Социокультурные и исторические смыслы справедливости: российский контекст

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социокультурные и исторические смыслы справедливости: российский контекст

к.филос.н., старший преподаватель

Аитова Гульнара Шайдулловна

В юбилейном выпуске журнала «Альтернативы» - «Нам 20 лет!» в 2011 году Лев Константинович Науменко в своих пожеланиях журналу отметил важность изучения проблемы социальных чувств. К таковым в первую очередь он отнёс чувство социальной справедливости и чувство Родины. Науменко Л. Журнал «Альтернативы» - диалог со временем // Альтернативы. 2011. №2. С. 11. Автор данной статьи солидарна с тезисом Л. К. Науменко о том, что: «Один из самых отвратительных продуктов позорного авантюризма рыночных реформ - выжигание идеи социальной справедливости и оболгание идеи патриотизма. Само слово «патриот» было поставлено рядом со словом «фашист» патриотами атлантического «отечества», где у них уже находятся и «нажитое непосильным трудом», и «жилплощадь», и дети, и наследники. Ничто великое не вершилось в истории без социальной страсти. И во все века чаяние социальной справедливости и было такой великой страстью». Там же.

Именно с этой цитаты мне бы хотелось начать свою статью и тем самым попытаться обозначить в рамках журнала «Альтернативы» саму проблему роли чувства социальной справедливости в поисках выхода из исторического тупика.

Действительно, в современной России такие слова, как совесть, справедливость, правда, добро, красота, любовь уходят не просто из речевого оборота людей, но и из самих общественный отношений, как нечто раздражительное, вечное и актуальное лишь для философских дискуссий и религиозных проповедей, но не для стабильной и самодовольной жизни обывателя. Мало, кто в век массового потребительства и реанимации традиционализма, ещё способен увидеть в них реальную моральную силу, которая может перевесить и соблазн материального богатства, и давление социокультуры. Между тем, как ни раз это бывало в истории, именно эти слова превращаются в толчок, в нравственный импульс волевой и духовно-практической деятельности человека именно в те моменты, когда общество достигает тупика и, казалось бы, теряется в поисках выхода из нерешённых проблем.

За последние 25 лет российское общество переживает историческое стечение неимоверно огромного количества проблем, которые парадоксальным образом возвращают нас к прошлому как к вновь повторяющимся вызовам и не решённым задачам, но с ещё большим багажом противоречивости и запутанности. Однако, становится ли от этого требование справедливости импульсом для позитивных преобразований и движения к социальному равенству? На взгляд автора, как раз наоборот, Россия совершает безнадёжные обороты по порочному кругу в поисках национальной идеи и справедливости в традициях народа, в сугубо абстрактном конструировании объединяющих общество идей, которые в свою очередь вытекают из до сих пор не преодолённого нами, не оставленного в прошлом столь радикального противопоставления исключительности социокультурного, либо цивилизационного пути развития, и пути истории.

Как ни парадоксально, но сегодня реактуализация этического, т. е. справедливого, измерения общественных отношений невозможно без обращения к истории, т. е. к нравственным импульсам, общественным идеалам, которые способны стать толчком для общественно-исторической деятельности человека. В этой связи для целей настоящей статьи автор разводит понятия “социокультурная эволюция” (“социокультура”), двигателем которой выступает “человеческое сознание, а оно не может гарантировать совпадение результата и замысла” и “история”, где её двигателем, напротив, является “самосознание человека, поднимающее его над эмпирией, и поэтому в истории не может быть расхождения между замыслом и результатом” Кантор К.М. Двойная спираль истории: Историософия проектизма. Т. 1.:Общие проблемы. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 11.. Между тем, автор вводит разграничения в само понимание термина «социокультура», в которой присутствуют как положительные, созидательные начала, исторически сформировавшиеся на протяжении многовековой человеческой деятельности, так и негативные стороны, которые усиливаются по мере отката исторического прогресса человечества. Примером такого усиления негативной социокультуры является реставрация капитализма в России, об особенностях её проявления речь пойдёт ниже.

В конечном итоге, разведение понятий “социокультура” и “история” позволяет увидеть, какие ориентиры и подходы направлены на сознательное изменение человеком мира в соответствии с требованиями общественного идеала и справедливости, а какие - осуществляются силами стихийной социокультурной эволюции Которая равносильна современной глобализирующейся цивилизации.. Отсюда, не абстрактно-отвлечённый, а исторический взгляд на справедливость заключает в себе импульс социальной страсти, или своего рода дух истории, врывающегося в стихийную социокультурную эволюцию.

Для понимания современного российского общества этот момент принципиально важен тем, что острота не разрешённых проблем в сфере ценностных ориентиров, в культуре общественных отношений, и только потом в политике и в экономике уходит корнями в не-исторический, а в исключительно социокультурный (стихийный) способ их разрешения с усугублением его наиболее негативных сторон с господством государственно-бюрократических основ в единстве с интересами имущих классов над интересами как отдельной личности, так и общества в целом. Отсюда исходит и вся драма современной ситуации не только в России, но и в мире в целом с поиском выхода именно из кризиса истории, когда не стихийные силы цивилизации, не власть отчуждённых форм в лице государства, рынка, или общественного мнения, а человек и его духовно-практическая деятельность направляют личностное и общественное развитие.

Одним словом, исторический характер императива справедливости есть императив возвращения Человека в историю, а не в её “конец”, как предсказывали неолиберальные теоретики в начале 1990-х гг. Чувство справедливости, представления о справедливом общественном устройстве рождаются в глубинах человеческого самосознания в процессе её (его) практической деятельности, в отношениях с людьми. В связи с этим автор пытается показать, что Россия стоит перед историческим вызовом снятия как общинно-патерналистских черт собственной социокультуры, так и прорыва человека из современного мира отчуждения в мир истории, которые, на взгляд автора, и возможны через личностное переживание императива справедливости.

Социокультурные оковы справедливости. Процессы рыночной глобализации, благодаря которым разрастается современная капиталистическая цивилизация в глобальном масштабе, настолько стихийны, что вопрос о справедливости и истории не воспринимается в качестве нечто определяющего в жизни человека. Пребывающей в застывшем состоянии и озабоченный вопросами благополучия и сытости современный социум не способен увидеть в этом разрыве проблему, или даже кризисную ситуацию. Усугубляя “обособление индивида от социума и других индивидов, противостояние индивидов друг другу и социуму” Кантор К.М. Двойная спираль истории: Историософия проектизма. Т. 1.:Общие проблемы. М.: Языки славянской культуры, 2002. С. 54., цивилизация отвергает императив справедливость как движущую силу исторического развития. В рамках социокультурной эволюции (той же цивилизации) на протяжении столетий вызревают представления о справедливости, которые её обезличивают, преграждают путь для её подлинного раскрытия как чувства и социальной страсти, побуждающих человека к изменению мира. В этой связи определяя смысл справедливости, Ф. Энгельс имел в виду именно это, адаптированное для разрастающейся цивилизации представление о ней, которое, по его словам, есть “<…> идеологизированное выражение экономических отношений либо с их консервативной, либо с их революционной стороны” Энгельс Ф. К жилищному вопросу - К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения Т. 18. М. Политиздат, 1961. С. 273. .

Действительно, нередко справедливость в стихиях социума превращается в идеологическую защиту тех или иных общественных интересов. В наши дни, поднимая проблему популярности лозунгов социальной справедливости среди самых разнородных общественно-политических течений, российский политолог Б. Ю. Кагарлицкий объясняет это тем, что “справедливость - это лишь то, что на данный момент в данном обществе считается справедливым” и о том, что “справедливость консервативна по своей сути” Перспективы левой идеи в постиндустриальном мире: почему несправедливость не повышает её влиятельность? web 2015// http://svom.info/entry/547-perspektivy-levoj-idei-v-postindustrialnom-mire-po/. Если эти определения верны для социума, то историческая точка зрения их не приемлет. Более того, с ними сложно согласиться в силу того, что они ограничивают справедливость такими канонами социокультуры, как идеологичность, консервативность, а главное - отчуждение от личностного переживания этого чувства.

Но именно социокультурный подход к справедливости превалирует в общественном сознании; на его основе люди, как правило, судят о реалистичности той или иной политики государства по достижению справедливости, её адекватность по удовлетворению разных общественных интересов, формирующихся в социальной структуре общества. В этом заключается своего рода идеологический пласт требований справедливости, но который, следует признать, внутри стихии цивилизации лишь ограничивается удовлетворением интересов одних социальных слоёв за счёт других.

И всё же почему вопрос справедливости в России не подъёмен и неразрешим силами гибридной социокультуры, в которой присутствуют в извращённой форме наследие советского прошлого, элементы Запада в виде рынка, буржуазной демократии, реставрация дореволюционных форм общественного сознания и др.? Как мне представляется, весьма актуальны в этом отношении рассуждения отечественного философа А. А. Зиновьева о природе социокультурного типа России. В её антиномичном феномене, или “коммунальности”, философ видел ценность в понимании и причин краха советского коммунизма, и реалий постсоветской России. “Коммунальность”, т. е. общинно-государственные, государственно-бюрократические стихийно сложившиеся основы общества, с его точки зрения, является доминирующим ядром социокультурного типа России. Она же проявляется в антиномичном характере российского народа, в котором наряду с милосердием, добротой, состраданием, отзывчивостью легко уживаются звериный эгоизм, недоброжелательность, подозрительность, доносительство и зависть. При этом он разводит понятия коммунизм и коммунальность, где первый играл роль обуздания российской социокультуры: “<...> коммунизм возник как организация сферы коммунальности в масштабах целого общества, как обуздание стихии коммунальности, упорядочивание её и управление ею. Вырастая из коммунальности и являясь её развитием, коммунизм одновременно сложился и как феномен антикоммунальности, как сдерживание и ограничение коммунальности, -- как форма и средство самоорганизации коммунальности. Так что в результате разрушения коммунизма на его месте не могут автоматически возникнуть явления западной демократии и рыночной экономики. Рухнут лишь ограничения на коммунальность и организующие её средства, в результате чего наступит прежде всего буйство её негативных проявлений и свобода для её преступного аспекта” Зиновьев А.А. Русский эксперимент. М.: Наш дом, 1995. С. 20..

Более того, обуздание коммунальности осуществлялось её же общинно-бюрократическими методами в результате чего в советском обществе не был до конца доведен исторический проект нового человека. К. М. Кантор в этой связи подчеркивал, что: «Образование, наука и искусство возводились на фундаменте все той же «коммунальности. <…> Гомо советикус оставался все тем же общинником, государственным иждивенцем, “одобрялкиным”, даже будучи крупным учёным или художником» Кантор К.М. О глобальном кризисе истории в социокультурном измерении // Полис. Политические исследования. 1996. №3. С. 136..

Не с крахом ли СССР связано буйство нашей коммунальной социокультуры и её наиболее негативных и преступных проявлений? Такие её радикальные явления за последние два десятилетия, как массовая приватизация крупных промышленных предприятий, молниеносный переход от советской плановой экономики к полукриминальному рынку, сращение криминала с чиновничье-бюрократическими аппаратом власти повлекли за собой колоссальный рост социального неравенства, хроническую бедность, как по “доходам”, так и по “лишениям”, формирование среди населения чувств о недосягаемости справедливого общества даже в далёкой перспективе, смирение с социальным злом и существующим положением вещей. В этом буйстве негативных сторон российской социокультуры в полной мере проявились неспособность российского народа оказать гражданское сопротивление актам несправедливости и социального унижения.

В этом не последнюю роль сыграли социокультурные ограничители, которые в нашей стране гораздо сильнее, чем в других обществах, хотя, в частности, в западных странах они не менее укоренены с той лишь разницей, что являются результатом отказа от поиска альтернатив капитализму Kotz D. The Rise and Fall of Neoliberal Capitalism. Harvard University Press. 2015..

И все же проблема российского традиционализма до сих пор остаётся решающим фактором, преграждающим путь к историческому выражению императива справедливости. Безусловно, с одной стороны, справедливость в национальном сознании народа осознается как “правда”, тесно связанная с чувством правдивости тех или иных поступков личности; равноценности людей Печерская Н. Справедливость между правдой и истиной (История формирования концепта в русской культуре). - «Правда»: дискурсы справедливости в русской интеллектуальной истории (под ред. Н. С. Плотникова). Москва: Ключ-С, 2011. С. 36-38. . Но, с другой стороны, практически идея справедливости активно перетекает в феномен “носителя правды”, в лице которого для российского человека выступает государство. Отсюда, не человек, не общество, а государство превращается в главного организатора социального порядка в строгом соответствии с коммунальными традициями, где «государь», «правитель» выступает в качестве «носителя правды», доброго и справедливого Ефимова С.В. Смысл правды как формы социальной справедливости (на материале русской культуры) / Международные юридические чтения: Материалы научно-практической конференции (17 апреля 2003). Ч. 1. Омск, 2003. С. 99..

К своим социокультурным коммунальным традициям Россия обращается и сейчас по мере усиления феноменов несправедливости. Как показывают результаты социологических исследований, проведённых Институтом социологии РАН в 2013 г., а также политэкономический анализ отношений собственности и труда, в российском обществе идёт активное размежевание между различными социально-экономическими слоями и классами; чувство несправедливости общественных отношений становится хроническим переживанием общества, что не может не вызывать тревоги за будущее страны О чём мечтают россияне. Идеал и реальность. (под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Н.Е. Тихоновой). М.: Весь мир, 2013. С. 59-61. .

Однако же, коммунальные предрассудки и пороки, возродившиеся с новой силой с экспансией капитала, лишь усугубляют в российском социуме пессимизм и безверие в альтернативные механизмы достижения справедливости. Поэтому даже мечта о справедливом общественном устройстве, которое занимает почётное третье место среди других желаний россиян, не выступает стимулом для личного участия в общем деле, т. к. вновь именно сильное государство, а не сами граждане согласно социологическим опросам должно взять на себя роль субъекта и гаранта справедливого обустройства страны. Там же. С. 65-66.

В частности, такое предназначение государства, или, по словам историка А. Фурсова, русской власти “с её автосубъектным, неограниченным, надзаконным характером, с её гиперволюнтаризмом и свободой от населения (общества)” обуславливается спецификой пространственных и ресурсных особенностей России, с их ограниченным и весьма низким уровнем избыточного продукта. Фурсов А. Русская власть, история Евразии и мировая система: Mobilis in Mobile (Социальная философия русской власти). Интелрос // http://www.intelros.ru/subject/karta_bud/2337-andrejj-fursov.-russkaja-vlast-istorija.html Из-за недостатка избыточного продукта, материально-вещественной субстанции, или собственности, которые в отличие от Запада, где они оформились в достаточном завершённом виде в феномене капитала, в России не сложился богатый господствующий класс (властно-собственническая верхушка этого класса). Тем самым, русская власть возлагала на себя ответственность более или менее равномерного распределения ресурсов (собственности) среди населения, при этом сдерживая интересы как бюрократии, так и господствующих классов. Фурсов А. Русская власть, история Евразии и мировая система: Mobilis in Mobile (Социальная философия русской власти). Интелрос // http://www.intelros.ru/subject/karta_bud/2337-andrejj-fursov.-russkaja-vlast-istorija.html

Нельзя спорить с тем, что пространство в России играет немаловажную роль в проблеме справедливого распределения народного богатства. И все же трудно согласиться с тем, что лишь российская власть вносит специфику в решение этой проблемы. На взгляд автора, эта специфика определяется отношениями человека к пространству, как к своей первой природе. В этом смысле, с одной стороны, человек в России поглощается пространством до такой степени, что пребывает вне истории.

Между тем, представляется весьма спорным тезис о том, что исключительно российская власть способна наполнять идейным содержанием пространство и гарантировать социальную справедливость. За последние два десятилетия стихийные (криминальные) силы российской социокультурной эволюции превратили пространство в “ничейную” и “безыдейную” субстанцию. Спиридонова В.И. Российское пространство и власть над пространством в постсовременном мире / Динамика взаимодействия внутренних и внешних факторов и вектор развития российского общества (под ред. В.Н. Шевченко). Москва: ИФРАН, 2013. С. 69. Как известно, политические элиты в этом процессе сыграли не последнюю роль. В начале 1990-х гг. номенклатурно-бюрократические слои государства стали активным инициатором и проводником рыночных реформ, заимствованных с иной, западной буржуазной модели, которые чуть ли не привели к очередному краху, но уже российского государства. И вновь в начале 2000-х гг. она же, российская власть, выступает активным субъектом предотвращения процессов “расползания” государственности, опасных дезинтеграционных процессов в стране. Послание Президента Путина В.В. Федеральному Собранию Российской Федерации - Российская газета. 19 апреля 2002. социокультурный коммунальность бюрократический преступный

И в этих же условиях право на восстановление “справедливости” поглощается социокультурными силами, т. е. попытками государства сформировать социальную систему распределения. То, что С. Кордонский видит в этом создание сословной социальной структуры, целью которой является обеспечение со стороны государства справедливого распределения, а также определение параметров социальной политики и социальной справедливости Кордонский С. Как устроена Россия? - Русский репортёр. 29 февраля 2012, №08 (237) // http://rusrep.ru/article/2012/02/29/rossija/ , на взгляд автора, размывает подлинный исторический смысл социальной справедливости. Поэтому и эти усилия не способны собрать разорванную социальную ткань России и “безыдейное” состояние российского пространства лишь по тому, что традиционно воспроизводят модель «преобразований сверху».

Парадоксально, но в наших условиях именно “цивилизованный” рынок и пришедшая вместе с ним тотальная коммерциализация отношений возрождают среди населения традиционные способы решения своих материальных и экономических проблем, покидая регионы в поисках заработка в направлении центра. По словам Наумова, в этом наблюдается возврат к феномену “отходничества” времён царской России XVIII в. Наумов И. Российская глубинка отделилась от государства. Жители малых городов и деревень вернулись в XVIII век. Независимая газета. 2013. 30 октября. С. 1-4.

Но все-таки способны ли избавить ли нас от пороков моральной деградации и несправедливости чиновничье-бюрократические механизмы установления “социальной справедливости” или отходничество, которые развиваются стихийно и не являются результатом сознательных изменений самих граждан? Взгляд автора очевиден, а ситуация ожидания со стороны общества “инициатив и преобразований сверху”, к сожалению, актуализирует вызовы не будущего, а прошлого. Россия вновь оказалась в оковах собственного традиционализма, попустительства, принявшие лишь “осовремененный” облик, но также продолжающие сдерживать прорывы к общественной солидарности и сплочению. К тому же внедряя разрушительные, а не созидательные элементы западной цивилизации, мы не осознаем, что в итоге страна превратилась в социальный гибрид из “обломков советизма, из подражания западнизму и из реанимации загримированных призраков дореволюционной России” Зиновьев А.А. Несостоявшийся проект: Распутье. Русская трагедия. Москва, 2009. С. 202..

И, тем не менее, есть ли выход из сложившегося тупика?

Исторические смыслы справедливости. На взгляд автора, иной выход не просто возможен, он навязывается самой необходимостью и не только потому, что Россия находится в тупиковом состоянии, но ещё и потому, что она является частью глобального мира, который в свою очередь не в меньшей мере пребывает в условиях цивилизационный безысходности. В этом смысле как для России, так и для всего остального мира такой вектор жизненно востребован, и он уже не может ограничиваться лишь очередным выходом из кризиса цивилизации, поскольку национальные и глобальные проблемы все более указывают на назревший кризис Истории, т. е. проблему включения Человека в обустройство жизни по правилам подлинной свободы и справедливости. В то же время этот глобальный исторический вызов для России совпадает с проблемой не катастрофического расставания с прошлым, которое возможно через осознание и переосмысление того момента, что строительство справедливого общества начинается и продолжается “снизу”, а не “сверху”, и что фундамент такого общества устойчив лишь при расширении низовых горизонтальных связей и форм общения между людьми.

Однако, для такого прорыва проблема справедливости должна быть тесным образом соприкасаться с проблемой Человека. В данном случае мы имеем дело с противоположным социокультурному историческим взглядом на справедливость. Иными словами, исторический взгляд актуализирует вопрос о чувстве справедливости, побуждающее человека к социальным и политическим изменения действительности. Между тем, нужно принимать во внимание тот момент, что внутренне несвободный, несамостоятельный, необразованный человек, в конечном итоге, способен лишь на пассивное пользование благами социальной справедливости, воспринимая это как должное, но не задумываясь о личной ответственности за их достижение.

В свете же разрастания в настоящее время негативных черт в российской социокультуре вопрос о справедливости звучит ещё острее, а именно: каким образом возможно движение к справедливым отношениям в России в условиях, когда доминирующим типом личности остаётся “общинник” и “одобрялкин”, а не свободная, нравственная и самодеятельная личность, сознательно и деятельно реализующая требования справедливости?

В данном случае автор считает необходимым лишь обозначить тезис о том, что реактуализация истории, т. е. возвращение Человека в историю, тесным образом связана не с абстрактным, идеологизированным, а конкретным, т. е. практическим выведением требований справедливости. Таковое выведение возможно, взглянув на её противоположность, а именно - на несправедливость. Общеизвестно, что чувство несправедливости на протяжении истории человечества являлось и является одним из сильнейших импульсов социальной и политической борьбы. В этом смысле автор выделяет “базисную” основу этого чувства, которая в свою очередь складывается из двух принципиальных компонентов: общественные условия и отношения, порождающие несправедливость (I) и особенности совместной деятельности людей по преодолению этой несправедливости (II).

В каждом из данных “базисных” основ несправедливости присутствует негативный социокультурный компонент, а значит, как было показано выше, он влияет и на закрепление несправедливости, и на формирование не долгосрочных и не вполне деловых моделей по снятию несправедливости. В этой связи главный вопрос состоит в том, в каком направлении будет развиваться это чувство несправедливости: в коммунальном, т. е. по законам социально-биологической природы человека, или в историческом, иными словами, путём расширения деловых форм совместной деятельности людей по снятия отношений несправедливости в данных конкретных условиях О необходимости развития деловых форм кооперации отмечал, в частности, В.И. Ленин в своей речи на III Всероссийском совещании заведующих внешкольными подотделами губернских отделов народного образования 25 февраля 1920 г.: «В пропаганде, агитации, деятельности образовательной и просветительной будем переходить к постановке вопроса более трезвой и деловитой, достойной людей Советской власти, которые за два года научились кое-чему и которые идут к мужику с практическим, деловым и ясным планом перестройки всей промышленности и изложением того, что теперь мужик и рабочий, при теперешнем состоянии образования, этой задачи не выполнит и из грязи, нищеты, сыпняка и болезней не вылезет» / В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Том 40. С. 164.. Этот вопрос принципиально важен для понимания российского общества, а именно того, к каким совместным действия побуждает чувство несправедливости людей в определённый промежуток времени, и какие формы отношений они производят, формирует ли оно по мере снятия несправедливости подлинное сплочение, а значит, совместное коллективное творчество.

Отсюда, принципиальна роль Человека, ибо сама страсть и жажда справедливости рождается внутри человеческого самосознания. «Развитие отношений справедливости отражает развитие самой индивидуальности до её общественных, конкретно-всеобщих, определений в процессе совместной жизни индивидов» Вилков Н.О. Своеобразие справедливости / Социальная справедливость и солидарность: вызовы для России и мира в условиях глобализации / Материалы научно-практического семинара «Социальная справедливость и солидарность: взаимопересечение и роль в жизни общества», 28 апреля 2015 г., г. Тюмень. Тюмень: Изд-во ТюмГНГУ, 2016. С. 47. . Иными словами, движение от несправедливости к справедливости осуществляется самим человеком через совместные усилия людей в разрешении проблемы. В частности, Михаил Лифшиц определил «нравственность» как: «<…> нить, связывающая людей друг с другом, то есть общественное отношение». Лифшиц Мих. Нравственное значение Октябрьской революции. - Собр. соч. в трёх томах. Том 3 . - М., Изобразительное искусство. 1988. С. 230. В таком смысле именно чувство справедливости из абстрактной морали и ценности действительно способно стать моральной силой сплочения миллионов, когда начнёт произрастать из реальных попыток преодоления несправедливости, а не из абстрактных идеологизированных представлений.

В современной условиях взгляд на справедливость как на императив, рождающийся во взаимодействии, в отношениях между людьми подтверждается словами члена Межрегионального профсоюза «Рабочая Ассоциация» - МПРА, Д. Кожнева, который заметил, что путь к солидарности в коллективе начинается с Человека: «Совместно пережитые испытания сформировали костяк нашего профсоюза. Они не чувствуют себя отдельными работниками. Они все друг друга знают. Главное, чтобы люди почувствовали себя людьми в полном смысле этого слова, потому что они привыкли к тому, что их постоянно унижают; они привыкли быть вторым сортом, а тут впервые они увидели, что с ними считаются, они могут решать - от них зависит все» Архив автора: интервью с экспертом МПРА Д. Кожневым, ноябрь 2012 г., г. Калуга. .

Взгляд сквозь призму чувства несправедливости позволяет обозначить проблему, которая состоит в том, что в зависимости от доминирования негативных или позитивных сторон социокультурной среды жажда справедливости будет воплощаться в различных формах. В негативном смысле, как было уже замечено, несправедливость будет обретать либо патерналистский, либо разрушительный характер. В свою очередь в позитивном снятии несправедливости, автор видит исторический смысл справедливости, непосредственным “базисом” и одновременно результатом которого является свободная личность.

Как мне представляется, в данной точке пересекаются и свобода, и справедливость, а именно в историческом содержании справедливости, когда человек сам становится носителем чувства справедливости и субъектом претворения её требований в жизнь. Актуальна в этой связи точка зрения Карла Кантора на акт освобождения личности, который он рассматривал через парадигмальный проект или цель истории. Исторический проект, по его словам, “направляет индивида не к самореализации и даже не к столь необходимому здоровому обществу, элементарному самоизменению (отказу от обмана, взяточничества, властолюбия, демагогии, от dolce farniente), а к самопревосхождению себя естественного, паттернального” Кантор К.М. Двойная спираль истории: Историософия проектизма. Т. 1.: Общие проблемы. М.: Языки славянской культуры. С. 117. (т. е. социокультурного).

Для России этот исторический вызов, в сущности, есть вызов превосхождения самих себя в том виде, в котором доминируют в нас собственная негативная социокультура, общественное мнение, ложные и манипулятивные ориентиры, превращая нас в массу “одобрялкиных”, общинников, осуждающих тех, кто совершает акт самоосвобождения, либо попустительски “верующих”, что государство или иные институты решат проблему общего блага.

В то же время не всякая социокультура может быть реальным “базисом” для возвышения над нею, для исторического творчества личности. И, по мнению автора, таковым может быть только тот “базис”, который формируется в практике совместных (коллективных) действий. Положительный исход их созидания, а не перерождения в действия негативного характера (как голодовки, потребительского отношения к институциям общественной солидарности, сословной модели общества, так и криминальные формы перераспределения) требуют развития образования и культуры.

Отсюда, весьма важно практическое развитие следующего определения образования: «<…> с социальной точки зрения образование - это не особый сегмент рынка, создающий товар особого рода, а общественный инвариант, общественное благо (наподобие воздуха или солнечной энергии), обеспечивающее воспроизводство социума. Оно должно обеспечивать формирование нравственно ответственной личности, без чего социум не может успешно развиваться. И в этом смысле общедоступное образование есть социально-нравственный императив». Бузгалин А.В., Гринберг Р.С., Колганов А.И. Глобальный мир в тупике: где выход? // Социс. 2015. №1. С. 11.

Вот почему без образования и культуры сегодня нереализуемы надежды на возрождение человека, а также, по словам философа В. М. Межуева, на преодоление противоречий между образованными и необразованными, между народом и интеллигенцией, и, в конечном итоге, между физическим и умственным трудом, за которыми и стоят, по его мнению, все проблемы России. Диалог об образовании. А. Зиновьев & В. Межуев. 2004 // Знание. Понимание. Умение. С. 33.

Вне созидания положительного “культурного базиса” будет возрастать роль негативных тенденций, в том числе через реанимацию сословного принципа в государственной политике. По своей сути, реанимация феодальных механизмов решает проблему не социальной справедливости, а нивелирования образования как института становления личности, превращая его в привилегию, тем самым “реанимируя” не только старый мир имущих и неимущих, привилегированных и непривилегированных “сословий”, но и сам принцип растворения человека в стихии обезличенной социокультурной эволюции.

Немаловажно и то, что в России до сих пор образование рассматривается как внешняя, вспомогательная сфера, обслуживающая материальное производство, а не самодовлеющая сфера развития высшей ценности - Человека. Перелом этой тенденции не осуществим, как высоко бы мы не мечтали о “сильном государстве”, без деятельного участия, прежде всего, рядовых граждан, их общественных институций в смене представлений о предназначении образования и культуры как самодостаточных сфер развития внутренне свободной и творческой личности, чувствующей свою сопричастность к общему делу.

На мой взгляд, без справедливости невозможно движение к идее нового человека. Иному, как показывает безысходная ситуация современной цивилизации глобальных корпораций и коррумпированных государств, не суждено стать стимулом подлинной общественной солидарности и сплочения. В конечном итоге, лишь Истории дано пройти через судьбу человека и драму внутреннего самосознания личности. В противном же случае внеисторические бытие социума, задавленного проблемами выживания, погоней за выгодой, деньгами, сытостью силой пессимизма, эгоизма, частного интереса, зависти, по словам Владимира Маяковского, обывателей-вульгарис, будет выдавливать дух справедливости и дух истории из жизни человека. А пресловутое общественное мнение без нравственного трепета будет “адаптировать” правду и историческую справедливость под алчные интересы господствующих антигуманных институтов, называя “историей” политехнологические манипуляции, интеграцию в мировую цивилизацию всемирной торговли, которые на самом деле откидывают многие народы на задворки подлинной истории.

Размещено на Allbest.ru