Терроризм как тип ложного сознания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Терроризм как тип ложного сознания

Г.Т. Ибрагимова

Большинство исследователей, и в первую очередь политологи и социологи, рассматривают терроризм как социально-политическое явление, делая акцент именно на политической стороне этой проблемы. И здесь важным для них представляется вопрос: является ли терроризм действительной физической (военной) угрозой для общества или нет? И если «да», то какие меры -- технические, правовые -- можно предпринять для того, чтобы избежать в будущем терактов.

На наш же, философский взгляд, терроризм, как и расизм, фундаментализм, тоталитаризм и т. п. -- это явления однопорядковые, которые можно определить как типы ложного сознания -- сознания, которое не знает и не хочет знать истины, истины, в первую очередь, о себе.

Н.Бердяев в своей работе «О фанатизме, ортодоксии и истине» называет все эти типы ложного сознания одним именем -- фанатизм.

Таким образом, фанатизм, по нашему мнению, есть в первую очередь не политическая, а социально-психологическая проблема, проблема сознания в большей мере конкретной, отдельной личности. В том смысле, что человек, одержимый болезнью фанатизма, должен сначала попытаться разобраться в себе самом, а не искать внешних врагов. Его задача -- определить те причины, которые породили этот внутренний конфликт между его «Я» и обществом, который не получив своевременного разрешения, вылился наружу уже в многократно увеличенной силе. «Зло человеческого сердца, -- говорит М.К.Мамардашвили, -- это ненависть к чему-то непосильному в себе, и только потом она проецируется на внешний мир»1.

Ведь когда мы, например, пытаемся понять природу исламского или православного фундаментализма, то её причины необходимо искать не в самой религии (её доктрине), а в людях, которые, исповедуя её, при этом зачастую не способны к самостоятельному усвоению её идей, принципов. Вера подобных духовно, сознательно незрелых людей сама является незрелой, расплывчатой, она ими до конца не прочувствованна, не пережита и не осознанна.

По большому счёту, проблему терроризма можно свести к ответу на такой вопрос: откуда в нас (людях) вообще возникает недоверие, даже подозрение и неприятие Другого, не-Я, Чужого (образа жизни, мировоззрения, национальности и.т.д.)? Почему возникает это недоверие и неприятие и что человеку нужно узнать и понять о себе раз и навсегда, чтобы оно (недоверие) не возникало в нём и не было причиной нелепых многочисленных человеческих бед (в том числе и в масштабах Космоса).

Ведь, по сути, человеческое существование есть выдерживание напряжения, которое постоянно возникает в этом противостоянии между Я и не-Я (другие люди, общество, мир в целом). И это противостояние чаще всего происходит с нами в скрытой форме и не всегда даже осознается нами. Ведь любой человек, пусть весьма далёкий от политики и социально индифферентный, всё равно испытывает ежедневно это напряжение, возникающее между ним и Другим (непознанным, непонятным и потому враждебным). И этому человеку, если и не вовне, то неизбежно внутри себя приходится постоянно отстаивать в своих глазах право на своё, индивидуальное понимание происходящего. А это отстаивание и утверждение этого права требуют от него выйти из себя в мир и занять там своё, действительно, никем не могущее быть занятым место. Этот шаг требует воли и мужества.

Человек -- пленник своих же иллюзий и мысленных проекций. И поэтому его основная задача в созидании себя как личности -- это освобождение себя из плена ложных понятий, которые искаженно представляют ему действительность, где нереальное принимается за реальное.

Алматинский философ Л.А.Байдельдинов, говоря о терроризме, пишет, что «терроризм -- это акт отчаяния индивидов, не способных решить свои проблемы мирным, естественным путем»2.

Следовательно, фанатизм, и терроризм в частности, -- это одна из крайних форм выражения внутренней психологической драмы человека. Ведь террорист любых времен всегда борется скорее не с реальными, а мнимыми врагами, которых породило его одержимое страхом воображение. В душе террориста происходит такая драма (где ему кажется, что он и его жизнь находятся под угрозой внешних сил -- власти, других людей и т.д.), коллизии которой он не в состоянии распутать, понять и просто вынести. И вот эта энергия, которая возникает и накапливается в результате развития этой социально-психологической драмы, требует выхода вовне в виде какого-либо практического физического действия. В противном случае эта скопившаяся энергия просто разорвет человека изнутри, т.е. он закончит суицидом или сумасшествием.

Таков, на наш взгляд, внутренний психологический процесс, который приводит человека к потребности совершить теракт или какое-либо другое насилие, разрушение, что, по сути, говорит о том, что в этом вызове обществу, заявлении о себе, на самом деле, человек пытается протестовать против своей несостоятельности как здоровой полноценной личности, а иногда -- это просто крик о помощи.

Н. Бердяев в вышеназванной статье проводит глубокий разоблачительный анализ истинной сущности фанатизма как примера извращенного, самообманывающего сознания. Он пишет: «Человеческая психика мало меняется. В сущности, фанатизм всегда носит социальный характер. Человек не может быть фанатиком, когда он поставлен перед Богом, он делается фанатиком лишь когда он поставлен перед другими людьми». Фанатик всегда нуждается во враге, всегда должен кого-либо казнить. Ортодоксальные догматические формулы образованы не по отношению к Богу, а по отношению к другим людям, они образовались потому, что возникали еретические мнения. Фанатизм всегда означает социальное принуждение»3.

Таким образом, чтобы понять природу фанатизма, нам снова нужно вглядеться в природу человека, в её основания, в нас самих. Человек не должен замыкаться внутри себя. Он должен быть социально активным, но не в том смысле, что непременно будет участвовать в тех или иных общественных акциях, социально-политических движениях и т.д. Социальная активность в нашем толковании предполагает в первую очередь открытость индивида как социально значимой системы вовне -- идеям, общению с другими людьми, открытость всему, что несёт в себе живое начало. Ведь только через Другого и Другое человек может познавать себя.

«Для фанатика, -- пишет Н.Бердяев, -- не существует многообразного мира. Это человек, одержимый одним. У него беспощадное и злое отношение ко всему и всем, кроме одного. Психологически фанатизм связан с идеей спасения или гибели. Именно эта идея фанатизирует душу. Есть единое, которое спасает, всё остальное губит. Поэтому нужно целиком отдаться этому единому и беспощадно истреблять всё остальное, весь множественный мир, грозящий погибелью. С гибелью, связанной с множественным миром, связан и аффект страха, который всегда есть в подпочве фанатизма».

<...> Фанатик сознает себя верующим. Но, может быть, вера его не имеет никакого отношения к истине. Истина есть прежде всего выход из себя, фанатик же выйти из себя не может. Он выходит из себя только в злобе против других, но это не есть выход к другому и другим.

<.> Истина же не знает страха <.>. Человек, фанатизированный какой-либо идеей, как едино-спасающей, не может искать истины. Искание истины предполагает свободу <.>. Вне свободы есть лишь польза, а не истина, лишь интересы власти. Фанатик какой-либо ортодоксии ищет власти, а не истины. Истина не дана готовой и не воспринимается пассивно человеком, она есть бесконечное задание <.>. Истина есть также путь и жизнь, духовная жизнь человека»4.

На наш взгляд, терроризм не возникает в одночасье, так же как и тоталитаризм, фундаментализм, и любое другое подобное явление, в котором мы сталкиваемся с принуждением, зависимостью, внутренним (для человека) страхом и рабством.

Ложное сознание -- это результат того, как мы проживаем повседневность.

По нашему мнению, человек, который может выстоять в противостоянии (противоборстве) с конкретным человеком (группой людей) в своей повседневной жизни -- такой человек может выдержать воздействие любой политической системы, режима, идеологии и т.д. (и при этом не сломаться как личность), которая пытается задавить в нем чувство независимости и свободы. Человек, выстоявший в этом противостоянии, обладает мужественным сознанием и сможет сохранить в себе и реализовать семя живого.

«Тот, кто не приучен, -- пишет К.Манхейм, -- самой своей повседневной деятельностью, требующей постоянной индивидуации, принимать самостоятельные решения, иметь собственные суждения <.>, кто не способен достигнуть самосознания, сохраняющего свою силу и тогда, когда индивид изолирован от свойственного его группе характера мышления и предоставлен самому себе, тот не вынесет, даже в религиозной сфере, такого серьёзного кризиса, каким является скептицизм»5.

Казалось бы сейчас, в наше время, когда на постсоветском пространстве уже нет внешних сил (той тоталитарной машины с её вездесущим контролем над человеком), угнетающих человека, угрожающих его жизни и свободе, и человеку можно успокоиться, но на самом деле это обманчивое обладание свободой, так как всё время есть сила, которая действует незаметно, но не менее эффективно, чем государственная машина, идеология и.т.д. Эта сила есть повседневная рутина человеческих формальных (дежурных) взаимоотношений, которые своей механистичностью усыпляют человеческое внимание, его живую восприимчивость ко всему.

В суфизме сказано: «Обычный человек раскаивается в своих грехах, избранные раскаиваются в своей невнимательности»6.

Поэтому, чтобы не дать этому хаосу повседневности поглотить себя, человеку, его душе нужно всё время бодрствовать и не позволять небрежности в отношениях с людьми. Но это очень сложно. Что для этого нужно предпринять (например, у Мамардашвили М.К. это проблема необходимости формы: «Сам по себе, -- говорит он, -- если я не держусь за форму, я просто следую законам своей психики. А законы моей психики тоже патологичны <.>»7) -- это другой вопрос, которого мы не будем здесь касаться. ложный сознание терроризм фундаментализм

Таким образом, свобода отстаивается человеком не от случая к случаю, в ситуациях, открыто требующих проявления воли, мужества или даже героизма. А это обладание внутренней свободой должно проявляться в том уровне, состоянии сознания данного человека, когда он просто физиологически, инстинктивно не может выносить никаких посягательств извне на его личную, внутреннюю автономию. И это должно быть ежедневно актуальным действующим принципом, условием его жизни.

Также можно привести размышления Э.Фромма о причинах разрушительной склонности в человеке. В своей работе «Во имя жизни» он пишет, что «разрушительные тенденции (т.е. склонность к тому, что смертоносно) появляются в результате разлада с жизнью, на фоне неправильной жизни, как следствие утраты искусства жить».

<.> Кто в своей собственной жизни не имеет радости, тот хочет за это отомстить и предпочитает выступить разрушителем жизни вообще, чем почувствовать, что не в состоянии наполнить её каким-либо смыслом. И хотя с психологической точки зрения он -- жив, но душа его мертва. И здесь берут своё начало активная жажда разрушения и готовность такого человека лучше уничтожить всех (и себя в том числе), нежели признать, что он не использовал данную ему от рождения возможность прожить настоящую жизнь. Это ведь очень горькое чувство, и нетрудно предположить и доказать, что желание разрушать становится почти неизбежной реакцией на столь эмоциональное состояние»8.

Таким образом, можно заключить, что проблема терроризма как ложного сознания есть проблема личного освобождения человека от собственных страхов, иллюзий, предрассудков и комплексов. Это проблема познания самого себя, в том числе своих иррациональных оснований, и умение приводить в равновесие действие противоборствующих рациональных и иррациональных сил в себе.

И ещё хотелось бы отметить следующий момент. Терроризм как тип ложного сознания может быть связан и с феноменом человеческого восприятия, понимания. Человек должен признать одну вещь -- в мире существует не только понимание, а ещё, чаще всего, непонимание между людьми, в силу разности их языка и механизма мировосприятия.

Личность, реализовавшая себя тотально, всегда представляет собой в каком-то смысле отдельный, неповторимый и трудно проницаемый мир (как монада). И этот мир может быть понят (вряд ли абсолютно) лишь другим созвучным ему миром. То есть нужно иметь силу духа и очень развитое сознание, чтобы понять, что не всё в этом мире может быть тобой постигнуто и что есть вещи, миры, чуждые тебе, но они также имеют право быть.

И последнее. Самопознание и самосозидание есть мучительный процесс, который, говоря словами М. К. Мамардашвили, заключается в признании следующей истины: ни одно событие не происходит без участия сознания, т.е. любой поступок, любой акт -- это сначала акт мысли. «Во многом, -- говорит М. К. Мамардашвили, -- вопрос о мысли является одновременно и поиском ответа на вопрос о самоубийстве <.> в смысле наличия <.> изначального зла в человеческой природе». А это изначальное зло, очевидно, в той немоготе, что не по силам и самому человеку. Она, как саднящая заноза, сидит, и человек хочет поскорее от неё избавиться. Но прежде он готов весь мир обвинить в несовершенстве, не замечая, что тем самым и совершает самоубиение вначале путем уничтожения мира вокруг, а затем и вырывания с корнем себя. То есть <.> этот корень как раз и невыносим.И вот эта заноза невыносимости может быть вынута, очевидно, только актом мышления».

Список используемой литературы

1. Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию / Сост. и предисл. Ю.П.Сенокосова. М.: Прогресс, 1990. С. 167,143.

2. Реальна ли угроза терроризма в Казахстане? (Материалы дискуссионного стола) // Саясат. 1999. № 3. С. 7.

3. БердяевН. О фанатизме, ортодоксии и истине // Философские науки. 1991. № 8. С. 124, 125.

4. Там же. С. 126, 127.

5. Манхейм К. Идеология и утопия // Диагноз нашего времени / Пер. с нем. и анг. М.: Юрист, 1994. С. 36.

6. Идрис Шах. Суфизм. М.: Клышников, Комаров и Ко, 1994. С. 23.

7. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Аі1 Marginem, 1995. С. 206.

8. Фромм Э. Во имя жизни // СОЦИС. 1992. № 6. С. 126.

Размещено на Allbest.ru