Апология Сократа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мне прекрасно известно, что краткость - сестра таланта, однако со мной она явно не в родстве. Кроме того, в очередной раз мне отвратительно пытаться пересказывать такое произведение своими словами, поэтому я выбрала больше всего понравившиеся мне цитаты и постаралась связать их в относительно цельное повествование, сводя к минимуму свое в нем участие. Особенно впечатлившие меня цитаты я выделила. сократ смертный приговор суд

Платон

«Апология Сократа»

(пер. М.С.Соловьева)

«… Вы не услышите речи разнаряженной, украшенной, как у этих людей, изысканными выражениями, а услышите речь простую, состоящую из первых попавшихся слов. Ибо я верю, что то, что я буду говорить, - правда, и пусть никто из вас не ждет ничего другого».

Сначала Сократ защищается против обвинений, которым он подвергался раньше, состоящих в том, что он « преступает закон, тщетно испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, выдавая ложь за правду и других научая тому же».

«Ну а все те, которые восстановляли вас против меня по зависти и злобе или потому, что сами были восстановлены другими, те всего неудобнее, потому что никого из них нельзя ни привести сюда, ни опровергнуть, а просто приходится как бы сражаться с тенями, защищаться и опровергать, когда никто не возражает».

Сократ описывает, чем он занимается и откуда появилась окружающая его клевета. Он рассказывает о Херефонте, обратившемся к Пифии с вопросом, есть ли кто-нибудь на свете мудрее Сократа, на что она ответила, что никого нет мудрее.

«…Сам я, конечно, нимало не сознаю себя мудрым; что же это [бог] хочет сказать, говоря, что я мудрее всех?»

В попытках ответить на этот вопрос Сократ отправляется к одному из людей, слывущих мудрыми. Присмотревшись к нему и побеседовав с ним, Сократ понимает, что этот человек лишь кажется мудрым многим людям, и особенно самому себе, но на самом деле в нем нет мудрости.

«…И я старался доказать ему, что он только считает себя мудрым, а на самом деле не мудр. От этого и сам он, и многие из присутствовавших возненавидели меня. Уходя оттуда, я рассуждал сам с собою, что этого-то человека я мудрее, потому что мы с ним, пожалуй, оба ничего в совершенстве не знаем, но он, не зная, думает, что что-то знает, а я коли уж не знаю, то и не думаю, что знаю».

После этого Сократ начинает беседовать с разными людьми, которых окружающие считают мудрыми.

«Они знали то, чего я не знал, и этим были мудрее меня».

Но «каждый считал себя самым мудрым также и относительно прочего, самого важного, и эта ошибка заслоняла собою ту мудрость, какая у них была…»

Так, Сократ приходит к выводу, что «мудрым-то оказывается бог».

«…А пользуется моим именем для примера, все равно как если бы он говорил, что из вас, о люди, мудрейший тот, кто, подобно Сократу, знает, что ничего-то по правде не стоит его мудрость».

Закончив защищаться против первых обвинений, Сократ переходит к защите против обвинений Мелета, который находит преступление Сократа в том, что тот «развращает молодых людей и богов, которых признает город, не признает, а признает другие, новые божественные знамения».

Сократ вступает с Мелетом в диалог, в котором выясняет, что Мелет считает, что все афиняне делают юношей добрыми и прекрасными, и только Сократ их портит.

На это Сократ отвечает: «Но или я не порчу, или если порчу, то ненамеренно… Если же я порчу ненамеренно, то за такие невольные проступки не следует по закону приводить сюда, а следует, обратившись частным образом, учить и наставлять…»

Сократ указывает, что в своем обвинении Мелет сам себе противоречит:

«Дело в том, что я не могу понять, что ты хочешь сказать: то ли, что некоторых богов я учу признавать, а следовательно, и сам признаю богов… или же ты утверждаешь, что я вообще не признаю богов, и не только сам не признаю, но и других этому научаю».

Однако Сократ признает гениев, а так как гении считаются или богами, или детьми богов, то, следовательно, он признает и божественные знамения.

На этом Сократ заканчивает свою защиту.

«И если что погубит меня, так именно это; не Мелет и не Анит, а клевета и недоброжелательство многих - то, что погубило уже немало честных людей, думаю, что и еще погубит. Не думайте, что дело на мне остановится!»

Говоря о том, не стыдно ли ему заниматься делом, от которого ему, возможно, придется умереть, Сократ рассуждает: «…где кто поставил себя, думая, что для него то самое лучшее место, или же поставлен начальником, там и должен переносить опасность, не принимая в расчет ничего, кроме позора, - ни смерти, ни еще чего-нибудь».

«Бояться смерти есть не что иное, как думать, что знаешь то, чего не знаешь».

Сократ говорит о том, что, если бы его отпустили на условии, что он не будет больше заниматься этим исследованием и оставит философию, он сказал бы: «Желать вам всякого добра - я желаю, о мужи афиняне, и люблю вас, а слушаться буду скорее бога, чем вас, и, пока есть во мне дыхание и способность, не перестану философствовать, уговаривать и убеждать всякого из вас, кого только встречу, говоря то самое, что обыкновенно говорю: о лучший из мужей, гражданин города Афин, величайшего из городов и больше всех прославленного за мудрость и силу, не стыдно ли тебе, что ты заботишься о деньгах, чтобы их у тебя было как можно больше, о славе и о почестях, а о разумности, об истине и о душе своей, чтобы она была как можно лучше, - не заботишься и не помышляешь?»

«Ведь я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, молодого и старого, заботиться раньше и сильнее не о телах ваших или о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше, говоря вам: не от денег рождается доблесть, а от доблести бывают у людей и деньги и все прочие блага, как в частной жизни, так и в общественной».

«…Я защищаюсь теперь совсем не ради себя, как это может казаться, а ради вас, чтобы вам, осудивши меня на смерть, не проглядеть дара, который вы получили от бога».

О занятиях государственными делами Сократ говорит: «…нет такого человека, который мог бы уцелеть, если бы стал откровенно противиться вам или какому-нибудь другому большинству и хотел бы предотвратить все то множество несправедливостей и беззаконий, которые совершаются в государстве».

«...Для меня смерть, если не грубо так выразиться, - самое пустое дело, вот воздерживаться от всего беззаконного и безбожного - это для меня самое важное».

О своем поведении на суде Сократ говорит:

«Как-никак, а ведь приятно все-таки думать, что Сократ отличается кое-чем от большинства людей; а если так будут вести себя те из вас, которые, по-видимому, отличаются или мудростью, или мужеством, или еще какою-нибудь доблестью, то это будет позорно. Мне не раз приходилось видеть, как люди, казалось бы, почтенные проделывали во время суда над ними удивительные вещи, как будто они думали, что им предстоит испытать что-то ужасное, если они умрут; можно было подумать, что они стали бы бессмертными, если бы вы их не убили!»

После обвинительного приговора

О наказании, которое он должен положить себе сам, Сократ говорит следующее:

«Ну так вот, убежденный в том, что я не обижаю ни одного человека, ни в каком случае не стану я обижать самого себя, говорить о себе самом, что я достоин чего-нибудь нехорошего, и назначать себе наказание».

«Итак, если я должен назначить себе что-нибудь мною заслуженное, то вот я что себе назначаю - даровой обед в Пританее».

«…Не должен ли я назначить для себя изгнание?»

«Хороша же в таком случае была бы моя жизнь - уйти на старости лет из отечества и жить, переходя из города в город, будучи отовсюду изгоняемым».

«Будь у меня деньги, тогда бы я назначил уплатить деньги сколько полагается, в этом для меня не было бы никакого вреда, но ведь их же нет, разве если вы мне назначите уплатить столько, сколько я могу. Пожалуй, я вам могу уплатить мину серебра; ну столько и назначаю. А вот они, о мужи афиняне, - Платон, Критон, Критобул, Аполлодор - велят мне назначить тридцать мин, а поручительство берут на себя; ну так назначаю тридцать, а поручители в уплате денег будут у вас надежные».

После смертного приговора

«Но и тогда, когда угрожала опасность, не находил я нужным делать из-за этого что-нибудь рабское, и теперь не раскаиваюсь в том, что защищался таким образом, и гораздо скорее предпочитаю умереть после такой защиты, нежели оставаться живым, защищавшись иначе».

«От смерти уйти нетрудно, о мужи, а вот что гораздо труднее - уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть. И вот я, человек тихий и старый, настигнут тем, что идет тише, а мои обвинители, люди сильные и проворные, - тем, что идет проворнее, нравственною порчей. Вот я, осужденный вами, ухожу на смерть, а они, осужденные истиною, уходят на зло и неправду; и я остаюсь при своем наказании, и они - при своем. Так оно, пожалуй, и должно было случиться, и мне думается, что это правильно».

Умереть значит одно из двух:

«…Перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было». «Так если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением».

«С другой стороны, если смерть есть как бы переселение отсюда в другое место и если правду говорят, будто бы там все умершие, то есть ли что-нибудь лучше этого, о мужи судьи?»

«Но вот уже время идти отсюда, мне - чтобы умереть, вам - чтобы жить, а кто из нас идет на лучшее, это ни для кого не ясно, кроме бога».

Мучительно верить в то, что даже после такой речи Сократа приговорили к смерти, пусть и с небольшим перевесом голосов. Еще меньше хочется верить в то, что этого человека вообще могли в чем-либо обвинять.

Сегодня все люди, верившие в его вину, кажутся нам варварами, слепцами. А что, если бы в наши дни появился такой пророк? Ведь все выглядело бы иначе: другие формы, идеи, концепции. Другая жизнь. Смогли бы мы увидеть за мишурой современности то первоначальное и пронзительное, что так легко угадывается нами в событиях давно прошедших? Смогли бы, опершись на опыт истории, рассмотреть истину? Почему-то мне грустно и страшно об этом думать.

Способна ли история на самом деле чему-нибудь нас научить? И почему человечество с мазохистским удовольствием раз за разом расшибает себе лоб, наступая на одни и те же пресловутые грабли?

Пока читала, в голове постоянно мелькали строки стихотворения Ахматовой, посвященного защитникам Сталина.

Это те, что кричали: "Варраву

Отпусти нам для праздника", те

Что велели Сократу отраву

Пить в тюремной глухой тесноте.

Им бы этот же вылить напиток

В их невинно клевещущий рот,

Этим милым любителям пыток,

Знатокам в производстве сирот.

Как все же жаль, что некоторые вещи люди никогда не меняются.

Размещено на Allbest.ru