Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Классическая интерпретация рациональности

2. Методологическая интерпретация рациональности

3. Социокультурные интерпретации рациональности

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Рациональным мы часто называем логичное рассуждение, мотивированный поступок, научный подход к проблеме, экономный метод хозяйствования, поведение, основанное на четком осознании собственных интересов; поведение, сознательно подчиняющие собственные интересы интересам значимого для данного человека слоя или группы; решение, увязанное с ситуацией текущего момента; решение, в котором сиюминутные интересы подчиняются долговременным потребностям; рациональным можно считать метод лечения, основанный на самых современных достижениях медицинской науки и техники; но рациональным можно считать и использование, насколько это только возможно, традиционных, опробованных веками н более щадящих средств народной медицины; рационально следование принятым социальным образцам, но также и - выступление против них, бунт, новаторство.

Всюду мы можем, при желании, увидеть проявления, аспекты, акциденции рациональности. Но, за какой бы конкретный случай мы ни ухватились, ясно, что у нас в руках только нечто относительное, что можно назвать рациональным, хотя не исключено, что при изменении точки зрения это уже не будет выглядеть таковым. Но где же критерий оценки? Где рациональность как таковая? В чем рациональность рационального рассуждения, поступка, плана, социального института или воззрения?

1. Классическая интерпретация рациональности

Первой следует назвать классическую рационалистическую традицию, которую можно проследить от Платона до Декарта, Лейбница, Гегеля и которая благодаря Просвещению вошла в плоть и кровь европейской культуры и европейского сознания. В этой традиции вырабатывалось представление о тождестве разума самому себе и об индивидуальной свободе обладающего разумом человека. Несмотря на все перипетии «внешней истории» интеллектуальных событий, «внутренняя история» разума (если здесь вообще можно говорить об истории) остается, в таком понимании, вполне кумулятивной и стабильной. Разум, рациональность безусловны. Ни при каких условиях разум не может быть неразумным, нерациональным. Он всегда разумен и тем самым в высшей степени адекватен и целесообразен, даже если это и не очевидно для профанов. Разум, рациональное понимаются как независимое от эпохи и конкретных условий, как неизменное. Данное понимание хорошо описано Ст.Тулминым: «Так как предполагается, что ... разум человека и постигаемая разумом природа действуют на основе устойчивых, неизменных принципов, то и отношение между ними тоже предполагается устойчивым и неизменным. В таком случае задача философа заключается в том, чтобы анализировать и объяснять неизменные и универсальные принципы человеческого понимания, согласно которым формировались идеи и которые управляли человеческим мышлением... Неизменный разум господствует над неизменной природой согласно неизменным принципам. Реальным был лишь вопрос: "Каковы эти неизменные принципы?"».

Итак, согласно рационалистической традиции, разумен разум, разумен Космос, разумен (в принципе, в идеале) человек, разумны история и общественное устройство. Впрочем, последнее уже настолько расходится с непосредственным опытом любого мыслящего человека, что рассуждения о рациональности в сфере общественного бытия скорее выполняли роль импульса и основания для критики любого реального общественного устройства или института. Но такая критика опиралась на убеждение в том, что история, общественное устройство, общественные институты, верования и человеческое общение должны быть построены на разумных основаниях, быть рациональными. В этом смысл идеологии и деятельности Просвещения.

В рамках таких всеохватывающих рационалистических представлений рациональное выступает как, с одной стороны, основа гармонии мироздания и человека, целого и части, общего и частного; а с другой стороны, рациональное оказывается в то же время и в высшей степени целесообразным. Подобное отождествление рационального с целесообразным и адекватным сохранилось и в современном языке и сознании (рациональное расходование средств, рациональный выбор путей достижения цели и т.п.).

Таким образом, многообразие духовных движений и философских течений конца XIX - начала XX в., отражающих целый спектр событий - от кризиса в основаниях математики до создания психоанализа, от размышлений над спецификой истории и наук о живом до переживания таких ужасов XX в., как фашизм, геноцид, - сходится в какое-то единое русло, приводя к кризису рационалистических представлений. Разрушается образ самотождественного и автономного разума, якобы присутствующего в человеке, природе и обществе, всегда адекватного и целесообразного, представляющего собою высшую человеческую ценность.

2. Методологическая интерпретация рациональности

Существенным источником современных дискуссий вокруг понятия рациональности стали работы, посвященные проблеме «научной рациональности».

Когда встала эта проблема и в чем ее смысл? В эксплицитной форме она была сформулирована К.Поппером и его последователями - критическими рационалистами - и была связана им с проблемой демаркации науки от ненауки, определения сущности науки и методологических нормативов, специфичных для научной деятельности.

В литературе наших дней данная проблема связала с полемикой между сторонниками сугубо «интерналистского» взгляда на науку, стремящимися свести ее философское обсуждение к логико-методологическому анализу, и авторами, склонными к «экстерналистскому» видению науки и ее истории, сторонниками так называемого «исторического», «социологического» направления. Подобное совпадение лагерей сторонников и противников научной рациональности с интерналистами и экстерналистами закономерно.

В самом деле, понятие рациональности является ценностным. Рациональное выступает как очень высокая оценка. В еще большой степени оценочность характерна для понятия научной рациональности.

Таким образом, сама задача определения научной рациональности опирается на то, что П.Фейерабенд удачно назвал «научным шовинизмом». Предполагается, что сущностью науки является атрибут самого высокого достоинства.

А то обстоятельство, что с помощью определения научной рациональности К.Поппер и его последователи пытались решить проблему демаркации, делает данный подход вдвойне «шовинистическим», ибо неявным образом лишает все находящееся вне науки права на соответствующий высокоценный и достойный атрибут.

Понятно, что подобное воззрение на научную рациональность могло появиться только при условии выделения науки в специфическую и привилегированную форму деятельности. Поэтому его истоки можно усмотреть еще в эпоху становления классической науки, в XVII - XVIII вв.

Что именно позволяет науке проникать в тайны мироздания, предсказывать ход естественных процессов, противопоставляться и возвышаться над миром суеверия, предрассудков, мифологических представлений, бесплодных и произвольных спекуляций? Имея в виду подобный вопрос, мы можем рассмотреть как попытки определить специфику научной рациональности:

и галилеевское убеждение в том, что языком науки должен быть язык геометрии; рациональность индивидуальный разум человек

и ньютоновское заявление о том, что в науке он не измышляет гипотез;

и имевшие место в английской научной и философской литературе первой половины XIX в. дискуссии о том, допустимы ли в науке гипотетические объяснения;

и убеждение в том, что в науке приемлемы лишь причинно-следственные, но не телеологические и не ценностно окрашенные объяснения; и предпринятые Дж.Ст.Миллем попытки определения особой научной индукции в отличие от неправомерной с логической точки зрения популярной индукции;

и неопозитивистскую программу сведения теоретических утверждений и терминов к утверждениям и терминам наблюдения, и вообще неопозитивистский критерий демаркации;

и часто встречающиеся утверждения, что в науке, и отличие, например, от философии, каждая новая теория включает предшествующую как свой предельный случай;

и убеждение, что наука отличается от всех прочих сфер человеческой деятельности и общественного сознания тем, что в ней любое утверждение, любой факт обязательно проверяются и перепроверяются.

Таким образом, подводя итог нашему краткому рассмотрению, мы можем сказать, что подход к научной рациональности как определенному методу научного исследования зашел в тупик. При более подробном рассмотрении идея метода как основной характеристики науки оказалась такой же абстракцией, как и идея всегда себе тождественного разума.

3. Социокультурные интерпретации рациональности

Со второй половины XIX в. этнографические исследования предоставляют обширный материал, позволяющий утверждать, что так называемые примитивные культуры, хотя и существенно отличаются от современных обществ, но при этом обладают собственными стандартами целостности и организованности. Дихотомия «рациональных» и «традиционных» обществ явилась стимулом к разработке идеи двух типов рациональности, которые были названы М. Вебером ценностной и целевой. Первый тип характеризует именно «традиционные» общества. Это означает, что в них отношения между людьми строятся в соответствии с некоторой системой ценностей, незыблемость которой гарантируется исторической традицией. Целерациональность характеризует, по мысли Вебера, деятельность и отношения людей в рамках буржуазного общества. Деятельность выступает здесь как рациональная, если она адекватна некоторой цели, а эта цель является адекватным средством для достижения следующей цели.

Можно сказать, что Вебер тем самым связывает специфику рациональности с различными типами социокультурных систем. Это открывает перспективу построения типологий рациональности на основе типологии социокультурных контекстов деятельности и мышления.

Сама эта идея представляет собою сдвиг огромной важности, ибо она вводит представление о меняющемся социальном содержании и социальном основании рациональности.

Но в то же время веберовская дихотомическая концепция рациональности при попытках ее последовательного проведения опять-таки приводит к диффузии лежащего в ее основе различения. Опять, как и в случае двух рассмотренных выше подходов к пониманию рациональности, выясняется, что веберовский подход основан на неоправданной идеализации одной конкретной общественной формы - капиталистического предпринимательства - и что, будучи соотнесен с более конкретными историческими реалиями, он приводит к тому, что вводимые им представления оказываются неадекватными абстракциями.

Веберовское представление о рациональности получило широкое распространение в буржуазной социологии в качестве так называемой формальной концепции рациональности, под влиянием которой находились также русские «легальные марксисты». Апологетический в отношении буржуазного общества характер концепции формальной рациональности вскрыло но только само развитие капитализма, но и распространение марксизма. В связи с этим особый интерес представляет ленинский анализ процесса рационализации общественного производства.

В. И. Ленин подверг критике абстрактное понятие «экономической и технической рациональности», используемое П.Струве для описания пореформенных изменений в российском сельскохозяйственном производстве.

Замечая, что критерием «экономической рациональности» является «наивысшая рента», Струве не обращает внимания на то обстоятельство, что понятие ренты имеет и социально-классовый смысл: оно характеризует не рациональное производство вообще, но лишь капиталистическую его форму. Поэтому Струве не выявляет общественно-экономической организации рационального земледелия; В.И.Ленин подчеркивает, что «показывая, как паровой транспорт заменяет нерациональное производство рациональным, натуральное товарным, он не характеризовал той новой формы классового антагонизма, которая складывается при этом».

Понятие рациональности, используемое Струве, является, по словам В.И.Ленина, буржуазно ограниченным, а его непротиворечивость - мнимой, проистекающей из неверной, чисто имманентной трактовки феномена рациональности. Рациональность у Струве выступает как некоторая норма, первичная относительно социально-экономического развития и обусловливающая его. В.И.Ленин, напротив, показывает, что именно «русский капитализм создает общественные условия, необходимо требующие рационализации земледелия». Этим самым В.И.Ленин развенчивает чисто нормативное, формальное понятие рациональности и ставит вопрос о выходе за его пределы к пониманию социального содержания рациональности. Но прежде надо тщательнее разобраться в его внутренних характеристиках.

Заключение

Главным результатом дискуссий по проблеме рациональности за последние десятилетия оказалось выявление трех вышеописанных парадигм в понимании рациональности как разумности, как соответствия нормативной методологии и как соответствия той социокультурной системе, в которой осуществляется деятельность.

При этом углубленная разработка любой из парадигм приводит к тому, что субстрат рациональности - будь то разум, особый научный метод или деятельность, целиком адекватная своей цели и контексту, оказывается неадекватной абстракцией, а при попытке сделать его более конкретным и содержательным исчезает само противопоставление рационального и иррационального.

Таким образом, подводя итог нашему краткому рассмотрению, мы можем сказать, что подход к научной рациональности как определенному методу научного исследования зашел в тупик. При более подробном рассмотрении идея метода как основной характеристики науки оказалась такой же абстракцией, как и идея всегда себе тождественного разума.

Список использованной литературы

1. Автономова Н.С. Рассудок, разум, рациональность. М.: Наука, 1988. - 288 с.

2. Богомолов А.С. Диалектика и рациональность. // Вопросы философии. 1978. № 7. С.101-111.

3. Грязнов Б.С. Логика. Рациональность. Творчество. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 174 с.

4. Касавин И.П., Сокулер З.А. Рациональность в познании и практике. М.: Наука, 1989. - 192 с.

5. Пружинин Г.И. Рациональность и историческое единство научного знания. М.: Мысль, 1986. - 226 с.

Размещено на Allbest.ru