Идеи Н.Ф. Федорова в романах А.П. Платонова "Чевенгур" и "Котлован"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Дисциплина: «Культурология»

Тема: Идеи Н. Ф. Федорова в романах А.П. Платонова «Чевенгур» и «Котлован»

2009 г

Содержание

Введение

1. "Идея жизни" Андрея Платонова

2. Котлован

Введение

Философия и литература по-своему отражают и осваивают мир. Художественная деятельность представляет наравне с научной самостоятельный модус философствования, а ее продукты должны быть включены в поле зрения истории философии. Сближение философских идей и художественных образов происходит, прежде всего, на основе решения проблемы человека, ибо она сближает философа с художником и побуждает последнего философствовать.

Одной из ярких попыток разгадать тайну человека является проза Андрея Платоновича Платонова (1899-1951 гг.). Исследования о наследии писателя указывают на связь его творчества с общими тенденциями русской и мировой культуры. Человек и его место в мире -- сквозная и фундаментальная линия в развитии философии бытия, познания и ценности в художественной ткани А. П. Платонова. Писатель пытается раскрыть сущность и существование человека в конкретных ситуациях, он предстает как перед лицом природы, так и перед миром межчеловеческим, социальным, находящимся в процессе бурного переустройства, участником которого он является сам. Причем оба эти отношения глубинно связаны.

Свидетельством возросшего интереса к творчеству А. П. Платонова является та широкая проблематика идей, которая обнаруживается исследователями на стыке гуманитарных направлений. Русский писатель привлек пристальное внимание к натурально-природной основе вещей, к самому онтологическому статусу человека и мира, что, безусловно, является признаком философичности его наследия. Как правило, свои философские идеи писатель излагал в художественной форме.

1. "Идея жизни" Андрея Платонова

В наши дни Андрей Платонов (1899-1951) переживает особую, не часто случающуюся с писателем даже посмертно ситуацию, когда кристаллизуется новый его облик (для нас, для искусства, для истории и будущего): от странного, обочинного, даже "юродиво" - вредного литературного явления - как критика определяла его при жизни, от замечательного, своеобычного мастера - на взгляд литературы последних тридцати лет - он поднимается в избраннейший и ответственный круг классиков. Восхождение? Да! Но сколь трудное и долгое и в каком колоссальном перепаде оценок! Посмертный Платонов пришел к нам рывком конца 50-х - начала 60-х годов, на два десятка лет стабилизировавшим объем допускавшихся к печати текстов. Почти половина из них тогда впервые покинула рукописную форму существования. Многие вещи увидели свет в полном виде. И тем не менее до последнего времени несколько центральных произведений писателя оставались не изданными на родине. Однако без "Чевенгура", единственного романа писателя, без повести "Котлован" платоновское творчество представляется ущербно неполным (представьте для аналогии Достоевского без "Бесов" или Шолохова без "Тихого Дона"). Созданный писателем художественный мир - и особенно мир этих произведений - поражает, заставляет мучиться мыслью и чувством - и кого завораживает, а кого ошарашивает, приводит в недоумение, задает загадки...

Каждый, кто вникал в произведения Платонова, чувствует, что речь в них идет всегда словно об одном и том же. Впервые вступающий в удивительную платоновскую вселенную, в любой ее сегмент, тут же пронизывается напряженным полем упорных, почти навязчивых образов, мотивов, настроений - как будто наталкивается на одного и того же страдальца с его неотступной болью. "Мои идеалы однообразны и постоянны", - признавался писатель в письме к жене и самому близкому другу Марии Александровне. Все хорошо знавшие Андрея Платоновича говорят об одержимости его единой идеей - "идеей жизни", как сам он ее определял. Сила влечения читателей и исследователей к прозе Платонова во многом объясняется той загадочной глубиной смысла, которая мерцает за поражающей всех вязью его мысле-слов. Мы будем обречены оставаться в поверхностном слое его текста, довольствуясь невнятным мерцанием глубины, если не опознаем "однообразных и постоянных идеалов" художника, его "идеи жизни".

Стоит открыть любой рассказ или повесть этого писателя - и вас вскоре пронзит печальный звук, томящийся над землей Платонова. На этой земле все умирает: люди, животные, растения, дома, машины, краски, звуки. Все ветшает, стареет, тлеет, "сгорает" - вся живая и неживая природа. На всем в его мире лежит печать "замученности смертью". В повести "Происхождение мастера" (1927), являющейся первой частью романа "Чевенгур" (1928-1929), отец главного героя Саши Дванова, рыбак, "созерцая озеро годами... думал все об одном и том же - об интересе смерти". Сосредоточенность его "любопытного разума" на этой загадке приводит к тому, что он бросается в озеро: "В тайне он вообще не верил в смерть, главное же, он хотел посмотреть, что там есть".

В истории русской философии был мыслитель, который все свое учение сфокусировал на преодолении человечеством его "последнего врага" - смерти. Речь идет о Н. Ф. Федорове (1829-1903), авторе двухтомной "Философии общего дела", которая оказала влияние на формирование мировоззрения еще совсем молодого Платонова. Признавая вслед за рядом естествоиспытателей и философов внутреннюю направленность природной эволюции к порождению разума, Федоров сделал радикально новый вывод о необходимости сознательного управления эволюцией: объединенное, братское человечество призвано, по его мнению, овладеть стихийными разрушительными силами вне и внутри себя, выйти в космос и стать его активным преобразователем (проект "регуляции природы"). Но главной задачей будет окончательная победа над смертью - обретение человечеством бессмертного статуса, причем в полном составе прежде живших поколений ("научное воскрешение").

По свидетельству жены писателя, "Философия общего дела" с многочисленными пометками автора "Чевенгура" долго хранилась в домашней библиотеке. "Идея жизни", которой был так проникнут Платонов, уходит своими корнями в глубокое и сложное переосмысление федоровского учения "общего дела". Сокровенные грани ее - это бесконечная ценность каждой, даже самой скромной жизни; резкое неприятие смерти, порождающей ситуацию "сиротства", которая требует своего преодоления трудом и творчеством; неразрывная связь поколений, живых и умерших, "в общем отцовстве". философский онтологический платоновский эволюция

Федоров во многом предвосхитил космическое, активно-эволюционное направление в научно-философской мысли XX века, отмеченное именами К. Э. Циолковского, В. И. Вернадского, А. В. Чижевского, чьи идеи влияли на широчайшее движение чувств и умов 20-х годов и были подхвачены поэзией и публицистикой того времени. Тут настойчиво зазвучали еще не слыханные ранее темы всеобщего труда, радикального преобразования мира, овладения космосом. Революционная эпоха осознается не только как социальная революция, но - как вселенский катаклизм, "онтологический" переворот, нацеленный на пересоздание не только общества, но и земли, и самого человека в его натуральной основе. Так, для Платонова происходящая революция предвещает другую, "космическую интеллектуальную революцию", когда "мысль легко и быстро уничтожит смерть своей систематической работой - наукой". Подобной надеждой осветились сердца героев платоновской прозы, повествующей о самых первых годах революции. И если в рассказах о дореволюционном времени тоска, "сердечная нужда" его "душевных бедняков" происходит от бессмысленности существования, обреченного на смерть, то здесь они недаром уверовали в революцию как в начало "будущего века". У Платонова как бы оживают эсхатологические народные чаяния, но с той существенной поправкой, что "будущий век" предполагается построить самим, а не получить сверхъестественным образом: "Александр... верил, что революция - это конец света. В будущем же мире мгновенно уничтожится тревога Захара Павловича, а отец-рыбак найдет то, ради чего он своевольно утонул (т. е. разгадку смерти). В своем ясном чувстве Александр уже имел тот новый свет, но его можно лишь сделать, а не рассказать". И действительно - Александр Дванов со своими товарищами участвует в немедленном осуществлении этого "будущего мира".

Учитель Нехворайко обул лошадей своего красноармейского отряда в лапти, чтобы не потонуть в болоте, и ночью выбил казаков из города Урочева. А уже через несколько абзацев мы слышим печальную музыку: несут "остывшее тело погибшего Нехворайко". С него начинают погибать люди в романе: их убивают, или они болеют и умирают, или расстаются с жизнью, как Саша Дванов на последних страницах романа.

А пока Саша уезжает из Урочева. Его вызывают в губернию. Но вместо деловой поездки начинается странное блуждание героя. Очень быстро возникает ощущение какого-то смутного, бредово-горячечного сна. Главное, что видится в нем, - дорога; по ней движутся, останавливаются, вдруг бросаются вперед, возвращаются и снова пускаются в путь герои.

Кому снится это? Очевидно, не одному Саше, поскольку и он тоже - одно из лиц в этом сне. Но вначале - перед нами как будто его сон. Все происходящее вокруг проникнуто бесконечно печальным чувством. На мгновение врываются безымянные селения, дороги, железнодорожные станции и исчезают безвозвратно. "Сторонние, безвестные люди" мелькают из забытых жизнью углов - и тут же пропадают. И эта людская разъединенность в мире рождает такую пронзительную боль, что душа готова разделить участь каждой из пропадающих забвенных пылинок. "Серая грусть облачного дня", ровный, бессолнечный свет заливает то особое место, тот странный пейзаж, который пригрезился автору в "Чевенгуре". Как во сне отдельного человека, возможно, действует его душа, здесь - в большем пространстве всеобщего сна - живет в каком-то томительном забытьи русская душа. Поднимается ее глубь и дно. И постепенно все больше начинает казаться, что и Саша Дванов, и другие, главные и едва промелькнувшие герои, - не просто литературные персонажи, а, как будто различные воплощения народной души, а сам Платонов как русский Платон - созерцатель и выразитель основных ее "идей".

Платонова хвалят, считают шедевром, но за что? За "космически-пейзажную транскрипцию федоровской идеи", "высочайшим образом оцененную русской религиозной философией". Странная похвала; учитывая отношение Федорова к философам; и Платонова к русским религиозным философам. Но это не обсуждается; об этом даже не упоминают. А ведь именно здесь - "не только эволюция, прогресс ума, знания,- но также эволюция чувства, чего никто не считает". (Истинное произведение искусства, пишет Толстой в трактате, - то, которое передает чувства новые, не испытанные людьми; качество произведения искусства определяется характером передаваемых чувств.) "События природы и жизни", даже такие, как в "Чевенгуре", не возбуждают в Платонове чувства ненависти (ненавистью к врагу пропитаны библия и марксизм, Толстой и Федоров ненавидят смерть, и т.д.) У него нет даже неприязни - ни к Прошке, ни к Сербинову, ни к Кондаеву; ни к смерти. Платонов не видит причин для вражды и ненависти; какая ненависть, когда зло в том, что люди обладают всегда лишь частью знания.

Анализ онтологических взглядов, который часто называют платоновским космизмом. Данное направление открывает сравнительный анализ взглядов А. П. Платонова и Н. Ф. Федорова -- точки соприкосновения двух мыслителей. Прослеживается мысль о том, что А. П. Платонов художественно интерпретировал философские взгляды Н. Ф. Федорова. Темы воскрешения, всеобщего родства, отношения к отцам и матерям - все они заимствованы Платоновым у Федорова. Н. В. Хрящева считает, что А. П. Платонов спасение мира ищет в построении новой онтологии, которая выведет к новой логике бытия и построению новой Вселенной.

В настоящее же время вопрос об авторском идеале чаще всего связывают с влиянием философии Н. Ф. Федорова и его проектами научного воскрешения мертвых и достижения бессмертия. При этом никакой разницы между различными периодами творчества писателя, как правило, не делается. Сложилось представление об Андрее Платонове как писателе с устойчивыми утопическими представлении. Точка зрения, что Платонов, в молодости переживший увлечение утопическими теориями, никогда до конца не освободился от подобных идеалов, -- время от времени высказывается в работах о писателе. Даже в его произведениях 30-х - 40-х гг. порой видят и примирение со сталинской действительностью, и тоску по утопии, и разнообразные утопические представления. А если не утопические, то антиутопические. Однако каждый случай возможного проявления утопических взглядов требует внимательного анализа, основанного на изучении художественного языка писателя и опирающегося на реальный и культурный контекст его произведений.

2. Котлован

Повесть «Котлован», по мнению исследователей, - центральное произведение писателя, в котором приметы времени выявлены очень точно «неправильным» платоновским языком.

Сюжет. О чем повесть «Котлован»? Сюжет построен нелогично, но и в этом нелогичном построении отражена эпоха строительства социализма. Начали рыть котлован для будущего многоэтажного дома, где все будут жить в уже придуманном и устроенном счастье.

Но рытье котлована - занятие многотрудное, требующее человеческих жертв. Котлован все расширялся и расширялся, и стал могилой для многих, в том числе и для девочки Насти, ради которой (ради будущего) и рыли этот котлован для большого многоэтажного дома.

Конкретный сюжет переходит в символику времени и пространства и создает уже философию жизни. Нельзя построить фундамент на земле, истощенной страданиями людей. Невольно вспоминается Достоевский, считавший невозможность существования гармонии, если пролита хоть одна слезинка ребенка. Какая тут слезинка?! - Реки слез и моря крови на строительстве фундамента социализма. Котлован забрал и похоронил то, что было нажито предыдущими поколениями.

А что осталось? - Утрата смысла человеческого существования.

Герой-философ. В повести есть персонаж, который является доморощенным философом, задумывающимся над «веществом существования», пытающимся жить по совести, ищущим истину («без истины жить стыдно»). Именно с него и начинается повествование.

Вощева увольняют с работы, потому что он задумывается «среди общего темпа труда». Все события, которые происходят в повести и составляют ее сюжет, не получают ни психологического обоснования, ни дальнейшего развития. Например, два работника котлована посылаются в колхоз для помощи в проведении сплошной коллективизации (коллективизация - еще одна важная примета времени), и буквально на следующей странице читатель узнает об их убийстве. Не сообщаются ни причины, ни цели убийства. Важна реакция живых людей. Чиклин, самый ревностный строитель котлована, реагирует очень своеобразно: «Пускай хоть весь класс умрет - так я один за него останусь и сделаю всю его задачу на свете! Все равно жить для самого себя я не знаю как!...» В этой реплике ощущается зомбированность миллионов людей идеями государственности.

В повести есть одна очень важная тема - тема детства, связанная с образом Насти. Образ Насти - символ и настоящего обездоленного детства с его естественной и страшной жестокостью, и символ будущего, замешанного на крови и костях. В образ Насти писатель вкладывает очень глубокий смысл: ради нее совершают свои поступки строители котлована, но какова цель этих поступков?

Чиклин вспоминает о единственной радости в своей прошлой жизни - о поцелуе хозяйской дочери на бывшем кафельном заводе.

Почти то же самое сочетание (с реабилитацией понятия 'скупость') мы встречаем и в повести "Котлован": там главный герой Вощев думает об упавшем с дерева листе со скупостью сочувствия (К). (На заднем плане этой сцены имеется в виду, конечно же, грандиозный проект Н.Ф.Федорова по "воскрешению отцов", представленный здесь только в форме некой эмблемы.) Вот этот отрывок целиком:

Вощев, истомившись размышлением, лег в пыльные, проезжие травы; было жарко, дул дневной ветер и где-то кричали петухи на деревне - все предавалось безответному существованию, один Вощев отделился и молчал. Умерший, палый лист лежал рядом с головою Вощева, его принес ветер с дальнего дерева, и теперь этому листу предстояло смирение в земле. Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности. "Ты не имел смысла жизни, - со скупостью сочувствия полагал Вощев, - лежи здесь, я узнаю, за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешься среди всего мира, то я тебя буду хранить и помнить".

Размещено на Allbest.ru