Диалектическое мышление в философии эпохи Возрождения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Диалектическое мышление в философии эпохи Возрождения

О.М. Платоненко

диалектический мышление возрождение абсолют

Целью данной статьи является анализ развития диалектического мышления в эпоху Возрождения. Для того чтобы понять, какое значение приобрела диалектика в эпоху Возрождения, обратимся к философским учениям немецкого теолога Николая Кузанского и итальянского ученого и философа Джордано Бруно.

Философские учения Бруно и Кузанского выбраны нами не случайно. Если философия Николая из Кузы, жившего в эпоху раннего Возрождения как бы открывает новый период в развитии диалектической западноевропейской философии, то философия Джордано Бруно его завершает. Кроме того, между этими учеными существует некоторое родство, как в смысле исповедуемых идей и идеалов, так и в смысле формы и манеры изложения. «Обоих мыслителей также отличают яркая духовность помыслов, страстность интеллектуального поиска и стремление к обоснованию новых гуманистических ценностей» [1, 253].

Гуманистическая ориентация Кузанца сказалась в обостренном интересе к античной философии. В построении своей системы он обращается к идеям Пифагора, Демокрита, Платона, Аристотеля, а также к неоплатоникам Проклу и Боэцию. Один из основных принципов философии Николая -- принцип «всё во всём «является своеобразным отражением идеи Анаксагора, согласно которой каждая вещь в той или иной мере содержит все остальные вещи. Однако в его трактатах «Об ученом незнании», «О предположениях», «Об искании Бога», «О становлении» и других обнаруживается влияние прежде всего Платона и неоплатоников. Обращение к платоновской философии в ХУ в. было свидетельством свободомыслия, так как христианская теология развивалась в русле приспособленного к нуждам официальной католической доктрины аристотелизма. Свободомыслие в различные века в различной степени проявлялось в мировоззрении Эригены, Динанта, Экхарта, с произведениями которых был знаком Кузанский.

Сильное влияние на характер учения Кузанца оказали мистические взгляды Псевдо-Дионисия и Экхарта. Мистика была связана с так называемой отрицательной теологией, восходившей к Филону Александрийскому. Мистики исходили из того, что к Богу нельзя отнести ни одного определения, приписываемого земным вещам. Из идеи отсутствия в земных вещах свойств, сходных с высшим началом, следовал вывод о возможности познания Бога лишь мистическим путем. Это были «еретические» идеи, так как официальная религиозная идеология предлагала, вслед за Фомой Аквинским, рациональный способ постижения Бога на основе аристотелевской силлогистики. Мистический метод познания Бога был подробно обоснован Экхартом. Для него Бог -- «чистое Ничто», не знающее самого себя, абстракция, лишенная всяких определений, в том числе признака бытия. Вместе с тем Экхарт полагал, что божество -- прооснова сущего, которая присутствует во всех вещах. Преодоление пропасти между трансцендентным и видимым миром совершалось, согласно мистикам, посредством слияния человека с Богом. В отличие от церковной «еретическая» мистика рассматривала человека как активное начало в акте единения с Богом [2; 14-15]. При слиянии человека с Богом, по представлениям мистиков, должно исчезнуть всякое различие между человеком и Богом, конечным и бесконечным. Идея обожествления человека в процессе единения с абсолютом вела к выводу о тождестве творца и творения; творящее и сотворенное сливалось в единое целое. Идея единства человека с первоосновой мира, идущая от неоплатонизма, была развита Кузанцем в учении о тождестве земного и небесного миров. Решая онтологическую проблему соотношения Бога и мира, Кузанец выдвигает тезис: «творец и творение есть одно и то же». В силу этого одни историки философии выделяют пантеистическую тенденцию в учении Кузанца, а другие трактуют его философию как пантеизм, развитие которого, в конце концов, свелось к материализму нового времени.

Обоснование проблемы бытия (соотношение Бога и мира) осуществляется благодаря решению проблем о связи всего сущего, о совпадении противоположностей, о свертывании мира в Боге и развертывании Бога в мир. В изложении этих, внутренне связанных и вытекающих один из другого, принципов учения выражается диалектическое мышление Кузанца.

В основе онтологии Кузанца лежит учение об абсолютном максимуме и абсолютном минимуме и их совпадении в едином, развиваемое в главном его философском сочинении «Об ученом незнании». Решение онтологических проблем Николай Кузанский, так же как неоплатоники начинает с понятия Единого. Но у Платона и неоплатоников Единое характеризуется через его противоположность -- Иное. Кузанец переосмыслил учение неоплатоников, прежде всего Платона, в соответствии с принципом христианского монизма и заявил, что «единому ничего не противоположно «и, следовательно, «единое есть всё». Последнее утверждение представляет собой перефразированное «первоединый есть всё и, вместе с тем, ни одно из существ», свидетельствующее о пантеистической тенденции в философии Кузанца. Если «единое есть все», тогда единое -- Бог совпадает с «всё» -- миром. Если единое не имеет противоположности, тогда оно тождественно бесконечному. Бесконечное -- это то, больше чего ничего не может быть. Это абсолютный максимум. «Многих максимумов быть не может, а существует лишь один -- единый максимум, -- полагал Николай, -- который бесконечно и неизмеримо выше любых вещей. Абсолютный максимум есть то единое, которое есть всё, поскольку он есть максимум; а поскольку ему ничто не противоположно, с ним совпадает минимум» [3; 51]. Абсолютный максимум есть единое, другими словами, Бог, «благодаря которому все вещи суть то, что они суть». Следовательно, Бог есть основа мира, максимум, исходящий из абсолюта и поэтому существующий в «конкретной определенности» [3, 51], есть Вселенная. Признание Кузанцем безысходности абсолюта не исключало признания имманентности абсолюта миру вещей, «между бесконечным и конечным нет никакой пропорции». В абсолютном максимуме конечное и бесконечное совпадают, бесконечное бытие снимает все противоречия конечных вещей. В учении об абсолютном максимуме реализуется принцип совпадения противоположностей в едином [3, 55]. «Противоположности, притом в разной мере, свойственны только вещам, допускающим превышаемое; абсолютному максимуму они никак не присуши, он выше всякого противоположения» [3, 54], -- пишет Николай. «Всякая измеримая вещь находится между максимумом и минимумом», поэтому вещи могут быть соизмеримы. Всякая вещь выступает как частица бесконечной природы, присутствующей во всем.

В абсолютном бытии исчезает противоположность наименьшего и наибольшего -- ведь всякая противоположность в нем тождественна. Поэтому познание мира конечных вещей совершается посредством сравнения их друг с другом, когда одна вещь берется в качестве меры другой.

В силу того, что рассудок, действуя в области сравнения, всегда оставляет возможность для более точного познания истины, истинное познание одной вещи посредством другой невозможно. Истина возможна лишь в результате постижения абсолютного бытия -- истинной меры всех вещей. Но бесконечное бытие, снимающее все противоречия конечного, не может быть постигнуто при помощи понятий, относящихся к конечным объектам. Знанию конечного противоположно «знание» безусловного, абсолютного, т.е. «незнание». Поэтому основной трактовкой Кузанского, посвященной онтологическим проблемам, является трактат, который называется «Об ученом незнании». Именно незнание сущности Бога заставляет нас обращаться к его осмыслению как основе бытия. Это незнание особого рода, «ученое незнание», которое осознает, что «корень знающего незнания -- в понимании неуловимости точной истины» [3, 53]. А точная истина есть Бог. То есть истина, полученная в результате разумного познания всего, относительна. Абсолютное бытие -- Бог -- непостижимо до конца человеческим разумом. Следовательно, доказать формально-логическими средствами, как делали схоласты, существование абсолютного бытия не представляется возможным. Наш конечный разум, двигаясь путем уподоблений, не может поэтому в точности постичь истину вещей. Ведь истина не бывает больше или меньше, она заключается в чем-то неделимом и, кроме как самой же истиной, ничем в точности измерена быть не может, «как круг, бытие которого состоит в чем-то неделимом, не может быть измерен не кругом» [3, 53].

Так, в главном труде философа онтологические проблемы перемежаются с гносеологическими. Признание абсолютного бытия -- Бога, -- по существу, есть признание безусловного знания. Тогда встает вопрос: как мы можем знать о его существовании, или какими средствами можно постичь безусловное знание (абсолют, Бога)? Безусловное знание разум может постичь только символически.

Согласно Кузанцу, это постижение осуществляется посредством математики. Математика приближает человека к познанию абсолюта, ибо конечные математические фигуры проясняют представления о бесконечности. Рассудок проводит анализ совпадения противоположностей в мире конечных вещей, а разум постигает идею об абсолютном совпадении (максимума и минимума) в Боге посредством математической символики. Уяснение принципа совпадения совершается на пути использования геометрии [4, 47]. Рассматривая геометрические фигуры применительно к бесконечности, Николай пришел к выводу, что в этом случае они изменяют свои свойства, увеличиваясь до бесконечности, они отождествляются с бесконечной прямой. Если в мире бесконечных геометрических фигур круг противоположен прямой, то бесконечное увеличение радиуса круга приведет к совпадению окружности с касательной. То есть когда радиус станет бесконечно большим, то он тоже превратится в прямую линию. Таким же способом Кузанский доказывает, что прямая линия, треугольник, круг и шар в бесконечности совпадают в одно неразделимое тождество. А.Ф.Лосев в работе «Эстетика Возрождения» пишет, что «подобного рода диалектические конструкции Николая Кузанского наглядным образом иллюстрируют две основные эстетические тенденции Ренессанса -- все на свете представлять геометрически и все на свете представлять как уходящее в бесконечную даль. И то и другое одинаково представляет собою тенденцию человеческой личности Ренессанса -- все мыслить себе обязательно структурно, обязательно математически и даже геометрически» [5, 95]. Структурно-математический метод является ярким моментом философии Николая Кузанского. С его помощью Кузанский обосновывает идеи структурности, иерархичности, возможности бесконечного становления бытия и его познания человеком. Математика понадобилась для того, чтобы представить мир единораздельным целым.

На основе соотношения геометрических фигур Кузанский раскрывает возможности познания абсолюта разумом. «Не являясь истиной, наш разум тоже никогда не постигает истину точно», но всегда будет стремиться к ней, как многоугольник, будучи вписан в круг, тем ему подобнее, чем больше углов имеет, но даже при умножении своих углов до бесконечности, никогда не станет равным кругу, если не разрешится в тождество с ним [3, 86-87]. На этом примере философ выражает диалектическую мысль о бесконечности разумного познания сущности вещей, но в то же время и о его ограниченности. Возможности разумного познания бесконечны, но оно никогда не постигнет сущности абсолюта, так как разум подчинен закону противоположностей, для которого справедливы «да или нет», круг или многоугольник. В противоположность этому «docta ignorantia» (ученое незнание) близится к бесконечному, в котором противоположности сливаются. В бесконечном абсолютном максимуме многоугольник отождествляется с кругом. Постижение этого доступно только ученому незнанию.

Признание сущности, заключающей в себе противоположности, предлагает признание универсальной связи явлений -- абсолютный максимум связывает в абсолютное единство все вещи. Здесь Кузанцем высказывается диалектическая идея единства мировых явлений. Сказать, что любая вещь пребывает в любой вещи, значит, сказать, что Бог через все пребывает во всем, и все через все пребывает в Боге [4, 40-41]. Принцип совпадения связан с учением о свертывании мира в Боге и развертывании мира из Бога. Понятия свертывания и развертывания Кузанец также разъясняет при помощи математики. Мир, свернутый в абсолютное единство, представляет собой точку, последовательными развертываниями которой являются линия, поверхность и, наконец, объем. Точка, следовательно, свертывает, содержит в себе все формы видимого мира, присутствует в каждой из них. Точно так же, что в Боге свернуто в абсолютное единство, в мире развернуто во множество вещей. Вещи, образующие в Боге неразличимое единство, в процессе развертывания Бога в мире приобретают свои индивидуальные особенности, составляя все многообразие мира. «В едином Боге свернуто все, поскольку все в нем; и он развертывает все, поскольку он во всем» [3, 107].

Посредством понятий свертывания и развертывания Николай пытается устранить противоположность мира земного и небесного. Порядок истечения божества сверху вниз дополняется обратным порядком: восхождением «инаковости» к абсолютному единству. Причем развертывание Бога в мире не носит временного характера -- все ступени бытия пребывают одновременно. «Идея иерархичности мира, служившая в католической теологии основанием противоположности мира земного и божественного, теперь становится основой для вывода о родстве обоих миров» [2, 29]. Решая проблему иерархии мира через понятия свертывания и развертывания, Кузанец высказывает догадку о развитии движения как от низшего к высшему, так и от высшего к низшему. Развертывание Бога в мир -- движение от высшего к низшему -- в онтологическом смысле является вариантом неоплатоновской концепции эманации. Свертывание мира в Боге -- восхождение многообразного мира вещей к абсолютному единству -- есть движение от низшего к высшему. Оба эти процесса выражают единство постоянно изменяющегося бытия. «Бытие Кузанца подвижно, в отличие от понятия о неподвижном, резко иерархически разделенном бытии, представленном в католической теологии. Учение о свертывании и развертывании, выражающее динамизм бытия, было, по существу, разрушением католической концепции иерархии» [2, 28].

Понимание божества в образе активного становления позволяет рассматривать божественное бытие одновременно и как бытие, и как активную возможность бытия. Для Кузанца Бог есть прежде всего чистая возможность бытия или, как он сам говорит, возможность становления. Эта непрерывная активная возможность пронизывает собою всю божественную стихию бытия. «Нечего говорить о том, что такое понимание абсолюта, несомненно, приближало его к человеческому пониманию, склонному вообще больше следовать за процессом бытия, за его назреванием и за его отдельными моментами, сплошь нарастающими и в пределе трактуемыми как неделимое целое. Ведь легче же понимать отдельные моменты процесса, чем весь процесс в целом», -- пишет А.Ф.Лосев [5, 292]. Углубление категории абсолютного становления, которая была представлена в неоплатонизме, позволило Кузанцу обосновать способность человека к бесконечному познанию мира. Идея становления определяет существо гносеологии Кузанца.

Гносеология Николая основана на трактовке человека как микрокосма, отражающего Вселенную подобно зеркалу, и вместе с тем существа творческого и независимого. В «Игре в шар» он называет наш дух «царственным и властительным, обладающим свободной силой» [2, 36]. Представления о человеке как творце, обладающем способностью к безграничному познанию окружающего мира, развиваются в русле гуманистической мысли Возрождения. Эти представления вызваны объективными потребностями начинающейся новой эпохи, которая породила целую плеяду деятелей нового типа. «В образе человека, начертанном философом, запечатлены реальные черты его современников, стремившихся к практическому и теоретическому освоению мира» [2, 36]. Для обоснования сущности человека как творца многие черты абсолюта были перенесены философом на «второго бога». Бесконечность, выразившаяся в бесконечном процессе познания, творческая активность, мудрость, совершенство -- черты, характеризующие человека, которые воплощены во Христе. Возвышение человека до уровня Христа позволяло рассматривать его не столько как творение, сколько как творца, бесконечная сущность которого ограничена в конечных индивидах. Именно как конечно-бесконечное существо человек способен к познанию бесконечного бытия.

Познание вещей, согласно Кузанцу, осуществляется посредством ума, уподобляемого божественному, творческому через категории свертывания и развертывания. Свернутость понятий в уме человека можно трактовать как прирожденную способность, возможность мыслить и образовывать понятия, которая реализуется в соприкосновении человека с чувственным миром. Учение об уме Кузанец излагает главным образом в книгах «О предложениях», где рассматривается преимущественно устройство ума, и «Об уме», где анализируется деятельность ума. В схоластическую традицию трактовки ума философ вносит новые представления о познавательных способностях человека.

По Кузанцу, «ум (mens) -- это то, откуда возникла граница и мера всех вещей». Я думаю, стало быть, что слово «mens» производится от «mensuare» (измерять). Ум -- определенный (мерный)» образ бесконечного» [6, 161]. Следовательно, основную функцию ума он видит в измерении. В то же время философ употребляет понятие души для обоснования познавательных способностей человека. Душа (anima) -- некая неизменная, нетелесная сущность, пребывающая в любой части тела, которая является основой всех способностей ума. Ум индивидуален. С точки зрения Кузанца, это связано с различием телесного устройства людей. В духе аристотелевской традиции философ считал, что лишь благодаря телу возможна реализация познавательных способностей. Он различает три способа ума: ощущение вместе с воображением (sensus et imagination), рассудок (ratio) и разум (intellektus). Подобное трехчастое деление способностей ума не является оригинальным. Но Кузанец связывает все способности в живое гармоничное единство, основой которого является душа. Ни чувства, ни рассудок, ни разум не действуют обособленно, каждая из этих сил функционирует при помощи других.

Первая, чувственная, ступень познания является объектом пристального внимания Кузанца. Он уподобляет тело городу с пятью воротами, которые сообщаются с миром. Человек -- космограф, дающий описание видимого мира. К нему из пяти ворот приходят послы и сообщают об окружающем мире. Более истинно описание тогда, когда открыты все ворота. Все полученное космограф располагает на карте, затем отсылает послов, закрывает двери, обращается к себе и при помощи рассудка исправляет неточности сообщенного послами [2, 39]. В этом образном описании начального этапа познания можно выделить два момента. С одной стороны, «познание начинается с чувственного», именно на основе чувственных впечатлений разум с помощью рассудка обеспечивает знание о вещах. Но, с другой стороны, чувства «познают лишь телесное», т.е. не дают возможности проникнуть сквозь скорлупу явления к сущности.

С большей истинностью продвигается ко всем вещам рассудок. «Рассудок создает, распознание, соединение и различение, так что в рассудке нет ничего, что раньше бы не существовало в ощущении... Роды и виды, поскольку они выражаются в словах, суть утверждения рассудка, которые он создал себе на основании согласия и разногласия, чувственных вещей. Кто считает, что в разум ничего не попадает, чего не попадает в рассудок, тот также полагает, что ничего не может быть в разуме, чего раньше не было в ощущении. Но это не так. Правы те, кто допускают в мышлении ума, чего не было ни в ощущении, ни в рассудке, т.е. первообраз и несообщимую истину форм. Все, думающие так, отрицают, что вещь есть только то, что попадает под слово. Ведь благодаря тому обстоятельству, что она попадает под слово, и происходит логическое и рассудочное рассмотрение (logika et racionalis consideracion) вещей. Поэтому они исследуют (вещь. -- П.О.) в логическом смысле, углубляют и восхваляют. Однако они не успокаиваются на этом, потому что рассудок и логика занимаются только образами форм. Но они (философы) подобно теологам всматриваются в вещи по ту сторону значения слов, обращаясь к образам и идеям. Полагаю, что больше нет способов исследования» [6; 165-167]. Мы намеренно привели такой большой отрывок из диалога Кузанского «Об уме», чтобы проиллюстрировать взаимопроникновение всех трех сил ума: чувств, рассудка и разума. Каждая из трех сил выполняет свою роль в познании, но все они зависят друг от друга.

Рассудок, уловив общие черты чувственных вещей, производит различение, согласование и разделение вещей, дает им наименования, т.е. образует понятия. Рассудок осуществляет процесс познания, сравнивая один предмет с другим, соизмеряя вещи, и поэтому движется от известного к неизвестному, от определения к определению. Рассудок -- способность умозаключения. Он не может выйти за пределы ощущений, стимулируя их, систематизируя и обобщая. Но форма этого обобщения, его законы зависят от разума.

Разум (intellectus) -- нечто интегральное, наиболее глубокое бесконечное основание всей познавательной деятельности человека. В разуме возникают первообразы вещей, которые нельзя свести ни к первоначальным ощущениям, ни к их рассудочной сумме. Отличие разума и рассудка раскрывается, когда рассудок пытается воспроизвести бесконечность. «. Бесконечной формы не может достигнуть ни один рассудок» [6, 167], но только разум.

«Если не выходить за пределы размышлений самого Кузанского, то можно сказать так: человеческий разум воспроизводит «первообразы», созданные божественным разумом; разум -- конечный образ бесконечного интеллекта, его дело -- воплощение в конечном идеи бесконечного», -- пишет В.С.Библер [7, 93], анализируя гносеологию Кузанца для исследования его логики мышления. Только разум может приблизиться к познанию бесконечного, утверждает Кузанский, но в то же время подчеркивает зависимость разума от низших ступеней познания: «ничего не может быть и в разуме, чего бы не было в ощущении».

Соотношение разума и рассудка сходно с соотношением рассудка и чувственного познания. Разум есть свет различающего рассудка. Подобно этому светом является, по Кузанцу, Бог. Рассматривая разум как отражение Бога, философ обосновывает важную мысль о способностях разума охватить противоположности, постичь их совпадение. Функцией разума провозглашается познание бесконечности и совпадения противоположностей, т.е. проникновение в сущность вещей. Такое понимание Кузанцем человеческого разума принципиально отличает его от тех теологизирующих схоластов, которые признавали право разума лишь на познание конечного. Кузанец наделил разум свойством дискурсивности: разум движется к истине, и этот процесс бесконечен, подобно тому, как многоугольник при бесконечном увеличении числа сторон приближается к кругу. Последний образ необычайно емок, он содержит в себе несколько пластов. Например, многоугольник никогда не станет кругом, хотя бесконечно будет к нему приближаться. Следовательно, шествие ума к истине рассматривается как процесс постоянного совершенствования, уточнения знаний. А постоянное совершенствование знаний есть в то же время совершенствование человека, становление человека-творца. Эта мысль заключает в себе идею прогресса, непосредственно вытекающую из гуманистической ориентации эпохи Ренессанса, и выражает позицию гносеологического оптимизма. Познание человека -- бесконечное движение разума к абсолютной бесконечности Бога, в котором совпадает все, что существует в мире различным и противоположным образом.

Гносеологическим оптимизмом пронизано и учение об ученом незнании. Несмотря на то, что разум не может постичь полного совпадения противоположностей, тем не менее, абсолют познаваем, он может быть постигнут путем интеллектуального видения, интуицией, лишенной всякой дискурсивности. В принципе ученого незнания наиболее ярко проявляется мистическая тенденция в философии Кузанца. Ученое незнание есть «знание того, что существует абсолютно несоизмеримое», заключающее в себе все. В то же время это сознание непостижимости неизмеримого. Ученое незнание, таким образом, есть высшая ступень познания бесконечности. Если для теологии за пределами знания начинается вера, то для Кузанца за пределами знания начинается «незнание», подготовленное предшествующим знанием. Человек должен приложить интеллектуальное усилие, подняться над противоположностями, местом, временем, утверждением, отрицанием -- и тогда он схватит ту истину, что лежит в основе мира. Принцип ученого незнания Кузанец считал основным принципом своего учения.

Для обоснования этого принципа философ обращается к математике. Это не случайно. Благодаря математической логике Кузанец обосновывает учение о сущности бытия и ее познании человеком. В обращении к математической логике для обоснования философской онтологии заключены, по крайней мере, два момента. Во-первых, понимание того, что с помощью одной лишь аристотелевской логики, в русле которой двигались схоластические рассуждения, невозможно выразить всю диалектическую сложность и неисчерпаемость бытия. И, во-вторых, понимание того, что для развертывания философской теории требуется новая логика обоснования.

Именно Кузанский, считает В.С.Библер, впервые поставил проблему логики самообоснования движения понятий философской теории. «Логическое многообразие «теоретического гения» начинает выявляться и закрепляться в XV в., и прежде всего в философии Николая Кузанского, стоящего, или, точнее, двигающегося, на грани двух культур мышления. .Нет в средневековье логики более имманентной этому времени, чем логика Николая Кузанского. Нет в средневековье логики более замкнутой на себя, более отличной (так что никакие формальные обобщения почти невозможны) от логики античности (Аристотеля) и от логики, скажем, Галилея и Бэкона (начало Нового времени). .И вместе с тем ... нет в средневековье логики, в которой с большей напряженностью высвечивала бы логика Нового времени» [7, 88-89].

Сам Кузанский подошел к пониманию создания новой логики, «притом именно в смысле» диалогики», в смысле противоположной логики, логики иного бытия, радикально иной идеализации, составляющей необходимое -- лежащее впереди -- основание ... всех средневековых логических идеализаций, взятых в их предельной специфичности» [7, 88-89]. Кузанский поставил проблему: возможно ли воспроизвести внепонятийное, нелогическое бытие абсолюта в мышлении как нечто отличное от самого мышления? Для этого он обращается к исследованию мышления в учении об уме. В этом учении он подходит к идее «логического многообразия» «творческого гения», показывая через превращение ума диалектику познавательных способностей творческого интеллекта.

Традиция говорить об уме существовала уже давно. И на Западе и на Востоке было принято говорить о наличии в человеческом уме каких-то исходных, изначальных и несводимых друг к другу познавательных способностей, обычно иерархически расположенных и дающих в своем сочетании теоретическое знание. Задача философа по отношению к человеческому интеллекту состояла в том, чтобы воспроизвести взаимодействие этих способностей и воспроизвести логику «строения» интеллекта, создающего теорию.

В эллинистической и средневековой философии терминологически закреплено противопоставление «интеллекта, рассудка и интуиции». Ключом ко всей логике Кузанского, к парадоксу превращения логик является Ум. «Ум -- это определение интеллекта в момент его превращения (превращения логик); исторически определенное, особенное, определение всеобщего (надисторического) разума» [7, 44]. В превращениях ума представлено философом взаимопревращение логик -- рассудочной (средневековой) и разумной (возрожденческой). Поэтому В.С.Библер называет логику Кузанского «диалогикой». Именно диалектика лежит в основе творческого мышления, по мнению Библера. «Каждый человек, в той мере, в какой он мыслит творчески, осуществляет свое мышление во внутреннем, мысленном диалоге с самим собой; и этот мыслительный диалог протекает как столкновение радикально различных логик мышления» [7, 94]. Диалогический характер мышления Кузанского был обусловлен противоречивым соотношением культур мышления, господствовавших в эпоху Возрождения в теоретическом мышлении.

Логика Кузанца как диалогика, его учение о взаимопревращениях познавательных способностей есть выражение диалектики мышления, воплотившееся в основных принципах учения: принципе совпадения противоположностей; принципе свертывания и развертывания; принципе иерархии и принципе ученого незнания, которые легли в основу его онтологии. Из онтологии Кузанца вытекают проблемы гносеологии. Для решения онтологической проблемы о единстве мира и Бога требовался новый способ мышления. Эта мысль четко высвечивается в гносеологии Николая.

Решая проблему соотношения бытия и мышления, «Кузанский доводит средневековый Ум ... до той определенной грани, где определения этого Ума начинали высвечиваться как предопределения Ума иного, логики иной (Нового времени), классического разума» [7, 88]. Диалогика определила диалектику мышления в философии эпохи возрождения. Анализ концепции Кузанского позволяет определять ее значение для развития диалектического мышления в философии эпохи Возрождения. Она заключается в том, что Кузанский поставил проблему возможности логического обоснования внелогического бытия абсолюта и мира. И несмотря на то, что философ не решил этой проблемы, он предопределил появление иной логики -- логики классического разума Нового времени.

Философия Николая Кузанского и его идеи оказали существенное воздействие на дальнейшее развитие философии и диалектики Возрождения и Нового времени. Непосредственное воздействие диалектических идей Николая из Кузы испытал Бруно, который глубоко ценил «божественного Кузанца. «Из современников наибольшее влияние на Бруно оказали астрономические открытия Коперника и натурфилософское учение Б.Телезео [8, 64].

Характерная для Николая Кузанского тенденция мыслить -- высшее начало бытия как тождество противоположностей (единого и бесконечного) -- была результатом пантеистически окрашенного сближения Бога с миром, творца с творением. Эту тенденцию развил Бруно, создав последовательно пантеистическое учение. Его главными трактатами являются философские диалоги «О причине и принципе едином», «О бесконечности, вселенной и мирах», в которых ставятся проблемы бесконечности мира, его динамического единства и вечности.

Джордано Бруно в своих трактатах продолжал спор с идеологами католической церкви, поэтому он облекает идеи в популярную тогда и со временем древних греков хорошо освоенную философией форму диалогов, где идеи сталкивались через конфликты личностей, помещенных в напряженные идейные ситуации.

Основное место в учении Бруно занимает идея Единого. Единое есть Бог и вместе с тем -- Вселенная. Единое есть сущность и вместе с тем -- совокупность вещей. Эта единая, вечная и бесконечная Вселенная не рождается и не уничтожается. Она исключает Бога-творца, внешнего и высшего по отношению к ней, ибо «не имеет ничего внешнего, от чего могла бы что-либо потерпеть»; «она не может иметь ничего противоположного или отличного в качестве причины своего изменения» [9, 273-274]. В таком понимании отношения Бога и мира не остается места ни креацианистскому дуализму теологов, ни неоплатонической теории эманации. У Бруно Бог полностью отожествляется с миром. «Природа есть Бог в вещах», «природа является божественным бытием в вещах»,- пишет философ [9, 271]. Но этим не исчерпывается тождество природы и Бога. Бог проявляется в бесконечной способности природы все создавать и всем становиться. Единое является неразвернутой причиной всего существующего, субстанциональной возможностью всего развернутого, конкретного. Эту способность, удерживающую мир в единстве, Бруно называет «душой мира». «Мировая душа» -- универсальная форма универсально действующей причины в природе мирового (всеобщего) разума. Всеобщий разум, присущий и природе и Богу, есть заключенный в мире внутренний закон. Снимая, таким образом, границу между творцом и творением, Бруно передает самой природе творческий импульс. Бог (всеобщий разум), внутренне присущий природе, -- последняя причина. Но он является одновременно и причиной действующей. Это «божественное могущество», воздействующее изнутри на материю, и оформляет ее, и является причиной ее разнообразных изменений. Идея всеобщей изменчивости мира на основе самодвижения позволила философу показать, как создается многообразный мир вещей. Процесс порождения вещей есть процесс саморазвертывания Единого во многое. Материя «производит формы из своего лона» и, следовательно, развертывая то, что содержит в себе свернутым, должно быть названо Божественной вещью и наилучшей родительницей, прародительницей и матерью всех вещей, а также всей природы, и субстанцией» [9, 267]. Формальное, образующее начало всех вещей -- душа мира является всеобщей формой мира. Всеобщий разум, ее главная способность, будучи действующей причиной, «наполняет все, освещает Вселенную и побуждает природу производить свои виды». Он является внешней причиной по отношению к отдельным вещам. А по отношению к материи он «внутренний художник, потому что формирует материю и фигуру изнутри» [9, 204]. Так, в процессе порождения вещей воплощаются разлитое в природе «жизненное начало», способность к самодвижению. Соответственно, самодвижущееся Единое, развертывая из себя множественное, конечное, не может не быть бесконечным. Отожествляя космос с бесконечным божеством, Бруно получает бесконечный космос. Мир является единым, которое состоит из множества самостоятельных единиц. Космос есть структура, состоящая из дискретных атомов, существующих в неправильной бесконечности. Учение о строении мира связано у Бруно с традициями античного атомизма. Если мы стремимся определить субстанцию вещей, мы должны найти минимум, или неделимое, считает философ. Решение проблемы конечного и бесконечного осуществляется в концепции минимума и максимума. Физическим минимумом является атом, математическим -- точка, метафизическим -- монада. В них минимум и максимум, конечное и бесконечное совпадают. «Минимум количественный есть по способности своей максимум, подобно тому, как возможность всего огня заключена в способности одной искры. Следовательно, в минимуме, который скрыт от человеческих глаз, заключена вся сила, и поэтому он есть максимум всех вещей» [9, 204]. Образование метафизических понятий -- монада -- неповторимо, но каждая монада, как минимум, отражает в себе и весь универсум. В монадологии Бруно отождествляются природа и мировая душа, мельчайшая частица бытия и Бог, т.е. точка и атом и есть Бог.

В учении Бруно о Едином как единстве минимума и максимума, конечного и бесконечного, природы и мировой души заключена унаследованная им от Николая Кузанского идея совпадения противоположностей. Идея эта не просто лежит в основании его рассуждений. Она выражена в обобщенном виде и характеризуется как всеобщая закономерность. «Во всем сущем нет ничего столь различного, что в чем-либо или даже во многом не совпадало бы с тем, от чего отличается и чему противостоит, -- писал Бруно, -- все противоположности однородны благодаря общей их материи. Разнообразие и противоположность не препятствуют высшему благу целого, так как оно управляется природой» [8, 73]. «Высшее благо целого» есть гармония, Бог как художник непрерывно творит и формирует в своих недрах богатую и многообразную жизнь, в которой царит единство. Гармония составляет глубочайшую сущность мира, и кто может проникнуть в нее одухотвореным взором, перед тем исчезают в красоте целого кажущиеся недостатки и несовершенства отдельных вещей. Для натурфилософии Ренессанса было характерно поэтическое представление о божественном единстве всего живущего, восхищение бесконечным и соразмерным Космосом. Учение Платона о красоте Вселенной разделяется всеми мыслителями Возрождения. Красота есть проявление божественной идеи, всеформирующего и всеоживляющего первосвета, как поэтически называет ее Бруно [8, 68]. Поэтому определение «философия рассвета» относится к философии Джордано Бруно в прямом и переносном смысле. На основе идеи бесконечности вселенной философ создает новую космологию, где вселенная предстает в своей божественной красоте и первозданности.

К постижению Единого через раскрытие гармонии в нем должно стремиться человеческое познание. «Кто хочет изучить наибольшие тайны природы, пусть рассматривает и наблюдает минимум и максимум противоречий и противоположностей. Глубокая магия заключается в умении вывести противоположность, предварительно найдя точку объединения» [9, 291]. Но такое умение доступно не всякому разуму. Божественную гармонию Единого или бесконечную Вселенную нельзя понять с точки зрения обычного рассудка, возникающего на основе опыта в отношении конечных вещей. Многообразие вещей и свойств, «свернутых» в Едином, в гармонии может постичь только философский разум. Одному только философскому разуму под силу восхождение к единству природы. Если в произведении вещей «разворачивается» единство, то в познании их разум продвигается «по той же лестнице», что и природа, «сворачивая множественность, продвигаясь от единства к единству» [8, 73]. В философии Бруно на основе развития онтологии как бы воспроизводится философский разум, который сумел постичь динамический характер живой природы в ее гармонии с высшим разумом -- Богом. Этот философский разум и есть диалектическое мышление Бруно, на основе которого получила дальнейшее развитие возрожденческая концепция диалектики, выдвинутая Николаем Кузанским.

В результате исследования философских концепций Кузанского и Бруно и проявившегося в них диалектического мышления философов мы можем выделить особенности возрожденческой диалектики мышления. Главной особенностью диалектического мышления в эпоху Возрождения является стремление посредством предельно общих философских понятий снять противоположность земного и небесного миров и обосновать их единство. Структурно-математический метод Кузанского позволил обосновать возможность включения бытия Бога -- абсолюта в сферу теоретического мышления. Благодаря диалектике мышления Кузанца и Бруно удалось представить не только бесконечность абсолюта и Вселенной, но и через диалектику познавательных способностей человека обосновать бесконечность их познания. Эта идея выражает позицию гносеологического оптимизма -- безграничная вера в возможности человеческого разума будет пронизывать философское мировоззрение на протяжении нескольких последующих столетий. Эта вера во многом определила направленность философского мышления Нового времени.

Диалектика в западноевропейской рационалистической философии возникает в античности, когда происходит становление философии, определяется ее предмет, обнаруживаются специфически- философские проблемы, для постановки и решения которых необходим метод мышления. Поиски метода логического осмысления философских проблем привели к появлению диалектики.

Диалектика обнаруживала и заостряла противоречия фолософского мышления в постижении бытия, чем и способствовала развитию системы философского знания. Посредством диалектического мышления более тонко вычленяются результаты философского осмысления бытия и возможностей его познания. С изменением диалектического мышления изменяются особенности системы философии.

Список литературы

1. Мотрошилова Н.В. Рождение и развитие философских идей. -- М.: Политиздат, 1991.

2. Тажуризина З.А. Николай из Кузы // Кузанский Николай. Сочинения в 2-х т. -- М.: Мысль, 1980. -- Т. ІІ.

3. Кузанский Николай. Сочинения в 2-х т. -- М.: Мысль, 1979. -- Т. І.

4. Соколов В.В. Николай Кузанский // История диалектики XIV-XVIII вв. -- М.: Мысль, 1974.

5. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. -- М.: Политиздат, 1978.

6. Кузанский Николай. Избранные философские сочинения. -- М.: Мысль, 1978.

7. Библер В.С. Мышление как творчество. Введение в логику мысленного диалога. -- М.: Политиздат, 1975.

8. Горфункель АХ. Диалектические идеи итальянского Возрождения // История диалектики XIV-XVIII вв. -- М.: Мысль, 1974.

9. Бруно Д. Диалоги. -- М.: Политиздат, 1949.

Размещено на Allbest.ru