Классическая модель исторического исследования

В мироэкономике И. Валлерстайн выделял полупериферию как промежуточную по комплексу социально-экономических показателей зону. В настоящее время проблема полупериферии является предметом дискуссии среди сторонников миросистемной теории. При этом наметились два полярных подхода к пониманию полупериферии: одни рассматривают ее как зону, служащую основным источником прогрессивных изменений в системе, другие - как воплощение субимпериализма, передающего влияние центра на периферию.

Составной частью мироэкономики является периферия как «географический сектор, продукция которого - низкокачественный (и хуже оплачиваемый) товар. Но этот сектор входит в систему разделения труда, потому что на его продукцию имеется постоянный спрос». В силу неэквивалентного обмена между ядром и периферией для последней характерным является экономический и политический упадок. Исходя из методологии миросистемного анализа, понять социально-экономические изменения на периферии можно, лишь уяснив изменения, происходящие в ядре мироэкономики. В частности, И. Валлерстайн, также как и Ф. Бродель, считал, что крепостничество в Восточной Европе и плантационное рабство в Америке были обусловлены возникновением капитализма в Западной Европе.

За периферией начинается внешняя арена - другая миросистема, с которой данная миросистема имеет торговые отношения, «базирующиеся в основном на обмене драгоценностями».

Население миросистемы состоит из «статусных групп» и «классов» («статусных групп», обладающих самосознанием). В современной литературе отмечается, что представления И. Валлерстайна о «классах», вопреки мнению авторов, считающих его марксистом, не имеют никакого отношения к общественному производству - их существование зависит от осознания членами «статусных групп» своих интересов.

Утверждение капиталистической мироэкономики, по мнению И. Валлерстана, произошло в Европе в середине XVII в. Основными направлениями последующей ее эволюции были территориальное расширение, периферизация подчиняемых внешних арен (иных миросистем) и борьба за гегемонию в ядре. Причем оба процесса, как полагал И. Валлерстайн, протекали в соответствии с экономическими циклами, поэтому основные периоды расширения капиталистической мироэкономики приходятся на 1620-1660, 1750-1815 и 1880-1900 гг. В эти годы сохранялась возможность экстенсивного роста мироэкономики, поэтому отношения ядра и периферии в ней строились в форме колониализма. В XX в. эти возможности были исчерпаны и мироэкономика, пережив кризис, перешла к новой форме отношений ядра и периферии - неоколониализму.

Завоевание и утрата гегемонии в ядре мироэкономики были также подчинены циклам: 1) накопление сил государствами-претендентами на гегемонию в условиях упадка действующего гегемона; 2) относительно короткий кризисный период «войны за гегемонию» (1618-1648, 1792-1815, 1914-1945 гг.), определяющий государство-победителя; 3) возврат к соперничеству между постепенно ослабевающим гегемоном и новыми претендентами. Результатом последней войны за гегемонию (1914-1945 гг.) стало господство США, клонящееся с 1967-1973 гг., по мнению И. Валлерстайна, к упадку.

Современные исследователи усматривают в построениях И. Валлерстайна определенные противоречия. Так, с одной стороны, он признавал развитие миросистемы как единства поступательного движения и круговорота экономических циклов. Но, с другой стороны, в его теории понятие «развитие» применительно к обществу и понятие «прогресс» относительно истории в целом отвергаются. В связи с этим капитализм в истории он считал «провалом», вызванным случайными причинами. «Конъюнктурные обстоятельства, - писал И. Валлерстайн, - привели к тому, что Европа, породив капитализм, отправила себя и все человечество в иррациональную авантюру, которая вовсе не была неизбежной, как не является обязательным и выход из кризиса». По мнению некоторых исследователей, на такую оценку капитализма И. Валлерстайном сильное влияние оказала его политическая ориентация, стремление любой ценой разрушить взгляд на капитализм как на конец или венец человеческой истории.

Говоря о перспективах миросистемного подхода и подчеркивая его высокую эвристичность, некоторые авторы в то же время отмечают, что он еще не дал логически непротиворечивой истории человечества. При этом наметились два подхода к рассмотрению этой истории с позиций миросистемного анализа. Согласно одному из них, до конца XV в. существовало две миросистемы: Старый Свет и Новый Свет. Открытие Америки устранило эту единственную «трещину», и мир в целом стал представлять собой одну миросистему, «глыбу, в которой не стало трещин». История миросистемы при таком подходе сводится к географическому перемещению ее центра. Согласно другому подходу, мир в целом всегда был расколот, расщеплен на несколько миросистем, и история человечества - это столкновение миросистем и их периферизация.

Наличие разных представлений о всемирной истории с позиций миросистемного анализа дает основание некоторым исследователям говорить о том, что этот подход в настоящее время переживает кризис. В связи с этим они полагают, что определенный научный интерес представляет эстафетно-стадиальный вариант теории общественно-экономических формаций, предложенный Ю.И. Семеновым. Согласно этой теории всемирная история, начиная с появления классовых обществ, выступает как процесс смены мировых систем социально-исторических организмов: ближневосточной политарной, среднеземноморской античной, западноевропейской феодальной и западноевропейской капиталистической, втянувшей в зону своего влияния весь мир.

Однако другие исследователи продолжают высоко оценивать методологический потенциал «миросистемного подхода» не только к всемирной истории, но и к истории отдельных стран. В частности, Б. Кагарлицкий пишет, что школа «миросистемного анализа», созданная И. Валлерстайном, С. Амиром и А.-Г. Франком, дала нам важные идеи для понимания общественного развития, акцентируя внимание, в первую очередь, на том, что решающую роль в этом развитии сыграла глобализация экономических связей. Начавшаяся в конце XV в. глобализация этих связей дала возможность странам «центра» эксплуатировать дешевые ресурсы и труд «периферии». Кроме того, методология «миросистемного анализа» применительно к истории России дает, как считает Б. Кагарлицкий, ключ к объяснению ее основных «драм и трагедий» и позволяет показать их закономерный характер. При этом он замечает, что «драматизм русской истории именно в том, что здесь в крайней и трагической форме проявилось то, что происходило со всем человечеством. В этом отношении никакой особой «русской судьбы» нет и быть не может. Наша судьба - это судьба человечества.

Теория модернизации. В рамках современной классической модели исторического исследования широко используется теория модернизации, которая первоначально возникла в русле концепции индустриального общества. Во второй половине ХХ в. в нее были внесены изменения, связанные с распространением миросистемного подхода.

Теория модернизации - система знаний, описывающая и объясняющая процесс перехода от традиционного, аграрного общества, которое строилось на отношениях личной зависимости, к непрерывно меняющемуся современному, индустриальному обществу, где господствуют рыночные отношения, действуют правовые нормы, признающие суверенность личности и духовный плюрализм. В либеральной трактовке теория модернизации как бы реконструирует «переход от логики равенства к логике свободы».

С помощью теории модернизация объясняются процессы, исторически сопровождавшие индустриализацию как в странах развитого капитализма, так и в странах, которые вступили на этот путь под их влиянием позже. Поэтому выделяют «первичную» (органическую) и «вторичную» (неорганическую) модернизации.

Проблемы «первичной» модернизация, которая охватывает эпоху Ренессанса, Реформации и промышленной революции на Западе, по существу, совпадают с классическими проблемами генезиса капитализма и становлением человека нового времени, носителя культуры «модернити». Эта культура означала приверженность человека не традициям и обычаям, а здравому смыслу и рациональному знанию, стремление к собственному благосостоянию путем производства материальных вещей, господству над природой, покорению новых и новых пространств. Основанием культуры «модернити» были идеи личной свободы, признания права частной собственности и равенства всех людей перед законом.

«Первичную» модернизацию рассматривают в качестве ее исторически первого эшелона, к которому относят страны, где модернизация была эндогенной, органически вытекающей из внутренних условий развития. В начале это - Великобритания, Франция, Голландия, Северная Германия, Северная Италия, Швейцария, впоследствии США и Канада. Эти страны образовали ядро мировой модернизации, центр системы капитализма.

Научное обобщение опыта «первичной» модернизации позволило сформулировать некоторые важные теоретические представления о переходе от традиционного общества к современному. Эти представления восходят к концепции «рационализации» М. Вебера, согласно которой отношения в современном обществе являются, по сравнению с конкретными отношениями в традиционном обществе, абстрактными, формально-рациональными. В конечном счете и свобода хозяйства, и свобода мысли, требующиеся для модернизации, опираются на один принцип - рациональность.

В русле концепции «рационализации» ученые считают, что наиболее высокий ее уровень демонстрирует индустриальный капитализм, при котором эффективно сочетаются общественная организация и предпринимательская этика. Поэтому преодоление эволюционной «отсталости» традиционных обществ они связывают с такими изменениями социальных институтов, которые поощряют развитие рациональности европейского типа, вознаграждают индивидуальные усилия, умственную энергию и изобретательность. В современном обществе основной ценностью, по их мнению, выступает свобода, на основе которой преодолевается присущее традиционным общественным структурам отчуждение человека как производителя и как личности от собственности на средства производства и от власти. Но для успешной модернизации, считают эти исследователи, требуется ответственная свобода, или дисциплинированный индивидуализм. При этом они ссылаются на М. Вебера, который различал индивидуализм «протестантской этики» и недисциплинированный гипериндивидуализм Просвещения.

Свободная ответственная личность - это основа гражданского общества с дифференцированными и автономными институтами экономической, социальной и культурной деятельности. В свою очередь, гражданское общество - это база политической модернизации, целью которой является ограничение всевластия государства, создание либерально-демократической системы и правового государства.

В современной литературе подчеркивается, что модернизация неотделима от эволюции западноевропейской цивилизации вместе с ее североамериканским филиалом, а также от того влияния, которое оказывала эта цивилизация на неевропейские общества. «Первичная» модернизация обеспечила западноевропейской цивилизации военно-техническое превосходство над другими цивилизациями. Вовлекая эти цивилизации в орбиту европейского влияния и мировой торговли, Запад стал навязать им свою «модель развития», что привело к появлению «вторичной» (неорганической) модернизации.

Опыт «первичной» (органической) модернизации получил осмысление в теории классической модернизации, в рамках которой описывается и объясняется процесс перехода традиционного общества к современному в Западной Европе. Эта теория определила такие векторы политического проекта модернизации, как индустриализация, рыночная экономика, гражданское общество, демократия, правовое государство, рационализм и либерализм, которые и стали индикаторами современного общества.

С помощью понятия «вторичной» (неорганической) модернизации осмысливаются проблемы «прорыва» традиционного образа жизни и формирования «современного» общества в разных странах под непосредственным влиянием социокультурных контактов с уже существующими центрами индустриальной рыночной культуры. В связи с этим эволюционистские трактовки модернизации как повышения сложности общества в результате эндогенного роста его структурной и функциональной дифференциации дополняются диффузионистскими трактовками, отдающими приоритет в развитии экзогенным факторам и разного рода заимствованиям. позитивизм концептуальный исторический

Исследователи, изучающие проблемы модернизации, отмечают, что вызов Запада «проявляется в необходимости всем странам реагировать на его существование путем изменений, ускоренного развития, даже независимо от того, вынуждает ли он их к этому или нет».

С учетом этого вызова была разработана концепция «вторичной» модернизации, в рамках которой выделяют различные ее эшелоны. К одному из них относят страны Восточной Европы, Юго-Восточной Азии, а также Японию, Турцию и Россию, в которых внутренние, в том числе социокультурные, предпосылки индустриализации и капитализма не могли или не успели еще сложиться. Модернизация в этих сохранявших независимость странах стимулировалась влиянием со стороны Запада. Основным инициатором и организатором модернизационных преобразований в них было государство, которое в условиях угрозы утраты национальной независимости становилось на путь форсированной индустриализации «сверху», активно заимствуя опыт социально-экономического и технического развития более развитых стран.

В странах этого эшелона модернизации проводимые преобразования по-разному охватывали те или иные сферы общественной жизни. В одних странах экономика или высшее образование быстро подтягивались до уровня стран первого эшелона, а политическая система или традиционный уклад жизни претерпевали несущественные изменения. В этих странах модернизация приводила к усилению социальной напряженности в обществе, реформы сопровождались контрреформами. В тех странах, где удавалось примирить экономические и социальные перемены с социокультурными основаниями повседневной жизнедеятельности людей, модернизация воспринималась большинством нации как «общее» дело. Это дало возможность некоторым из таких стран не только сравняться по уровню социально-экономического развития со странами «первичной» модернизации, но и превзойти их (например, Япония).

К другому эшелону вторичной (неорганической) модернизации причисляют страны Азии, Африки и Латинской Америки, где модернизация начиналась с их колонизации. Главным итогом такой модернизации стало возникновение в этих странах системы хозяйства, которая исключала какое-либо их самостоятельное развитие, независимое от метрополии.

Опыт «вторичной» модернизации некоторых стран Юго-Восточной Азии дает возможность исследователям утверждать, что модернизация возможна без «индивидуализации» западного типа, даже при усилении, а не ослаблении традиционной модели культуры. Это поставило под сомнение тезис об индивидуальной автономии как необходимом внутреннем качестве экономической культуры капитализма и привело к обсуждению вопроса о возможности «коммунального капитализма» рыночной экономики при коллективной собственности и т.п. Целый ряд вопросов, требующих еще своего теоретического осмысления в рамках теории модернизации, был поставлен в свое время опытом социалистических стран, где государство полностью взяло на себя инициативу индустриализации и создания для ее успешного осуществления соответствующих социальных и культурных предпосылок при полном господстве государственной (социалистической) формы собственности.

Понятие «вторичной» (неорганической) модернизации является «идеальным типом», с помощью которого стремятся выявить особенности реализации различных политических проектов «вторичной» модернизации в тех или иных странах и регионах. В частности, С. Хантингтон выделяет три таких проекта: «вестернизация без модернизации», «модернизация без вестернизации» и «догоняющее развитие».

«Вестернизация без модернизации» характеризуется внешним усвоением западного опыта при отсутствии восприятия принципов и культурных особенностей западной жизни. Она связана с разрушением в обществе собственных культурных традиций, без хотя бы частичного заполнения их заимствованными образцами. Такое общество исследователи называют «разрушенным традиционным обществом», не перешедшим на следующую ступень развития. «Модернизацию без вестернизации» иногда называют постмодернизацией. Этот проект получил реализацию в новых индустриальных странах Юго-Восточной Азии, которые модернизировались, не меняя своей идентичности. В «догоняющем развитии» пропорции модернизации и вестернизации примерно одинаковы. В рамках этого проекта развивались Россия, Турция, Мексика и некоторые другие страны. В современной литературе отмечается, что под «догоняющим развитием» обычно понимается индустриализация и создание индустриальной культуры. Кроме того, в ходе «догоняющего развития» происходило формирование масс как особой неструктурированной и неоднородной общности. Производство масс и их организация для индустриализации становились основой, с одной стороны, «догоняющего развития», а с другой - появления в модернизирующихся обществах авторитарных и тоталитарных политических режимов.

Поскольку политические проекты «вторичной» модернизации оказались, как правило, незавершенными, то возникли различные концепции «частичной» модернизации, которые сводили модернизацию, например, к индустриализации, политической модернизации или развитию капитализма. Однако в целом в теории модернизации, описывающей и объясняющей переход к современному обществу, имеются в виду более широкие процессы, чем индустриализация или переход к капитализму. В частности, теория капитализма рассматривается лишь как часть теории модернизации.

В целом теория модернизации, как подчеркивают специалисты, более или менее адекватно описывает и объясняет модернизационный опыт Запада. Однако она оказалась плохо применимой к Юго-Восточной Азии, к развитию новых индустриальных стран в этом регионе, мало что дает для понимания модернизации стран третьего мира. Попытка ее применения к посткоммунистическим странам также оказалась риторической, показав в очередной раз, что время политических проектов модернизации с присущими им стратегиями «догоняющего» развития как универсальной тенденции ХХ в. пришел конец.

Различные концепции модернизации получила широкое распространение и в отечественной исторической науке постсоветской эпохи. В конце прошлого века понятие «модернизация» в ней стало одним из самых распространенных объяснительных конструктов. Причем это произошло в то время, когда на Западе, откуда пришло это понятие, концепции модернизации уже стали постепенно оттесняться на задний план.

Распространение модернизационных концепций в российской науке и политике в 90-х гг. ХХ в. было во многом обусловлено тем, что значительный интеллектуальный сегмент отечественной общественной мысли был готов к их восприятию. Активно разрабатываемые в 50-80-х гг. ХХ в. американскими и западноевропейскими учеными различные теории модернизации были выполнены в русле методологии однолинейного прогрессизма, суть которой состоит в представлении о том, что существует одна линии общественного прогресса, ориентиры которого задаются наиболее развитыми западными странами. Эти теории модернизации и были призваны указать менее развитым странам, или так называемым переходным обществам, траекторию движения к современному состоянию.

В начале 90-х гг. ХХ в. в отечественной интеллектуальной среде были «отменены» марксизм и его составная часть - теория общественно-экономических формаций, но не произошло отказа от того стиля мышления, в русле которого она разрабатывалась. Поскольку основой этого стиля была методология однолинейного прогрессизма, постольку концепции модернизации легко вписались в отечественный интеллектуальный дискурс.

В настоящее время в исторической науке понятие «модернизация» применительно к России используются в самых различных значениях: от понятия модернизации как «обновления» и инновационного развития до понятия модернизации как перехода от традиционного общества к современному (индустриальному). В первом случае понятие модернизации выступает синонимом развития, и поэтому не имеет собственного содержания. Во втором - понятие модернизации наполняется различными содержательными значениями, на основе которых формируются разные варианты теории модернизации. Эта теория применительно к истории России получила воплощение прежде всего в концепциях «догоняющего развития» и «имперской модернизации».

Согласно концепции «догоняющего развития» в России на определенной ее исторической стадии в силу целого ряда причин внешнего и внутреннего характера произошла «задержка» по сравнению с передовыми странами Западной Европы. Эта «задержка» объясняется не только длительной зависимостью России от Золотой Орды, но и процессами, связанными с «первичной» модернизацией на Западе. Развитие капитализма на Западе в ХVII-ХVIII в. сопровождалось укреплением докапиталистических порядков в тех восточно-европейских странах, в том числе и в России, которые специализировались на экспорте продуктов сельского и лесного хозяйства, спрос на которые в модернизирующихся странах увеличивался по мере роста мануфактур и торговли.

Стремясь ликвидировать «отставание» от передовых западноевропейских стран, российское государство время от времени прибегало к политике модернизации страны «сверху», чем и был обусловлен выбор пути общественного развития России в ХVIII-ХХ вв. как «развития вдогонку». Однако модернизация «сверху» в виде насильственной «вестернизации» периодически заканчивалась катастрофическими срывами российской государственности, а Россия оказывалась в тупике «догоняющего развития».

В посткоммунистической России также была выбрана модель «догоняющего развития». При этом она столкнулась, как подчеркивает В.Г. Федотова, с коренным противоречием: необходимость политической и экономической модернизации, неосуществленной на предшествующем этапе, была очевидной, но индустриальная система была уже построена, а именно, стремление к индустриальному развитию - суть догоняющей модели. Попытка применить модель, хорошо проявившую себя при индустриализации страны, для политической и экономической модернизации, была явно инерционной. В результате применение этой модели обернулось демодернизацией и деиндустриализацией России, не дав шанса на переход к постиндустриальному, постэкономическому, информационному обществу, которое олицетворяет собой сегодняшний Запад.

Согласно концепции «имперской модернизации» преобразования в России проводились во имя сохранения военно-политического статуса империи, усиления ее военно-технической мощи и сохранения национальной независимости. В России не было сплоченного предпринимательского класса, который мог бы стать инициатором модернизации «снизу», как в развитых западных странах. Поэтому модернизация в России начиналась по инициативе наиболее активной и дальновидной части правящей элиты, которая, опираясь на мощь государства, не дожидалась, пока для модернизации созреют внутренние предпосылки. Задачей имперской модернизации было создание сильной армии, оснащенной современным вооружением, и сети работающих на нее предприятий. Для этого на Западе выборочно заимствовались технические достижения и научные знания, которые прямо или косвенно относились к военному делу. Нередко такие заимствования стимулировали развитие собственной науки и техники.

Для проведения преобразований в России требовался мощный аппарат управления - огромная армия полицейских и чиновников, необходимо было также осуществить основанную на насилии мобилизацию народных масс. Модернизация в России не была направлена ни на улучшение условий жизни народа, ни даже на обогащение правящей верхушки, хотя побочным ее продуктом являлось неимоверное «казнокрадство».

Имперская модернизация в силу ее верхушечного принудительного характера почти не затрагивала культуру и повседневную жизнь большей части общества или затрагивала их в отрицательном смысле. Тем не менее, как считают некоторые исследователи, она невольно стимулировала индивидуалистическое начало в ядре русской культуры, по крайней мере, выборочно у отдельных лиц и социальных групп. Однако как только разрыв между Россией и Западной Европой сокращался до «приемлемых размеров», власть более не нуждалась в проявлении личной инициативы, к которой она относилась с большим подозрением. Коллективное (общинное) начало - опора государственной власти в России - вновь брало верх над индивидуальным. Период реформ заканчивался, наступал период контрреформ, продолжавшийся до тех пор, пока разрыв между Россией и Западной Европой вновь не принимал угрожающих для российской власти масштабов.

Верхушечный, во многом вынужденный характер имперской модернизации предопределял отчуждение основной массы народа от целей и задач преобразований. Модернизация воспринималась народом как «чуждое» явление, что сопровождалось усугублением социокультурного раскола общества, или, как пишет А.С. Ахиезер, потерей взаимопонимания двух слоев общества, один из которых был связан с народной почвой, другой - с оторванным от почвы стремлением к новому. Это придавало особый характер социальным конфликтам в России. В Западной Европе социальные конфликты возникали, как правило, в рамках общей для них культуры «модернити», поэтому между различными социальными группами западного общества при определенных условиях был возможен компромисс. В России же социальные конфликты были связаны с культурным расколом, который все более усугублялся в ходе имперской модернизации. Поэтому имперская модернизация в России постоянно сопровождалась социальными катаклизмами.

Размещено на Allbest.ru