Учение о постулатах в философии Канта

Размещено на http://www.allbest.ru/

УЧЕНИЕ О ПОСТУЛАТАХ В ФИЛОСОФИИ КАНТА

Специальность 09.00.03 - история философии

АВТОРЕФЕРАТ ДИССЕРТАЦИИ

НА СОИСКАНИЕ УЧЁНОЙ СТЕПЕНИ

КАНДИДАТА ФИЛОСОФСКИХ НАУК

Крыштоп Людмила Эдуардовна

Москва - 2013

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной философии философского факультета федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ).

Ведущая организация: Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Балтийский федеральный университет им. Иммануила Канта».

Защита состоится 25 декабря 2013 года в 15.00 на заседании диссертационного совета Д 212.198.05, созданного на базе РГГУ, по адресу: 125993, ГСП-3, Москва, Миусская пл., д. 6, корп. 7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке РГГУ по адресу: 125993, ГСП?3, Москва, Миусская пл., д. 6, корп. 6.

Автореферат разослан « » ноября 2013 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета кандидат философских наук В.М. Карелин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

философия постулат кант

«Помню, говорил я тогда старику Иммануилу за завтраком: Вы, воля ваша, что-то нескладное придумали. Оно, может, и умно, но уж больно непонятно. Над Вами потешаться будут» Булгаков М. А. Мастер и Маргарита. М., 1989. С. 17., - эти слова Воланда о кантовском постулате бытия Бога из романа М. А. Булгакова можно было бы считать пророческими. Постулаты практического разума Канта - пожалуй, каждый хоть сколько-нибудь философски образованный человек считает, что знает, о чем идет речь. Но, тем не менее, именно кантовское учение о постулатах долгое время вызывало достаточно оживленные дискуссии, а наличие порою прямо противоположных их оценок свидетельствует скорее о том, что для многих сказанное Кантом действительно является хоть и «умным», но «уж больно непонятным». Тон же и язык некоторых высказываний в адрес кантовских постулатов заставляет согласиться и со второй частью реплики героя романа Булгакова. Прежде всего, это относится к постулату бытия Бога. Однако то же самое можно сказать и о двух остальных постулатах - постулате бессмертия души и постулате свободы воли.

В то же время постулаты играют важную роль не только в практической философии Канта, но и в теоретической. Можно даже сказать, что постулируемые положения являются ключевыми для всей кантовской системы. Тем не менее, понять их порой бывает очень нелегко, не в последнюю очередь ввиду несоответствия между современным значением понятия «постулат» и значением, нашедшим свое отражение в кантовской философии.

«Постулат (от лат. postulatum - требование) - утверждение (суждение), принимаемое в рамках какой-либо научной теории за истинное, хотя и недоказуемое ее средствами, и поэтому играющее в ней роль аксиомы» Российский энциклопедический словарь / Под ред. А. М. Прохорова. Кн. 2. М., 2001. С. 1235., - таково самое общее определение, которое можно дать рассматриваемому понятию. Безусловно, оно не отражает многих его сущностных характеристик. Но дать более четкое определение в наше время вряд ли представляется возможным. Сейчас этот термин употребляется настолько часто и в столь разных контекстах, что порой бывает очень сложно понять, что же он все-таки призван означать. Так, наряду с общеизвестными и уже традиционными естественно-научными постулатами, такими как постулаты теории относительности (принцип относительности и принцип существования предельной скорости) и постулаты Бора (постулат стационарных состояний и правило частот), можно встретить и постулаты поведения потребителей, и даже постулаты буддизма, основным из которых считается доктрина «сансары». Из приведенных примеров употребления рассматриваемого понятия можно сделать вывод, что постулатами в равной степени могут быть и принципы, и правила, и даже доктрины. Таким образом, попытки интерпретировать кантовские постулаты с позиций современного словоупотребления заранее обречены на провал. Если все же, абстрагировавшись от явных профанаций, проводить такого рода попытки, то мы рискуем упустить из виду ряд существенных для кантовской философии моментов: в частности, для Канта во многих контекстах немаловажным является различие постулатов и аксиом, тогда как сейчас эти два термина обычно отождествляются Об этой сложности, с которой мы сталкиваемся при попытке более подробного анализа понятия «постулат» в философии Канта, говорит и американский философ, комментатор Канта, Л. У. Бек. При этом он указывает также на то, что наше современное употребление понятия «постулат», хотя и ведет свою историю от Евклида, гораздо ближе к кантовскому, нежели к античному. См.: Beck L. W. A Commentary on Kant's Critique of Practical Reason. Chicago, 1960. P. 251-255, 260-264.. Таким образом, мы волей-неволей сталкиваемся с необходимостью прояснения смысла, вкладываемого самим Кантом в термин «постулат». И здесь нам не остается ничего другого, кроме исторического прояснения значения понятия постулата. Поэтому целью работы является историко-философская реконструкция учения о постулатах Канта на основе выделения специфически кантовского значения термина «постулат», отличного как от предшествующей ему традиции, так и от современного употребления данного понятия, что в свою очередь позволит избежать множества ошибочных интерпретаций, нередко встречающихся в дискуссиях о постулатах Канта.

Постановка цели привела к необходимости решения следующих задач:

1) проанализировать основные тенденции в употреблении понятия «постулат» в философии Нового времени докантовского периода;

2) выделить основное значение понятия «постулат», в котором Кант употреблял этот термин, проследив его становление и развитие от докритических работ к критическим;

3) на основе установленной специфики кантовского понимания термина «постулат» реконструировать учение о постулатах, его структуру и роль, которое оно призвано играть в этико-религиозных взглядах Канта;

4) проследить основные вехи на путь формирования и развития кантовского учения о постулатах от его начального варианта в «Критике чистого разума» и лекциях по моральной философии и рациональной теологии до варианта, в котором оно предстает в «Критике практического разума»;

5) рассмотреть основные линии интерпретации постулатов Канта в России в XVIII-XIX вв.

Актуальность исследования, в котором реконструируется кантовское учение о постулатах, обусловлена тем, что подобного рода попытки никогда не проводились на основе систематического анализа понятия «постулат». Между тем, современные споры и дискуссии о философии Канта нередко имеют своим источником превратное понимание постулатов в кантовской философии, связанное в том числе и с неверной интерпретацией того смысла, который Кант вкладывал в сам термин «постулат». Подобного рода прояснение будет способствовать более адекватному пониманию кантовской философии в целом и ее значения для современности.

Научная новизна. Несмотря на ключевую роль, которое понятие «постулат» играет в кантовской философии, а в особенности в кантовской этике, оно, как ни странно, в значительной мере обойдено вниманием кантоведов и до сих пор остается недостаточно проясненным и исследованным. Специальных работ на эту тему ни на русском, ни на западноевропейских языках практически нет. Между тем именно прояснение значения, придаваемого Кантом «постулируемым» положениям, может существенно облегчить понимание как его постулатов практического разума, так и всей кантовской практической философии в целом. В данном исследовании проводится целостное изучение постулатов философии Канта в их становлении, в рамках которого учитывается как время докритических сочинений, так и устоявшееся новое значение термина в основных сочинениях критического периода, а также возможности их применения в рамках современных этических и теологических дискуссий. Для выявления истоков кантовского понятия постулата анализируются тексты предшественников и современников кенигсбергского философа от Евклида и Аристотеля до И. Г. Ламберта и И. Н. Тетенса. В русскоязычной литературе данная тема систематически не исследована. В западно-европейской философской литературе постулаты философии Канта исследуются преимущественно изолированно в рамках либо естественно-научных работ Канта, либо в практической философии.

Обзор используемых первоисточников. В своем исследовании я опираюсь, прежде всего, на печатные работы Канта, причем как критического, так и докритического периода. Они будут цитироваться по изданию Вильгельма Вайшеделя: Kant I. Werke in sechs Bдnden. Darmstadt, 1998; а именно по приведенной там пагинации: «A» соответствует первому изданию, а «B» - второму Русский перевод приводится по следующим изданиям: «Критика чистого разума» - по изданию: Кант И. Критика чистого разума. М., 1994; «Основоположение метафизики нравов» и «Критика практического разума» - по изданию: Кант И. Соч. на русском и немецком языках: В 4-х тт. / Под ред. Н. В. Мотрошиловой, Б. Тушлинга. Т. 3. М., 1997..

Помимо печатных работ большую значимость для рассматриваемой темы имеют также записи лекций Канта, в особенности лекции по моральной философии середины 70-х гг. XVIII в. и лекции по философской теологии 1783/84 гг. Лекции по моральной философии будут цитироваться по изданию Вернера Штарка, в основу которого был положен манускрипт Келера, предположительно датируемый зимним семестром 1774/75 г. Kant I. Vorlesung zur Moralphilosophie. Berlin / New York, 2004. Перевод лекций по этике дается по изданию: Кант И. Лекции по этике // Лекции по этике / Пер. А. К. Судакова, В. В. Крыловой. М., 2000. Все остальные цитаты из лекций будут даваться со ссылкой на соответствующие тома издания Прусской академии наук и ее наследников (AA). Кроме того, в процессе исследования использовались также черновые записи и наброски Канта, равно как и его письма, которые также будут цитироваться по академическому изданию Русский перевод С. А. Чернова так называемого «Opus postumum» будет цитироваться по изданию: Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum) / Под ред. В. А. Жучкова. М., 2000. Иные русские переводы цитируются с указанием на соответствующий том издания: Кант И. Собр. соч.: В 8-ми тт. / Под ред. А. В. Гулыги. М., 1994..

При этом как в случае с лекциями, так и в случае с черновыми заметками встает вопрос их датировки, что затрудняет использование данных видов источников в процессе исследования. Но если в отношении лекций в большинстве случаев все же удается с достаточной степенью достоверности установить, к какому семестру восходят оригиналы их записей, то в отношении черновых записей это и по сей день остается сложно разрешимым вопросом Подробнее о проблеме датировки рефлексий см.: Stark W. Nachforschungen zu Briefen und Handschriften Immanuel Kants. Berlin, 1993. S. 142-151; Hinske N. Kants neue Terminologie und ihre alten Quellen // Kant-Studien, 1974. Akten des 4. Internationalen Kant-Kongresses. Mainz. 6.-10. April 1976. Tl. 1. S. 68-85.. Академическое издание, по которому в наше время цитируются черновые записи, берет за основу хронологию Э. Адикеса, выстроенную на основании места записи на страницах манускриптов См.: AA XIV. S. XXX. и различения почерковых фаз См.: AA XIV. S. XXXV. Список почерковых фаз в русскоязычной литературе можно найти в: Кант И. Из рукописного наследия (материалы к «Критике чистого разума», Opus postumum). С. 685.. Однако эта хронология никогда не являлась бесспорной. Уже в XIX в. существовала альтернативная хронология Б. Эрдманна Erdmann B. Reflexionen Kants zur kritischen Philosophie. Leipzig, 1882-1884.. А начиная со второй половины XX в. появилась возможность, при использовании электронно-вычислительной техники, на основе анализа частоты появления того или иного термина или терминологического сочетания более точно определять период времени, к которому могут относиться черновые записи, причем устанавливаемая на основе новых методов датировка нередко не совпадает с предлагаемой Адикесом Подробнее об аргументах за и против использования методов электронной обработки данных см.: Schmucker J. Zur Datierung der Reflexion 3716. Das Versagen der Wortstatistik in der Frage der Datierung der frьhen Kantischen Reflexionen zur Metaphysik, aufgewiesen an einem exemplarischen Fall // Kant-Studien, 1976. Bd. 67. S. 73-101; Hinske N. Die Datierung der Reflexion 3716 und die generellen Datierungsprobleme des Kantischen Nachlasses. Erwiderung auf Josef Schmucker // Kant-Studien, 1977. Bd. 68. S. 321-340..

Однако проблема датировки не является единственной проблемой. Не менее важным оказывается вопрос аутентичности рассматриваемых записей. В отношении черновых записей мы не всегда можем быть уверены, является ли рассматриваемый пассаж отображением мысли самого Канта или же мысли, услышанной им или прочитанной, требующей более тщательного продумывании и не нашедшей отражения в его печатных работах именно в виду несогласия с ней. Если же речь идет о записях лекций, то и в отношении данного вида первоисточника мы не всегда можем быть уверены в его аутентичности. И если возможность ошибочной записи слушателем или допущенной ошибки при переписывании конспекта нередко удается установить посредством сравнения разных манускриптов лекций, то все же открытым остается вопрос о том, насколько Кант в лекциях высказывал свои собственные взгляды, а насколько передавал взгляды авторов компендиумов, на которые должен был опираться в своей преподавательской деятельности Подробнее о проблемах, связанных с обращением к конспектам лекций Канта, в том числе и о проблеме аутентичности, см.: Хинске Н. Между Просвещением и критикой разума. Этюды о корпусе логических работ Канта. М., 2007. Впрочем, для справедливости следует отметить: является ли высказываемая мысль творением самого Канта или же неявной цитатой из иного автора, не всегда удается однозначно установить и в его печатных трудах, особенно учитывая хорошо известную склонность Канта не указывать прямо авторов, которых он берет за основу. .

В то же время лекции, как и черновые записи, оказываются очень полезными при реконструкции взглядов Канта по нескольким причинам. С одной стороны, на творческом пути Канта встречаются временные промежутки, когда проследить изменения во взглядах философа на основе только лишь печатных работ оказывается крайне затруднительно или и вовсе невозможно. С другой стороны, и в самих печатных работах Канта нередко можно встретить противоречия. Причем иногда позиция Канта меняется несколько раз на протяжении одной и той же работы, что не всегда удается объяснить, основываясь только лишь на самих печатных работах. В таком случае для анализа оправданно привлекать источники рукописного наследия. А будучи использованы с должной осмотрительностью, они и вовсе становятся незаменимы в процессе реконструкции взглядов философа.

Помимо произведений самого Канта в ходе исследования используются также труды его непосредственных предшественников для выяснения специфически кантовского в использовании им понятия «постулат».

Степень разработанности темы. Специальных исследований, посвященных непосредственно проблеме постулирования у Канта, как на русском, так и на западноевропейских языках, практически нет. Однако первая часть исследования - выявление основных значений понятия «постулат» и собственно кантовской специфики его употребления - подразумевает некоторую освещенность данного вопроса в изданиях энциклопедического типа. Имеются в виду, прежде всего, словари основных понятий кантовской философии. Наибольшее распространение терминологические исследования философии Канта получили в Германии, причем там они возникли еще при жизни последнего и продолжались и после его смерти См.: Schmid C. Chr. E. Wцrterbuch zum leichtern Gebrauch der Kantischen Schriften nebst einer Abhandlung. Jena, 1786; Mellin G. S. A. Encyclopдdisches Wцrterbuch der kritischen Philosophie. Leipzig, 1797; Lossius J. Chr. Neues philosophisches allgemeines Real-Lexicon oder Wцrterbuch der gesammten philosophischen Wissenschaften in einzelnen, nach alphabetischer Ordnung der Kunstwцrter auf einander folgenden Artikeln. Erfurt, 1805; Ratke H. Systematisches Handlexicon zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Hamburg, 1991 (¹1929). . Вторую жизнь подобного рода исследования обрели благодаря деятельности Р. Айслера (1873-1926), австрийского историка философии, одного из создателей направления «истории философских понятий», которое и по сей день остается популярным и востребованным См.: Eisler R. Kant-Lexicon. Nachschlagewerk zu Kants sдmtlichen Schriften. Berlin, 2008 (¹1930); Historisches Wцrterbuch der Philosophie / Hrsg. von J. Ritter, K. Grьnder. Basel, 1971-2007.. Не менее полезной оказывается и комментаторская литература, также насчитывающая не одно столетие своей истории См.: Schulz J. Erlдuterungen ьber des Herrn Professor Kant Critik der reinen Vernunft. Kцnigsberg, 1784; Cohen H. Kommentar zur Kritik der reinen Vernunft. Berlin, ¹1907; Messer A. Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Stuttgart, 1922; Heimsoeth H. Transzendentale Dialektik. Ein Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Tl. 1-4. Berlin, 1969; Smith N. K. A Commentary to Kant's Critique of Pure Reason. New York, 1962; Beck L. W. A Commentary on Kant's Critique of Practical Reason. Chicago, 1960; Verneaux R. Le vocabulaire de Kant. Vol. 1-2. Paris, 1967, 1973. . К рассмотрению привлекается и русскоязычная литература аналогичного рода Гогоцкий С. С. Философский лексикон. Т. 1-4. К., 1857-1872; Энциклопедический словарь / Изд. Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона. Спб., 1890-1907; Сотонин К. Словарь терминов Канта. (К трем Критикам). Казань, 1913..

В целом можно заметить, что в Германии мы наблюдаем наибольший интерес к терминологическому языку критической философии Канта, причем здесь равно освещаются как теоретические, так и практические постулаты, хотя практическим нередко уделяется все же больше внимания. Для англоязычной литературы характерен в большей степени аналитический подход, выявление внутренних текстологических противоречий и попытка их разрешения из самих кантовских текстов. Французов в основном интересовали общие идеи критической философии; здесь мы сталкиваемся скорее с их продумыванием, нежели с исследованием. В России же внимание уделялось, прежде всего, постулатам практического разума, тогда как теоретические постулаты Канта особого интереса не вызывали. В то же время, все подобного рода исследования (как русскоязычные, так и иноязычные) являются либо вольной интерпретацией из основ собственной философии их авторов, либо же представляют собой лишь список видов кантовских постулатов или набор подходящих на роль определений цитат из основных работ Канта той или иной степени полноты. Внимание акцентируется в основном на постулатах чистого практического разума, где ярче всего прослеживается специфически кантовское понимание рассматриваемого термина, однако при этом отсутствуют попытки сравнения их с другими видами кантовских постулатов, выявления внутренней взаимосвязи разных видов постулируемых положений. Кроме того, полностью игнорируется возможное влияние в данном вопросе на Канта его ближайших предшественников и современников Исключение может составлять только недавняя работа Дж. Мотта «Постулаты эмпирического мышления вообще», в которой автор дает краткий очерк использования понятия «постулат» в докантовской немецкоязычной философии, являющийся, однако, весьма поверхностным. См.: Motta G. Die Postulate des empirischen Denkens ьberhaupt. KrV A 218-235/ B 265-287. Ein kritischer Kommentar. Berlin, 2012. S. 69-78..

В отношении второй части исследования - анализа структуры и значения учения о постулатах в философии Канта - также можно найти не так много изданий, посвященных непосредственно данной проблематике. Прежде всего, следует отметить монографию Д. Кима Kim J. Kants Postulatenlehre, ihre Rezeption durch Ernst Bloch und ihre mцgliche Anwendung zur Interpretation des Buddhismus. Frankfurt am Main, 1988.. Однако несмотря на то, что здесь мы находим достаточно подробный анализ самого учения о постулатах, а также указание на основные трансформации этого учения на протяжении всего критического периода творчества Канта, тем не менее, эта работа явно имеет своей целью показать преемственность, а порой, даже идентичность в модели мышления Канта и Э. Блоха, что вызывает местами крайнюю пристрастность в оценках и суждениях автора. Достаточно подробные обзоры можно встретить в некоторых монографиях, посвященных вопросам моральной религии Канта и его доказательствах бытия Бога Wood A. W. Kant's Moral Religion. Ithaca / London, 1970. P. 100-152; Winter A. Der andere Kant. Zur philosophischen Theologie Immanuel Kants. Hildesheim, 2000. S. 257-343; Sala G. Kant und die Frage nach Gott. Gottesbeweise und Gottesbeweiskritik in den Schriften Kants. Berlin, 1990. S. 367-456; Sala G. Kants „Kritik der praktischen Vernunft“: ein Kommentar. Darmstadt, 2004. S. 308-318.. Можно также назвать ряд статей, посвященных непосредственно постулатам практического разума и опубликованных относительно недавно Ricken F. Die Postulate der reinen praktischen Vernunft (122-148) // Immanuel Kant. Kritik der praktischen Vernunft / Hrsg. von O. Hцffe. Berlin, 2002. S. 187-202; Willaschek M. Rationale Postulate. Ьber Kants These vom Primat der reinen praktischen Vernunft // Kant und die Zukunft der europдischen Aufklдrung / Hrsg. von H. F. Klemme. Berlin, 2009. S. 251-269; Guyer P. In praktischer Absicht: Kants Begriff der Postulate der reinen praktischen Vernunft // Philosophisches Jahrbuch, 1997. Bd. 104. S. 3-18.. Однако они оказываются весьма фрагментарными, рассматривая лишь какой-то конкретный системный аспект, либо и вовсе представляют собой, скорее, комментарий, репрезентирующий ход мысли Канта в соответствующих разделах «Критики практического разума».

Но несмотря на то, что специальных исследований, посвященных учению о постулатах Канта, практически нет, так или иначе постулаты практического разума упоминаются во многих работах, посвященных практической философии Канта, особенно в исследованиях, занимающихся вопросами моральной веры и возможности ее согласования с автономией в самоопределении воли, что также способно оказать некоторую помощь при рассмотрении учения о постулатах как структурного элемента кантовской философской мысли. Особенно важным в данной связи оказывается вопрос о том, нарушают ли постулаты практического разума автономию в самоопределении воли. При попытке ответить на данный вопрос многие исследователи склонны четко различать постулирование бытия Бога и бессмертия души в варианте «Критики чистого разума» и ранее и вариант, представленный Кантом в «Критике практического разума» (Г. Шмитц См.: Schmitz H. Was wollte Kant. Bonn, 1989. S. 81-100., М. КюнСм.: Kьhn M. Einleitung // Immanuel Kant. Vorlesung zur Moralphilosophie. Berlin / New York, 2004. S. XXXIII Anm. и др.). Мнения также расходятся и в отношении того, все ли три положения с равным правом могут считаться «постулатами» и все ли три равно необходимы. Так, П. Гайер полагает, что постулат свободы в силу непосредственности своей связи с категорическим императивом не может считаться в подлинном смысле «постулатом» См.: Guyer P. In praktischer Absicht: Kants Begriff der Postulate der reinen praktischen Vernunft. S. 8.. Но если здесь мнение Гайера составляет, скорее, исключение, так как большинство исследователей рассматривают все три положения как «постулаты», то вопрос о том, все ли три постулата являются равно необходимыми для кантовской системы, вызывает гораздо больше споров. При этом постулат бессмертия души нередко считают избыточным и имеющим смысл только в подчинении постулату бытия Бога (Дж. Сала См.: Sala G. Kants „Kritik der praktischen Vernunft“. S. 274., А. Хэгерстрём См.: Hдgerstrцm A. Kants Ethik im Verhдltnis zu seinen erkenntnistheoretischen Grundgedanken systematisch dargestellt. Upsala, 1902. S. 492., Хр. Бамбауер См.: Bambauer Chr. Kants rationale Religionsphilosophie: Sittengesetz, hцchstes Gut und Gottespostulat // Kant-Reader / Hrsg. von H. W. Ingensip, H. Baranzke, A. Eusterschulte. Wьrzburg, 2004. S. 306-307. Anm., Р. Виммер См.: Wimmer R. Kants kritische Religionsphilosophie. Berlin, 1990. S. 69-70., М. Альбрехт См.: Albrecht M. Kants Antinomie der praktischen Vernunft. Hildesheim, 1978. S. 126. Anm. и др.). Однако можно встретить и противоположную точку зрения (М. Бонделли См.: Bondeli M. Ьber Ideen, Postulate der praktischen Vernunft und ein wiedererwachtes theologisches Interesse an Kant // Freiburger Zeitschrift fьr Philosophie und Theologie, 2006. Bd. 53. S. 774., Ф. Рикен См.: Ricken F. Die Postulate der reinen praktischen Vernunft. S. 198.). Еще одним спорным вопросом оказывается вопрос о доказательности постулатов: являются ли они вариантом морального доказательства и если нет, то могут ли они быть достойной альтернативой доказательствам бытия Бога и бессмертия души? Некоторые кантоведы приравнивают постулаты бессмертия души и бытия Бога к доказательствам См.: Smith N. K. Commentary to Kant's Critique of Pure Reason. P. 638; Beck L. W. A Commentary on Kant's Critique of Practical Reason. P. 276; Sala G. Kants „Kritik der praktischen Vernunft“. S. 282-287.. Однако большинство исследователей склоняются к тому, что постулаты нельзя считать доказательствами в полном смысле слова См.: Byrne P. Kant's Moral Proof of the Existence of God // Scottish Journal of Theology. Vol. 32. P. 333; Winter A. Der andere Kant. S. 258-259; Barth U. Religion oder Gott? Die religionstheoretische Bedeutung von Kants Destruktion der spekulativen Theologie // Gott im SelbstbewuЯtsein der Moderne. Zum neuzeitlichen Begriff der Religion / Hrsg. von U. Barth, W. Grдb. Gьtersloh, 1993. S. 28-29; Wood A.W. Kant's Moral Religion. P. 13-17..

В отечественной кантоведческой литературе учение о постулатах тоже не получило специального освещения. Однако некоторые упоминания о постулатах практического разума мы встречаем в общих исследованиях и обзорах, посвященных кантовской этике См.: Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М., 1987. С. 437-438; Гусейнов А. А. Этика доброй воли // Кант И. Лекции по этике. М., 2000. С. 22-24; Дробницкий О. Г. Этическая концепция Иммануила Канта // Моральная философия. Избр. труды / Под ред. Р. Г. Апресяна. М., 2002. С. 437.. Кроме того, полезным для нас оказывается и обсуждение вопроса, насколько введение Бога в этику может не нарушать автономию самоопределения воли, в работе А. К. Судакова См.: Судаков А. К. Абсолютная нравственность: этика автономии и безусловный закон. М., 1998. С. 148-159..

Методологическое и теоретическое основание исследования составляет комплексный подход к изучению первоисточников с применением методов количественного анализа текста. В процессе работы над диссертацией использовались общенаучные методы, такие как индукция и дедукция, анализ и синтез, а также более специфические методы, характерные непосредственно для отраслей гуманитарного научного познания - герменевтический и сравнительно-исторический методы.

Положения, выносимые на защиту:

1. В кантовской философии имеющий многовековую историю термин «постулат» приобретает новое, оригинальное значение, не сводимое ни к одной из позиций его предшественников и современников в отношении этого вопроса.

2. Своеобразие кантовского понятия постулата состоит в том, что у Канта постулируемые положения являются, по сути, изначально положениями субъективными, но с необходимостью полагаемыми как объективные. Вызываемые потребностями субъекта, непосредственно проистекающими из особенностей его природы, они должны приниматься за истинные. В противном случае для нас становятся невозможными систематичность теоретических познаний и следование моральному закону.

3. Непонимание или игнорирование данного специфически кантовского употребления понятия «постулат» нередко приводило к ложным интерпретациям его практических постулатов, их роли и места в системе этико-религиозных взглядов Канта как в Западной Европе, так и в России.

4. Учение о постулатах не только не нарушает автономии в самоопределении воли субъекта, но, напротив, создает те условия, в которых это самоопределение оказывается для человека возможным.

5. Учение о постулатах показывает, что Кант никогда не стремился выстроить чисто формальную этическую систему, не берущую в расчет чувственную природу человека, что доказывает неправомерность обвинений философа в ригоризме.

6. Своими постулатами чистого практического разума Кант не только хотел укрепить подлинную веру в живого Бога, чем надеялся принести пользу этике и религии, но и пытался проложить дорогу новому виду теологии, огражденной как от излишнего рационализма и догматизма, так и от мистицизма.

Научно-практическая значимость исследования заключается в том, что благодаря прояснению одного из центральных кантовских понятий - понятия постулата, - и осуществленной на его основе реконструкции учения о постулатах, результаты исследования можно использовать в процессе преподавания общих курсов по истории философии и этики, а также курса по немецкой классической философии.

Апробация работы. Основные положения исследования отражены в 5 статьях, опубликованных в журналах, рекомендованных ВАК, и в ряде публикаций в других научных изданиях.

Основные положения диссертации в виде докладов были представлены автором на различных научных мероприятиях, в частности:

- Межвузовская конференция «Национальное своеобразие в философии», РГГУ, 2009;

- Межвузовская конференция «Язык философии: традиции и новации», РГГУ, 2010;

- «Дни аспирантуры РГГУ», 2011;

- Научный семинар для аспирантов в университете г. Майнц, Германия, 2011;

- Международная конференция «История философии и социокультурный контекст», РГГУ, 2012;

- Межвузовская конференция «Проблемы исторического и теоретического религиоведения», МГУ, РГГУ, ИФТИ св. Фомы, 2013.

Структура диссертации определена поставленными задачами и порядком их решения. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и научной литературы, списка сокращений, а также двух приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во «Введении» обосновывается выбор темы, ее научная актуальность и новизна, формулируются цели и задачи диссертационного исследования, характеризуются основные методологические принципы, на которых строится исследование, дается краткий обзор исследовательской литературы, посвященной рассматриваемой проблематике, оговариваются принципы выбора и работы с первоисточниками.

Первая глава диссертации («Понятие „постулат“ в философии Канта») посвящена прояснению основных значений понятия «постулат» и способов его употребления, свойственных Канту. Для этого проводится анализ широкого круга работ самого философа, как печатных, так и относящихся к рукописному наследию. Кроме того, исследуются основные значения данного термина, характерные для философии Нового времени до Канта, в результате чего выявляется специфика собственно кантовского употребления данного понятия. Наглядное изображение полученных в данной главе результатов представлено в приложениях 1 и 2.

В первом параграфе «Понятие „постулат“ в докантовской нововременной философии» рассматривается, как термин «постулат» употреблялся в нововременной философии до Канта. Термин «постулат» имеет многовековую историю. Со времен античности существовало два, в чем-то противоположных, подхода к постулатам. В математике постулатами называли недоказуемые самоочевидные положения, причем под «недоказуемостью» понималась принципиальная невозможность какого-либо доказательства. Эта позиция была впервые выражена в «Началах» Евклида, в силу чего, распространившись в дальнейшем в философии, стала называться «евклидовской». Противоположной этому взгляду считалась «аристотелевская» позиция, в соответствии с которой постулаты хоть и являются недоказуемыми положениями, но, строго говоря, их доказательство все же возможно, и при должном прогрессе знания оно должно быть найдено. В Новое время, в связи с поиском прочных оснований науки, проблематике постулатов уделялось особое внимание. Однако все мыслители до Канта в большей или меньшей степени придерживались одной из двух обозначенных позиций. Так, Декарт См.: Декарт Р. Возражения некоторых ученых мужей против изложенных выше «Размышлений» с ответами автора // Собр. соч.: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 2. М., 1994. С. 129. и Спиноза См.: Спиноза Б. Этика, доказанная в геометрическом порядке и разделенная на пять частей // Избр. произведения: В 2-х т. / Под ред. В. В. Соколова. Т. 1. М., 1957. С. 456. были близки позиции Евклида, тогда как Лейбниц См.: Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении // Собр. соч.: В 4-х т. / Под ред. Б. Э. Быховского и др. Т. 2. М., 1983. С. 428. разделял скорее мнение Аристотеля. Примерно та же картина наблюдалась в XVIII в. и в Германии. Хр. Вольф (1679-1754), желая утвердить математический метод в философии, направил свои усилия на поиски и исследование тех положений, которые могли бы быть положены в основу философского познания. К их числу относились и постулаты, которые определялись как недоказуемые практические положения, утверждающие как нечто должно быть сделано или может быть сделано См.: Wolff Chr. Philosophia rationalis sive Logica. Leipzig, ³1740. S. 258-259. § 269.. Сам Вольф подчеркивал, что он в данном случае придерживается Евклида, тогда как сторонники аристотелевского подхода подвергаются у него резкой критике См.: Wolff Chr. Mathematisches Lexicon. Leipzig, 1716. S. 223-224.. К сожалению, у Вольфа мы не находим примеров введения постулатов в философию, на что верно указывал еще Ламберт См.: Lambert J. H. Anlage zur Architectonic, oder Theorie des Einfachen und Ersten in der philosophischen und mathematischen ErkenntniЯ. Bd. 1. Riga, 1771. S. 11. § 13., но и последний также находился в русле евклидовской традиции, хотя и смог представить достаточно оригинальную трактовку постулатов как всеобщих, безусловных, самоочевидных, простых возможностей образования составных понятий См.: op. cit.. S. 10. § 13.. Поэтому, хотя мы и можем говорить о серьезном исследовании и обсуждении вопроса, что же такое «постулат», к каким-то существенно новым взглядам немецким философам эпохи Просвещения в данном случае прийти не удалось. В целом все они так или иначе ориентировались на античную традицию, идущую от Евклида.

Во втором параграфе «Понятие „постулат“ в ранних работах Канта» анализируется употребление философом термина «постулат» в докритический период. В целом, для ранних работ Канта характерно употребление рассматриваемого термина в его традиционном для новоевропейской философии значении недоказуемых положений. В конкурсной работе 1762-64 гг., именуя основные моральные принципы «постулатами», Кант придерживается напрямую заимствованного из математики и общепринятого в то время понимания постулата как недоказуемого положения. Но уже в диссертации 1770 г. мы встречаемся со смешанным употреблением понятия постулата. С одной стороны, в перечислении основоположений, относящихся к идее времени, названных постулатами, прослеживается влияние новоевропейской традиции перечисления в начале сочинения или главы основных положений, под заголовком «постулатов», «аксиом» или «общих понятий» (как, например, у Спинозы). С другой стороны, в разделе, посвященном «подставным аксиомам», Кант употребляет этот термин уже в значении, близком критическому. Здесь постулат - это уже скорее необходимое положение, только при допущении которого наше познание возможно.

В параграфе третьем («Понятие „постулат“ в критический период») исследуется употребление Кантом термина «постулат» в критический период. В критических произведениях мы находим разные виды постулатов - математические, естественно-научные, постулаты эмпирического мышления вообще, постулат теоретического разума, постулаты практического разума, правовые постулаты. У всех этих положений есть одна характерная особенность, которая и отличает кантовское словоупотребление от предшествующей традиции. Кантовские постулаты являются, по сути, изначально положениями субъективными, но с необходимостью полагаемыми как объективные. Они должны приниматься за истинные не в силу свей очевидности, а в силу необходимости, проистекающей из потребностей самого субъекта, обусловленных его природой. В случае непринятия этих положений для нас становятся невозможными систематичность теоретических познаний (если речь идет о постулатах теоретического разума) и следование моральному закону (если речь идет о постулатах практического разума).

Вторая глава диссертации («Учение о постулатах Канта») посвящена рассмотрению трех постулатов практического разума - свободы, бессмертия души и бытия Бога, - получивших в кантоведении начала XX в. название «учение о постулатах». Автор выявляет структуру данного учения, и на основе терминологического исследования, проводимого в первой главе, определяет роль и значение постулируемых положений для системы этико-религиозных взглядов Канта, а также пытается показать ложность некоторых его интерпретаций, большинство из которых восходят еще ко временам жизни Канта и остаются достаточно распространенными и в наши дни. В данной главе автор исследует следующие вопросы: нарушает ли учение о постулатах чистоту кантовской этики; следует ли считать, что во взглядах Канта на постулаты практического разума между двумя первыми «Критиками» произошел существенный перелом; насколько все три положения (постулат свободы, бессмертия души и бытия Бога), именуемые Кантом постулатами, в действительности таковыми могут считаться и все ли три равно необходимы для кантовской этики; а также насколько правомерно видеть в постулате бытия Бога некий инвариант нравственного доказательства.

В первом параграфе «От первой „Критики“ ко второй» исследуются основные этапы становления учения о постулатах. Несмотря на то, что классической формулировкой учения о постулатах считается тот его вариант, который содержится в «Критике практического разума», уже в «Критике чистого разума» мы находим все те же три постулата, причем характер их взаимосвязи и обоснование необходимости их постулирования практически не отличаются от варианта второй «Критики». Тем не менее, кантоведы нередко усматривают принципиальную разницу между постулированием бессмертия души и бытия Бога в первой «Критике» и во второй. Однако более тщательный анализ как текста самой «Критики чистого разума», так и записей лекций по моральной философии, читавшихся Кантом в середине 70-х гг., и сравнение их с текстом «Критики практического разума» показывает, что принципиальных изменений учение о постулатах в критический период не претерпело.

Безусловно, между двумя первыми «Критиками» наблюдаются изменения, однако их часто переоценивают. Важно не упускать из виду ту цель, которую преследовал Кант при создании учения о постулатах. Уже в первой «Критике» и в лекциях по моральной философии мы видим то же напряжение в попытке обосновать приоритет морального закона над прагматическими законами благоразумия, которое будет наблюдаться впоследствии и во второй «Критике». Это касается, прежде всего, невозможности из одного лишь морального закона вывести не только необходимость поступать в соответствии с ним, если разумное существо хочет поступать морально, но еще и ответ на вопрос, почему разумное существо должно быть моральным и как возможно, чтобы разумное существо хотело быть моральным. Попыткой восполнить этот пробел и являются постулаты бытия Бога и бессмертия души.

Важным отличием становится то, что в «Критике чистого разума» мы не встречаем понятия уважения перед моральным законом - а именно оно становится основополагающим в рассуждениях Канта о проблемах мотивации в «Критике практического разума». Здесь уважение играет роль того субъективного мотива, в котором мы, существа в том числе феноменального мира, нуждаемся наряду с объективным побуждающим основанием. В «Критике чистого разума» учение об уважении как особом чувстве, с одной стороны, способном быть достаточным побудительным основанием к моральному действию, но, с другой стороны, порождаемое одним лишь разумом, а, следовательно, не привносящее никаких внешних побудительных мотивов и не нарушающее чистоту определения нашей воли, еще не развито. Но уже в первой «Критике» мы находим различение между объективным побудительным основанием воли, которым является моральный закон, и субъективными мотивами (максимами), а также находим упоминания о том, что для нас, людей, только лишь объективного побудительного основания недостаточно для того, чтобы мотивировать нас на совершение моральных поступков. В то же время, Кант не рассматривает подробно взаимодействие между объективными и субъективными побудительными основаниями, что оставляет место для ошибочных интерпретаций, основывающихся на предположении, что роль субъективных мотивов в «Критике чистого разума» играют награды и наказания, распределяемые Богом в загробном мире, что неверно. Напротив, автор полагает, что концепция Канта времен первого издания «Критики чистого разума» ничем принципиально не отличается от «Критики практического разума», за исключением того, что место субъективных мотивов остается еще как бы вакантным.

Во втором параграфе («Троичность постулатов») анализируется роль и значение каждого их трех постулатов, а так же их взаимосвязь в единое целое - учение о постулатах. Дискуссии о том, насколько необходимо было постулировать все три положения, и все ли три в равной степени можно считать постулатами, начались еще при жизни Канта. Причиной этого является тот факт, что постулат свободы, на первый взгляд, существенно отличается от двух других постулатов: будучи неразрывно связан с категорическим императивом, он представляет собой нечто достоверное в силу своей априорной встроенности в моральное самосознание индивида, чего мы не можем сказать о постулате бессмертия души и бытия Бога. Но анализ употребления Кантом термина «постулат» убеждает нас в том, что данное явное отличие постулата свободы от двух других постулатов практического разума все же не является принципиальным. Решающим для характеристики этих положений именно как постулируемых оказывается не та или иная их взаимосвязь с категорическим императивом или высшим благом, а модус их достоверности. Все эти три положения, несмотря на их видимые различия, обладают лишь ассерторической достоверностью, т.е. являются положениями веры.

Не менее спорным оказывается вопрос о том, не нарушает ли введение в кантовскую систему постулатов бессмертия души и бытия Бога автономности в самоопределении воли и действительно ли они необходимы для построения кантовской этики. Автор считает, что постулаты бессмертия души и бытия Бога не только не противоречат автономии воли в моральном самоопределении, но только они и делают это свободное самоопределение возможным для человека, обладающего не только интеллигибельной, но и сенсибельной природой. Именно из факта наличия у человека двух природ проистекает необходимость введения понятия высшего блага в этику Канта, а вместе с тем и учения о постулатах. Не являясь существами чисто разумными, мы вынуждены (хотим мы этого или не хотим) принимать в расчет нашу чувственную природу. Учение о высшем благе, как и связанные с ним постулаты бессмертия души и бытия Бога, могут, таким образом, рассматриваться как свидетельство того, что Кант никогда не стремился выстроить свою этическую систему в отрыве от реальности, и даже напротив, пытался как можно полнее учесть и отобразить потребности, проистекающие из эмпирической природы человека Ср.: Guyer P. In praktischer Absicht. S. 14-15; Bambauer Chr. Kants rationale Religionsphilosophie: Sittengesetz, hцchstes Gut und Gottespostulat. S. 300; Wimmer R. Kants kritische Religionsphilosophie. S. 5.. Именно это отличает этическую систему Канта от близкой ей стоической и нивелирует нередкие упреки в ригоризме, выдвигаемые против этики кенигсбергского философа еще при его жизни и регулярно воспроизводящиеся и по сей день.

В третьем параграфе «Постулат или доказательство» исследуется вопрос, можно ли считать кантовский постулат бытия Бога одной из разновидностей нравственного доказательства и насколько правомерны обвинения Канта в атеизме и безбожии. В «Критике чистого разума» Кант опроверг все возможные виды доказательств бытия Бога. Но это означало лишь то, что если мы не можем доказать существование первосущности, то мы не можем его и опровергнуть, в силу чего неверно считать, будто Кант был атеистом и мечтал подорвать основы познания высшей сущности. Напротив, проект построения этикотеологии, основанной на учении о постулатах, наглядно демонстрирует, что у Канта вовсе не было стремления разрушить систему познаний о Боге (чем и является теология) как таковую. Он желал придать ей еще большую прочность и устойчивость перед лицом новых для того времени вызовов в лице скепсиса с одной стороны и засилья рационализма и догматизма с другой. И в данном случае важным оказывается именно статус постулатов как положений веры, а не знания. Мы вынуждены признавать истинность бессмертия души и бытия Бога, исходя из субъективных оснований, наши объективные основания для этого всегда будут оставаться недостаточными. Но такая практическая вера разума, по Канту, «часто бывает тверже всякого знания. В знании еще прислушиваются к аргументам против, в вере же - нет» Kant I. Logik. A 110; Кант И. Собр. соч.: В 8-ми тт. Т. 8. С. 330.. Не стремился кенигсбергский философ и к разрушению теологии как науки; его критика традиционных доказательств была направлена, по сути, на указание ошибок, при устранении которых теология могла бы идти дальше. Таким образом, мы видим, что Кант не просто не пытался разрушать основы религии и теологии, но даже, скорее, пытался их укрепить, выведя как религию, так и теологию из того кризиса, в котором они оказались в эпоху зрелого Просвещения, и открыв путь к вере в живого Бога, а не Бога рациональных церковных догм.

Что же касается кантовского выведения религии из морали, в чем нередко усматривают ослабление как первого, так и второго См.: Лубкин А. С. Рассуждение о том, возможно ли нравоучению дать твердое основание независимо от религии // Кант: pro et contra / Под ред. В. А. Жучкова. СПб., 2005. С. 11; См.: Stattler B. Anhang zum Anti-Kant in einer Widerlegung der Kantischen Grundlegung zur Metaphysik der Sitten. Mьnchen, 1788. Vorrede. S. VII (5). , то с этим также можно поспорить. Да, безусловно, Кант кладет в основу мораль и практические интересы человека, но лишь для того, чтобы иметь возможность хотя бы каким-то образом удостоверить существование Бога в целях дальнейшего построения спекуляций о его природе В наше время большинство исследователей сходится в том, что кантовская критика доказательств бытия Бога и спекулятивной теологии имела две стороны: негативную (собственно разрушение старого, отжившего) и позитивную (попытка построения новой теологии на новых основаниях). . Проще говоря, выведение религии из морали потребовалось Канту и предпринималось им лишь для того, чтобы спасти религиозное учение как таковое.

Третья глава диссертации «Рецепция учения о постулатах Канта в России» посвящена разбору основных направлений восприятия кантовской философии в России XVIII-XIX вв. В данной главе автор ставит целью выделение основных проблем и вопросов этико-религиозных взглядов Канта, нашедших в России живой отклик, а также выявление тех особенностей рецепции кантовского учения о постулатах, которые отличают Россию от стран Западной Европы. Представленный краткий обзор охватывает лишь наиболее репрезентативные в данном отношении фигуры и не претендует на полноту и всеохватность. Следует также сказать, что самой проблемой постулатов у Канта интересовались далеко не все русские мыслители, так или иначе обращавшиеся в своих работах к кантовской философии. И уже по этой причине реакция на постулаты вряд ли отражает целостную оценку кантовской философии в России. В то же время некоторые выводы на основе нее сделать удается. Так, бытует мнение, что отношение к кантовской практической философии в России было сугубо отрицательным; ее воспринимали как «чертовщину» и не находили в ней ничего положительного См.: Ахутин А. В. София и черт (Кант перед лицом русской религиозной метафизики) // Вопросы философии. 1990. № 1. С. 51-69.. Рассмотрение только наиболее выдающихся фигур все же позволяет сказать, что такое мнение поверхностно и представляет собой явное упрощение истинного положения дел. Безусловно, отрицательная оценка кантовских этико-религиозных воззрений превалировала над положительной. Однако история рецепции кантовских идей не исчерпывается именами А. С. Лубкина, П. А. Флоренского и архиепископа Никанора. Некоторым русским мыслителям (таким как Ф. А. Голубинский или Н. П. Рождественский) удавалось увидеть и положительные стороны в философии Канта, в том числе и в кантовской критике доказательств бытия Бога. И, конечно, никак нельзя забывать о Л. Н. Толстом, который и вовсе считал Канта великим религиозным учителем См.: Толстой Л. Н. Дневник (8 августа 1907 г.) // Полн. собр. соч. Т. 56. М., 1937. С. 51..