Философия Достоевского Ф.М.

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ (НИ ТГУ)

Физико-технический факультет

Реферат

по дисциплине: «История философских учений»

на тему: Философия Достоевского Ф.М.»

Томск

2017

ВВЕДЕНИЕ

«Это все философия заметила Ателаида, - вы философ и нас приехали поучать». - «Вы, может и правы - улыбнулся князь, - я действительно, пожалуй, философ, и кто знает, может, и в самом деле мысль имею поучать…»

Достоевский «Идиот»

Сама мысль о том, чтобы взглянуть на великого писателя как на философа может смутить и писателей, и философов. Первые вполне справедливо возразят, что сосредоточение на мысли Достоевского уводит от его поразительных литературных достижений, явившихся плодом творческого воображения, а не абстрактного умозаключения или концептуального анализа. Вторые столь же обоснованно укажут на то, что писатель не сочинял философских трактатов, не учился философии, а иногда даже с пренебрежением отзывался о ней. И, конечно, Достоевский не претендовал на звание «философа» - ведь само это слово, как он отметил в записной книжке, «есть слово бранное и означает: дурак» (это отрывок из черновых набросков Достоевского, так же есть продолжение этого высказывания «Философия же, по мнению Платона, является подготовкой к смерти, умением умирать», а простой человек умирать не хочет; простой человек хочет жить и не тужить. Да, этого хочет любой человек, если с него соскоблить наносное и показушное. Вот и бранное у нас на Руси слово «философ»). Все это, в том числе и вполне справедливое мнение, что русских мыслителей девятнадцатого века больше привлекали личные нравственные поиски, чем философские направления, помогает понять, почему сочинения Достоевского не рассматривались с чисто философской точки зрения.

Однако в настоящее время, как писал американский исследователь Джеймс Сканлан, «даже самый суровый критик должен признать, что Достоевский при всей своей удаленности от академической философии был одним из самых философских писателей». По мнению Виктора Терраса, его романы посвящены «не в меньшей степени идеям, чем людям». Его герои ожесточенно бьются над проклятыми вопросами, и нет недостатка в фактах, доказывающих, что действия их обусловлены не просто художественными требованиями, но тем, что они являются выразителями идей их создателя и его философских идей.

1. ДОСТОЕВСКИЙ - ФИЛОСОФ

Достоевский писал своему приятелю Страхову, впоследствии оклеветавшему его (после смерти Достоевского Страхов в письме к Толстому отрицал литературные достоинства своего умершего друга и обвинял его в безнравственности. Толстой, со своей стороны, ценил Достоевского-мыслителя значительно выше, чем писателя.): «Шваховат я в философии (но не в любви к ней; в любви к ней я силен)». Страхов также подтверждал его обостренный интерес «к самым абстрактным вопросам» («Федор Михайлович любил задаваться вопросами о сущности вещей и пределах познания»). Отвергал он и философскую слабость писателя. Признавая незнакомство Достоевского с историей философии, Страхов говорит и о том, что Достоевский с удовольствием занимался ею и о его «необычном уме и той быстроте, с которой он схватывал каждую мысль уже с первого слова».

Соотечественники Достоевского, привлеченные утонченным философствованием в «Братьях Карамазовых» и других романах, уже давно считали его великим философом. Для Бердяева он был не только великим художником, но и великим мыслителем и великим духовидцем, гением диалектики, одним из величайших русских метафизиков.

И все-таки сомнения остаются - недаром богослов Георгий Флоровский заметил, что Достоевский был одновременно и философом, и «философской проблемой». Прежде всего возникает вопрос, каким на самом деле были его философские взгляды. Тот факт, что он писал «философские» романы, отнюдь не означает, что он разделял убеждения, выраженные в вымышленных им мирах. Некорректно приписывать взгляды персонажей самому автору. Более того, герои Достоевского принципиально не согласны друг с другом по самым фундаментальным проблемам. Он не дает преимущества никому из своих противоречащих друг другу героев, и уже невозможно выявить его собственную позицию. Но если это было так на самом деле, то как мы можем понять, во что верил сам Достоевский, и верил ли он вообще во что-либо?

Этот вопрос мог бы иметь некоторое значение, если бы мы располагали одними романами и не имели бы совершенно независимых монологических свидетельств, позволяющих понять убеждения самого автора и выделить их из художественного контекста. Но в случае Достоевского у нас целая гора таких свидетельств. Во множестве текстов он, несомненно, говорит своим собственным голосом и выражает взгляды, относящиеся к фундаментальным проблемам философии. Это почти тысяча личных писем, в которых иногда непосредственно затрагиваются философские темы; множество публицистических статей по литературным, общественным и философским вопросам, появившихся в разных журналах; объёмистый «Дневник писателя» - серия журнальных очерков, где уже на исходе жизни он высказывал свои самые заветные убеждения; и наконец, его записные книжки, охватывающие самые плодотворные годы его жизни, в которых присутствует самые разные философские темы - от социализма до бессмертия.

Прямые высказывания Достоевского в произведениях, не относящихся к художественной литературе, оставались в относительной тени, вследствие того, что его труды были монополизированы литературоведами. Эти ученые породили целый океан пробуждающих воображение и по-новому освещающих его романы исследований, но зачастую они или пренебрегали публицистикой Достоевского, или подходили к ней лишь с точки зрения литературных достоинств. Рассматривая философское измерение литературных произведений, они подчас выводили из присущего им динамического взаимодействия идей доктрину о «неокончательной» природе истины, основанную на постулируемой амбивалентности (двойственность, разделении) мышления Достоевского. Этому способствовал тот факт, что в его философии действительно используется диалектический или диалогический метод, постоянно противопоставляющий его собственные взгляды чьим-то другим убеждениям. Но при всем внимании к противоположным мнениям Достоевский отнюдь не разрывался между противоборствующими возможностями. Он описывал их в своих романах, драматизировал их исходя из художественных соображений, но из других его сочинений всегда ясно, на чьей стороне он находился. По выражению Виктора Терраса, Достоевский был великолепным «адвокатом дьявола» и столь убедительно и точно излагал противоположные мнения, что возникал соблазн принимать это за его желание соглашаться с каждым из них -- на крайний случай можно было пуститься в психоаналитическое рассуждения о конфликте типов или уровней убеждений (умственного и эмоционального, сознательного и бессознательного). Однако его публицистика дает хорошее средство против такого искушения. Пользуясь языком Бахтина, можно называть философствование Достоевского диалогическим (имеющий форму разговора) по стилю и монологическим (имеющий форму монолога), по существу.

Еще большие сомнения вызывает репутация Достоевского как противника логического мышления. Обычное неприятие его философствования сводится к тому, что его мысль более «литературна», чем рациональна или логична.

Страхов (Николай Николаевич, Критик, публицист, философ, член-корреспондент Петербургской Академии наук) положил начало этой традиции в 1883 г., утверждая, что Достоевский, как художник, выявляет идеи не логически, но скорее «мыслит образами и им правят чувства». Вслед за ним и Владимир Соловьев говорил, что в области идей он «был более прозорливцем (пророк) и художником, нежели строго логичным последовательным мыслителем». В наше время Джозеф Фрэнк утверждает, что Достоевский продвигал свои идеи «не логическим убеждением, а вырисовывая типические характеры, драматизируя мнения, пересказывая наблюдения и переживания». Образы и «рисунки» не рациональны, они не подчиняются законам логики и не требуют доказательств. Если идеи сведены к подобным не концептуальным и не дискурсивным (рассудочный, логический, противоположный интуитивному, чувственному) сущностям, а логикой при этом пренебрегается, то стоит ли рассматривать их с философской точки зрения?

Если же Достоевского и принимают как философа, то обычно лишь в роли «иррационалиста». Его мучительное, но абсолютно убедительное изображение человеческой иррациональности в «Записках из Мертвого дома», «Записках из подполья», «Преступлении и наказании», и «Бесах» столь сильно, что трудно не приписать иррационализм как философскую позицию и самому автору. Исходя из этого философы-экзистенциалисты, начиная с 1950-х гг., провозгласили его родоначальником своего направления, а в таких широко известных трудах, как «Человек иррациональный» Уильяма Бэррета и «Экзистенциализм от Достоевского до Сартра» Уолтера Кауфмана, он выступает уже в роли протагониста (главное действующее лицо).

Из сочинений Достоевского видно, что он не считал себя «рационалистом» и этот термин прилагал обычно к своим философским противникам -- русским последователям европейского Просвещения. У него был здоровый скептицизм по отношению к рациональному и степени его присутствия в животной природе человека. Он оспаривал претензии разума быть высшим эпистемологическим авторитетом в любых проблемах. В 1877 г. Достоевский писал одному из своих корреспондентов: «Есть нечто высшее доводов рассудка». Как мы увидим далее, он полагал, что некоторые фундаментальные философские проблемы не могут полностью разрешаться в сфере рациональной и только вере, под силу со всей определенностью их решить. Он также считал, что «жизнь», как динамическое единство, не может быть полностью постигнута только рациональным пониманием; в одном юношеском письме Достоевский ставил «сердце», как эпистемологический авторитет, выше «разума». Впоследствии он утверждал, что у человека сложная животно-духовная природа, в которой «рассудочная способность» составляет лишь «двенадцатую» часть, а нерациональная аффективно-волевая способность имеет громадное жизненное значение. Независимо от философской концепции разума, из сочинений Достоевского видно, что ни эта концепция, ни его художественные задачи, ни страсти и страдания его личной жизни, отнюдь не приводили к отвержению законов логики или отказу от доказательств своих мнений, даже таких, которые касались принципиальных философских и религиозных проблем. Несомненно, был прав Арсений Гулыга, заметив, что «у Достоевского образ сильнее силлогизма», но это совсем не означает отказ от силлогизма, ибо ощущение пределов рационального не сделало из него логиконенавистника, подобно Кьеркегору (Сёрен Кьеркегор 1813-1855 - датский философ, теолог и писатель, считается одним из основателей экзистенциализма), который отвергал поиски причинно-следственных оснований для верований и не воспринимал серьезно подобные соображения, выдвигаемые другими мыслителями.

В неспецифической, обычной речи Достоевский выражал к логическому мышлению искреннее уважение. Он уважал рациональную аргументацию критиков, избегая при этом пустых спорщиков, но во всех других случаях, предполагая, что у его оппонентов есть свои основания, он не замалчивал их сильные аргументы, что вызывало некоторую неясность по поводу его собственного мнения. Как и другие современные ему русские мыслители, Достоевский вносил в свое философствование интенсивные нравственные искания, но в противоположность многим не отвергал логические проблемы и эпистемологические обоснования философских убеждений.

Принимая разум, хотя и без его монополии на человеческую мысль, Достоевский следовал известной русской философской традиции, которая, по словам А.А. Ивановой, состоит «вовсе не в отрицании разума, она -- в отрицании абсолютного рационализма». Дискурсивной (под ним понимается развиваемая в монологе языково-речевая конструкция, напр. речь или текст.

Вместе с тем нередко под дискурсом понимается последовательность совершаемых в языке коммуникативных актов), рациональной стороной его философского мышления слишком пренебрегали, она вполне достойна рассмотрения сама по себе, при всей ее второстепенности для его искусства.

2. ДОМИНАНТА ФИЛОСОФИИ ДОСТОЕВСКОГО

Конечно, искать доминанту в полифонии (Понятие позволяет охарактеризовать роман Достоевского как «существенно новый романный жанр», неповторимо оригинальную и новаторскую форму. 1) Роману полифоническому присущи «многопланность и многоголосость», в его рамках происходит «взаимодействие нескольких неслиянных сознаний». Так как доминантой в построении образов героев в романе полифоническом выступает владеющая ими идея, то эта «новая форма художественного видения» предполагает «множественность одинаково авторитетных идеологических позиций» Бахтин ввел) -- это далеко не лучший способ оценить достоинства Достоевского как художника слова, его диалогический дар относится к наиважнейшим из них. Тем не менее, выявление доминанты необходимо, если мы хотим оценить его как философствующего мыслителя. Кроме того, это может до некоторой степени обогатить наше понимание его романов, которые позволяли ему провоцирующим образом персонифицировать (придать чему-либо свойства личности; отождествлять с конкретной личностью) философские концепции и позиции и использовать такие формы аргументации, которые недоступны авторам традиционных философских трактатов.

Вымысел Достоевского нередко является гуманитарным эквивалентом теоретических моделей в естественных науках: это интеллектуальная конструкция для постижения истинной природы и значения некоего ряда явлений реальной жизни, выявляющая суть и отбрасывающая в сторону несущественное. Основываясь на публицистике Достоевского и его записных книжках, и письмах, мы можем с достаточной степенью уверенности понять его взгляды и уже потом выборочно использовать романы, как развивающие эти взгляды и даже содержащие в себе определенную аргументацию в их пользу, а не только как непроницаемый полифонический мир, где ни одно воззрение не может быть предпочтительным.

Как человек, всю жизнь кормившийся литературой, часто под гнетом крайней нужды, и занимавшийся журналистикой также с расчетом на доход, он не имел времени для выстраивания философской системы. Поэтому, даже допуская, что в большинстве его произведений есть элемент философии, все-таки неясно, является ли его «философия» чем-то большим, нежели смесью случайных идей, лишенных какого-то объединяющего начала и направления.

Можно сказать, что философия Достоевского, не являлась «системой» в традиционном смысле, а имела один сильный центр. Как и у большинства русских философов, она подчеркнута антропоцентрична (Антропоцентримзм-- ненаучное идеалистическое воззрение, согласно которому человек есть средоточие Вселенной и цель всех совершающихся в мире событий.) и основана на одержимости человеческими проблемами. Русский философ М. Б. Маслин писал: «Мировоззрение Достоевского -- это философствование экзистенциального типа, философия человеческого существования», что Достоевский открыл новый духовный мир, вернул человеку его духовную глубину. Если говорить конкретнее, то Достоевский стремился понять, что значит быть человеком, или, как он определил это в одной из последних записных книжек, «найти человека в человеке». Интеллектуально подобная поглощенность философской антропологией была у него столь сильна, что вбирала в себя и преобразовывала все другие проблемы. За какие бы темы он ни брался - религия, искусство, государство, история, мораль- его прежде всего интересовал человеческий смысл и, конкретно, что можно извлечь из них, для решения вопроса, что значит быть человеком.

С юных лет Достоевский смотрел на человека и человечность как на загадку, которая должна быт разрешена, и этому разрешению он посвятил себя. В семнадцать лет он писал старшему брату Михаилу об изучении того, «что значит человек и жизнь». «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежили будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Его словами легко было бы пренебречь, как юношеским романтизмом, если бы не то, что он действительно всю жизнь занимался этим в том или ином виде, практически во всем, о чем ему приходилось писать.

Насколько о преуспел, это, конечно, другой вопрос, вокруг которого до сих пор идут споры. Ему не удалось завершить литературный вариант того, что он сумел, по его мнению, понять в тайне человека; последний роман «Братья Карамазовы» был всего лишь первой частью задуманного им обширного труда. И, конечно, Достоевский пришёл к убеждению в ограниченности человеческих возможностей познать эту тайну. Тем не менее, сочинения Достоевского показывают, как с годами у него росла уверенность, что он все-таки разрешил загадку человека, насколько это возможно в этом мире. К концу жизни его поиски привели к созданию весьма обширной совокупности философских доктрин, касающихся человека, в том числе и весьма спорных, относящихся к национальной сущности и причисляемых одними к его заслугам, а другими к позорным страницам его творчества.

Если ради упрощения сформулировать его философскую доминанту в виде кантовского вопроса: «Что есть человек?», то можно сказать, что в целом философские взгляды Достоевского образуют систему взаимодополняющих ответов, отражающих различные аспекты сущности, возможностей и перспектив человеческого. Каждый из них вписывается в традиционные разделы философии, такие как метафизика, этика и эстетика, хотя сам Достоевский и не формулировал их в таком виде. Для него было важно, чтобы в них рассматривались некоторые существенные стороны жизни и труда человека.

Наиболее фундаментальным для философии Достоевского ответом, является то, что люди обладают бессмертной душой и смертным телом и поэтому принадлежат к двум мирам - переходящему материальному и вечному духовному. Развивая этот традиционный христианский онтологически дуализм, Достоевский обращался к множеству тем, связанных с метафизикой, богословием и философией религии, включая противостояния материализм и идеализма, бытие Бога, проблему зла, природу религиозной веры, бессмертия души, сущность христианства. И все это применительно к вопросу: «Что значит человек и жизнь?»

достоевский философ роман мировоззрение

3. ОТНОШЕНИЕ К РЕВОЛЮЦИОННОСТИ РУССКИХ «НИГИЛИСТОВ»

Самым неприемлемым для Достоевского была теория Чернышевского, Писарева и других позитивистски настроенных русских интеллектуалов того времени, в которой утверждалось, что все действия человека не только неизбежно направлены, но и должны быть направлены на максимальное удовлетворение личных интересов. Прямая или скрытая критика этой теории, названной впоследствии «разумным эгоизмом», содержится во всех сочинениях Достоевского, но она наиболее последовательна в вызвавших острые споры «Записках из подполья».

Рассматривая концепцию человека как нравственно свободного субъекта, которую Достоевский противопоставил разумным эгоистам. Считая личность сложной рационально-иррациональной индивидуальностью, наделенной неотъемлемой способностью собственного выбора и врожденной потребностью самовыражения, он одновременно видел в ней и нравственное существо, чьи идеалы личного и общественного поведения заложены в евангельском образе Иисуса Христа. Основываясь на христианском идеале братской любви, он исследовал нравственную жизнь человечества ив поразительно широком диапазоне личной и общественной этике: альтруизм и эгоизм в их отношении к добру и злу; невозможность достичь нравственного идеала; роль совести, страдания и жертвой нравственной жизни; отношения между свободой, моральной ответственностью и влиянием среды.

Достоевского сильно привлекал и социально-политический аспект человеческого существования, в особенности по отношению к революционности русских «нигилистов». Он считал глубоко антигуманным их утверждение, что такие, как они, «передовые» мыслители имеют право и даже обязаны разрушить существующее общество, прибегая к прямому действию, не исключающему насилие и тиранию. Русское революционное движение того времени давало ему немало пиши для подобной критики; он развивал ее не только в письмах и статьях, но также и в «Преступлении и наказании», «Братьях Карамазовых» (особенно в «Легенде о великом инквизиторе») и «Бесах».

Он довольно рано пришел к убеждению, что, хотя людей и связывают общие, универсальные черты, они кроме того еще и национальные существа, отличающиеся друг от друга своим национальным и этническим наследием, которое глубоко влияет на их характер и судьбы. Выдвинув этот тезис еще в начале 1860-х гг., Достоевский, особенно в последний период своей жизни, развивал философию истории, венчающуюся представлением о мессианской роли России как единственно «богоносной» нации. Здесь он, как представляется, отходит от гуманистического универсализма своей христианской морали и социальной философии в сторону узкого национализма и этнического шовинизма (хотя сам он с такой трактовкой не соглашался). Достоевский называл свою националистическую концепцию «русской идеей»; этому словосочетанию суждено было играть роковую роль в русской интеллектуальной и политической жизни вплоть до настоящего времени кое-кто из интерпретаторов защищает его взгляды, считая их новой, доброкачественной формой национализма, вполне совместимой с универсализмом. Другие сочувствующие критики спешат объявить их прискорбной, но невольной ошибкой в суждениях великого христианского гуманиста, проистекающей из простительных крайностей патриотических чувств. В любом случае, его взгляды на «русскую идею» заслуживают более пристального внимания. Сам Достоевский полагал, что его национализм отнюдь не случаен, имеет серьезные теоретические основания и является составной частью его концепции человека -- той частью, к которой он испытывал сильнейший и неутихающий интерес.

Национализм Достоевского делает его представителем одного из основных интеллектуальных направлений второй половины XIX в. В России -- религиозного консерватизма с отчетливо славянофильской окраской.

Петербуржец, он был враждебен к «московскому» славянофильству в свой «радикальный», досибирский период и оставался критичен к нему в первые годы после возвращения из ссылки. Но познакомившись поближе с идеями славянофилов, он стал понимать, что они отнюдь ему не чужды, и даже порой называл себя «настоящим славянофилом» Наряду со своим высокопоставленным другом, Константином Победоносцевым, он был одним из наиболее интересных и влиятельных славянофилов конца XIX века.

Его взгляды в значительной мере отражают те изменения, которые претерпело славянофильство после реформ 1860-х гг., взрыва русского патриотизма во время русско-турецкой войны 1876--1877 гг. и нарастающего радикального западнического движения, которое, через несколько месяцев после смерти Достоевского в 1881 г., привело к убийству Александра II. Более того, именно благодаря влиянию Достоевского славянофильские идеи перешли и в XX век к таким русским философам, как, например, страстный поклонник Достоевского Николай Бердяев. Таким образом, в результате исследования философских взглядов Достоевского может быть лучше понята и русская философия начала XX века.

Наконец, помимо всего прочего именно благодаря своему национализму мысль Достоевского вновь привлекает к себе пристальное внимание в современной России. «Русская идея», которую он сформулировал, и которая пребывала в небрежении в советский период, вновь обрела необычайную идеологическую значимость в России постсоветской. Общественные деятели самых разных направлений, от иерархов православной церкви до функционеров Коммунистической партии, свободно апеллируют сегодня к «русской идее» и авторитету Достоевского для поддержки своих националистических программ.

Анализ и критика концептуальной структуры национализма Достоевского может, таким образом, внести свой вклад понимание современного русского национализма.

К счастью, «русская идея» Достоевского, сколь бы неотъемлема она ни была от системы его мировоззрения, каким бы большим влиянием, к сожалению, до сих пор ни пользовалась -- не была реальным центром или кульминационным пунктом его философии. Концептуально, его национализм менее существенен, нежели те универсальные ценности, которым, как он считал, этот национализм служит, менее важен, нежели не покидавшая его мечта о совершенном обществе христианского братства. Если его представления о спасительной роли России для человечества и были ошибочны, то это была ошибка в выборе средств, но не цели. Национализм был лишь одним из элементов длившихся всю его жизнь попыток проникнуть в тайну человека -- и лучшее в этом поиске будет жить намного дольше, чем «русская идея». Такова судьба всех мыслителей, избегающих систематичности, - оставлять пробелы, не связывать все концы: некоторые проблемы остаются недостаточно продуманными, некоторые вообще не рассматриваются. В случае с Достоевским примечательным является тот факт, что, несмотря на всю его интеллектуальную «не прибранность», он не только продумывал все полнее, плодотворнее и логичнее, чем его идеологические противники, «рационалисты-систематизаторы» (каковыми они хотели казаться), но его подход к обсуждавшимся вопросам оказался столь богат и стимулирующей, что интерес к нему не ослабевает спустя более чем сто лет после его смерти.

Образ человека как свободного нравственного существа, обладающего двумя противоположными началами: материалистическим, эгоистическим, управляемым «законом личности», и духовным, альтруистичным, сознающим нравственную необходимость следовать закону любви. Представление о борьбе между этими двумя противоположными началами лежит в основе всех рассуждений Достоевского о человеческой жизни, какая бы ее область ни привлекала его внимание. Именно это представление определяет направленность предлагаемых им решений конкретных философских проблем. Духовная природа человека указывает путь к отысканию и реализации этических, эстетических, социальных ценностей; его материальная природа, проявляющаяся прежде всего в эгоизме, препятствует обретению достойного настоящего и лучшего будущего. Г. С. Морсон проницательно заметил, что приверженность Достоевского идее свободной воли человека с необходимостью вела его к представлению об открытом будущем -- будущем, в котором все, что ни делается, могло бы быть сделано иначе, поскольку человек может сделать иной выбор. В романах Достоевского, как отмечает Морсон, нет ощущения неумолимого движения к предопределенному концу. Однако та же самая приверженность с легкостью приводила к преувеличениям. Философы-экзистенциалисты (и не только они), концентрируясь на «Записках из подполья», склонны считать свободу, причем практически безграничную, единственной составляющей человеческого сущности у Достоевского. Иными словами, они абсолютизируют свободу, явно выходя, по моему мнению, за рамки намерений самого Достоевского. Достоевский был против ограничения свободы человека внешними рамками, определяющими поступки индивидуума. Поэтому он и возражал против любых форм социальной регламентации: регламентация дегуманизирует индивида, лишая его свободы выбора, а, следовательно, и моральной ответственности, и возможности эстетического творчества. Свободный выбор означает способность избирать добро или зло, и Достоевский был уверен, что человеку должны быть предоставлены обе альтернативы. В записной книжке он противопоставляет «закон разумного соглашения» (отстаиваемый, по его представлениям, социалистами-радикалами) и «закон своеволия», который он формулирует следующим образом: «пусть я делаю зло». Он сомневается, что регламентация может когда-либо исключить выбор в пользу зла: «Условия невозможности делать зло -- искореняют ли зло и злодеев? И не явится ли голос, который скажет, хочу иметь возможность творить зло, но... и т. д.» При этом, требуя сохранения возможности творить зло, он не имел в виду общество анархии; в отличие от Толстого, он не отрицал правительственные институты или принудительные, карательные меры, ими используемые. Закон личности не позволяет всем добровольно избегать зла, не всем доступен идеал христианского общества будущего -- поэтому, чтобы защитить людей друг от друга, необходимы некоторые ограничения. Суды, тюрьмы и полиция -- прискорбные, но неизбежные атрибуты исторической жизни на земле (настолько, насколько мы ее знаем), но они не должны приобретать того чрезмерного значения, которое, по мнению Достоевского, придают регламентации социалисты. Достоевский предполагал, что ограничение свободы должно быть не внешним, а внутренним, нравственным, определяемым приверженностью закону любви. В другой записной книжке мы читаем следующее: «Я хочу не такого общества научного, где бы я не мог делать зла, а такого именно, чтоб я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам». Свободный выбор не имеет для Достоевского столь превалирующего значения, чтобы можно было сказать, что «обязанность» быть свободным для него важнее обязанности подчиняться закону любви. Без сомнения, свобода была важна для Достоевского, но он был далек от того, чтобы считать ее «самой выгодной выгодой» человека -- таково мнение Подпольного человека, воспевающего собственную волю к власти, а это и есть, по Достоевскому, подлинный эгоизм, сила, противостоящая закону любви.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По окончании заявленной работы следует привести определенные выводы и размышления.

1. Философия Достоевского - это философия переживаний, поступков, мыслей созданных им литературных героев. При этом, сами произведения его настолько философичны, что едва вписываются в рамки литературно-художественного жанра.

2. Главная тема идейных исканий мыслителя - тема взаимоотношений Бога и человека, Бога и мира. Человек, по мнению Достоевского есть великая тайна: нет ничего значительнее и в тоже время страшнее человека. В цельности своей природы человек существо иррациональное и поэтому рассудочным путем понять его природу невозможно. В человеке скрыт акт творчества, и он привносит в свою жизнь страдания и радости, ни понять, ни передать которые не дано разуму.

3. Свобода для человека - это всегда свобода выбора между добром и злом. Проблема заключается в том, может ли человек сам определить, что есть добро, а что есть зло. Он показывает, что, отрицая Бога, человек логически приходит к мысли, что если Бога нет, то все позволено

4. Атеистическому западному социализму Достоевский противопоставляет идею всеобъединяющего русского социализма, в основе которого лежит жажда русского народа всеобщего, всенародного братского единства.

Для нашей современной российской действительности с ее намеренным или ненамеренным подражанием рационализму Западной Европы философия Достоевского не только не устарела, но как никогда является актуальной.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Википедия: http://ru.wikipedia.org;

2. Джеймс Сканлан «Достоевский как мыслитель»

3. М.Ф. Достоевский «Записные книжки»

4. Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы; Преступление и наказание; Идиот // Собрание соч. в 10 томах

5. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.

6. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского (2002)

7. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского (1923)

8. http://www.fedordostoevsky.ru/research/aesthetics-poetics/111/

9. Электронная гуманитарная библиотека http://www.gumfak.ru;

Размещено на Allbest.ru