Становление религиозной культуры раннехристианского периода: диалектика альтернативности

Культурологическая мысль также неизменно иллюстрирует значимость рассмотрения своеобразной дихотомии «официальное-альтернативное»: «культура-цивилизация» (Н.Я.Данилевский Данилевский, Н. Я. Россия и Европа / Н.Я. Данилевский. ? М. : Книга, 1991. ? 573 с., О.Шпенглер Шпенглер, О. Закат Европы / О. Шпенглер. - М. : Эксмо, 2006. - 800 c. - (сер. «Антология мысли»)., А.Дж.Тойнби, П.Сорокин Сорокин, П. А.Человек.Цивилизация.Общество / П.А.Сорокин; пер. с англ. -М.: Политиздат, 1992. - 544 с. и другие); «массы-меньшинства» (Х.Ортега-и-Гассет Ортега-и-Гассет, Х. Камень и небо / Х.Ортега-и-Гассет; пер. с исп. -М.: Грант, 2000. -288 с., Й.Хейзинга); «память-контрпамять» (Я.Зерубавель Зерубавель, Я. Динамика коллективной памяти // Я.Зерубавель. Ab Imperio. №.3. - 2004.), «знание-контр-знание» (М.ФукоФуко, М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук / М.Фуко. - СПб. 1994. -389 с.; Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / М.Фуко; пер. с франц. - М. : Касталь, 1996. - 448 с.); «сакральное-профанное» (М.Элиаде Элиаде, М. Миф о вечном возвращении //М. Элиаде. Избранные сочинения: Миф о вечном возвращении. Образы и символы. Священное и мирское. - М. : Ладомир, 2000. - С. 54.), «апполоновское-дионисийское» (Ф.Ницше Ницше, Ф. Рождение трагедии из духа музыки / Ф.Ницше. - М. : Азбука, 2007. -208 с.); «натуралистическое-гуманистическое» (Э.Кассирер Кассирер, Э. Опыт о человеке / Э.Кассирер. - М. : Гардарика, 1998. - 784 с.); «естественное-искусственное» (В.А.Кутырев) Кутырев, В.А. Философский образ нашего времени (безжизненные миры постчеловечества) / В.А.Кутырев. - Смоленск: СмолГУ. - 300 с., «научное-вненаучное» (П.П.Гайденко Гайденко, П.П. Научная рациональность и философский разум / П.П.Гайденко. - М. : Прогресс-Традиция, 2003. - 528 с.), «культура-антикультура» (Л.А.ЗеленовЗеленов, Л. А. Сумма методологии / Л.А.Зеленов. - Н.Новгород : Гладкова О.В., 2007. - 147 с.).

В обозначенном контексте необходимо диалектическое изучение соотношения «ортодоксии» и «отступничества», а также их частного случая «официального-альтернативного». Поэтому диалектический подход находит применение в поле анализа проблематики становления, развития религиозной и, в частности, христианской культуры эпохи Вселенских соборов.

История культуры демонстрирует постоянную попытку части общества или отдельных его представителей к самореализации и самоутверждению через девиацию. Например, движения социального протеста, религиозно-мистические течения, течения в контркультуре ХХ века представляют собой в той или иной мере различные виды отклонений от общепризнанного или «официального». Возникновение подобных культурных феноменов взаимосвязано с плюрализмом человеческого бытия и сложно вписывается в какую-либо единую «официальную» модель общественного развития с константной системой ценностных координат. Невозможность объединить разноплановые устремления в рамках одной концепции приводит к поиску «альтернативности». Причём единичные проявления отклонений, созвучные культурному хронотопу, могут структурироваться и принимать форму такого феномена как «отступничество». В этой связи не является исключением и такой достаточно консервативный тип культуры как религиозный, в котором отступничество вступает в противоречие с ортодоксией.

Существует некая «точка возврата» к пониманию смысла, в которой стыкуется текст и автор. В этом соединении по М.Фуко возможно радикальное изменение знания, достижение своеобразного «контр-знания» способного перевернуть наше знание о предмете или о мире в целом. Если по М.Фуко пересмотр текстов З.Фрейда способен изменить психоанализ, а К.Маркса - сам марксизм, то в религиозных традициях, на наш взгляд, процесс может приобретать более глубинные и динамичные характеристики в силу специфики феномена религии.

В отличие от научных теорий, в религии всегда существует некая потенциальная возможность апелляции к более глубокому пониманию доктринального текста, получению «контр-знания» от «первоисточника» через мистические состояния и откровения, вплоть до получения самого принципиально нового доктринального текста. Только история христианства демонстрирует многочисленные подобные примеры: гностики, катары, лютеране, методисты, адвентисты, свидетели Иеговы, мормоны, муниты, последователи Богородичного центра и церкви Последнего Завета, а также многие другие. Все они либо создают новый религиозный текст в дополнение к существующему, либо свидетельствуют о принципиально новых пророчествах, пытаясь противопоставить собственную альтернативную концепцию официальной.

Диалектическое взаимодействие «официального» и «альтернативного», как правило, происходит на личностном уровне и только впоследствии выходит на уровень организационный. Х.Ортега-и-Гассет, развивая ницшеанское словосочетание «восстание масс» в социальном контексте, видит кризис в тотальном захвате массами общественной власти. Ортега считает, что общество аристократично по своей сути и движется меньшинством, а не массой, являющейся совокупностью средних людей, не обладающих особыми качествами. Причём Ортега допускает, что внутри каждого класса есть собственные меньшинства и массы. Чтобы возникло меньшинство необходимо отпасть от толпы во имя некого идеала или совместной цели. Подобная трактовка общественного развития вполне допустима при рассмотрении религиозной альтернативности, базирующейся на личностных противоречиях, которые впоследствии приобрели социальный характер. Так, из 27 альтернативных течений, которые обсуждаются официальным христианством в рамках I-IV Вселенских соборов, 22 названы по имени своих основателей.

Поскольку в отечественной культурологии, религиоведении и богословской традиции неоднозначно трактуются ключевые понятия, являющиеся основополагающими для настоящего диссертационного исследования, диссертант в качестве рабочих терминов для предложенного исследования самостоятельно определяет понятия “отступничество”, “церковь”, “ересь”, “раскол”, “самочинное сборище” (парасинагога), “новое религиозное движение” и другие.

Во втором параграфе «Опыт исследования религиозной альтернативности» автор рассматривает источники по истории и религиозной философии раннего христианства (до IV Вселенского собора включительно), определяет ключевые из них для дальнейшего анализа.

Вторая глава «Диалектика «ортодоксии» и «альтернативных концепций» в раннем христианстве» посвящена эпохе с момента возникновения христианства до II Вселенского собора.

В первом параграфе «Основные вероучительные положения «доникейских» альтернативных концепций» автор рассматривает значение антиеретических Апостольских правил, изучает историю возникновения и доктрину «ересей» упоминаемых в контексте Нового Завета как ключевого источника христианского вероучения, богословия и церковного права. Исследует дисциплинарные подходы христианской церкви к еретикам заложенные в Апостольских правилах.

Исходя из поставленных в исследовании задач, с помощью сравнительно-исторического метода автор разделяет изучаемые ереси (актуальные для Вселенских соборов) на определенные группы. Прежде всего, это «доникейские ереси», преимущественно гностические (возникшие до I Вселенского собора в Никее): симониане, валентиниане, маркиониты, энкратиты и оригинальное вероучение манихейства, которые осуждает впервые в своих канонических посланиях Василий Великий.

Второй параграф «Формирование подходов и категориального аппарата александрийской религиозно-философской школы в процессе полемики с арианством» посвящен анализу доктрины альтернативных течений обсуждаемых на I Вселенском соборе: мелетианский и новатианский (чистые, кафары) раскол, ересь павлиан и арианство.

Третий параграф «Содержание триадологических споров в период между I и II Вселенским собором» посвящен триадологической полемике Поместных соборов Антиохийского, Гангрского, Лаодикийского, антиеретическим трудам Василия Великого. В связи с триадологической полемикой разбирается доктрина альтернативных течений евстафиан, фотиниан (первоначально осуждены как раскол), четыренадесятников (тетрадитов - осуждены как раскол), фригов (монтанистов или пепузитов), манихеев, валентиниан, маркионитов, е[э]нкратитов, включая течения энкратизма- саккофор, идропарастатов (гидропарастатов), апотактитов.

В четвертом параграфе «Концепции маркеллианства и аполлинаризма и их влияние на редакцию «Символа веры»» исследуется доктрина альтернативных течений, обсуждаемых на II Вселенском соборе: ариан, евномиан (аномеев), полуариан, савеллиан, маркеллиан, аполлинаристов, македониан, савватиан (раскол).

В ходе изучения истории возникновения и доктрины перечисленных альтернативных течений автор прослеживает формы и этапы противостояния христианской церкви возникающим видам религиозного отступничества. Рассматривает роль Александрийской религиозно-философской школы в формировании официальной догматики христианской церкви в период I и II Вселенских соборов. Разбирая этапы принятия и редакции Символа веры, автор дает оценку этому ключевому тексту не только с религиозно-философских, церковно-правовых позиций, но и доказывает, что Символ веры в Никео-Константинопольской редакции отразил борьбу христианской церкви с альтернативными течениями, в частности, ересями маркеллианства и аполлинаризма.

Изучая историю возникновения альтернативных течений в христианстве, основные вероучительные положения ересей эпохи I и II Вселенских соборов и развитие триадологической полемики автор приходит к следующим выводам:

- в процессе изучения христианского отступничества доникейской эпохи критерием “еретичности” возможно считать искажение прямых нормативов Священного Писания, и, прежде всего, Нового Завета;

- первые альтернативные течения-ереси, упоминаемые в Новом Завете, в частности симониане, уже несут характерные черты вероучения, которые впоследствии подвергнутся многократному копированию со стороны более поздних альтернативных религиозных идеологий (стремление выдать свое учение за истинное христианство; самообожествление ересиарха; искажение основных догматов христианства, в частности, о Боговоплощении; проповедь ближайшего конца Света и другие);

- проблема альтернативной религиозности является актуальной для христианской церкви уже в доникейский период, о чем свидетельствуют Апостольские правила, являющиеся фиксацией устной апостольской традиции, поскольку содержат общие принципы отношения христианства к еретикам и устанавливают комплекс церковных наказаний за грех ереси (отступничества);

- несмотря на существование альтернативных религиозных течений в период до 325 г., необходимость принятия соборного решения всей церкви по конкретному еретическому учению впервые возникла только относительно арианства вызвавшего бурную полемику в многочисленных христианских общинах;

- исследование причин появления ереси арианства невозможно без изучения истории и специфики религиозной философии и управления Александрийской церкви. Так, на примере мелетианского раскола можно утверждать, что Александрия в развитии некоторых аспектов церковной жизни опередила другие поместные церкви (священники находились в более независимом положении от епископа, чем в других поместных церквях, могли свободно проповедовать свои экзегетические и догматические воззрения и находить последователей);

- основой религиозно-философской доктрины Ария стало отрицание единосущности Бога Отца и Бога Сына, и, как следствие утверждение, что Иисус Христос по божественным свойствам и сущности ниже Бога Отца, так как Бог Отец предвечен, а Христос создан им. Согласно концепции Ария, Сын Божий сотворен, но не из божественной сущности, а из ничего. Сын Божий не вечен, не существовал до рождения, не был безначальным. Признать Сына “частью единосущного” для Ария, значит считать Отца сложным, разделяемым и изменяемым. Сын, по его мнению, есть “Творение, как одно из творений” и не есть истинный Бог, но в силу своего нравственного развития и с помощью благодати обожествляется;

- православные отцы I Вселенского собора для определения соотношения Бога Сына к Богу Отцу, осознав необходимость формулировки догматического определения не словами Св. Писания, предложили ввести термин “единосущный” встречающийся в творениях у Дионисия Александрийского и Дионисия Римского;

- отрицательное отношение ариан к термину “единосущный” базировалось на факте отсутствия этого понятия в Св. Писании; отождествлении термина “единосущный” с доктриной савеллианства (в савеллианстве Троица рассматривалась как Единица); опасении, что утверждение единосущности природы Сына и Отца внесет материальные представления о природе Божества;

- разница подходов православной и арианствующей «партии» по основополагающему вопросу I Вселенского собора объясняется различием подходов александрийской и антиохийской религиозно-философской школы (идеологи евсевиан, как и сам Арий, являлись представителями антиохийской богословской школы, для которой было свойственным вольное отношение к комментированию текста Св.Писания и значительно большее рационализирование богопознания, чем у александрийцев);

- проводя культурно-географическое сравнение, возможно утверждать, что после I Вселенского собора именно различие философских подходов александрийской и антиохийской школы объясняет районы распространения арианства или Никейского вероопределения, поскольку южные епархии, под влиянием александрийской религиозно-философской школы, стояли на позиции Никейского символа веры, а северные, испытывая влияние антиохийской мысли, переходили в арианство;

- со временем арианство как религиозное течение теряет своих сторонников, однако, следует признать, что арианство оказало значительное влияние на христианскую философскую мысль. Именно Антиохийская и Константинопольская церковь, которые являлись центрами антиохийского течения в христианской религиозной философии, будут в дальнейшем обсуждать вопрос о необходимости согласия веры и разума. Иными словами, отрицая ересь арианства, православие вобрало в себя саму постановку проблемы, но решало её уже с позиции никейского вероопределения;

- кроме ереси арианства в период I и II Вселенского собора христианская церковь вступает в полемику с антитринитарными альтернативными течениями савеллиан, павлиан, маркеллиан и фотиниан. Основой вероучения указанных течений стало отрицание основополагающего догмата христианства - веры в Троицу и акцент на утверждении веры только в единого Бога Отца. Например, павлиане считали, что Сын, упоминаемый в Священном Писании, есть Слово и мудрость, но не является в Боге особым существом или лицом. Это просто божественный ум, соотносящийся по аналогии с разумом человека. Христос, согласно доктрине павлиан, простой человек, в котором действовала божественная мудрость и слово, начавший свое существование после рождения Девой Марией. Последователи Маркелла и Фотина стояли на позициях отрицания равнозначности понятий Логос и Сын. В их понимании Христос первоначально был только Логосом, а Сыном стал исключительно с момента своего воплощения, таким образом, отрицалась вера в предвечное рождение Бога-Сына.

- принципиально новым этапом феномена отступничества в раннем христианстве стала богословская система Лаодикийского епископа Аполлинария, принадлежащего к традиции александрийской богословской школы. Аполлинарий заложил в основу христологии тезис, что человек состоит из трех частей: плоти, души, духа и поставил вопрос каким образом во Христе Бог и плоть составляют единую природу. Божество и человечество, согласно Аполлинарию, составляют во Христе одну природу, но они не сливаются и не переходят друг в друга. Христос, таким образом, является иносущным и единосущным в отношении к человеку. Бог, Логос иносущен человеку, а поскольку Он пребывает во плоти человеческой, - единосущен. Согласно Аполлинарию, во Христе человечество было покровом, под которым хранилось Его Божество. Обращаясь к специфике доктрины Аполлинария, возможно предположить, что аполлинаризм подготовил возникновение монофизитства и стал отправной точкой для борьбы вокруг вопроса о природе Христа. Такое предположение подтверждают богословские споры в период между I и II Вселенским собором, в которых особое место занимает резкое отрицание арианами идей Маркелла и Аполлинария.

- применяя текстуальный подход в исследовании редакций Никео-Константинопольского Символа веры, возможно утверждать, что стремление отцов II Вселенского собора четко определить человеческую сущность Христа объясняется полемикой церкви с ересями Маркелла и Аполлинария.

Третья глава «Становление христологической проблематики в поле христианской религиозно-философской мысли» посвящена процессу перехода христианской философии к христологическому кругу вопросов. Автор исследует нормы и принципы раннехристианского канонического права, регламентирующие отношение к религиозным альтернативным течениям на макро и микроуровнях, проводит параллели между новыми религиозными движениями (на примере Свидетелей Иеговы) и арианством.

В первом параграфе «Процесс синтеза Александрийской и Антиохийской религиозной философии в учении о Богочеловеке» рассматривается начальный этап процесса соединения подходов Александрийской и Антиохийской религиозно-философской школы на III Вселенском соборе в решении круга христологических проблем.

Во втором параграфе «Полемика с монофизитством как завершающий этап формирования феномена христианской ортодоксии» автор изучает завершающий этап оформления официальной христианской церковной догматики на IV Вселенском соборе, окончательное принятие Символа веры в Константинопольской редакции и переход ключевой роли в религиозной философии от Александрийской к Антиохийской религиозно-философской школе.

Исходя из утверждения об основополагающей роли Александрийской и Антиохийской школ в формировании догматики христианства, с помощью сравнительной методологии автор проводит исследование основных концептов Антиохийского и Александрийского богословия, специфики их взаимодействия и взаимовлияния. Учитывая ключевую роль личности Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского в заключении унии, с помощью индивидуализирующего метода рассматривается значение указанных личностей в объединении Александрийской и Антиохийской религиозно-философских школ.

Принимая во внимание основополагающее значение Никео-Константинопольского Символа веры для христианского религиозной философии и культуры и церковно права, в контексте настоящей главы осуществляется текстуальный подход в сравнении различных редакций Символа веры. В этой связи автор определяет различную степень влияния творений отцов церкви и религиозно-философских традиций на составление Символа.

Применяя ценностный подход в исследовании идейной взаимосвязи альтернативных течений путем сопоставления и соотнесения основных догматических положений ересей, детализации и дифференциации отдельных аспектов вероучений рассматривается догматика ересей периода III-IV Вселенского собора: донатизма, пелагианства, несторианства, ереси Диоскора и Евтихия.

В третьем параграфе «Непреходящее содержание канонических принципов отношения «ортодоксии» к «альтернативным концепциям»» рассматривается процесс выработки основных принципов и норм церковного права, которые условно разделяются на два раздела - это правила, регламентирующие порядок и устройство церкви, и правила, определяющие отношение к религиозным отступникам.

Поскольку причиной созыва Вселенских соборов становилась проблема определения отношения церкви к альтернативным течениям, рассмотрение правил, регламентирующих отношение к отступничеству, позволяет установить степень трансформации официальной христианской догматики ересями и оценить значимость указанной проблемы для церкви. Решение указанной задачи возможно путем сопоставления и соотнесения основных догматических положений альтернативных течений с нормами церковного права.

Из текстов, правил, рассматриваемых в первом параграфе, становится очевидно, что позиционируясь относительно альтернативных течений, церковь регламентирует в этой связи различные аспекты как богослужебной, так и внебогослужебной практики, устанавливая четкие правила о священстве, вероотступничестве, семье и браке, таинствах, включая вопрос о признании таинств, совершенных в ересях, богослужебной практике, подробно разграничивая особенности чиноприема еретиков. Естественно, что вопрос отношения к ересям не мог не затронуть процесса и повседневной жизни христиан. Так, например, правила содержат запрет принимать во внимание свидетельства еретиков по церковным вопросам. 75-ое Апостольское правило вообще запрещает еретику свидетельствовать против епископа. Согласно комментарию и 6-му правилу II Вселенского собора, исключение составляли разбирательства, не касающиеся церковных дел, когда принимались во внимание показания еретиков наряду с иными свидетельствами.

В четвёртом параграфе «Диалектика альтернативности в современной христианской религиозной культуре» автор, учитывая имеющиеся заимствования рядом новых религиозных движений отступнических идей периода раннего христианства, осуществляет диагностическое сравнение доктрин новых религиозных движений с ересями эпохи I-IV Вселенских соборов на примере доктрины «Общества Сторожевой башни» (Свидетелей Иеговы). Принимая во внимание актуальность и приоритет решений Вселенских соборов в современном церковном праве Поместных Православных церквей, автор использует сравнение по аналогии, иллюстрирует в случае повторения догматических отступлений новыми религиозными движениями возможное отношение к подобному явлению с точки зрения церковного права.

В ходе рассмотрения основных задач третьей главы автор приходит к выводам, что впервые на Карфагенском поместном, а затем на III Вселенском соборе было рассмотрено вероучение одного из идеологов пелагианства - К[Ц]елестия. Причем только Карфагенский Поместный собор из всего корпуса канонов, вошедших в книгу правил, осуждает сторонников Пелагия и еще одну схизму- донатистов.

Основными положениями пелагианства (и Целестия), попавшими под осуждение на Карфагенском соборе, стали следующие: Адам умер бы, если бы и не согрешил; грех Адама причинил зло ему одному, а вовсе не всему человечеству; новорожденное дитя находится в том же состоянии, в каком находился Адам до своего грехопадения; неверно, что все человечество подлежит смерти потому, что согрешил и умер Адам, так же, как неверно и то, что все человечество воскреснет потому, что воскрес Христос; закон может привести к небу каждого так же, как и Евангелие; до пришествия Христова также были люди совершенно безгрешные. Таким образом, в гносеологии единственным источником религиозного сознания Пелагий считал рациональный метод, а в сотериологии пелагианство отрицало Божественную благодать как средство спасения человека.

Очередной вехой в истории и культуре церкви, определившей отношение к комплексу христологических проблем, стал III Вселенский собор, рассмотревший вероисповедание представителя антиохийского богословия Константинопольского архиепископа Нестория.

Христология Нестория сводилась к следующим основным положениям: земная жизнь Христа - это человеческое естество Спасителя, следовательно, две ипостаси в Христе являются разделенными. Причем, Божественная сущность Христа не принимала участия в деяниях, выражавших уничижительное состояние Спасителя. Подобные взгляды являются явно еретическими, поскольку, если Христос страдал человеческой сущностью без участия сущности Божественной, то под сомнение ставится один из центральных догматов христианства - вера в искупление.

Сравнивая арианство и несторианство, следует отметить общие черты в подходе к решению основных вопросов этих двух наиболее распространенных ересей. Если ариане стремились раздельно и неслиянно представить ипостаси Св. Троицы, то несториане аналогично поступали в вопросе о естествах Богочеловека.

Факт осуждения Нестория на III Вселенском соборе невозможно рассматривать вне контекста христологических споров V в. между представителями антиохийской и александрийской религиозно-философской мысли, так как к V в. философская мысль христианского мира постепенно переходит вообще от споров арианских к спорным вопросам несторианства о лице Богочеловека.

Перед созывом III Вселенского собора церковь уже была разделена на два больших течения - сторонников вероисповедания, признанного впоследствии как православного, и несторианства.

На основании культурно-географического сравнения следует отметить, что если рассматривать территории, которые наиболее подверглись влиянию несторианства, то это были те же епархии, которые поддерживали в IV в. ересь Ария. Напротив, епархии, выступавшие против арианства, критиковали и несторианство - прежде всего, это Александрийская церковь во главе с Кириллом архиепископом Александрийским. Подобное отношение к движениям христианского отступничества, на наш взгляд, объясняется тем, что последователи александрийского направления являлись продолжателями традиции Афанасия Великого, Василия Великого и Григория Богослова, считая, что разум должен быть подчинен вере, причем разум должен иметь границы в исследовании веры. Напротив, антиохийское богословское направление стремилось, как и в IV в., к более вольному соотношению разума и веры.

Принципиально новым этапом развития христианской философской мысли стала уния 433 г. Уния позволила соединить доктрины антиохийских и александрийских религиозных философов и ясно определить учение церкви о Богочеловеке. Основной вклад в заключение унии внесли выдающиеся мыслители Восточного христианства Кирилл Александрийский и Иоанн Антиохийский.

Соединение подходов александрийского и антиохийского богословия продолжилось на IV Вселенском соборе. Александрийцы, сторонники унии, благотворно повлияли на представителей Антиохийской религиозно-философской мысли в положениях, касающихся правоты III Вселенского собора, осудившего Нестория. В свою очередь, униаты-антиохийцы скорее всего оказали положительное влияние на униатов-александрийцев, негативно относящихся к решениям II Вселенского собора.

В ходе соборных заседаний, в отличие от предшествующих Вселенских соборов, православная часть IV Вселенского собора придерживалась умеренных антиохийских взглядов, а отступники монофизиты - крайних александрийских воззрений.

Фактически, деяния IV Вселенского собора возможно рассматривать как завершающий этап становления основных положений догматики официального христианства, поскольку впоследствии в борьбе с альтернативными течениями Вселенские соборы точно воспроизводят вероопределения именно Халкидонского собора. Если V Вселенский собор отдельных догматических решений не принимал, то VI Вселенский собор в борьбе с монофелитством (течение учившее о двух волях во Христе) опирается на определения Халкидонского Вселенского собора о лице Богочеловека. VII Вселенский собор, осудивший иконоборческую ересь, также принял за основу вероопределение Халкидонского собора, в котором говорилось, что во Христе два совершенных естества: Божественное и человеческое, неслиянных, но и нераздельных. Поэтому изображение одного человеческого образа Христа свидетельствует христианину о Богочеловеке. Иконоборцы, напротив, утверждали, что богочеловеческое лицо Христа неизобразимо, а иконописец передает лишь человеческий образ Христа, что являлось монофизитским мнением, так как в таком случае Божество фактически упраздняло человечество.

Автор подчеркивает, что при классификации отступнических христианских течений на ересь, раскол и самочиние, одним из критериев оценки являются церковные наказания, применяемые к еретикам.

На основе рассмотрения видов церковных преступлений, возможно утверждать, что преступления, затрагивающие основы веры, каким является основание альтернативных течений в форме ереси, караются максимальной степенью наказания для священника - извержением вместе с отлучением и анафемой для мирянина. Такая строгость обусловлена текстами Ветхого и Нового Заветов - первичного источника церковного права. В Ветхом Завете за отступничество от Ветхозаветной церкви предусматривается смертная казнь, а в Новом Завете ереси соотносятся с наиболее тяжкими прегрешениями, такими как прелюбодеяние, идолослужение, волшебство и убийство. Например, Григорий Нисский, рассматривая самые тяжкие грехи (2 правило Григория Нисского), относит к ним отречение от Христа и переход в иудаизм, язычество или осужденную ересь.

Основным принципом, по которому Церковь определяет отношение к еретическим таинствам, заключается в том, что даже если форма совершения таинств в ересях остается правильной, эти таинства не могут признаваться церковью в силу того, что искажены сами понятия о Боге.

Становится очевидным, что определяя свою позицию относительно альтернативных течений, церковь регламентирует различные аспекты как богослужебной, так и внебогослужебной практики, устанавливая четкие правила о священстве, вероотступничестве, семье и браке, повседневной жизни христиан, таинствах, включая вопрос о признании таинств, совершенных в ересях, богослужебной практике, подробно разграничивая особенности чиноприема еретиков.

В качестве примера для рассмотрения возможности применения христианской церковно-правовой практики IV-V вв. к новым религиозным движениям было выбрано наиболее динамично распространяющееся на территории России религиозное объединение Свидетели Иеговы, изначально позиционировавшееся как истинно христианское, что дает право соотнесения основных положений доктрины Свидетелей Иеговы с догматами и канонами христианства.

Прежде всего, следует подчеркнуть, что Ч. Рассел признавал ересиарха Ария одним из посланцев Бога, поэтому, на наш взгляд, далеко не случайны заимствования идеологами Свидетелей Иеговы основных положений доктрины арианства. В некоторых положениях нами были замечены сходства с ересью фотиниан, идейно близкой к доктрине Ария, Маркелла и Павла Самосатского, антитринитариев монархиан-динамистов, ереси евионитов и в обрядовой практике тетрадитов (четыренадесятников).

Таким образом, Свидетели Иеговы искажают полностью Никео-Константинопольский Символ веры и в этой связи с точки зрения церковного права эпохи Вселенских соборов возможно поставить вопрос о еретичности всей доктрины Свидетелей Иеговы.

В заключении подводятся итоги, намечаются перспективы дальнейшего исследования данной темы. Автор подчеркивает, что в современном мире проблемы, связанные со статусом религиозных объединений, взаимодействие религиозных исповеданий, как между собой, так и с национальными правительствами в глобальных и модернизационных процессах, приобретают первостепенное значение. Для Российской Федерации в целом и ее регионов, в частности, одной из приоритетных задач в сфере государственно-церковных отношений и национальной безопасности является необходимость четких и стабильных в долгосрочной перспективе отношений к так называемым "историческим", "традиционным", "культурообразующим" конфессиям и сохранение межрелигиозного согласия в регионах.

Подобного рода прогноз межконфессиональных отношений теоретически возможен, поскольку в исторической традиции поместных православных церквей накоплен многообразный опыт взаимодействия с различными вероисповеданиями. Этот опыт нашел отражение в решениях Вселенских Соборов христианской церкви и стал своего рода эталоном для дальнейшего межрелигиозного диалога с участием православных церквей.

Для всех исторических поместных православных церквей доминантным принципом остается запрет трансформации догматики и требование неукоснительного исполнения церковно-правовых определений Вселенских соборов. В этой связи теоретически возможно, изучив вероучение раннехристианских альтернативных концепций и "новых" религиозных движений западного типа (при нахождении заимствований доктринальных положений), применить по принципу аналогии правила Вселенских соборов к «новым» религиозным движениям. Это же обстоятельство позволяет осуществить долгосрочный прогноз развития отношений между поместными православными церквями и «новыми» религиозными движениями Отчасти, подобную возможность допускает архимандрит Рафаил Карелин, рассматривая современные расколы как вариацию ранних христианских течений. См. Карелин, Рафаил, архимандрит. Раскол: падение гордых. Книга священномученика Киприана Карфагенского "О единстве Церкви" как обличение современных расколов. http://beseda.mscom.ru/library.

В этой связи, на наш взгляд, достаточно проанализировать ситуацию в христианской церкви, сложившуюся в период I -IV Вселенских соборов. Именно в этот период канонизируется догматика христианства (Никео-Константинопольский символ веры), осуждается основное количество альтернативных течений (ересей), рассматриваемых на соборах (из 34 ересей и их идеологов 27 ересей подвергаются первичному осуждению и церковному наказанию). Таким образом, актуализируется практическая и теоретическая задача синтеза двух срезов догматики христианских течений - эпохи I-IV Вселенских соборов и современных новых религиозных движений западного типа. Проведение параллелей в вопросах вероучения между ересями раннего христианства и «новыми» религиозными движениями вполне допустимо по нескольким обстоятельствам. Идеологи современных религиозных новообразований западного типа невольно или заведомо повторяют положения уже существовавших в истории альтернативных религиозных систем, поскольку сами вступают в противоречие с «историческим» христианством. Проблема заимствований становится также неизбежной в связи со значительным количеством уже имевшихся попыток вариации христианской догматики (как уже отмечалось, Вселенские Соборы непосредственно обсуждают 34 еретических течения), поэтому создать полностью самостоятельную оригинальную доктрину становится практически невозможно. Таким образом, следует утверждать, что отчасти раннехристианские альтернативные концепции заложили идеологическую почву современным христианским новообразованиям. Тем более, что в истории церкви четко прослеживается взаимовлияние богословской полемики по различным вопросам христианской догматики. Так, например, борьба против арианства стала основой концепции Аполлинария. В свою очередь, противодействие ереси аполлинаризма послужило причиной возникновения религиозной доктрины Нестория. Деятельность против взглядов Нестория породила монофизитство и так далее.

Примененный в рамках исследования диалектический метод позволил проиллюстрировать основные принципы диалектики на следующих примерах:

- принцип историзма - в преемственности религиозно-философских проблем, обсуждаемых на Вселенских Соборах и исторически обусловленной реакции «официального» («ортодоксии») на проявления «альтернативного» («отступничества»);

- принцип отражения творческой активности субъекта - в содержании основополагающей деятельности как отцов церкви (Кирилла Александрийского, Иоанна Антиохийского, Василия Великого и других), так и основателей альтернативных религиозных течений;

- принцип конкретности истины - в процессе выработки и утверждения «официального» («ортодоксального») вероучения и запрещения его последующей трансформации в церковном праве;

- принцип определяющей роли практики - в механизме последующего практического принятия или отторжения соборных решений;

- принцип самодвижения в единстве противоречий - в становлении «официального» («ортодоксального») только в позиционировании относительно «альтернативного» («отступнического») и наоборот.

Процессы взаимовлияния богословской полемики, а также неоднократное возвращение к обсуждению одних и тех же «альтернативных» («отступнических») течений на различных соборах демонстрируют, что становление раннехристианской религиозной культуры развивается согласно диалектическому закону циклического развития по спирали.

Следуя поставленным в исследовании задачам, автор пришел к следующим основным выводам:

Исходя из необходимости разностороннего изучения феномена раннехристианских альтернативных концепций, осуществляя многомерную типологизацию, необходимо на основе философского подхода интегрировать максимальное количество сложившихся типологий: исторической (по периоду возникновения), церковно-правовой, богословской (иллюстрирующей взаимовлияние религиозных идей) и использовать принцип максимальной актуализации доктрины ересей для христианской церкви. Интегрирующий принцип является логичным развитием идеи синергии (характерной для христианской традиции исихазма - Григорий Палама См.Палама, Г. Триады в защиту священно-безмолствующих / Г. Палама ; пер. В. Вениаминова. ? М. : [б. и.], 1995. - 384 с.) и симфонии (получившей распространение не только в богословии, но и государственно-церковных отношениях, церковном праве См. Цыпин, В.А. Симфонические отношения Церкви и государства / В.А.Цыпин. Церковное право; 2-е изд. - М., 1996. - Ч.V. и русской религиозно-философской мысли) и позволяет диалектично рассмотреть феномен альтернативности в христианской культуре.

Изучение периодов максимальной актуализации ересей для христианской церкви (в рамках настоящего исследования - осуждение Вселенским собором) позволяет проследить длительные временные разрывы между возникновением и осуждением (или повторным осуждением) некоторых ересей, что ведет к более глубокому пониманию генезиса отступничества.

В процессе исследования феномена альтернативных концепций «доникейской» эпохи, следует отметить Ветхо - и Новозаветную традицию понимания «отступничества» как глубоко негативного акта, преимущественно связанного с отступлением от Бога. Резко негативное отношение к отступничеству было впоследствии органично воспринято святоотеческой литературой. Таким образом, исходя из содержания текстов Библии, изучения творений отцов церкви эпохи раннего христианства (до IV Вселенского собора), на наш взгляд, было возможно в рамках предложенного исследования понимать альтернативные концепции как проявление еретичности, т.е. рассматривать ересь, раскол, самочиние как частные случаи альтернативных концепций.

Рассматривая доктринальные положения «доникейских» ересей осужденных христианской церковью, следует отметить, что с момента возникновения христианства борьба с альтернативными формами религиозности стала одной из главных задач церкви. Такой вывод подтверждают Апостольские правила, которые содержат общие принципы отношения христианства к еретикам и устанавливают комплекс церковных наказаний за грех ереси (отступничества). Оценивая степень еретичности (альтернативной концептуализации) в указанный период в качестве критерия подобной оценки, на наш взгляд, допустимо рассматривать искажение прямых нормативов Священного Писания, и, прежде всего, Нового Завета.

Несмотря на существование альтернативных концепций в период до 325 г., необходимость принятия соборного решения всей церкви по конкретному еретическому учению впервые возникла только относительно арианства, динамично распространявшегося в Восточной части Римской империи. Основой религиозно-философской доктрины Ария стало отрицание единосущности Бога Отца и Бога Сына, и, как следствие, утверждение, что Иисус Христос по божественным свойствам и сущности ниже Бога Отца.

Разницу подходов православной и арианствующей «партии» в ходе решения спорных триадологических проблем возможно объяснить различием подходов александрийской (статичной) и антиохийской (динамичной) религиозно-философской школы (идеологи евсевиан, как и сам Арий, являлись представителями антиохийской богословской школы, для которой было свойственным вольное отношение к комментированию текста Св.Писания и значительно большее рационализирование богопознания, чем у александрийцев). Именно различие богословских подходов александрийской и антиохийской школы повлияло на распространения арианства или Никейского вероопределения.

Несмотря на постепенное угасание арианства, следует отметить, что арианство оказало значительное влияние на христианскую философскую мысль. Отрицая арианство, православие вобрало в себя саму постановку проблемы, но решало её в дальнейшем уже с позиции никейского вероопределения.

Новым этапом развития феномена альтернативных концепций в раннем христианстве следует признать систему богословских построений Лаодикийского епископа Аполлинария, принадлежащего к традиции александрийской религиозно-философской школы. Рассматривая специфичные черты доктрины Аполлинария, возможно предположить, что аполлинаризм подготовил возникновение монофизитства и стал отправной точкой для борьбы вокруг вопроса о природе Христа.

III Вселенский собор стал очередной вехой в истории церкви определившей отношение к комплексу христологических проблем. Система богословских построений архиепископа Нестория приводила к выводу о двух разделенных ипостасях Христа. Причем, согласно Несторию, Божественная сущность Христа не принимала участия в деяниях, выражавших уничижительное состояние Спасителя. Таким образом, Несторий поставил под сомнение центральный догмат христианства об искуплении.

Факт осуждения Нестория на III Вселенском соборе невозможно рассматривать вне комплекса христологических споров V в. между представителями антиохийского и александрийского богословия. Уже к V в. философская мысль христианского мира постепенно переходит вообще от споров арианских к спорным вопросам несторианства о лице Богочеловека. Однако существовали и общие черты арианства и несторианства в подходе к решению основных вопросов. Характерно, что ариане раздельно и неслиянно представляли ипостаси Св. Троицы, а сторонники Нестория стремились разделить естества Богочеловека.

На основании культурно-географического сравнения следует отметить, что если рассматривать территории, которые наиболее подверглись влиянию несторианства, то это были те же епархии, которые поддерживали в IV в. ересь Ария. Такая география распространения ересей, возможно объясняется тем, что Александрийцы доказывали необходимость подчинения разума вере и иметь границы в исследовании веры, а Антиохийское богословское направление, стремилось, как и в IV в., к более вольному соотношению веры и разума.

Принципиально новым уровнем развития христианского богословия стала уния 433 г. позволившая соединить подходы антиохийских и александрийских богословов и четко определить учение церкви о Богочеловеке.

Наметившееся объединение подходов александрийского и антиохийского богословия продолжилось на IV Вселенском соборе, обогатив христианскую философскую мысль. Характерной чертой IV Вселенского собора стало то, что в отличие от предшествующих Вселенских соборов, православная часть IV Вселенского собора придерживалась умеренных антиохийских взглядов, а отступники монофизиты - крайних александрийских воззрений.

На наш взгляд, именно IV Вселенский собор возможно рассматривать как завершающий этап становления основных положений догматики официального христианства, поскольку впоследствии в борьбе с альтернативными концепциями Вселенские соборы точно воспроизводят вероопределения именно Халкидонского собора.

Рассматривая религиозно-правовую культуру, сформировавшуюся в период I-IV Вселенского собора, основываясь на анализе видов церковных преступлений, следует утверждать, что преступления, затрагивающие основы веры, каким является основание ереси, караются максимальной степенью наказания. Тем самым подтверждается значимость позиционирования официальной церковной догматики к проявлениям альтернативной религиозности.

Изучая вероучение раннехристианских альтернативных концепций и "новых" религиозных движений западного типа на примере Свидетелей Иеговы нами были найдены заимствования Свидетелями Иеговы доктринальных положений арианства, ереси фотиниан, Маркелла, Павла Самосатского, антитринитариев монархиан-динамистов, ереси евионитов и в обрядовой практике тетрадитов (четыренадесятников) и применены по принципу аналогии правила Вселенских соборов.

Таким образом, следует отметить неоригинальность доктрины Свидетелей Иеговы и, в случае оценки их деятельности с точки зрения церковного права со стороны Поместных Православных церквей, возможность отношения к ним как полностью еретическому учению со всеми вытекающими церковно-правовыми последствиями.

Сохранение межрелигиозного согласия и стабильности предполагает необходимость долгосрочного прогноза религиозной ситуации. В этой связи анализ и прогноз взаимодействия наиболее влиятельной и распространенной христианской религиозной организации в России - Русской Православной церкви с "новыми" религиозными движениями на основе многовекового опыта позиционирования Православных церквей с течениями религиозного отступничества является, на наш взгляд, одним из приоритетных направлений при построении государственно-церковных отношений.

Диалектическое понимание истории и развития взаимодействия «ортодоксальности» и «альтернативности» в религиозной культуре способствует глубинному пониманию процесса становления культуры, её дальнейшего генезиса и позволяет комплексно решать задачи в том числе и по сохранению уникального отечественного культурного наследия.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ НАШЛИ ОТРАЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Монографии:

1. Саввин, А. В. Церковь и раннехристианские ереси в эпоху I-IV Вселенских соборов : монография / А. В. Саввин. - Волгоград : Изд-во ВолГУ, 2007. - 348 с.

2.История Астраханского края : монография / А. В. Саввин [и др.] ; под. ред. Н. М. Ушакова. - Астрахань : Изд-во АГПУ, 2000. - 1120 с.

3. Саввин, А. В. Астраханская епархия начала ХХ века: некоторые аспекты внутрицерковной истории; Основные положения государственно-церковных отношений 1960-2002 гг. / А.А.Баранец, свящ.Иосиф Марьян, А.В.Саввин // Очерки истории Астраханской Епархии за 400 лет ее существования: в 2 т. Т.2.- Ростов н/Д. : Фолиант, 2002. - С. 43-56, 225-271.

4.Новая феноменология духа : монография / А. В. Саввин [и др.] ; под. ред. П. Л. Карабущенко. - М. : Прометей, 2004. - 180 с.

Публикации в журналах, рекомендованных ВАК:

5. Саввин, А. В. О специфике богословской аргументации и реконструкции процедуры обсуждения арианства на I Вселенском Соборе (Никейском) // А. В. Саввин // Гуманитар. и социал.-экон. науки. - 2006. - № 10. - С. 36-42.

6.Саввин, А. В. Богословские проблемы II Вселенского Собора Константинопольского / А. В. Саввин // Вестн. Астрах. гос. тех. ун-та. - 2006. - № 5. - С. 24-33.

7.Саввин, А. В. К вопросу об актуальности понятия «церковно-правовое поле» эпохи Вселенских Соборов в анализе современной религиозной ситуации / А. В. Саввин // Изв. вузов. Северо-Кавказ. регион. - 2006. - № 4. - С. 8-17.

8. Саввин, А. В. К вопросу о принципах церковно-правовой регламентации отношения христианской церкви к еретическим течениям эпохи Вселенских Соборов / А. В. Саввин // Изв. Вузов. Северо-Кавказ. регион. - 2007. - № 4. - С. 59-64.

9. Саввин, А. В. Основные аспекты догматической полемики в христианской церкви в эпоху I-II Вселенского собора / А. В. Саввин // Вопр. культурологии. - 2007. - № 5. - С. 28-32.

10. Саввин, А. В. Антиеретическая деятельность Карфагенского Поместного и III Вселенского соборов / А. В. Саввин // Вопр. культурологии. - 2007. - №9. - С. 20-24.

11.Саввин, А. В. Ереси осужденные Церковью в период с I до II Вселенского Соборов : основные положения вероучения и степень «отпадения» / А. В. Саввин // Вопр. культурологии. - 2008. - № 9. - С. 31-34.

12. Саввин, А. В. Отражение в церковном праве борьбы христианской церкви с ересями / А. В. Саввин // Вопр. культурологии. - 2008. - № 12. - С. 17-19.

Остальные публикации:

13. Саввин, А.В. Неохристианство, Хаббард Л.Рон, Центр Нави, Церковь Сатаны,// Новые религиозные культы, движения и организации в России : слов.-справ. / А. В. Саввин [и др] ; под ред. Н. А. Трофимчука. - М., 1997. - С. 67, 113-114, 119, 129-131.

14. Саввин, А.В. Культы нетрадиционные (новые), Зелёный орден, Кроули Алистер, Ла Вей Антон Шандор, неохристианство, Хаббард Л.Рон, церковь «Нави», церковь Сатаны, «Южный крест» // Новые религиозные культы, движения и организации в России : слов.-справ. / А. В. Саввин [и др] ; под ред. Н. А. Трофимчука. - М., 1998. - С. 122-123, 137-140, 140-141, 142-144, 159-160, 279-281, 297-298, 320-324, 338-342.

15.Саввин, А. В. Священное Писание как источник христианского церковного права / А. В. Саввин // Проблемы межкультурных коммуникаций : история и современность : материалы науч.-практ. конф. - Астрахань, 2000. - С. 43-45.

16.Саввин, А. В. К вопросу о "толерантной" динамике развития межконфессиональных отношений / А. В. Саввин // Развитие и взаимодействие национальных культур как фактор стабильности межэтнических отношений в полиэтническом регионе : материалы всерос. науч.-практ. конф. " / Астрах. гос. пед. ун-т. - Астрахань, 2000. - С. 162-165.

17.Саввин, А. В. Предпосылки правовой регламентации отношения Церкви к еретическим движениям в раннем христианстве / А. В. Саввин // Человек в современных философских концепциях : материалы второй междунар. науч. конф. / Волгогр. гос. ун-т. - Волгоград, 2000. - Ч. 2. - С. 286-290.

18.Саввин, А. В. Религиозное право как социально-исторический феномен / А. В. Саввин, А.А.Баранец // Проблемы экономики и права в социально-историческом аспекте : межвуз. сб. науч. ст. / Южно-Рос. гуманитар. ин-т. - Ростов н/Д., 2000. - С. 257-268.

19.Саввин, А. В. Астраханская область, религия, Русская Православная церковь, Русская Православная церковь за границей, Католическая церковь, Армянская Апостольская церковь, протестантизм, ислам, буддизм, иудаизм, секты и новые религиозные движения / А. В. Саввин // Православная энциклопедия. - М., 2001. - Т. III - С. 643-645.

20.Саввин, А. В. Философско-догматические и правовые аспекты христианской категории “ересь” / А. В. Саввин // Духовность и образ мира : наука и религия : сб. науч. ст. / Южно-Рос. гуманитар. ин-т. - Ростов н/Дону, 2001. - С. 110-118.

21.Саввин, А. В. Определение степени схизмы движения новатиан в контексте постановлений Вселенских Соборов и экклесиологических проблем III- IV вв. / А. В. Саввин // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия : материалы III Рос. филос. конгр. / Северо-Кавказ. науч. центр высш. шк. - Ростов н/Д., 2002. - С.415-417.

22.Саввин, А. В. Межрелигиозная толерантность в рамках религиозной безопасности в поликонфессиональном регионе / А. В. Саввин, А. А. Баранец // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия : материалы III Рос. филос. конгр. / Северо-Кавказ. науч. центр высш. шк. - Ростов н/Д., 2002. - Т. III. - С. 394-395.

23.Саввин, А. В. Христианство в Нижнем Поволжье : Астраханская область / А. В. Саввин // Мир православия : сб. науч. ст. / Волгогр. гос. ун-т. - Волгоград, 2002. - С. 360-369.