1.1 Первая проблема, с которой мы сталкиваемся: к какому миру - природы или мыследеятельности - принадлежат категории сложности изыскательских работ.

Обычно их относят к миру природы и таким образом предрешают вопрос о формах их существования и способах фиксации их в знаниях: они должны быть натуральными и, в силу этого, независимыми от особенностей нашей мыследеятельности.

Нам такая трактовка категорий сложности представляется результатом необоснованной натурализирующей фетишизации условий мыследеятельности, опрокидывания свойств человеческой деятельности и человеческих взаимоотношений на природу, попыткой оправдать недостатки социально-производственной и технической организации мышления и деятельности, нормировки и научно-исследовательского обеспечения ее собственно природными (и поэтому, как представляется обыденному сознанию, неизбежными и неотвратимыми) условиями производства работ.

В противоположность этому мнению мы утверждаем, что категории сложности производства изыскательских работ, как и категории сложности природных условий при изыскательских работах, являются конструкциями нашей мыследеятельности и средствами организации-соорганизации различных систем мыследействования в сфере строительства, проектирования и изысканий, а также важнейшими средствами практической корректировки недостатков планово-экономической, технической и собственно административной организации проектно-изыскательских работ, а в силу этого зависят от строения этой мыследеятельности и подчиняются культурно-историческим нормам организации ее. В этом плане можно сказать, что категории сложности всегда имеют в мыследеятельности определенное функциональное назначение и выполняют определенную миссию.

1.2 Эта первая характеристика категорий сложности изыскательских работ указывает на их функции и назначение внутри проектно-изыскательской мыследеятельности; формы организации и морфологии категорий сложности здесь пока совсем не затрагиваются, и это отнюдь не случайно, а несет в себе принципиальный методологический смысл, соответствующий логике онтологического конструирования такого сложного объекта, каким являются категории сложности.

Конечно, в этой первой характеристике объекта исследований нет еще той теоретичности и тех идеализаций, которые необходимы для собственно научного исследования. Но этого определения уже достаточно для того, чтобы начать работу по идеализации в духе методологически организованного одновременного конструирования схем объекта и схем метода исследования.

1.3 Главные наши предположения в отношении категорий сложности как идеального объекта исследования строятся на двух стандартных процедурах онтологической работы: во-первых, мы должны мысленно поместить категорию сложности в пространство и рамки объемлющих ее систем, а во-вторых, уже внутри этих рамок определить формы и способы существования категории сложности как объекта исследования; после того, как такое определение будет дано и мы сможем выразить его в схеме объекта, мы перейдем к последующим процедурам развертывания соответствующего научного предмета [Щедровицкий 1976 а; 1964 а] и выстроим на основе исходной онтологической схемы все остальные элементы-блоки, необходимые для его функционирования.

1.4 Реализуя первую из намеченных процедур, мы выдвигаем очень важное онтологическое допущение, что категории сложности изыскательской деятельности, как и категории сложности природных условий деятельности, принадлежат миру проектно-изыскательской мыследеятельности и, следовательно, должны рассматриваться как порождаемые этой мыследеятельностью и существующие в ней, в ее процессах и по ее механизмам (а не по законам природы или природных условий).

Это положение, объявляемое нами онтологическим допущением, может казаться тривиальным с точки зрения практики изыскательской работы и обыденного здравого смысла, но оно впрямую расходится с идеологией и методологией установления и кодификации категорий сложности в практике нормативной работы, а также с идеологией и методологией традиционного изучения категорий сложности природных условий, и в том случае, если мы его принимаем, мы должны кардинально менять наши подходы к теме и все наши средства и методы работы. Поэтому открытая фиксация этого момента имеет важное значение.

1.5 Дальше, в соответствии с принципом соразмерности метода и объекта исследования, мы должны обратиться к методологии исследования (или, как мы часто говорим, к "подходам") и определить, какие из существующих методологических подходов будут соответствовать первой онтологической характеристике объекта наших исследований, т.е. утверждению, что категории сложности изыскательских работ существуют в мыследеятельности и по ее механизмам.

1.6. Из первых фундаментальных гипотез, определяющих мир, в котором существуют категории сложности, - а это, как мы уже заявили, должен быть мир мыследеятельности - следует перечень тех исследовательских подходов, которые в принципе соразмерны этому миру одновременно и как потребителю знаний и как "вместилищу" соответствующих идеальных объектов исследования.

К настоящему времени в методологической и научной литературе зафиксировано пять основных подходов, которые соответствуют специфической "природе" мыследеятельности:

системомыслительный подход [Щедровицкий 1976 а, 1984 а, 1966 с],

системодеятельностный подход [Щедровицкий 1967 а; 1966 а; Разработка. 1975; Сазонов 1980; 1981].

мыследействовательный подход [Разработать. 1984; 1987 а; Сазонов 1980];

коммуникативно-мыслительный подход [Сазонов 1980; Щедровицкий 1976 а],

системомыследеятельностный подход [Щедровицкий 1983 а, 1983 с, 1987 а].

Эти пять подходов различаются между собой прежде всего характером основных онтологических схем и, соответственно, характером тех процессов в мышлении и деятельности, которые они выделяют и фиксируют, но одновременно сходны между собой в том, что они опираются на одну и туже категорию системы [Щедровицкий 1964 а; 1974 с; Разработка. 1975, Проблемы. 1965] и реализуют ее как в своих объектно-онтологических построениях, так и в логике конструктивно-теоретической работы. Обычно говорят, что эти пять подходов, будучи предметно-онтологическими, реализуют в себе системный подход, который в силу этого своего отношения к другим подходам определяется как формальный или, если говорить более точно, как непредметный и надпредметный [Щедровицкий 1964 а, 1981 а]

1.7 Напомним, что основной смысл категории системы в ее современном виде [Разработка. 1975; Щедровицкий 1974 с] состоит в требовании, что всякий объект исследования, который мы хотим представить в виде моносистемы, должен быть расслоен по меньшей мере в пять планов:

1) процесса, конституирующего данную моносистему;

2) набора элементов и связей между ними, образующих структуру этой системы; далее эта структура может быть фокусирована либо на связях структуры и тогда мы получаем чистую структуру внутренних связей системы, либо на элементах структуры и тогда, в зависимости от способа фокусировки, мы получим либо состав элементов системы, либо множество фокусированных элементов системы с задающими и определяющими их структурами функций, которые обычно характеризуются как внутренняя структура функций элементов системы;

3) набора внешних функций системы, которые вводятся исходя из объемлющих ее систем аналогично методу фокусировки структуры связей на одном элементе объемлющей системы и образуют внешнюю структуру функций системы [Проблемы. 1965];

4) организованностей материала системы, которые обеспечивают протекание процесса, конституирующего данную систему, и закрепление его на этом материале. По традиции множество таких организованностей материала называется морфологией системы;

5) самого материала, на котором система разворачивается и строит себя.

Понятие моносистемы является абстракцией, и идеализация, на которой оно построено, содержит ряд внутренних противоречий, обусловленных необходимостью встраивать и вписывать представление о моносистеме в более широкие контексты, где каждая моносистема существует всегда в окружении других систем, с которыми она взаимодействует. Поэтому представление о моносистеме содержит, с одной стороны, идею полной замкнутости и изоляции от всякого окружения, - и здесь реализуется понятие системы в его противоположности понятию элемента, с другой стороны, оно содержит идею множества различных окружений и включенности в их контекст чуть ли ни на правах элемента, что фиксируется в представлении о внешней структуре функций системы.

Этот парадокс разрешается в категории полисистемы, которая охватывает и снимает в себе категорию системы, и тогда внутренние противоречия понятия моносистемы объясняются и оправдываются тем, что само это представление о моносистеме должно нести и фиксировать в себе одновременно и рядоположно как момент включенности в полисистему, так и возможность рассматривать ее автономно и изолированно в качестве совершенно замкнутого объекта, живущего исключительно в своих внутренних процессах и по своим внутренним законам. Такого рода абстракция сильно упрощает анализ объекта на первых этапах, но в дальнейшем, как правило, нам приходится переходить к полисистемному анализу, и тогда наличие, казалось бы, избыточного плана представления внешней структуры функций моносистемы обеспечивает незатрудненное, чуть ли ни автоматическое включение моносистемных схем объекта в целый ряд разных полисистемных контекстов, в частности в случае анализа и описания организационно-технических полисистем [Щедровицкий 1983 а, 1987 а].

Эти соображения определяют в общих чертах схему полисистемного исследования: чтобы представить какой-либо объект исследования в виде полисистемы, нужно выделить в нем ряд относительно автономных процессов, вокруг каждого из них реконструировать соответствующую моносистему - и это каждый раз будут те или иные идеальные системные объекты, - а затем определить формы соорганизации и структурирования их в одно полисистемное целое.

На следующих этапах системного и системно-предметного мышления эти формы и способы соорганизации и структурной сборки в одно целое нескольких различных моносистем рефлектируются, фиксируются как приемы и способы решения стандартных задач системного синтеза, нормируются в специальных методологических принципах и логических правилах, а потом на основе этого строятся "обратные" приемы и способы разложения и расслоения сложных объектов, квалифицированных по предположению как полисистемные, на составляющие их моносистемы. И эти приемы и способы разложения и расслоения полисистемных объектов тоже фиксируются в методологических принципах и логических правилах, а затем оформляются в виде стандартных задач системного анализа.

1.8 В свете такого понимания сути системного и полисистемного подходов различие пяти основных подходов в анализе мыследеятельности можно проинтерпретировать как различие, возникающее в результате того, что в мыследеятельности в соответствии со схемами системного и полисистемного анализа выделяются в качестве основных и ведущих разные процессы, затем фиксируются соответствующие им внешние и внутренние структуры связей и функций, а в заключение определяются обеспечивающие и несущие их организованности материала.

Но тогда эти пять подходов, используемых при исследовании мыследеятельности, если брать их из общего перечня по отдельности, выступают как чисто аналитические: каждый из них дает представление о мыследеятельности только в плане одного какого-то процесса, т.е. только в определенном разрезе, а многостороннее и целостное представление о ней могут дать только все они вместе. Но такой вывод ставит перед нами ряд новых проблем, связанных с синтезом представлений, получаемых нами с помощью каждого из этих подходов.

1.9 Категории сложности, как бы мы ни определили их в дальнейшем, могут рассматриваться в рамках и с точки зрения каждого из названных выше подходов автономно и независимо от анализа их в других подходах. В таком случае мы получим по меньшей мере пять существенно различающихся между собой трактовок их. Каждая из этих трактовок будет оформлена в виде особой онтологической схемы категорий сложности как объекта исследований, каждая будет существовать на правах самостоятельного идеального объекта, и мы затем, если захотим получить целостное представление о категориях сложности, должны будем осуществить конфигурирование этих онтологических схем (ср. [Щедровицкий 1984 а]).

онтологическое допущение изыскательная работа

2. Следующие шаги в определении сущности категорий сложности изыскательских работ

3.3 Уже одна наглядно фиксируемая структура этой схемы, изображающей деятельность в процессе воспроизводства (или воспроизводство деятельности), показывает, что в ней можно увидеть и прочертить идеальные объекты нескольких родов:

1) Процессы трансляции эталонов, образцов, норм и т.п. и процессы реализации этих эталонов, образцов, норм в социальных системах мыследействования, развертывающихся в различных ситуациях. И если эталоны, образцы и нормы можно считать единичными и уникальными, то их реализации, напротив, всегда являются множественными и тиражированными; они развертываются, с одной стороны, в синхронические ряды, различающиеся по месту, с другой стороны, в диахронические ряды, различающиеся по времени.

2) Ситуации социально-производственного мыследействования, в которых людьми ставятся и достигаются различные цели, решаются проблемы и задачи, существует определенная организация и всегда реализуются определенные эталоны, образцы и нормы. Ситуации мыследействования - это пространство коллективных работ и коллективной жизни.

3) Отдельные организованности, которые занимают свои места в мире эталонов, образцов и норм - этот мир обычно обозначается как мир культуры, - и организованности, появляющиеся и функционирующие в мире социально-производственных ситуаций, с одной стороны, под давлением этих ситуаций, а с другой - под давлением эталонов, образцов и норм.

4) Структуры связей между различными организованностями деятельности, расположенными как в пространстве культуры, так и в пространстве социальных реализаций. Эти структуры, очевидно, могут быть трех типов: а) социальными, б) культурными и в) социокультурными, а если мы учтем еще направленность переходов из одного пространства в другое, то последний тип распадется на два: социокультурные и культурно - социальные структуры. В дальнейшем мы увидим, что это последнее различение играет существенную роль при анализе категорий сложности изыскательских работ.

По-видимому, при деятельностном подходе на этом уровне детализации схем не может быть никаких других объектов, кроме перечисленных.

3.4 Важнейшим принципом структуризации всего принадлежащего к миру деятельности является разделение и противопоставление социального пространства и пространства культуры. Это разделение является важнейшим механизмом, обеспечивающим воспроизводство деятельности, и может быть зафиксировано как принцип двойственного (по крайней мере, а как правило - множественного) существования всего деятельного; один раз - в виде эталонов, образцов и норм культуры, а другой раз - в виде живых социальных процессов мыследействования.

Точно так же надо специально отметить, что в этом пункте принцип множественности существования всего деятельного специфицируется еще дополнительным различением:

1) существования в виде процессов в социальном мире и 2) существования в виде структур и организованностей в мире транслируемой культуры.

3.5 Можно сказать, что деятельность всегда существует в двух разных формах - в процессуально-кинетической и в организованностно-статической. Первую можно считать принадлежащей деятельности по сущности, или по "природе" ее, вторую - "инобытием" деятельности, как говорил Гегель, или "в превращенных формах", по терминологии К. Маркса [Мамардашвили 1970].

Это обстоятельство неоднократное отмечалось в философии, но сама идея двойного существования всего деятельного, ее подлинного бытия и инобытия, с большим трудом проникает в науку и в научные исследования.

Рассудочное сознание относится ко всем этим определениям в лучшем случае как к метафорам, но чаще склонно видеть в них какую-то мистическую манеру мыслить. Однако здесь нет никакой мистики, и это определение не метафора. Наоборот, оно является предельно точным и строгим, ибо анализ механизмов воспроизводства деятельности показывает, что процессы деятельности, протекающие на разнообразном материале, оставляют свои "следы" в виде знаков и вещей (которые по сопричастности тоже суть знаки особого рода), запечатлеваются в них и как бы откладываются и застывают на некоторое время, а затем все эти знаки и вещи вновь "оживают", становясь элементами новых процессов деятельности, и при этом во многом определяют и предопределяют характер самих процессов; эти новые процессы деятельности опять застывают в виде знаков и вещей, которые снова оживают в последующих процессах. И так повторяется вновь и вновь, система деятельности непрерывно пульсирует, переходя из "живой" формы своего существования в "застывшую" и обратно.

Попеременное и вместе с тем параллельное существование в этих двух формах и есть подлинное существование всего, что принадлежит миру деятельности - машин, орудий, речи-языка и даже самих людей. Но так как эти две формы их существования - процессуально-деятельная и предметная - разительно отличаются друг от друга, объединение их в одно целое и анализ в отношениях и связях друг с другом казались всем исследователям просто немыслимыми: научный рассудок брал либо одно, либо другое. Но тогда в итоге всегда оказывалось, что нельзя проанализировать и понять ни того, ни другого.

Сейчас, рассматривая все сквозь призму схем воспроизводства деятельности, этот результат нетрудно объяснить. Ведь если машины, вещи, знаки и сами люди являются застывшими формами живой деятельности, ее "отблеском", или "инобытием", то естественно, что они не могут быть поняты и объяснены сами по себе, вне их отношения к "живой" процессуально развертывающейся деятельности. Но точно также и "живая" деятельность не может стать предметом самостоятельного научного исследования, когда она берется изолированно от фиксирующих и организующих ее орудий, машин, знаков и способностей людей, ибо, с одной стороны, эти орудия, машины, знаки, способности людей являются необходимыми условиями и элементами ее существования как деятельности, а с другой стороны, в силу существующих сейчас способов познания, она не может быть отражена и воспроизведена в знании иначе как через формы своего "инобытия", через застывшие формы вещей, орудий, знаков и способностей людей.

К тому же, как уже было отмечено, системная целостность и законосообразность всех социальных и культурных объектов обусловлены их двойственным существованием, переходами из "живой" формы в "застывшую" (или, как писал Гегель, "ставшую" и "успокоившуюся") и поэтому, выделяя одну из этих форм в качестве некоторого самостоятельного целого и отделяя ее от другой, мы не можем обнаружить ни механизмов, ни закономерностей их жизни, в частности - механизмов и закономерностей функционирования и развития.

И наоборот, зафиксировав двойственное существование всего деятельностного и деятельности как таковой, беря в качестве принципа и исходного теоретического факта обе ее формы существования в связок друг с другом и с точки зрения объединяющего их процесса воспроизводства, мы можем надеяться определить основные механизмы и процессы происхождения, функционирования и развития всех организованностей деятельности, можем надеяться объяснить их строение и организацию теми функциями, которые они выполняют в процессе воспроизводства деятельности и в процессах ее непрестанного усложнения и развития.

3.6 Исключительно важным и принципиальным в контексте этого анализа является различение норм и реализаций, фиксирующее основную сущностную структуру деятельности и одновременно всего, что существует в ней и вместе с ней (рис.2).

Рис.2. Связка "норма-реализация" как важнейший структурный элемент системы воспроизводства деятельности

Связка "нормы-реализации" является частью структуры воспроизводства с трансляцией элементов культуры. Но, взятая относительно общей схемы воспроизводства, она выступает как изображение определенной организованности внутри нее. Именно эта организованность, как мы уже отмечали, задает специфику "культурного", с одной стороны, и "социального", с другой, и одновременно членит все явления деятельностного мира на два класса, связанных между собой отношением "норма-реализация". Вместе с тем эта связка выступает как одно из важнейших категориально-онтологических определений всех без исключения явлений нашего деятельностного мира, и, таким образом, она накладывает определенную форму на содержание всех знаний о деятельностных явлениях и на методы их получения, ибо от вида и характера онтологических представлений, как мы уже знаем, зависят как возможные способы разложения объекта на отдельные системы, так и логические формы последующий связи знаний об объекте в единую интегрированную систему [Генисаретский 1970 а, 1971 d].

Из этой онтологии вытекает целый ряд методологических требований. Простейшая единица всякого социокультурного объекта должна задаваться связкой элементов из двух систем - системы норм и системы реализаций; только эта связка обладает подлинным социокультурным существованием в деятельности. Отдельные элементы ее можно анализировать и описывать в технических целях, но таким путем никогда нельзя выявить законы их жизни и, следовательно, построить науку о социокультурных объектах. И, наоборот, использование этой связки в качестве основной формы при построении схем объектов снимает многочисленные парадоксы, выявленные разными социальными и культурологическими дисциплинами, и позволяет получать адекватные знания об объектах, являющихся организованностями деятельности.

3.7 В рамках связки "норма-реализация" получают естественное и законосообразное объяснение все зафиксированные факты двойного существования разных социокультурных объектов. Сопоставление двух способов их существования, взятых на полюсах отношения реализации, позволяет выделите в каждом таком объекте "форму" и "материал" и, таким образом, объяснить на схеме-модели как тождество норм и реализаций, так и их различие: именно "форма" оказывается той общностью, которая, с одной стороны, связывает и объединяет оба эти способа существования социокультурного объекта в одно целое, а с другой стороны, устанавливает и фиксирует их тождественность. Исходным носителем формы является норма, но в ней форма связана с несвойственным ей материалом и поэтому необходимого социокультурного объекта, удовлетворяющего принципу соответствия формы и материала, не получается.

Норма оказывается лишь символом или знаком объекта. Но такой способ существования соответствует ее назначению и функциям: ведь смысл нормы в контексте процесса воспроизводства состоит только в том, чтобы передать, перенести необходимую форму в социальный объект, создаваемый в процессе реализации. В исходном состоянии последний выступает как чистый материал и поэтому не имеет социального существования. Но, становясь материалом для оформления, предоставляя себя в качестве материала норме, т.е. в качестве того, в чем она должна реализоваться, он оформляется и благодаря этому приобретает определенность и полноту социального объекта. Одновременно форма получает адекватную для социального объекта материализацию, и вместе они дают нам полный и целостный социокультурный объект.

Таким образом, норма и реализация разнородны как по материалу, так и по способам своего существования, и именно как разнородные, как включенные в разные процессы и обладающие разными траекториями движений, они связаны друг с другом в одно социокультурное целое и могут стать "естественным" объектом научного исследования.

3.8 Если дополнить представление об объекте исследования, в схематической форме заданное на рис.2, еще одной связью (и, соответственно, еще одним отношением), а именно связью, фиксирующей процесс образования нормы и идущей от нерасчлененного на форму и материал социального объекта к выражению его в другом, несвойственном ему материале, то можно будет утверждать, что норма, рассматриваемая как система формально определенных единиц, является особой организованностью деятельности и средством организации социального объекта, в то время как сам социальный объект был процессом и в исследовании должен быть фиксирован в виде структуры.

Это превращение легко объяснить тем, что форма, отделяясь от социального объекта, теряет органически связанный с нею и определивший ее материал, и, чтобы существовать и сохраняться дальше, она должна, "умертвив" все процессы, как определяющие, так и влияющие на нее, запечатлеть себя в строении какого-либо нового материала. То, что мы называем "организованностью", и является этим мертвым отпечатком динамической структуры исходного социального объекта в новом материале. Но этот материал тоже имеет свою жизнь, хотя бы как материал нормы, используемый в процессах реализации. Чтобы обеспечить лучшие условия такого использования и вообще всей "жизни" норм, их ставят в системы специально созданных отношений с другими нормами и их материалом. Так в пространстве норм создаются свои особые системы, отличающиеся от систем социальных объектов, уже не только материалом своих единиц, но и всеми теми связями, отношениями, функциями и "значениями", которые накладываются на каждую единицу нормативной системы ее окружением (рис.3).

Рис.3. Схема воспроизводства деятельности со связями нормировки

3.9 Отличия систем и, соответственно, способов жизни норм от систем и способов жизни реализаций, позволяет объяснить такие удивительные явления, как сравнительно устойчивую сохранность систем социокультурных объектов при непрерывных, разнообразных и часто весьма значительных изменениях входящих в них социальных объектов, или, скажем, принадлежность многих автономных и изолированных объектов мыследействования к одной социокультурной системе при отсутствии каких-либо непосредственных связей между ними.

Эти же отличия дают нам основание для разделения и разграничения таких понятий, как "изменение объектов в системе", "развертывание системы", "развитие системы", а также основание для фиксации на схемах объектов и объяснения различий и единства "естественных" и "искусственных" процессов и свойств в социальных объектах [Лефевр, Щедровицкий, Юдин 1965 e, 1967 g].

Последний момент крайне важен еще потому, что он дает возможность ввести понятие о "кентавр-системах" и их типах, а каждый такой тип задает особую логику связей здания о социальных, культурных и социокультурных объектах.

Наконец, различие норм и реализаций дает нам возможность представлять строение реальных социальных, культурных и социокультурных объектов либо в виде структур, связывающих наборы разных организованностей, погруженных на разный материал, либо в виде наслоев (коллажей) разных организованностей, накладываемых на один и тот же материал, и на основе этого приема полисистемного анализа-синтеза разделять системные представления объектов по типам и объяснять их полисистемные связи и взаимодействия.

В целом анализ, продолженный на этой системодеятельностной основе, дает нам необходимые ограничения вопросов, которые могут быть поставлены в отношении социальных, культурных и социокультурных объектов - а они все так или иначе связаны со структурой "нормы-реализации", а кроме того, дает нам необходимые представления о возможном строении и других логических характеристиках знаний, описывающих подобные объекты [Щедровицкий 1971 d].

4. Категория сложности изыскательских работ с точки зрения системодеятельностных представлений

Рис.4. Структура отношений между элементами парадигматических и синтагматических систем

4.4 Этот анализ системодеятельных схем можно продолжать и далее и за счет этого получить еще ряд принципиальных и весьма интересных характеристик категорий сложности изыскательских работ, но это будут уже собственно предметные разработки по теме, которые нужно соотносить с предметными представлениями, получаемыми в других подходах, - а они еще не прочерчены даже в самом приблизительном виде. Поэтому мы оставим в стороне это разворачивание предмета и сделаем несколько методологических замечаний в отношении принципов и техники работы с подобными схемами.

Прежде всего их можно понимать и использовать в качестве организационно-деятельностных схем, задающих мир работы для исследователей, проектировщиков, конструкторов, программистов, и т.п. в том смысле, что все эти работы можно разместить по фигуркам позиционеров, фиксируемых на схемах, или вокруг значащих элементов схемы, в "пустых" пространствах ее, и, таким образом, в мыслительной имитации разыграть и определить целый ряд возможных и необходимых точек зрения и концепций, разворачивающихся в пространстве, которое, образно говоря, "назначила" и определила сама эта схема. Это будет первое ее употребление, которое среди прочего сразу же разделит естественно-познавательные и искусственно-технические отношения и позиции в этом мире воспроизводства деятельности.

Затем эту схему можно проинтерпретировать в качестве изображающей сам объект исследования, т.е. в качестве онтологической схемы.

Здесь нужно специально отметить, что это обязательно будет унитарный и системный объект, охватывающий своими основными процессами все, относящееся к теме. В таком случае все разделения в объекте и все выделения в нем частичных объектов исследования надо будет осуществлять строго системно и, следовательно, отрабатывать процедуры и метод движения от внешнего контура объекта вовнутрь. Следовательно, здесь будет превалировать - эту сторону дела мы уже отмечали - структурно-функциональный анализ, а все морфологические характеристики элементов объекта мы должны будем вводить и определять исходя из структурно-функциональных представлений и опираясь на них.