Философические письма П.Я. Чаадаева

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философические письма П.Я. Чаадаева

Содержание

Введение

Глава 1. Чаадаев П.Я.: начало и выбор пути

Глава 2. Философические письма : взгляд современников

Заключение

Список использованной литературы

Введение

"Философические письма" - один из первых русских самобытных философско-исторических трактатов. "Письма" анализируют сложный комплекс философских и исторических проблем, анализируют развитие русского общества. Общественное значение "Писем" было огромным, они оставили неизгладимый след в русской культуре, определив в известной мере ее последующее развитие. Их идеи сохранили свое значение и для наших дней. Судьба этой работы Чаадаева тесно переплетается с судьбой его собственной.

Основными задачами данного исследования являлись:

- взаимосвязь времени и интеллигенции

- основные идеи, нашедшие отражение в письмах Чаадаева

Целью исследования является раскрытие духа времени и содержания эпистолярного наследия философа П.Я. Чаадаева.

Глава 1. Чаадаев П.Я. : начало и выбор пути

Петр Яковлевич Чаадаев родился в 1793 году. В четырнадцать он лет поступил в Московский университет, где сблизился с будущими декабристами. Чаадаев был корнетом лейб-гвардии Гусарского полка, участником войны 1812 и заграничных походов, с 1821 - отставной ротмистр. Петр Яковлевич состоял членом "Союза благоденствия", "Северного общества" декабристов. Впрочем, деятельного участия в этих союзах не принимал и относился к ним сдержанно-скептически. Служа в лейб-гусарском полку, который стоял тогда в Царском Селе, он в 1815 году познакомился с Пушкиным. Впоследствии имел на него сильное влияние, (по некоторым версиям именно он послужил прототипом Евгения Онегина), помогал Пушкину в деле удаления его из Петербурга в мае 1820 г. Пушкин до конца жизни оставался другом Чаадаева. "Много лет он прожил за границей, занимаясь между прочим философиею, и по возвращению на родину в 1826 году поселился в Москве, где до самой своей смерти (13 апреля 1856 г.) "служил", по выражению Лонгинова (автора чаадаевского некролога в "Смеси"), посредником между людьми различных направлений". По понедельникам к Чаадаеву в салон съезжалось почти все образованное, мыслящее общество России того времени. Красноречие хозяина, его ум и умение сближать людей привлекали туда всякого, кто хотя бы однажды посетил его дом. философское письмо чаадаев

Чаадаев был философом, но никогда не хотел быть писателем. Он набрасывал свои мысли в письмах знакомым, в случайных записках. Философические письма были написаны им в период 1828 - 1830 гг. Первое из них было знакомо Пушкину и М.П. Погодину еще в 1830 г. В июне 1830 г. Пушкин спрашивает Погодина: "Как вам кажется письмо Чаадаева?" Адресат их долгое время оставался неизвестен современникам, делались предположения, что это Е.Г. Левашова или З.А. Волконская. Позднее выяснилось, что Письма адресованы к Е.Д. Пановой. Не случаен выбор Чаадаевым именно эпистолярного жанра. В те времена это был жанр излюбленный; подчас письма были не столько личным посланием, сколько средством самовыражения. Письма давали читать друзьям, их обсуждали, и автор мог получить несколько ответов на одно письмо. Стоит учесть и "сократовский" образ мышления Чаадаева, диалогичность. Его теория - не просто философский трактат, а пламенное обращение к собеседнику. Для развития мысли ему нужен живой слушатель, контрмнение, которое можно опровергать. В своих Философических Письмах Чаадаев непосредственно и эмоционально общается с читателем, и, возможно, это одно из объяснений фурора, возникшего вокруг напечатанного Первого Философического Письма.

Глава 2. Философические письма : взгляд современников

Скандальное первое Философическое Письмо, как утверждает в своей статье Чернышевский, попало в печать почти случайным образом. Один из друзей Белинского (Станкевич) прочел Письма и заинтересовал ими Белинского, который тогда был главным сотрудником "Телескопа". Письмо Белинскому понравилось. Мне встретились две версии дальнейшего развития событий: по одной из них, Белинский сам попросил у Чаадаева разрешения напечатать Письмо. По другой, это Чаадаев обратился к Белинскому с просьбой о публикации. Так или иначе, Письмо было опубликовано в "Телескопе", журнале, издававшемся Н.И. Надеждиным в 1831-1836.

Этот журнал выходил в Москве два раза в месяц, в 1836 г. - еженедельно. При журнале издавалась газета "Молва", статей "Литературные мечтания" в которой прославился Белинский. Значительное место в "Телескопе" всегда занимали вопросы философии, науки и критики. "Философическое письмо" П.Я. Чаадаева было помещено в №5 "Телескопа" за 1836 год под заголовком "Философическия письма к Г-же ***. Письмо первое". За помещение этого произведения "Телескоп" был закрыт, цензор А.В. Болдырев уволен, Надеждин - отправлен в ссылку в Усть-Сысольск, а Чаадаев по приказу царя объявлен сумасшедшим.

"Напечатание чаадаевского письма было одним из самых важных событий. Оно явилось вызовом, признаком пробуждения; оно "проломило лед" после 14 декабря. Появился, наконец, человек с душою, переполненной горечью; он нашел страшные слова, чтобы сказать с погребальным красноречием, с убийственным спокойствием все, что накопилось за десять лет горького на душе образованного русского".

В своих "Письмах о философии истории", за которыми впоследствии утвердилось название "Философических писем", Чаадаев пытается построить собственную философскую систему.

Письмо первое рассматривает место России в отношении к всеобщему историческому развитию. И, сравнивая нашу историю с историей других народов, Чаадаев приходит к выводу: "Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру". По мысли Чаадаева, народы - такие же нравственно совершенствующиеся существа, как люди. Каждый народ имеет собственную миссию и призван воплотить в жизнь определенную часть божественного замысла.

Россия же, по мнению философа, не имела даже того ценнейшего периода, когда у других наций была пора "великих побуждений, великих свершений, великих страстей". Наша эпоха, соответствующая этому времени, была отмечена только "тусклым и мрачным существованием". Чаадаев приходит к выводу, что вообще вся российская история - не развитие, а непрекращающийся застой. Русский народ не имеет добрых традиций, какими горды и славны европейцы. И даже явные достоинства русских, то, что превозносят иностранцы - есть "своего рода беспечная отвага". Т.е. кажутся Чаадаеву вывернутыми наизнанку пороками. Россияне кажутся философу людьми безнадежными: "…всем нам не хватает какой-то устойчивости, какой-то последовательности в уме, какой-то логики… В лучших головах наших есть нечто, еще худшее, чем легковесность". Комментируя популярную (тогда, как и сейчас) идею о том, что Россия должна синтезировать в себе восточное и западное мышление в нечто универсальное, Чаадаев убеждает читателя: на самом деле наш народ просто лишен достоинств и того, и другого менталитета. "Ни одна полезная мысль не дала ростка на бесплодной почве нашей родины…". Чаадаев утверждает также и религиозную убогость России. Он полагает, что Россия сделала неверный выбор, что православие - религия уже отжившая, доставшаяся нам от людей растленных. Гораздо достойней в его глазах выглядит католицизм, как религия, в гораздо большей степени облагораживающая жизнь верующих. (Надо сказать, что после напечатания Письма по Москве ходили слухи, что Чаадаев принял католическую веру). Невеселый вывод Письма таков: несмотря на все ужасы современной ему Европы, "все же царство Божие в известном смысле в нем действительно осуществлено", а в России сколько-нибудь нравственной, достойной жизни нет и не предвидится.

"Первое письмо Чаадаева, бывшее причиной прекращения "Телескопа" и удаления из Москвы издателя журнала произвело, как все рассказывают, потрясающее впечатление на тогдашнюю публику. Оно поразило всех страшным отчаянием, которое, как тогда казалось, господствует в нем" - писал Чернышевский в "Апологии сумасшедшего". Письмо действительно потрясло современное Чаадаеву общество. Оно шокировало людей искренним разочарованием умного человека во всем, что ему было дорого.

Мысли, подобные изложенным в Первом Философическом Письме, ранее уже высказывались современниками Чаадаева. Отчаянный, безнадежный взгляд на соотечественников и нелестное сравнение их с другими народами - черта не только нашего времени, тогда тоже многие ругали свою страну в отсталости от Европы.

Вокруг Письма тут же завязалась полемика. В салонах аристократы возмущались, обижались. "Петербургские аристократы - эти Бенкендорфы, эти Клейнмихели - обиделись за Россию. Важный немец Вигель - по-видимому, протестант, - директор Департамента иностранных вероисповеданий, ополчился на врагов русского православия. … Этот пошлый фарс привлек на сторону Чаадаева даже его противников…". Действительно, именно после очевидно клеветнического царского объявления Чаадаева сумасшедшим его стали уважать как философа и мученика за свои убеждения. Спустя годы Герцен пишет: "Письмо Чаадаева прозвучало подобно призывной трубе; сигнал дан, и со всех сторон послышались новые голоса; на арену вышли молодые бойцы…". Александр Иванович комментировал, что идеи, высказанные Чаадаевым, не были новы для тогдашнего общества. Но Чаадаев высказал их настолько четко и сурово, что люди в ужасе содрогнулись.

Первая реакция на Письмо была исключительно эмоциональной. Люди обиделись "за отцов", усмотрели обиду для себя и все так или иначе отвергли мысль Чаадаева, не особенно ее обдумывая. "Не соглашаясь с Чаадаевым, мы отлично понимаем путь, которым он пришел к этой мрачной и безнадежной точке зрения, тем более, что до сих пор факты говорят за него, а не против". - пишет Герцен, и тут же прибавляет: "Заключение, к которому приходит Чаадаев, не может выдержать никакой критики…" И это - один из наиболее восторженных отзывов. Негодование А.С. Хомякова и К.С. Аксакова не поддавалось описанию. "Бедный Петр Яковлевич Чаадаев" - пишет декабрист Матвей Иванович Муравьев-Апостол. Чаадаева либо отрицали, либо жалели. Суровей всего, разумеется, Письмо восприняли люди близкие к власти, церковники и представители "официальной народности": Ф.Ф. Вигель, митрополит Серафим, Д.П. Татищев, И. Семашко, митрополит Филарет, М.Н. Загоскин. Все они увидели в Чаадаеве только опасного еретика.

Серьезного анализа исторического процесса в Письме не понял сначала почти никто. 19 октября 1836 г. Пушкин пишет Чаадаеву письмо, в котором соглашается с ним в оценке российского настоящего, но отрицает оценку прошлого. Пушкин выдвигает мысль, что русское прошлое, история - ценны так же как история любого народа, даже если она не похожа на европейскую.

После опубликования Письма Н.И. Надеждин активно занимается проблемами российского исторического процесса. Он публикует в 1837 г. в "Библиотеке для чтения" статьи "Об исторических трудах в России" и "Об исторической истине и достоверности". Кроме того, он пишет ответы на чаадаевские Письма. В первом ответе Надеждин, подобно А. С. Пушкину, спорит с чаадаевской концепцией о России как о стране без прошлого. Но во втором ответе уже говорит о молодости России и в целом - об отсутствии у нее прошлого. Надеждин утверждает, что миссия России - преподать "дряхлой" Европе урок, обновить ее.

В.Ф. Одоевский писал в письме к С. П. Шевыреву: "…я написал эпилог, заключающий книгу и как будто нарочно совершенно противоположный статье Чаадаева: то, что он говорит о России, я говорю об Европе, и наоборот. Ты знаешь мою мысль, о которой я намекнул мимоходом во Введении к Дому Сумасшедших (см. в Библиотеке для Чтения: "Кто сумасшедший?" и в "Русских ночах", о том что Россия должна такое же действие произвести на ученый мир, как некогда открытие новой части света, и спасти издыхающую в европейском рубище науку".

Остальные семь Писем посвящены более общим философским вопросам. Так, во втором Письме Чаадаев убеждает Панову в необходимости устроить свой быт в соответствии с душевными устремлениями. Он раскрывает мысль о том, что духовный и бытовой миры весьма взаимозависимы, и что именно умения организовать свой быт и не хватает русским людям. Он выступает за привычку к размеренному, однообразному распорядку жизни, и призывает свою корреспондентку даже не читать "легковесных" романов, оставить бурную светскую жизнь. Вместе с тем он не имеет в виду призывов к аскетизму. "Я говоря о жизни, отличной от жизни толпы, с такой положительной идеей и таким чувство, преисполненным убеждения, к которому сводились бы все остальные мысли, все остальные чувства". В письме третьем он высказывает парадоксальную мысль о том, что совершенное лишение свободы есть высшая ступень человеческого совершенства. Подразумевается здесь полное единение человеческой души с высшим разумом, отдавание себя на волю Господа. Насколько я понимаю, Чаадаев пишет здесь своеобразную Утопию, свое видение дороги в Рай, и подпирает это почти дзенскими сентенциями о том, что все, что мы вспоминаем, видим в будущем или даже думаем - не принадлежит миру реальному. И именно в отречении от всего "ненастоящего" и обращении к реальной жизни, "Небу", и есть спасение.

В четвертом письме Чаадаев еще более углубляется в отвлеченные философские размышления и доказывает, что числа и меры конечны, и поэтому Создателя невозможно понять человеческим разумом. "Неисповедимы пути Господни", и все, что случается, нам не дано понять. "Если бы не поучал нас Бог, разве мог бы существовать хотя бы мгновение мир, мы сами и что бы то ни было?" - вопрошает философ. Только в шестом, седьмом и восьмом письмах Чаадаев опять возвращается к вопросам истории. В седьмом Письме он заявляет, что все наши идеи (идеи, носящиеся в воздухе России), за исключением религиозных, идут от греков и римлян. И несмотря на то, что "чужеземная" цивилизация сделала россиян почти европейцами, "в сущности, до Гомера, греков, римлян, германцев нам, русским, нет никакого дела. Нам все это вполне чуждо". Чаадаева по-прежнему мучает мысль о том, что русский народ не связан никакими связями с другими народами, что мы - почти изгои. В последнем, восьмом Письме он говорит о вечной ценности религии. О том, что истина познается разумом и сводится к вере, к истинно христианскому пониманию мира. "Окончательное просветление должно вытекать из общего смысла истории" - пишет Чаадаев, снова возвращаясь к мысли о общем духовном развитии всех народов мира.

Сейчас, в эпоху хиреющего чувства и развившейся науки, нельзя, по его убеждению, ограничиваться упованием сердца и слепой верой, а следует «простым языком разума» обратиться прямо к мысли, «говорить с веком языком века, а не устарелым языком догмата», чтобы с учетом всевозможных настроений и интересов «увлечь даже самые упорные умы» в лоно «христианской истины».

В заключение автор провозглашает: «Истина едина: царство Божие, небо на земле, все евангельские обетования -- все это не иное что, как прозрение и осуществление соединения всех мыслей человечества в единой мысли; и эта единая мысль есть мысль самого бога, иначе говоря - осуществленный нравственный закон. Вся работа сознательных поколений предназначена вызвать это окончательное действие, которое есть предел и цель всего, последняя фаза человеческой природы, разрешение мировой драмы, великий апокалипсический синтез».

Впоследствии Чернышевский критиковал его за религиозный пафос статей: "…Чаадаев принимал на себя звание проповедника, то есть звание, не принадлежащее светскому человеку;… и такое самовольство, конечно, не могло быть допущенным в светском обществе".

Все, кроме Первого, Философские Письма при жизни Чаадаева света не увидели, и ходили только в рукописных списках. Свои бумаги и библиотеку Чаадаев завещал М.И. Жихареву, внучатому племяннику, наиболее близкому к нему в его последние годы человеку. Тот увез архив в свое имение, где на протяжении полутора десятилетий занимался разбором рукописей и их подготовкой к публикации. В 1859 г. Жихарев предложил И. И. Панаеву опубликовать Письма в "Современнике". Публикация была подготовлена Н.Г. Чернышевским и предназначалась для январского номера 1861 года, но была запрещена цензурой. Убедившись в том, что в России напечатать Письма невозможно, Жихарев отправился за границу. В 1860 году он встретился в Париже с И. С. Гагариным и в Лондоне с А. И. Геценом. В 1860 году Гагарин опубликовал Первое Философское Письмо на языке оригинала, т.е. по-французски в журнале "Correspondent" и издал сборник избранных произведений Чаадаева, тоже по-французски, куда вошли три Первое, Шестое и Седьмое Философические Письма. Опубликованный в "Телескопе" перевод Первого Письма был переиздан Герценом в "Полярной звезде". Вернувшись в Россию, Жихарев возобновил попытки издать Письма на родине, но безуспешно. Только после объявления Манифеста 17 октября 1905 года, провозгласившего "свободу слова", все важнейшие произведения Чаадаева смогли быть опубликованными. Уже в советское время Д.И.Шаховской, один из потомков чаадаевского города, разыскал в архиве П. Я. Дашкова все восемь "Философических писем" и установил их точную очередность. Вновь найденные второе, третье, четверное, пятое и восьмое письма были опубликованы в 22-24-м выпуске "Литературного наследства" в 1935 г. Только тогда стало известно, что статья Чаадаева "Об архитектуре", также опубликованная в "Телескопе", к Философическим Письмам отношения не имеет.

Заключение

При оценке философокого построения Чаадаева нужног как было уже указано, отодвинуть на второе место «западни-чество» Чаадаева, которое имеет значение лишь конкретного приложения его общих идей. Правда, до появления (лишь в 1935-м году) в печати пяти писем (из восьми), считавшихся утерянными, это было трудно принять, но сейчас, когда перед нами все, что писал Чаадаев, ясно, что центр его системы - в антропологии и философии истории. Мы характеризовали учение Чаадаева, как богословие культуры, именно потому, что он глубоко ощущал религиозную проблематику культуры, ту «тайну времени», о которой он писал в своем замечательном письме Пушкину. Чаадаев весь был обращен не к внешней стороне истории, а к ее «священной мистерии», тому высшему смыслу, который должен быть осуществлен в истории. Христианство не может быть оторвано от исторического бытия, но и историческое бытие не может быть оторвано от христианства. Это есть попытка христоцентрического понимания истории.

Исследование, посвященное творчеству Чаадаева, мне бы хотелось завершить "историческим анекдотом", картинкой, нарисованной современником этого удивительного человека. Чтобы автор глубокомысленных "Философических писем" предстал человеком из плоти и крови, литературные сотоварищи и оппоненты которого - когда-то были так же реальны, как современные писатели и мыслители. "Он был человек мягкосердечный, многоначитанный, отменно любезный, но в то же время необычайно суетный. Heureux a force de vanite (самодоволен в суетности), говорил про него тот же Пушкин, любивший его до конца, но в зрелых летах гораздо менее уважавший, нежели по выходе своем из Лицея. Смешно было слышать, как этот старик неустанно твердил о своей истории с "Философическими письмами". Еще за несколько дней до кончины, поглаживая свой почти совершенно голый череп, в сотый раз сказал он мне, что по исследованию докторов и френологов голова у него устроена так, что повреждение ума невозможно". (П. Бартенев. Комментарий к письму Пушкина).

Вся значительность (для русской мысли) построений Чаадаева состоит в том, что целый ряд крупных мыслителей России возвращается к темам Чаадаева, хотя его решения этих тем имели сравнительно мало сторонников.

Список использованной литературы

1. Герцен А.И. О развитии революционных идей в России / А.И. Герцен // П. Я. Чаадаев: pro et contra / сост., вступ. ст., примеч., указ. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, библиогр. С.Ю. Баранова. - СПб. : РХГИ, 1998. - С. 141-142.

2. Ермичев А. П.Я. Чаадаев в русской мысли. Опыт историографии / А. Ермичев, А. Златопольская // П. Я. Чаадаев: pro et contra / сост., вступ. ст., примеч., указ. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, библиогр. С.Ю. Баранова. - СПб. : РХГИ, 1998. - С. 7-40.

3. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. Ч.1/ В.В. Зеньковский. - Л. : ЭГО, 1991. - 221 с.

4. История русской журналистики 18-19 вв. : учеб. пособие / под ред. А.В. Западова. - 3-е испр. изд. - М. : Высш. шк., 1973. - 518 с.

5. Тарасов Б.Н. Чаадаев / Б.Н. Тарасов. - М. : Мол. гвардия, 1986. - 448 с. : ил. - (Жизнь замечательных людей. Сер. биогр. Вып. 13 (670)).

6. Чаадаев П.Я. Статьи и письма / П.Я. Чаадаев; сост., вступ. ст. и коммент. Б.Н. Тарасова. - 2-е изд., доп. - М. : Современник, 1989. - 623 с. : портр. - (Б-ка «Любителям российской словесности». Из литературного наследия).

7. Чернышевский Н.Г. Апология сумасшедшего / Н.Г. Чернышевский // П. Я. Чаадаев: pro et contra / сост., вступ. ст., примеч., указ. А.А. Ермичева, А.А. Златопольской, библиогр. С.Ю. Баранова. - СПб. : РХГИ, 1998. - С. 143-160.

Размещено на Allbest.ru