Проблема следования правилу как проявление радикального эпистемологического скептицизма в аналитической философии языка

В третьей главе `Существующие варианты решения проблемы' произведена экспликация возможных способов решения проблемы. Выделены два способа решения: прямое и скептическое. Прямое решение предполагает демонстрацию ошибочности рассуждения скептика. В ходе данного решения необходимо показать, что скептическая аргументация, которая приводит к выводу о дестабилизации значения, не состоятельна и что в своем лингвистическом опыте агент речи способен фиксировать стабильные значения. В свою очередь так называемое скептическое решение отталкивается от признания неоспоримости аргументов скептика. Скептический тезис признается правомерным. Однако при этом утверждается, что он применим только по отношению к классическому представлению о функционировании языка, в соответствии с которым язык является своего рода `зеркалом' реальности. Если же допустить, что функция языка состоит только в обеспечении коммуникации между субъектами при осуществлении совместной деятельности, то окажется, что скептический вывод о дестабилизации значений не создает для агентов речи какой-то неразрешимой эпистемической проблемы, ибо обеспечение коммуникации вполне успешно осуществляется и без предпосылки стабильных объективных значений.

Подробно рассмотрено скептическое решение в крипкевской формулировке. Показано, что данное решение может быть представлено на атомарном и молекулярном уровнях. Атомарный уровень касается значений отдельных терминов и имен. Продемонстрировано, как может быть сформулирован скепсис по отношению к решению вопроса о значении термина `+'. Скептическое решение проблемы при этом состоит в том, что несмотря на принципиальную неясность значения термина, сообщество посредством перекрестных ссылок и подтверждений успешности лингвистических актов, будет генерировать иллюзию стабильности значения, которой оказывается вполне достаточно для обеспечения процессов коммуникации. Молекулярный уровень касается значений предложений. Продемонстрировано, как может быть сформулирован скепсис по отношению к решению вопроса о значении предложения “Джонс подразумевает под `+' плюс”. Скептик утверждает, что не существует такого факта, который мог бы выступить условием истинности данного предложения. Из чего следует вывод, что мы не способны определить, истинно данное предложение или ложно. Однако молекулярное скептическое решение будет настаивать на том, что оценка предложения с точки зрения условий его истинности характерна только для классического представления о функционировании языка и что критерием корректности предложения с точки зрения нового взгляда на функционирование языка должно выступать не условие истинности, а условие его утверждаемости в том или ином лингвистическом сообществе. Отсутствие объективного факта, что Джонс подразумевает под `+' плюс не является препятствием к тому, чтобы расценивать предложение “Джонс подразумевает под `+' плюс” как корректное.

Далее в данной главе показано, что многочисленные критические замечания, которые были высказаны в адрес крипкевской интерпретации идей Л. Витгенштейна, оказываются несостоятельными. Критики настаивали, что С. Крипке существенным образом исказил смысл витгенштейновских работ, что Л. Витгенштейн якобы не предлагал никакого скептического решения на сформулированную им проблему следования правилу. Однако на деле оказывается, что при попытке дать собственный отчет о содержании витгенштейновских текстов философы, критикующие С. Крипке, по сути высказывают схожие с ним взгляды. Дискуссия зачастую превращается в `спор о словах', когда противоборствующие стороны просто не могут договориться относительно используемой терминологии, а не по поводу содержания высказываемой позиции.

В частности, оксфордские витеншетйноведы - Г. Бейкер и П. Хакер резко критикуют манеру С. Крипке называть витгенштейновский ход мысли скептическим, хотя на деле их собственная интерпретация не противоречит представленному С. Крипке скептическому решению проблемы следования правилу. Разница между сторонниками и противниками представления Л. Витгенштейна в качестве скептика состоит лишь в том, что первые интерпретируют его разработки темы правил следования как скепсис по отношению к классическому образу языка, тогда как вторые считают, что Л. Витгенштйн уже с самого начала своих размышлений (это непосредственно касается текста `Философских исследований') отказывается от классических представлений о языке и использует термин `правило' для выражения специфики своих новых взглядов на функционирование языка. По сути, и те и другие высказывают подобные суждения относительно того, в чем собственно состоит новая витгенштейновская концепция значения. Разница возникает лишь в интерпретации подходов к ее формулировке.

Такие результаты исследования доказывают, что С. Крипке излагает взгляды Л. Витгенштейна корректно, и его позиция правомерно может лечь в основу рассмотрения проблемы следования правилу как наиболее внятная и аргументированная.

В заключении данной главы диссертации утверждается, что аргументация, развиваемая на основании исследований Л. Витгенштейна и С. Крипке, не является совершенно уникальной для своей эпохи. Напротив, при ближайшем рассмотрении оказывается, что скептические тенденции в обсуждении вопросов фиксации значения языковых выражений и возможностей познания в целом имеют очень широкое распространение в традиции аналитической философии. Чтобы показать то место, которое занимает философия языка позднего Л. Витгенштейна в традиции, и тем самым яснее представить специфику и радикализм ее тезисов, автор диссертации посчитал уместным в компаративном ключе обсудить некоторые наиболее репрезентативные скептические концепции, разработанные в аналитической философии в ХХ веке. Данное обсуждение позволило более критично отнестись и к работе С. Крипке. Сколь бы экстравагантными и новаторскими не выглядели скептические аргументы в его интерпретации, снискавшие ему большую популярность, нельзя не заметить, что современная англо-американская философия языка, обсуждающая проблемы значения, пестрит подобного рода аргументами, мысленными экспериментами, гипотезами, и С. Крипке здесь тоже нельзя назвать первопроходцем.

Проанализированы скептические аргументы относительно фиксации значения языкового выражения в теориях Х. Патнема, Д. Деннета, Т. Бурге, Н. Гудмена, У. Куайна, П. Стросона, Д. Дэвидсона. При обсуждении мысленного эксперимента `Китайская комната' Д. Серла вопросы значения рассмотрены в корреляции с проблемами искусственного интеллекта. В частности, было проведено сравнение использования языка человеком и технической системой.

В четвертой главе `Критика представленных позиций и новый вариант решения проблемы' обоснована актуальность и необходимость формулировки критических тезисов в адрес скептического решения проблемы следования правилу. При этом автор диссертации исходил из двух обстоятельств: во-первых, это чрезвычайно широкое распространение скептических тенденций относительно фиксации значения языкового выражения в поздней аналитической философии и скептицизма относительно возможностей познания в эпистемологии в целом; и во-вторых, это тот факт, что позиция скептицизма относительно значения в философии языка и относительно возможностей познания вообще является внутренне противоречивой, логически и эпистемологически несостоятельной.

Скептицизм приводит релятивизму. Обоснование этого утверждения было проведено как на примере обсуждения скептической позиции вообще, так и на конкретном примере витгенштейновского скепсиса. Скептик высказывает сомнение. В отношении вопросов познавательной деятельности в целом он может сомневаться в адекватности ее результатов. В отношении вопросов семантики он может сомневаться в возможности схватывания стабильного значения языкового выражения. Итогом сомнения является либо его разрешение, либо, если признается, что рассеять сомнение невозможно, принятие релятивисткой позиции, т.е. утверждения о многообразии вариантов ответа на вопрос, касающийся исследуемого предмета. В отношении вопросов познания релятивист может заявить, что один и тот же предмет может быть воспринят по-разному в зависимости от субъективных условий опыта, что по поводу тех или иных фактов мира могут быть высказаны различные, даже контрадикторные суждения, но их истинностная оценка опять же оказывается зависимой от различных субъективных факторов, и потому однозначного суждения об истинности или ложности высказываний получить невозможно. В отношении более близкой для диссертации темы значения релятивист может заявить, что стабильного схватывания семантической составляющей того или иного выражения языка не существует, что понимание значения может варьироваться в зависимости от языковой игры той или иной лингвистической группы и что даже один единственный агент речи, обращаясь к своему опыту употребления языка в конкретной ситуации, может продуцировать различные интерпретации значений используемых им выражений. Именно такой ход мысли характерен для новой теории значения, представленной в философии языка позднего Л. Витгенштейна. Значение языкового выражения не есть факт, не есть некое устойчивое, стабильное образование, которое агент речи мог бы удержать в своем сознании. Все, с чем мы имеем дело, это лишь иллюзии стабильности значений, которые генерируются либо посредством коммуникативного согласия, либо посредством регулярностей актуального лингвистического опыта отдельного субъекта. Истинностная оценка предложений языка не определяется их соответствием какому-либо объективному положению дел, а основывается на критериях его утрвеждаемости в лингвистической группе либо на критериях его утверждаемости отдельным субъектом, вырабатывающим привычку к такой истинностной оценке в процессе своей жизнедеятельности.

Далее релятивистские способы рассуждения подведены под более общую позицию, которая в диссертации обозначается более привычным термином для традиции поздней аналитической философии - `антиреализм'. Дано следующее определение позиции антиреализма: нет никакого объективного факта, существование которого позволило бы нам расценивать наше высказывание как истинное, нет никакого соответствия высказывания миру, поскольку либо самого объективного мира не существует (в наиболее радикальной онтологической трактовке), либо он существует, но никак не может быть дан в своей объективности познающему субъекту (так выглядит антиреализм в чисто эпистемологическом измерении). Критика антиреализма также проведена как на общем уровне, который касается самого способа рассуждения в целом, так и на частном примере скептического решения проблемы следования правилу.

В качестве главного инструмента критики использован аргумент Х. Патнема `мозги в бочке' Патнем Х. Разум, истина и история. - М.: Праксис, 2002. - С. 14-37., который демонстрирует логическую несостоятельность антиреализма. Если антиреалист утверждает, что выражения языка не имеют и не могут иметь референтов в качестве фактов объективного мира, то его предложение `Выражения языка не имеют референтов' не отсылает к тому факту, что выражения языка не имеют референтов, по сути оно представляет собой своего рода `ловушку языка', оно создает впечатление, что говорит о чем-то, но на самом деле, не отсылает ни к чему фактическому. Таким образом, демонстрируется, что антиреалистская позиция является внутренне противоречивой и даже не может быть внятно сформулирована в рациональном дискурсе.

Скептическое решение проблемы следования правилу как проявление антиреализма несостоятельно ввиду того, что при последовательном рассуждении оно просто перестает быть мыслимым. Любое эпистемологическое исследование должно заканчиваться онтологическим тезисом, то есть показом того, как обстоят дела в той или иной предметной области, утверждением о том, что есть, что существует. Если скептическое решение, утверждающее десубстанциальность значения и релятивность истины, придерживается этих основ рациональной деятельности, то при позиционировании своего тезиса как истинного оно вступает в противоречие с его содержанием, оно опровергает самое себя. Если же оно, будучи до конца последовательным, соглашается и со своей собственной релятивностью, то оно просто останавливает мышление, не допускает осуществления какой-либо рациональной теоретической деятельности вообще.

В качестве дополнительного аргумента против антиреализма была привлечена критика идеи концептуальной схемы, выраженная Д. Дэвидсоном. Американский философ защищает свои реалистские воззрения от обвинения, что они является ничем не обоснованной предпосылкой исследования, указанием на то, что именно эти же воззрения лежат и в основании позиции концептуального релятивиста, со стороны которого высказываются обвинения подобного рода. Когда концептуальный релятивист говорит о различных схемах, каркасах, языковых играх, парадигмах, то мы вправе ему задать вопрос: пусть разговор ведется о различных концептуальных схемах, но различных относительно чего? Ответ, с точки зрения Дэвидсона, очевиден: относительно самой реальности. Представления о реальности и об адекватном воззрении на реальность лежат в основании релятивистской дифференциации. Если бы мы не допускали, что способны видеть вещи такими, какие они есть, мы никогда не смогли бы иметь представления о различных языках, ибо в основе этого представления находится убеждение, что одни и те же референты обозначаются разными языковыми выражениями. Если устранить предпосылку о единообразии референции, то исчезнет понимание различия между языками ввиду того, что исчезнет основа для этого различия.

Пропоненты антиреализма различными путями пытаются обойти указанные выше существенные логические затруднения, возникающие при формулировке их позиции. Поэтому далее в данной главе рассмотрены основные контраргументы антиреалистов по отношению к критике их теоретических построений, и, соответственно, обоснована несостоятельность этих попыток защитить антиреализм.

Одним из таких контраргументов выступает указание на особый афористичный стиль, в котором написаны `Философские исследования'. Говорится о том, что автор избрал данную форму изложения неслучайно. Она призвана подчеркнуть, что в данном тексте Л. Витгенштейн не стремится к созданию какой-либо новой теории, к формулировке каких-то общих положений относительно рассматриваемого предмета - значения языкового выражения. В подтверждение приводится §43 `Философских исследований'. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. - М.: Гнозис, 1994. - Ч.1. - С. 99. Однако в противовес этому воззрению можно привести в пример иные пассажи в сочинениях Л. Витгенштейна, которые указывают на универсалистские претензии его тезисов. Знаменитый §201 `Философских исследований' Там же. - С. 163. содержит утверждение о правилах следования всеобщего характера, применимое ко всем возможным случаям употребления языковых выражений. То же можно сказать и о §16 заметок `Zettel' Wittgenstein L. Zettel. - Oxford: Blackwell, 1967. - P. 3., где формулируется утверждение о полной неправомерности классического августинианского представления о значении относительно всех возможных выражений языка. Отсюда автор диссертации делает вывод, что, во-первых, тезисы, претендующие на всеобщность, в сочинениях позднего Л. Витгенштейна все же имеются, и, во-вторых, именно они и составляют ядро витгенштейновской концепции, которая выступает предметом исследования в многочисленных интерпретациях. Проще говоря, сочинения Л. Витгенштейна никогда не стали бы столь широко обсуждаемыми, если бы в них не содержались новые воззрения всеобщего характера относительно того, как именно функционирует язык.

Еще одной достаточно распространенной попыткой обойти логические затруднения, связанные с формулировкой позиции антиреализма, является простое их игнорирование. В качестве примера в параграфе демонстрируется рассуждение У. Джеймса, прагматизм которого представляет собой одну из версий антиреализма. Джеймс не пытается найти логически внятный ответ на предъявленные критические замечания, а говорит скорее о несостоятельности самого рационалистического дискурса. Он утверждает, что несмотря на формулируемое затруднение, логическое рассуждение о противоречивости скептицизма никогда не могло умертвить `живых склонностей духа'. Джеймс У. Прагматистский взгляд на истину и его неверные толкования // Джеймс. У. Воля к вере. - М.: Республика, 1997. - С. 350. Это характерный для антиреализма способ ухода от проблемы: как только нужен четкий логический ответ, тут же антиреалист прибегает к метафоре. Как только реалист пытается призвать оппонента к строгости мысли, тот сразу же маскирует свою позицию каким-то подобием поэтического письма.

Наиболее внятными в логическом отношении способами оправдания антиреализма могут выглядеть концепция различения языка и метаязыка А. Тарского и определенное эпистемологическое следствие теории типов Б. Рассела.

С точки зрения концепции различения языка и метаязыка Тарский А. Семантическая концепция истины и основания семантики // Аналитическая философия: становление и развитие (антология). - М., 1998. - С. 90-129., неправомерной окажется не позиция антиреализма, в которой утверждается, что истинность каких бы то ни было суждений релятивизируется относительно субъективных/интерсубъективных факторов познания (культурных, лингвистических, политических, психических, биологических и т.д.), а как раз обвинение этой позиции в противоречивости (по типу патнемовского). Считать высказывание `Все высказывания относительны' самопротиворечивым можно только исходя из ошибочного смешения различных уровней языка. На деле само это высказывание относится уже не к языку, который в данном случае предстает объектом, о котором что-то говорится, а к метаязыку, и поэтому никакой противоречивости в утверждении антиреалиста нет. Его высказывание `все высказывания относительны' вполне может быть абсолютным, и это не приводит нас к некоему мыслительному коллапсу, если только мы не забываем всякий раз проводить различия в уровнях языка.

С помощью теории типов Рассел Б. Философия логического атомизма. - Томск: Водолей, 1999. также может быть высказана критика в адрес тех, кто пытается уличить эпистемологические воззрения антиреализма в противоречивости. Подобно тем выводам, которые были сделаны из концепции метаязыка А. Тарского, можно сказать, что формулировка логического затруднения данных антиреалистских воззрений основывается на смешении высказываний разных типов. Высказывание `Все высказывания относительны' попадает в тип более высокого порядка, нежели те высказывания, о которых в нем идет речь. Видимость противоречия возникает из-за неоправданного смешения данных типов.

По отношению к указанным выше позициям в диссертации сформулированы два контраргумента.

1) По сути теория типов Б. Рассела устанавливает запрет на универсалистский дискурс вообще. Нельзя говорить обо всем сразу, всегда следует помнить, что какое бы то ни было суждение может касаться только ограниченной предметной области. Следовательно, и истинностная оценка этого суждения также не может быть универсальной, она всегда должна релятивизироваться относительно того определенного круга предметов, который охватывается в суждении. Но как быть с самой формулировкой теории типов (этот же вопрос касается и концепции метаязыка)? Относится ли она сама только к определенному типу высказываний, охватывающих определенную, ограниченную предметную область, или все же представляет собой пример высказывания того самого универсального характера, запрет на которые она как раз и пытается установить? Если верно первое, то формулировка теории типов распространяется не на все возможные общности классов, а только на некоторые, допуская возможность существования иных общностей, находящихся в метапозиции по отношению к ней и руководствующихся иным, отличным от теории типов, принципом отношения между классами. Если верно второе, то сама формулировка теории типов представляет собой использование понятия класса всех классов, с которым она борется.

2) Теория типов создается для того, чтобы избавиться от парадоксов. Но в каких случаях возникают парадоксы? Когда Б. Рассел, используя свой способ аргументации, описывает парадоксальность подстановки функции на место аргумента, он приводит пример с классом всех стандартных классов. Но нигде не говорится о парадоксальности класса всех нестандартных классов. Парадокс `Брадобрей', сформулированный Б. Расселом, так же, как и парадокс `Лжец', и тот парадокс, о котором пишет Б. Рассел в письме к Фреге - о предикате `быть предикатом, не приложимым к самому себе' Frege G. Philosophical and Mathematical Correspondence. - Oxford: Basil Blackwell, 1980. - P.130-131., возникают как аналоги парадокса класса всех стандартных классов. Но дело в том, что имеются случаи, когда подстановка функции на место аргумента и образование класса классов не приводят к парадоксу типа `Брадобрей', то есть к тому моменту в рассуждении, когда мы приходим к утверждению противоречащих суждений относительно обсуждаемого предмета. Так например, в случае образования класса всех нестандартных классов мы не приходим к парадоксу, у нас не возникает ситуации, когда бы из предположения, что этот класс стандартен следовало бы, что он не стандартен и наоборот. Можно предположить, что сам класс всех нестандартных классов стандартен и что он не должен включать себя в качестве своего элемента, и отсюда не будет следовать, что он нестандартен. Можно предположить, что он является нестандартным, но отсюда не будет следовать того, что он стандартен, - он просто будет включать себя в качестве собственного элемента, подтверждая свою нестандартность. Класс всех классов: и стандартных, и нестандартных - должен быть нестандартным по определению, ибо включает в себя все возможные классы в том числе и себя самого . Но из его нестандартности не следует того, что он стандартен. Он включает себя в качестве своего элемента, и это включение непротиворечиво, ибо в нем должны содержаться как стандартные, так и нестандартные классы. Если бы Брадобрей руководствовался директивой `брить только тех мужчин, которые могут бриться сами', то здесь не возникало бы никакого противоречия - этот человек мог бы с успехом побрить и себя самого. Если бы критянин Эпименид высказал суждение `Все критяне говорят правду', то здесь не возникло бы противоречия, ибо само его суждение подтверждало бы то содержание, которое представлено в суждении, а не противоречило ему. Если реалист произносит `Все суждения должны высказываться с претензией на адекватное описание того, что есть', то в этот момент он не противоречит себе, в отличие от антиреалиста, ибо само продуцирование этого суждения только подтверждает то содержание, которое в нем представлено, то есть в момент произнесения этого суждения он сам претендует на адекватное описание того положения дел, о котором он говорит. На основании этих соображений Расселу можно было бы задать вопрос: почему он из частных случаев возникновения парадоксальности подстановки функции на место ее аргумента сделал общий вывод о недопустимости такой подстановки? Как быть с теми случаями, когда данная подстановка, по крайней мере в расселовской системе аргументации, не приводит к парадоксам? Случай с позицией последовательного реализма именно таков.

Далее в данной главе работы утверждается, что помимо логических вопросов скептическое решение проблемы следования правилу как проявление антиреализма сталкивается с существенными эпистемологическими затруднениями, невозможность преодолеть которые ставит под сомнение само осуществление скептического решения.

Дело в том, что факты, относящиеся к условиям утверждаемости (на которые представители коммуникативистской стратегии скептического решения проблемы следования правилу указывали как на единственный критерий корректности суждений), сами по себе играют роль референтов в классической условие-истинностной интерпретации. Просто под истинностными условиями здесь понимаются не факты природы или психические переживания субъекта, а факты корреляции субъектных диспозиций. И эти факты в определенном смысле сами являются фактами мира, а потому могут выступать условиями истинности суждения в привычной трактовке корреспондентной теории истины.

То же можно было бы сказать и о другом виде скептического решения, который ориентируется не на `позицию сообщества', а на индивидуалистическую речевую практику. Так Г. Бейкер и П. Хакер утверждают, что для следования правилу не нужно согласия, а достаточно лишь субъективной регулярности. Но в качестве чего осуществляется фиксация регулярности? Тоже в качестве некоего объективного факта. Субъект фиксирует некое объективное устойчивое положение дел - регулярность употребления.

В соответствии с изменением принципа функционирования языка мы должны были запретить говорить о каких-либо объективных фактах как условиях формирования значения. Однако зафиксированная успешность употребления или распознанная регулярность как раз подобны таким объективным фактам. Если же представители скептического решения сохранят последовательность и откажутся понимать условия утверждаемости в качестве некоторых устойчивых объективных фактов, то процесс обоснования корректности суждений уйдет в бесконечность. Регулярность употребления сама будет распознаваться в особых интерпретативных актах, в основе которых также будет лежать регулярность для подтверждения регулярности первого типа и т.д.

Данное рассуждение приводит к выводу, что скептическое решение проблемы следования правилу не только логически противоречиво в своих следствиях, но и попросту эпистемически невозможно. Непонятно, как на основании условий утверждаемости (неважно, в коммуникативной или же в индивидуалистической трактовке этого термина) можно сформировать не то что значение, а даже видимость, иллюзию значения, о которой говорят приверженцы скептического решения.

Далее рассмотрен иной путь решения проблемы следования правилу, который был бы свободен от зафиксированных выше противоречий скептического рассуждения. Классификация С. Крипке указывает на то, что таковым могло бы стать только прямое решение, в соответствии с которым удалось бы найти адекватный ответ на скептическое сомнение, показать неправомерность утверждения скептика о радикальной дестабилизации значения и оправдать классический принцип функционирования языка, который подвергся критике в философии позднего Л. Витгенштейна.

Несмотря на то, что в современной литературе по данной проблематике имеет место подавляющий приоритет различных вариаций скептического решения по сравнению с иными формами рассуждения, попытки дать прямое решение все же осуществлялись. Другое дело, что и они тоже оказывались небезупречными. Большинство из них можно охарактеризовать не как полностью неудовлетворительные, а скорее как недостаточно обоснованные. В диссертации изложены основные тезисы данных позиций и приведены критические аргументы по отношению к ним. В частности, рассмотрены генеративная грамматика Н. Хомского, попытки представить прямое решение проблемы следования правилу Ф. Петита, П. Хорвича, С. Блэкберна, Д. Макдауэлла, идея дифференциации естественного языка и языка математики Х. Патнема, попытка элиминировать скептическую проблему К. Райта, применение принципа простоты У. Куайна для решения проблемы следования правилу, алгоритмические решения проблемы К. Пикока и Н. Теннанта, каузальная теория референции как попытка обратить С. Крипке против С. Крипке, семантический реализм Д. Каца.

В качестве итога диссертационного исследования представлен еще один вариант решения проблемы следования правилу, сформулированный самим автором диссертации. Этот вариант получил название `умеренное решение'. Показано, что введенная С. Крипке жесткая альтернатива - либо скептическое решение, либо прямое решение - неправомерна. Продемонстрировано, что можно сформулировать третий, медиальный вариант решения проблемы следования правилу. Оно не способно дать окончательный прямой ответ скептику, в котором бы утверждалась возможность ясной фиксации значений каких бы то ни было выражений языка. Тем не менее данное решение позволяет категорично заявить о несостоятельности скептической позиции. Эта несостоятельность демонстрируется не посредством прямого ответа, показывающего ошибочность скептического рассуждения, а скорее посредством указания на абсурдность тех следствий, которые должен принять тот, кто разделяет позицию скептика.

Таким образом, умеренное решение носит по большей части негативный характер. Оно нацелено на критику скептического решения проблемы следования правилу как на одно из наиболее радикальных проявлений эпистемологического скептицизма и антиреализма в современной философии. Вместе с тем критика подобного рода в качестве следствия имеет и позитивное содержание. Умеренное решение выступает обоснованием необходимости дальнейших эпистемологических исследований, руководствующихся реалистскими принципами познания, ибо только реализм является последовательной и непротиворечивой онтоэпистемологической позицией.

В заключении подведены итоги работы и намечены перспективы дальнейших исследований.

ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ

Монографии

Ладов В.А. Иллюзия значения: Проблема следования правилу в аналитической философии. - Томск: Изд-во Томского университета, 2008. - 326 С.

Ладов В.А., Суровцев В.А. Витгенштейн и Крипке: следование правилу, скептический аргумент и точка зрения сообщества. - Томск: Изд-во Томского университета, 2008. - 136 С.

Статьи, опубликованные в изданиях из Перечня ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть представлены основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора наук

Ладов В.А. Место релятивистского аргумента Витгенштейна-Крипке в философии логики и математики // Философия науки. - 2003. - №3. - С. 53-61.

Ладов В.А. Витгенштейн versus Гуссерль // Вестник Томского государственного университета. Серия «Философия. Культурология. Филология». - 2004. - № 282, Июнь. - С. 49-55.

Ладов В.А. Иллюзия значения // Эпистемология и философия науки. - 2005. - №3. - Т.V. - С. 27-44.

Ладов В.А. Эпистемологические коллизии теории диспозиций // Вестник Томского государственного университета. Серия «Философия. Социология. Политология. Культурология». - 2005. № 287, Июнь. - С. 49-56.

Ладов В.А. Критика универсалистской семантики в теории значения Витгенштейна-Крипке // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия «Философия». - 2006. - Т. 4. - Вып. 1. - С. 18-22.

Ладов В.А. Проблема следования правилу: поиски прямого решения // Философия науки. - 2006. - № 4(31). - С. 134-152.

Ладов В.А. Понятие «производная интенциональность» в современной американской философии // Вестник Томского государственного университета. - 2007. - № 295, Февраль. - С. 87-91.

Ладов В.А., Суровцев В.А. О VI разделе «Заметок по основаниям математики» Л. Витгенштейна (предисловие к русскому переводу) // Эпистемология и философия науки. - 2007. - № 2. - Т. XII. - C. 216-219.

Ладов В.А. Плюрализм философских интерпретаций принципов разумной деятельности в контексте исследований в области искусственного интеллекта // Вестник Томского государственного университета. - 2007. - № 305, Декабрь. - С. 29-34.

Ладов В.А. Дискуссия об индивидуальном языке: лингвист против философа. - Вестник Томского государственного университета. - 2008. - № 313, Август. - С. 48-54.

Статьи, опубликованные в прочих изданиях

Ладов В. А. Спор вокруг «загадки тождества» в аналитической философии // На пути к новой рациональности: Методология науки. Вып. IV: Методология дополнительности. - Томск: Изд-во ТГУ, 2000. - С. 150-152.

Ладов В.А. Аналитическая философия и феноменология // Логос. Философско-литературный журнал. - 2001. - № 4. - С. 7-20.

Ладов В. А. Об одном эпистемологическом следствии теории типов Б. Рассела // III Сибирская школа молодого ученого: Материалы V региональной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. В 5 т. Т. 5: Философия и культурология. - Томск: Изд-во ТГПУ, 2001. - С. 51-54.

Ладов В. А. Язык феноменологии // Актуальные проблемы социальных и гуманитарных наук. Сб. статей молодых ученых. - Томск: Изд-во ТГУ, 2001. - С. 40-47.

Ладов В. А. Интенциональность в языке: проблема выразимости // Известия Томского политехнического университета. - 2003. - .T. 306. - №5- С. 117-119.

Ладов В. А. Лингвистические интерференции в феноменологии // V Общероссийская межвузовская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и образование». Материалы конференции в 5 т. Т 5: Культурология и философия. - Томск: Изд-во ТГПУ, 2003. - С. 188-191.

Ладов В. А. Идея толерантности в философии языка // Исторические корни российской ментальности. Материалы всероссийской научной конференции. - Томск: Изд-во НТЛ, 2002. - С. 79-83.

Ладов В. А. Идея интенциональности в философии искусственного интеллекта Д.Деннета // Открытое и дистанционное образование. Научно-методический журнал. - 2003. - № 1 (9). - С. 17-21.

Ладов В. А. Интенциональность в философии Д. Серла // Творческое наследие Густава Густавовича Шпета в контексте формирования историко-культурного сознания (междисциплинарный аспект): Г.Г. Шпет / Comprehensio. Четвертые Шпетовские чтения. - Томск: Изд-во ТГУ, 2003. - С. 282-295.

Ладов В. А. «Sinn» в философии раннего Витгенштейна // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: Материалы Третьего Россиийского Философского конгресса. В 3 т. Т.2. - Ростов-на-Дону, Изд-во РГУ, 2002. - С. 34-35.

Ладов В. А. Искусственный интеллект: перспективы развития // Единая информационная среда: проблемы и пути развития. Материалы II Всероссийской научно-практической конференции-выставки. - Томск: Изд-во ТГУ, 2003. - С. 273-275.

Ладов В.А. Философия математики: Гуссерль и Витгенштейн // Трансляция философского знания: наука, образование, культура. Материалы научно-методического семинара летней философской школы “Голубое озеро - 2003». - Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2003. - С. 78-81.

Ладов В.А. Язык в системе искусственного интеллекта: синтаксис и семантика // Гуманитарная информатика: Сб. статей / Под ред. Можаевой. - Томск: Изд-во ТГУ, 2004. - Вып. 1. - С. 72-80.

Ладов В.А. Интенциональность как основание различия человеческого сознания и искусственного интеллекта // Философия искусственного интеллекта. Материалы Всероссийской междисциплинарной конференции. - М.: ИФ РАН, 2005. - С. 39-43.

Ладов В.А., Суровцев В.А. Витгенштейн, Крипке и `следование правилу' // Крипке, С. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. - Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - С. 133-151.

Ладов В.А. Принцип доверия в философии языка Д. Дэвидсона // Летняя философская школа «Голубое озеро-2005». Наука и философия в Сибири: традиции, новации, перспективы: Мат. докл. - Новосибирск, 2005. - С. 65-69.

Ладов В.А. Проблема критериев успешности коммуникативного акта // Филология и философия в современном культурном пространстве: проблемы взаимодействия. - Томск: Изд-во ТГУ, 2006. - С. 205-210.

Ладов В.А. Существует ли проблема следования правилу для системы искусственного интеллекта? // Гуманитарная информатика: Сб. статей / Под ред. Можаевой. - Томск: Изд-во ТГУ, 2007. - Вып. 3. - С. 20-30.

Ладов В.А., Суровцев В.А. Скептик, или к бессмыслице и обратно // Бейкер Г.П., Хакер П.М.С. Скептицизм, правила и язык. - М: Изд-во «Канон+», 2007. - С. 203-230.

Ладов В.А. Поговорить с Робинзоном Крузо (к публикации статьи А. Айера «Может ли существовать индивидуальный язык?») // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. - 2008. - №1. - С. 97-101.

Переводы

Серл, Д. Что такое интенциональное состояние? // Язык. Истина. Существование. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 184-203. (Перевод В.А. Ладова).

Фоллесдал, Д. Что такое аналитическая философия и почему этим стоит заниматься? // Язык. Истина. Существование. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 225-239. (Перевод В.А.Ладова).

Куайн, У.В.О. С точки зрения логики. - Томск: Изд-во ТГУ, 2003. - 166 С. (Перевод В.А. Ладова, В.А. Суровцева).

Крипке, С.А. Витгенштейн о правилах и индивидуальном языке. - Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - 152 С. (Перевод В.А. Ладова, В.А. Суровцева).

Витгенштейн Л. Заметки по основаниям математики. Раздел VI // Эпистемология и философия науки. - 2007. - №2. - T. XII. - С. 220-240. (Перевод В.А. Ладова, В.А. Суровцева).

Бейкер Г.П., Хакер П.М.С. Скептицизм, правила и язык. - М: Изд-во «Канон+», 2007. - 240 С. (Перевод В.А. Ладова, В.А. Суровцева).

Размещено на Allbest.ru