Теория исторического процесса в русской историософии 1920 - середины 1930-х гг.

Другой подход основывался на представлении развития всемирной истории в виде общественной эволюции автономных «социально-исторических организмов» как уникальных субъектов неповторимой исторической реальности, каждый из которых имеет свою собственную историческую судьбу, вписанную в некий замкнутый жизненный цикл общественного развития. Первый подход, утверждающий единство мировой истории как унитарного процесса, получил в современной отечественной исторической науке определение унитарно-стадиального подхода к истории, второй же стал именоваться плюрально-циклическим.

Методом сравнительного анализа теоретических достоинств и определенных методологических издержек, присущих каждому из этих подходов в научной интерпретации всемирного исторического процесса, в диссертационном исследовании удалось выделить их наиболее принципиальные теоретико-методологические различия.

3. Системное теоретико-методологическое исследование философских дискуссий 1920 - сер.1930-х гг. показывает, что в рамках историософской парадигмы снимаются издержки одностороннего противопоставления прогностических достоинств унитарно-стадиального и плюрально-циклического подходов к истории.

Каждый из этих подходов в отдельности не может с достаточной степенью продуктивности способствовать формированию наиболее оптимальной теории исторического процесса, соответствующей современному уровню историософского знания. Вместе с тем, уместно выделять их несомненные обоюдные достоинства, компенсирующие определенные издержки исторического познания, осуществляемого в рамках лишь одной научной парадигмы. Этот вывод является особенно значимым для осмысления позитивного вклада, внесенного представителями унитарно-стадиального и плюрально-циклического подходов в разрешение весьма спорной проблемы научной интерпретации всемирного исторического процесса.

В теоретико-методологическом аспекте научная интерпретация всемирной истории продуцируется в различных концепциях периодизации исторического процесса, выстроенных на основе либо унитарно-стадиального, либо плюрально-циклического подходов к анализу общественного развития.

Наряду с этим, периодизация всемирной истории, являясь одним из важнейших системных элементов общей теории исторического процесса, в силу своей избыточной полирефлексивности, постоянно продуцирует весьма спорную и актуальную проблему выбора наиболее объективных научных критериев для исследования отдельных этапов общественной эволюции. Вследствие этого теоретико-методологическая процедура периодизации истории способствует образованию обширного полирефлексивного массива историософских проблем: а) определения приоритетности либо моновекторной, либо поливекторной направленности исторического развития; б) выбора доминирующих монофакторных и полифакторных оснований для более точного определения детерминаций общественного развития; в) определения типологических оснований для холизации сущностной общности и фиксации уникальной неповторимости характерных особенностей в развитии различных социально-исторических организмов; г) допустимой степени редуцирования формационных и цивилизационных рациональных моделей общественного развития для исследования наиболее характерных признаков, типичных для определенных исторических этапов, формаций, стадий, циклов т.п.

В диссертационном исследовании на основе сравнительного анализа различных методологических подходов и концепций, отражающих данный исторический период развития отечественной историософии, выделяется весьма значимый структурный элемент, презентирующий периодизацию всемирной истории в качестве важнейшего эвристического компонента общей теории исторического процесса. Этот структурный элемент посредством дальнейшего абстрагирования может быть представлен в виде теоретической системы, состоящей из парадигмального научного ядра, окруженного значительным массивом гипотетического знания, складывающегося из постановочных идей, теоретических положений, научных гипотез, методологических установок, не в полной мере отработанных концепций, т.е. всего того, что составляет огромное проблемное поле историко-философской науки.

Концептуальные схемы исторических интерпретаций, разработанные отечественными обществоведами в 1920 - сер. 1930-х гг., продуцировали широкие философские дискуссии по проблеме выбора наиболее адекватных научных критериев для исследования различных периодов общественного развития. Научная продуктивность этих критериев во многом предопределяла успешность решения целого комплекса ключевых проблем исторического познания. Системный анализ позволил утвердиться в том, что каждая новая концептуальная схема периодизации всемирной истории являлась дополнительным аргументом в поддержку либо унитарно-стадиального, либо плюрально-циклического подходов к анализу исторического процесса. Помимо этого в каждой конкретной исторической схеме утверждалась также приоритетность либо монофакторного, либо полифакторного подходов к определению основных детерминаций общественного развития.

Вырабатывая ту или иную теоретическую модель всемирной истории, ее исследователи способствовали утверждению в отечественной историософии самых альтернативных концепций: а) общественного прогресса, разрабатываемой в большей степени представителями материалистического понимания истории (А.А. Богдановым, М.Н. Покровским, О.В. Трахтенбергом, А.И. Тюменевым и др.); б) исторического параллелизма, выразителями которой были сторонники иерархофакторного подхода к истории (Г.В. Плеханов, Н.А. Рожков, К.М. Тахтарев и др.); в) исторического круговорота (Р.Ю. Виппер, В.С. Сергеев и др.).

Анализ философских дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг. позволил обнаружить в развитии исторического познания устойчивую тенденцию, обусловливающую разрешение комплексных проблем типологизации социально-исторических организмов с позиции их определенной общности и уникальной неповторимости, что и нашло свое отражение в дискуссионной полемике представителей двух наиболее влиятельных научных парадигм: формационной и цивилизационной.

Цивилизационная типологизация всемирного исторического процесса, достигшая наибольшей популярности в конце ХIХ - нач. ХХ вв., изначально разрабатывалась на основе плюрально-циклического подхода к истории, однако в условиях официального утверждения в отечественном обществоведении приоритетности позиций исторического материализма этот подход трансформировался в виде «альтернативно-формационной парадигмы», нашедшей свое реальное воплощение в работах Д.М. Петрушевского, В.С. Сергеева, К.М. Тахтарева и др.

В рамках унитарно-стадиальной парадигмы интерпретировались две основные разновидности формационной периодизации истории: «классическая» и «неоклассическая». На основе «классического» формационного подхода концептуальные интерпретации исторического процесса в основном разрабатывали представители материалистического понимания истории. Среди них наибольшее распространение получили исторические схемы А.А. Богданова, И.Г. Пригожина, И.П. Разумовского и др.

Концептуальные интерпретации исторического процесса на основе «неоклассического» формационного подхода наиболее плодотворно разрабатывали С.М. Дубровский, П.И. Кушнер (Кнышев), Н.А. Рожков, К.М. Тахтарев и др., стремившиеся в предложенных ими схемах периодизации всемирной истории расширить теоретические возможности унитарно-стадиальной парадигмы для изучения и объяснения уникального многообразия общественной эволюции.

Творческие усилия, прилагаемые отечественными обществоведами для выработки самых различных научных интерпретаций, альтернативных «классической» формационной периодизации всемирной истории, способствовали позитивному развитию общей теории исторического процесса.

4. Исследование историко-философских источников, и материалов философских дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг. позволило сделать вывод, согласно которому концепции периодизации всемирной истории в отечественной историософии основывались на: « классическом», « неоклассическом» и « альтернативно- формационном» подходах.

Введение этих терминологических определений для обозначения существовавших в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг. нескольких разновидностей формационного подхода к периодизации всемирной истории позволило структурировать различные историософские концепции того времени с целью их системно-сравнительного анализа. Наряду с этим удалось сформулировать наиболее точные критерии для сравнительного сопоставления самых типичных концептуальных интерпретаций исторического процесса, разработанных отечественными обществоведами в соответствии с их принципиальным отношением к теории общественно-экономических формаций. В отечественной историософии того времени складывались объективные условия, при которых полное игнорирование формационной теории было уже недопустимо, но обоснование тех или иных инвариантных ее трактовок в интересах совершенствования теории исторического процесса, было еще вполне приемлемо. Этим и объясняется уникальная ситуация, когда в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг. плодотворно разрабатывались «классический», «неоклассический» и «альтернативно-формационный» подходы к периодизации всемирной истории. В процессе исследования, вопреки шаблонным оценкам, утвердившимся в историографических работах советского времени, было выявлено, что в те годы, ни один из них в отечественной историософии не являлся доминирующим.

Термин классический формационный подход к теоретическим исследованиям многих отечественных обществоведов рассматриваемого периода может быть применен весьма условно, поскольку сами основоположники исторического материализма пришли к окончательной схеме периодизации истории лишь в результате многолетней творческой работы по уточнению самого понятия «общественная экономическая формация». Последовательно выкристаллизовывая свою формационную теорию, они столь же скрупулезно подходили к выработке положения о последовательной смене основных формационных стадий развития исторического процесса. Исходя из этого формулируются следующие выводы: во-первых, комплексный анализ «классических» общественно-экономических формаций, осуществленный в ходе философских дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг., имел большое значение для последующего плодотворного развития общей теории исторического процесса, поскольку основоположники исторического материализма фундаментально разработали теорию лишь капиталистической общественно-экономической формации. При этом они не оставили после себя столь же завершенных теоретических исследований других докапиталистических стадий развития всемирной истории, а именно: первобытного общества, античной и феодальной общественных формаций.

Во-вторых, при исследовании докапиталистических общественно-экономических формаций отечественные обществоведы столкнулись с целым комплексом актуальных проблем, являвшихся когнитивным стержнем для разработки общей теории исторического процесса. Среди них наиболее значимыми были следующие проблемы: а) генезис каждой докапиталистической общественно-экономической формации, обусловливающий возникновение и эволюцию определенных отношений собственности и характер распределительных отношений при переходе от одной общественной формы производства к другой; б) вычленение наиболее характерных признаков, отличавших различные типы общественно-экономических отношений, являвшихся базисом для той или иной формационной стадии развития исторического процесса; в) выявление взаимосвязи доминирующих и вспомогательных общественно-экономических укладов, образующих структуру основных докапиталистических способов производства; г) анализ основных форм внеэкономического принуждения, характерных для различных типов докапиталистических способов общественного производства; д) уяснение специфики традиционных форм натурального хозяйства, стимулирующих развитие товарного производства и капитализацию общественно-экономических отношений; е) анализ социально-классовой структуры основных докапиталистических стадий общественной эволюции и определение главного противоречия, инициирующего качественный переход от одной формационной стадии исторического развития к другой.

В-третьих, в преломлении этих проблем к анализу первобытного общества возникала целая совокупность дискуссионных теоретических вопросов, затруднявших научное осмысление всемирного исторического процесса. Путем систематизации к ним можно отнести: а) натурализация закономерностей возникновения первобытного общества представителями биологического детерминизма (А.Б. Залкинд, Л. Крживицкий, М. Левин, Г. Малис, В.В. Савич и др.), выводившими генезис общественно-экономических отношений непосредственно из биологических связей животного мира; б) отсутствие четкой социально-классовой структуры в первобытном обществе, вызывавшее у некоторых отечественных обществоведов (С.И. Ковалев, И.В. Фролов, В.К. Никольский, А.И. Гуковский, О.И. Трахтенберг и др.) обоснованный скепсис по поводу его соотнесения с «классической» формационной схемой и типологизацией общественно-экономических связей первобытного общества как коммунистических; в) отсутствие ясности в выявлении основного социально-экономического противоречия (А.Г. Пригожин, М.П. Жаков, М.И. Артамонова, Е.К. Некрасова, Г.С. Тымянский, К.М. Тахтарев и др.), обусловившего разложение первобытно-коммунистических распределительных отношений и возникновение на их справедливой основе классово-антагонистического общества.

В-четвертых, исследования объективных тенденций возникновения античной общественной формации, положившей начало особому типу общественно-производственных отношений - рабовладельческому способу производства, усугублялись существовавшими разночтениями в объяснениях генезиса рабства с одной стороны, как исторического феномена и особой формы принуждения к труду (патриархальное, восточное, колониальное и т.д.), а с другой - как экономической и социально-политической основы рабовладельческого способа производства. Эта теоретическая неопределенность рабовладельческого уклада являлась для некоторых отечественных обществоведов (А.А. Богданов, П.И. Кушнер (Кнышев), А.И. Гуковский, О.И. Трахтенберг, С. И. Ковалев и др.) веским основанием отрицания античной общественной формации как «классической» стадии для периодизации всемирной истории. Наряду с этим, наиболее последовательные приверженцы «классического» формационного подхода (А.И. Тюменев, В.С. Сергеев, К.В. Островитянов, А.Г. Пригожин, И.С. Плотников и др.) предпринимали активные усилия для решения следующих проблемных вопросов: а) при каких общественно-экономических условиях рабский труд становится не только элементом в развитии общественного неравенства, но и особым экономическим укладом, формирующим определенный общественный способ производства; б) при каких детерминирующих условиях рабовладельческий способ производства, обусловленный особым типом социально-экономических отношений, продолжает оставаться и определенной прогрессивной стадией всемирного исторического развития; в) выделение основного противоречия, обусловившего стагнацию античного общества, его разложение и последующую замену господствующего рабовладельческого общественно-экономического уклада новым типом феодальных общественно-экономических отношений.

В-пятых, эпоха Средневековья явилась одной из самых спорных в анализе всех докапиталистических общественных формаций. Этим и объясняется, что даже среди последовательных сторонников формационной теории существовали принципиальные расхождения по многим теоретическим вопросам, в частности, о генезисе феодального общественно-экономического уклада, пришедшего на смену рабовладельческому способу производства. На основе этих разногласий сформировалось несколько самостоятельных позиций: а) отрицание доминирующего влияния античного общества Древнего Рима на становление феодализма и утверждение тезиса о его непосредственном развитии из разлагающегося родового общества древних германцев (эту позицию активно отстаивали: А.И. Гуковский, В.С. Сергеев, О.В. Трахтенберг и др.); б) представители так называемой «романской» концепции (С.Б. Веселовский, Б.Д. Греков, Е.А. Косминский, М.Н. Тихомиров и др.), напротив, генезис феодальных отношений всецело связывали с экспансией Римской империи на варварскую культуру древних германцев.

5. Отечественная историософия 1920 - сер. 1930-х гг. представляла собой продуктивную научно-исследовательскую парадигму, в которой успешно разрабатывались самые альтернативные теоретико-методологические алгоритмы для изучения первобытного общества, античной и феодальной общественных формаций.

Системный анализ показал, что разработка отечественными обществоведами в 1920 - сер. 1930-х гг. классических общественно-экономических формаций, была продиктована стремлением не к ее догматизации, а, напротив, - к творческому развитию. Но при этом многие из них четко осознавали, что анализ докапиталистических общественных формаций, осуществленный методом редукции теории капитализма, фундаментально разработанной К. Марксом, при всей ее значимости, не является научно обоснованной процедурой. Отсюда исходило понимание необходимости определения теоретико-методологического алгоритма для наиболее продуктивного исследования первобытного общества, античной и феодальной общественных формаций. В ходе диссертационного исследования выявлено, что общность формационных признаков, присущих различным социально-историческим организмам, рассматриваемых на основе выделения однотипных общественно-производственных отношений, именуемых в историческом материализме общественными способами производства, отнюдь не исчерпывает всего многообразия специфических индивидуальных признаков, характеризующих историческое развитие любого социально-исторического организма. С учетом этого, становится более очевидным, почему у некоторых отечественных обществоведов возникали вполне оправданные сомнения в научной безупречности классической теории общественно-экономической формации. Именно этим было обусловлено возникновение в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг. неоклассических формационных концепций исторического развития, таких как: «азиатский» способ производства, теория «торгового капитала» и «крепостнической» формации.

Теоретические особенности этих концепций состояли в том, что согласно формационной теории исторического материализма каждая общественно-экономическая формация рассматривается как идеальный тип общества, принадлежность к которому тех или иных социально-исторических организмов определяется главным образом фундаментальной общностью однотипных производственных отношений, именуемых общественными способами производства. Вместе с тем, в «классическом» формационном подходе исследование всего огромного массива иных (кроме производственных) социально-общественных отношений, с наибольшей полнотой характеризующих каждый конкретный социально-исторический организм выносится за рамки данной научной парадигмы. Именно это и обусловило необходимость модификации «классической» формационной теории.

Анализ материалов философских дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг. показал, что продуктивность подобных намерений подкреплялась многочисленными ссылками на утверждения К. Маркса и Ф. Энгельса о наличии «азиатского» способа производства в традиционных общественно-экономических отношениях стран Востока и «крепостнического» уклада в средневековой истории Западной Европы. Приводились примеры тому, что в «Капитале» есть много мест, посвященных анализу доминирующей роли в мировой истории «торгового капитала». Все это позволяет сделать вывод о том, что многочисленные разновидности «неоклассических» схем формационного анализа всемирной истории возникали в отечественной обществоведческой науке 1920 - сер. 1930-х гг. не только на альтернативных марксизму теориях, но и на теоретико-методологической базе материалистического понимания истории.

Отсюда, в частности, проистекал неослабевающий интерес к так называемому «азиатскому» способу производства. В большинстве исследований, проведенных в советское время по данной теме, подчеркивается, что главное внимание к этой проблеме было обусловлено не столько теоретическими, сколько политическими предпосылками. В диссертации приводятся примеры подобных оценок, которые умаляли теоретическую значимость проблемы «азиатского» способа производства для творческой разработки теории исторического процесса. Помимо этого в большинстве исследований советского периода знаменитые философские дискуссии об «азиатском» способе производства анализировались совершенно обособленно от других, «неклассических» общественно-экономических укладов, в частности «крепостнического» и «торгово-капиталистического». Исходя из современного историософского видения данной проблемы, в непрерывной полосе широких философских дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг. по «азиатскому» способу производства в диссертационной работе выделено несколько этапов, отличающихся друг от друга не только теоретико-методологической, но и тематической направленностью.

Первый этап дискуссии, начало которого относится к 1925 г. был обусловлен необходимостью сопоставления советскими обществоведами своих позиций в отношении более полного и точного понимания взглядов основоположников марксизма на «азиатский» способ производства с целью формулировки вытекающих отсюда адекватных научных выводов. Он оценивается как подготовительный к большим теоретическим дискуссиям по «азиатской» проблеме, инициировавший многочисленные научные публикации, которые в 1925-1927 гг. стали активно появляться в отечественных историко-философских изданиях.

Второй этап философских дискуссий по проблемам исторического развития стран Востока начался в конце 1920-х гг. Его характерной особенностью является развернувшаяся принципиальная полемика между представителями двух противоборствующих теоретических позиций. Одну из них выражали сторонники концепции перманентной восточно-феодальной формации (Б.Д. Греков, А.В. Ефимов, М.П. Жаков, Н.М. Никольский, А.С. Поляков, А.Г. Пригожин, Г.И. Сафаров и др.), а другую отстаивали защитники концепции «азиатского» способа производства как базиса особой азиатской общественной формации (Е.С. Варга, П.И. Кушнер (Кнышев), Л.И. Мадьяр, А.И. Малышев, Д.Б. Рязанов и др.). Представители каждой из них, апеллируя с завидной настойчивостью к теоретическому наследию марксизма, стремились, как они полагали, более убедительно доказать правоту своих научных идей. Представители «феодальной» концепции полностью отвергали «азиатский» способ производства как особую общественно-экономическую формацию и расценивали его как особый тип восточного феодализма. А их главные оппоненты столь же страстно пытались доказать существование в странах Востока особого, отличного от феодализма типа общественно-экономических отношений, базисом которых является «азиатский» способ производства.

В начале 1930-х гг. дискуссия в отличие от полемики 1925-1928 гг. существенно меняет свою теоретико-методологическую направленность. Это позволяет говорить о развертывании ее третьего этапа, главное отличие которого от двух предшествующих проявлялось в том, что некоторые отечественные востоковеды специфические особенности исторического развития стран Востока стали рассматривать в совокупности с развитием западноевропейской и российской истории. Кроме того, произошла перегруппировка сил между сторонниками «азиатской» и «феодальной» концепций после того, как некоторые отечественные востоковеды (В.И. Авдиев, С.И. Ковалев, А.В. Мишулин, В.В. Струве и др.) стали разрабатывать так называемую «рабовладельческую» концепцию, получившую официальное признание в советской исторической науке. Несмотря на то, что в середине 1930-х гг. полемика была свернута, наличие различных взглядов и подходов к оценке «азиатского» способа производства продолжало представлять собой важное проблемное поле в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг.

6. Теория « торгового капитализма», с одной стороны, представляет собой вариант альтернативной модернизации « классической» формационной схемы унитарно-стадиального подхода, а с другой - является продолжением дореволюционных историко-экономических концепций, противостоящих социо-историческому идеализму.

Диссертационное исследование позволило выявить, что наличие различных парадигмальных подходов к анализу всемирной истории и возникновение на их основе острых историософских дискуссий по наиболее актуальным и спорным проблемам общественного развития способствовали поддержанию в отечественном обществоведении позитивных тенденций приверженности к высокой культуре научной полемики. Эта тенденция, вопреки прежним оценкам, должна рассматриваться как позитивный фактор развития отечественной историософии, в значительной мере препятствовавший усилению ее идеологизации и конформизма к директивным политическим установкам.

Как многие другие концепции, альтернативные ортодоксальному марксизму, теория «торгового капитализма» имела солидное дореволюционное прошлое. Многие представители отечественного экономического материализма (А.А. Богданов, П.Г. Виноградов, М.В. Довнар-Запольский, И.В. Лучицкий, В.К. Пискорский, М.Н. Покровский и др.) разрабатывали ее в противовес социо-историческому идеализму, считавшему духовные факторы основой общественной эволюции и главной детерминантой мирового исторического процесса. Именно поэтому данную теорию следует рассматривать как значительный культурологический и исторический пласт в развитии отечественной историософии. Ее дискуссионная актуальность в 1920 - сер. 1930-х гг. объяснялась двумя важными факторами. Во-первых, она способствовала выявлению коренных социально-экономических изменений, происходящих в мировой истории при переходе от одной стадии поступательного развития общественного производства к другой. Во-вторых, она позволяла, по-своему, понять и объяснить особенность и самобытность российской истории в контексте развития мирового исторического процесса. Оба этих фактора предопределяли самые различные модификации теории «торгового капитализма», которые были представлены именами видных советских историков и обществоведов, среди которых особенно выделялись: П.И. Кушнер (Кнышев), Д.М. Петрушевский, В.Д. Преображенский, А.Г. Пригожин, Н.Н. Розенталь, Н.Л. Рубинштейн, В.С. Сергеев, О.В. Трахтенберг, А.Д. Удальцов, Ц. Фридлянд, и др.

Наличие различных модификаций этой теории объясняется еще и тем, что во многих теоретических исследованиях на эту тему часто происходило смешение понятий «торговый капитал» и «торговый капитализм», что свидетельствует об отсутствии ясной терминологии и четкого содержательного определения данных категорий в обществоведческой науке того времени. Такое разнообразие в определениях понятия капитала обусловливалось, прежде всего, различием исходных посылок. Обобщая многочисленные трактовки данной категории, можно заметить, что одна группа отечественных исследователей подходила к определению «торгового капитала» с весьма расплывчатым критерием имущественной собственности (движимой и недвижимой), приносящей ее владельцам существенный доход, а другая, - стремилась подойти к анализу этого экономического феномена на основе производственно-распределительного критерия.

Теоретические трудности в исследовании данной проблемы возникали также и оттого, что в процессе исторического развития происходила постоянная эволюция «торгового капитала», в результате чего появлялись его новые формы: кредитный, ростовщический и т.д., соответствующие новым историческим фазам развития производства. Все эти метаморфозы, исторические перевоплощения различных форм капитала, изменения его функций и роли являлись веским аргументом для выделения «торгового капитала» в качестве своеобразного катализатора самых радикальных общественно-экономических преобразований на различных стадиях развития мировой истории.

Анализ дискуссий 1920 - сер. 1930-х гг. показал, что концепция «торгового капитализма» не отличалась теоретической однородностью, поскольку в ее разработку, помимо историков, вносили весомый вклад социологи и экономисты. Но при всей многоликости идеи и альтернативности подходов сторонники этой теории были единодушны в выделении экономического фактора в качестве доминирующего в развитии исторического процесса. Однако избыточная приверженность к экономическому детерминизму с неизбежностью приводила к обоснованию подавляющей зависимости всех общественных отношений от кардинальных изменений в сфере товарного производства и глобального расширения торговых связей. Генетическая зависимость общественно-экономических отношений от расширяющихся потребностей торговли являлась, как считали сторонники этой теории, движущей силой развития всех известных способов производства и, в конечном счете, причиной их разложения и гибели. Среди сторонников теории «торгового капитала» выделялись два подхода в определении генезиса этого социально-экономического феномена. Один из них связывал его возникновение с рабовладельческим способом производства, а другой - с крепостническим укладом эпохи феодализма. Первый подход претендовал на придание античной эпохе определяющей роли в развитии потребительских отношений, а второй - на демаркацию характерных признаков, отличающих общественно-экономическое развитие средневековой Европы и Востока.

Дискуссии 1920 - сер. 1930-х гг. по теории «торгового капитала» выявили наличие двух концепций генезиса и становления капиталистического способа производства. Одна из них связывала начало капитализации общественно-экономических отношений с разрушения поместного феодального хозяйства (конец XI - начало XII в.), а другая - Великими географическими открытиями XVII века. При всей разности подходов к определению исторических сроков капитализации общественного производства отечественные обществоведы были единодушны в признании того, что, будучи катализатором кардинальных изменений в мировой истории, торговый капитал и в условиях развитого промышленного производства продолжает играть ту же самостоятельную роль, которую он играл в докапиталистических формациях. Различие проявляется лишь в том, что происходит интенсивный процесс его сращивания с промышленным производством, что существенно сказывается на изменении характера социально-экономических отношений, формирующих сугубо потребительское общество, ориентированное на развитие товарного спроса. Таким образом, теория торгового капитала позволяла расширить представление о движущих тенденциях и качественных изменениях в социально-экономических отношениях, происходящих во всех классовых общественных формациях. Генезис нынешнего глобального финансово-экономического кризиса, охватившего весь капиталистический мир, также всецело объясняется с позиции теории «торгового капитала». Этот кризис свидетельствует о том, что стимулы потребительского общества, подхлестывающие стремительный рост «торгового капитала» стали самоцелью общественного развития стран, втянутых в мировую финансовую систему.

7. «Крепостническая» концепция в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг. квалифицируется как продуктивная попытка анализа средневековой истории на основе «неоклассической» формационной теории, в которой отражена необходимость научного диалога между формационным и цивилизационным подходами к истории.

Теоретические предпосылки для поиска особой, отличной от феодализма и капитализма «крепостнической» формации обозначились еще в дореволюционной историософии. Метод сравнительно-исторического исследования позволил многим обществоведам обнаружить в длительной по времени Средневековой эпохе особый тип «крепостнических» общественно-экономических отношений, которые, по их мнению, явились базисом для «крепостнического» способа производства. Некоторые отечественные обществоведы стали соотносить его с другими классическими стадиями формационной периодизации мирового исторического процесса. Их доводы выглядели вполне убедительно, поскольку в русской средневековой истории «крепостнический» экономический уклад почти три столетия был доминирующим в структуре общественного производства.

Непосредственным поводом для актуализации философской дискуссии вокруг концепции «крепостнической» формации в 1929 г. стала книга С. М. Дубровского «К вопросу о сущности «азиатского способа производства», феодализма, крепостничества и торгового капитала». Аргументы, выдвинутые автором книги и поддержанные его сторонниками, в защиту концепции особой «крепостнической» формации основывались на выделении ее характерных, качественно отличительных от феодализма признаков: во-первых, феодальные экономические отношения основаны на ренте продуктами, а крепостнические - на отработочной ренте; во-вторых, при феодализме производство прибавочного продукта осуществляется в крестьянских хозяйствах, а в условиях крепостничества прибавочный продукт создается непосредственно на господской земле, т.е. на барщине; в-третьих, классовая структура и классовые отношения в феодальном и крепостническом обществе существенно различны (при феодализме крестьянин формально свободен, а при крепостничестве он окончательно попадает под личную зависимость от помещика); в-четвертых, государственная власть при феодализме децентрализована, а при крепостничестве господствует абсолютная монархия как диктатура крепостников.

Все эти характерные отличия давали возможность сторонникам «крепостнической» концепции говорить о крепостническом экономическом укладе не как о какой-либо стадии развития феодализма, а как о самостоятельном способе производства с присущими ему общественно-экономическими отношениями. Именно этим и интересна научная полемика, развернувшаяся вокруг данной проблемы, поскольку в ней отражались все альтернативные подходы к анализу всемирной истории, составлявшие рефлексивное поле отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х годов. Теоретическое утверждение «крепостнической» общественно-экономической формации существенно модернизировало «классическую» формационную схему периодизации всемирного исторического процесса, что также коренным образом меняло прежние представления о характерных признаках феодализма. Стремление некоторых отечественных обществоведов к «неоклассической» интерпретации формационной теории было обусловлено расхождением между теоретически универсальной формационной моделью развития мирового исторического процесса и реальным разнообразием, в котором проявился весь неповторимый колорит общественной жизни того или иного социально-исторического организма. Проведенное системное когнитивно-методологическое исследование, предметом которого явились теоретические дискуссии в отечественной историософии 1920 - сер. 1930-х гг., по наиболее проблемным вопросам развития всемирной истории имеет позитивное значение и для современной историко-философской науки. Полученные результаты убедительно доказывают, что в тот сложный для отечественной обществоведческой науки исторический период происходил активный научный диалог между формационными и цивилизационными концепциями общественного развития, между унитарно-стадиальными и плюрально-циклическими теориями исторического процесса.

Таким образом, российская историософия испытала на себе весь динамизм и драматизм произошедших кардинальных национальных и глобальных революционных потрясений. Но и в этот сложный период она не подверглась стагнации и в этих непростых условиях продолжала интенсивно развиваться, сохраняя свою уникальность и приверженность лучшим научным традициям. Об этом свидетельствует накал теоретических дискуссий по наиболее фундаментальным проблемам философии истории. При этом избранная форма регулярного проведения широких публичных дискуссий, в ходе которых сверялись самые альтернативные научные и мировоззренческие позиции, позволяла аккумулировать новые научные идеи, накапливать опыт оперативного реагирования на наиболее актуальные социологические проблемы, выдвигаемые стремительно меняющейся исторической эпохой. Этот бесценный историко-философский опыт, к сожалению, в современных условиях остается невостребованным, в то время как его можно продуктивно использовать для преодоления глобального общественно-экономического и духовного кризиса. Обществоведческая наука сможет позитивно выполнить свою прогностическую функцию лишь в том случае, если преодолеет свой собственный кризис, во многом обусловленный девальвацией классических образцов рационального осмысления объективных закономерностей развития всемирного исторического процесса.

НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОВ

Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что основные его результаты, с учетом современного уровня развития историософии, способствуют более глубокому осмыслению объективных закономерностей развития всемирной истории и вносят позитивный вклад в теоретико-методологическую разработку общей теории исторического процесса. Кроме того, эта работа в определенной степени способствует преодолению кризиса, в котором оказалось современное обществознание, и возвращению к классическим образцам рациональности, на традициях которых строилась отечественная историософия первой трети ХХ в. Исследование подтверждает научную значимость исторической теории марксизма для современного исторического познания и для понимания негативных тенденций развития современных общественно-капиталистических отношений, поставивших современную глобальную цивилизацию перед угрозой финансового коллапса и глубочайшего социально-духовного кризиса. Диссертационное исследование может способствовать уяснению эвристических возможностей материалистического понимания истории, потенциально заложенных в теории общественно-экономических формаций, составляющих научное ядро исторического материализма. Полученные результаты имеют также важное значение для наиболее адекватного понимания одного из самых драматичных периодов развития отечественной историософии - 1920 - сер. 1930 гг., оценки которого в исследованиях советского периода не могут соответствовать уровню развития современной обществоведческой науки.

Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы на плановых занятиях и спецкурсах по истории философии, философии истории, социологии, политологии и истории, а отдельные положения и разделы - при подготовке монографий и учебно-методической литературы по истории отечественной философии.

Апробация результатов исследования.

Результаты данного исследования докладывались и обсуждались на различных международных, всероссийских и региональных научных конференциях. Основное содержание и выводы диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

ПУБЛИКАЦИИ

1. Подоль, Р.Я. Теория исторического процесса в русской историософии первой трети ХХ века. М.: Наука, 2008. 436 с. (27,5 п.л.)

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК.

1. Подоль Р.Я. Отечественная общественная наука и высшая школа в период революционных потрясений и гражданской войны (1917-1922 гг.) // «Известия Российской академии образования». № 3. М., 2006. С. 42-51 (1,0 п.л.)

2. Подоль Р.Я. Позитивистские концепции в отечественной социологии начала XX века // «Личность. Культура. Общество», т. VIII. Вып. 1 (33). М., 2006. С. 28-50 (1,3 п.л.)

3. Подоль Р.Я. Влияние позитивистских тенденций на становление советской историософии // «Российский научный журнал». № 1. М., 2007.-С. 45-58 (1,0 п.л.)

4. Подоль Р.Я. Неокантианская гносеология в русской историософии начала XX века // «Российский научный журнал». № 3(4). М., 2008. С. 68-82 (1,0 п.л.)

5. Подоль Р.Я. Теория исторического процесса в русской историософии начала ХХ века // «Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». № 3(12). М., 2008. С. 111-118. (0,5 п.л.)

6. Подоль Р.Я. Биологический детерминизм в отечественной историософии первой трети XX века // «Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». № 4(13). М., 2008. С. 91-98. (0,5 п.л.)

7. Подоль Р.Я. Периодизация всемирной истории в советской историософии 20-х гг.: альтернативность подходов // «Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». № 4(13). М., 2008. С. 84-90. (0,5 п.л.)

8. Подоль Р.Я. Социальная теория и историческая концепция Н.А. Рожкова // «Личность. Культура. Общество». Том. Х. Вып. 5-6(44-45). М., 2008. С. 360-367. (0,5 п.л.)

9. Подоль Р.Я. Российская история: теория изучения и методы преподавания // Отечественная история. № 3. М., 2008. С. 156-158. (0,2п.л.)

10. Подоль Р.Я. Историко-экономические взгляды русских марксистов конца XIX - начала XX веков // «Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». №1. М., 2009. С. 135-144. (0,7п.л.)

11. Подоль Р.Я. Экономический детерминизм в русской социологии начала XX века // «Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». №1. М., 2009. С. 145-153. (0,6п.л.)

Статьи и тезисы в других научных журналах и в материалах научных конференций:

1. Подоль Р.Я. Научные основания философского анализа исторического процесса. // «Новые идеи в философии». Вып. 10. Пермь, 2001. С. 169-171. (0,25п.л.)

2. Подоль Р.Я. Многополярность мира как проблема отечественной философии истории. // «Философское осмысление судеб цивилизации». Кафедра философии РАН. М., 2001. В 2-х ч. Ч. 1. С. 50-52. (0,25п.л.)

3. Подоль Р.Я. Проблема периодизации всемирной истории в советской философской науке. // «Панорама философской мысли в России XX века». Рязань, 2001. С. 7-9. (0,2п.л.)

4. Подоль Р.Я. Особенности взаимодействия философского и научного знания. // «Новые идеи в философии». Вып. 11. Пермь, 2002. С. 151-153. (0,25 п.л.)

5. Подоль Р.Я. Методологические проблемы анализа исторического процесса в отечественной гуманитарной науке. // «Состояние и проблемы развития гуманитарной науки в Центральном регионе России». Рязань, 2002. Т.1. С. 71-79. (0,5 п.л.)

6. Подоль Р.Я. Эвристические аспекты познания исторического процесса. // «Новые идеи в философии». Вып. 11. Пермь, 2002. С. 151-153. (0,25 п.л.)

7. Подоль Р.Я. Многополярность мира как проблема философии истории. // «Новые идеи в философии». Вып. 12(2). Пермь, 2003. С. 14-21. (0,5 п.л.)

8. Подоль Р.Я. Глобализация современного мира как исторический процесс и проблема научного анализа. // «Состояние и проблемы развития гуманитарной науки в Центральном регионе России». Калуга, 2004. С. 42-47. (0,5 п.л.)

9. Подоль Р.Я. Человек и мир в зеркале философской рефлексии. // «Человек в мире культуры: рефлексия и саморефлексия». Рязань, 2004. С. 88-93. (0,3 п.л.)

10. Подоль Р.Я. Становление советской историко-философской мысли в контексте современного научного анализа. // «Новые идеи в философии». Вып. 14(1). Пермь, 2005. С. 302-306. (0,2 п.л.)

11. Подоль Р.Я. Становление и развитие отечественной историософии в переходный период (1917-1936 гг.) // «Философия и будущее цивилизации». IV Росс. филос. конгресс. М. 2005. Т. 3. С. 221-222. (0,1 п.л.)

12. Подоль Р.Я. Теория исторического процесса в русской философской и культурологической мысли начала ХХ века // «Человек в мире культуры: проблемы исследования». Рязань, 2006. С. 119-123. (0,3п.л.)

13. Подоль Р.Я. Историософская мысль в России ХХ века: диалог идей и концепций // «Власть и общество в России: традиция и современность». Рязань, 2006. С. 249-254. (0,3 п.л.)

14. Подоль Р.Я. Русский язык как герменевтика отечественной историософии XX века. // «Русский язык и культура речи в образовательной системе ВУЗа». Рязань, 2006. С. 182-188. (0,3 п.л.)

15. Подоль Р.Я. Теория торгового капитализма отечественной историософии ХХ века // «Научное наследие академика Л.В. Черепнина и российская история в Средние века и Новое время во всемирном историческом процессе». Рязань, Изд-во РГПУ, 2006. С. 275-280 (0,3 п.л.)

16. Подоль Р.Я. Теория социального развития в русской философско-правоведческой мысли начала ХХ века // «Столетие парламентаризма в России: история и современность». Рязань, 2006. С. 92-97. (0,3 п.л.)

17. Подоль Р.Я. Теория исторического процесса в советской историософии 1920-х годов // «Вестник РГУ имени С. А. Есенина». № 1 (13). Рязань, 2006. С. 44-53. (1,0 п.л.)

18. Подоль Р.Я. Концепция культурного диффузионизма в русской социологии в первой трети ХХ века // «Гуманитарная наука в изменяющейся России: состояние и перспективы развития». В 2 ч. Ч. 1. Курск: Изд-во КГУ, 2006. С. 76-78. (0,25 п.л.)

19. Подоль Р.Я. Молодая российская политическая элита в условиях выбора общественного идеала // «Молодежь и выборы в современных условиях». Рязань, 2006. С. 43-47. (0,3 п.л.)

20. Подоль Р.Я. Обществоведческие концепции в отечественной гуманитарной мысли XX века // «Роль университетов в поддержке гуманитарных научных исследований. В 3 т. Т. 1. Тула: Изд-во ТГПУ, 2006. С. 257-260. (0,25 п.л.)

21. Подоль Р.Я. Историческая мысль в России начала ХХ века: диалог идей и концепций. // «Власть и общество в России: традиция и современность». Рязань, 2006. С. 249-254. (0,3 п.л.)

22. Подоль Р.Я. Отечественная философия истории начала ХХ века в контексте стратегии развития современной России // «Новые идеи в философии». Вып. 16. Пермь: Изд-во ПГУ, 2007. С. 357-362. (0,3 п.л.)

23. Подоль Р.Я. Унитаристский и плюралистический подходы к истории в русской историософии начала XX века // «Философия и методология истории». Коломна: Изд-во КГПИ, 2007. С. 66-76. (0,7 п.л.)

24. Подоль Р.Я. Историософская мысль в России XX века: диалог идей, концепций, теорий // «Гуманитарная наука в современной России: состояние, проблемы, перспективы развития». В 2 т. Т. 1. Белгород: Изд-во БелГУ, 2007. С. 262-268. (0,5 п.л.)

25. Подоль Р.Я. Теория исторического процесса в отечественной историософии первой трети XX века // «Роль университетов в поддержке гуманитарных научных исследований». Т. 1. Тула: Изд-во ТГПУ, 2007. С. 96-107. (0,7 п.л.)

26. Подоль Р.Я. Эскапизм как нравственная проблема отечественной социальной философии начала XX века // «Человек в современных философских концепциях». В 4 т. Т. 2. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007. (0,2 п.л.)

27. Подоль Р.Я. Отечественная историософия XX века как культурологический феномен // «Человек в мире культуры: общество и образование». Рязань, 2007. С. 58-61. (0,2 п.л.).

28. Подоль Р.Я. Проблема оценки социального развития в русской историософии первой трети XX века // «Ценности и оценки: проблемы философии и науки». Вып. 3. Смоленск, 2007. С. 90-97. (0,5 п.л.)

29. Подоль Р.Я. Концепции стадиальности и эволюционизма в русской историософии конца XIX - начала XX вв // «А.И. Кошелев и его время». Рязань: Изд-во РГУ, 2007. С. 268-270. (0,2 п.л.)

30. Подоль Р.Я. Отечественная историософия в условиях исторического выбора (1917 - 1938 гг.) // «Революция в России: история и современность». Рязань, 2007. С. 260-264. (0,3 п.л.)

31. Подоль Р.Я. Философия истории и отечественная историческая наука: поиски концептуального взаимодействия // «Новые идеи в философии». Вып. 17(2). Пермь: Изд-во ПГУ, 2008. С. 117-123. (0,5 п.л.)

32. Подоль Р.Я. Историософия в контексте современной социально-гуманитарной науки // «Актуальные проблемы философии социально-гуманитарных наук». Ростов- на Дону, 2008. С. 249-254. (0,3 п.л.)

33. Подоль Р.Я. Биологический детерминизм в отечественной историософии первой трети XX века // «Актуальные проблемы истории русской философской и политической мысли». Уссурийск: Изд-во УГПИ, 2008. С. 88-99. (1,0 п.л.)

34. Подоль Р.Я. Отечественная философия истории XX века и современная футурология // «Человек в мире культуры: вызовы современности». Рязань, 2008. С. 68-72. (0,3 п.л.)

35. Подоль Р.Я. Власть и общество в России в концепциях отечественной историософии. // «Власть и общество в России: традиция и современность». Рязань, 2008. В 2 т. Т. 2. С. 300-305. (0,3 п.л.)

36. Подоль Р.Я. Социальная реальность как объект гуманитарной науки. // «Роль университетов в поддержке гуманитарных научных исследований». Тула: Изд-во ТГПУ, 2008. Т. 1. С. 130-138. (0,5 п.л.)

37. Подоль Р.Я. Теория исторического процесса как объект историко-философского анализа // «Философия и методология истории». Коломна: Изд-во КГПИ, 2009. С. 10-20. (1,0 п.л.)

Всего по теме диссертационного исследования опубликовано 49 работ, общим объемом 50,7 п.л.

Размещено на Allbest.ru