Философские аспекты дискурса судебного решения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт философии и права УрО РАН, г. Ижевск, Россия

Философские аспекты дискурса судебного решения

А.М. Пономарев,

доктор филос. наук

В статье рассматривается роль дискурсивного подхода в междисциплинарных исследованиях права. Современное понимание дискурса восходит к работам лингвистов 60-х гг. прошлого века, но сохраняет и ранее сформировавшиеся трактовки. Он может быть истолкован как коммуникативная (речевая) практика, включающая невербальные единицы; как логически формальное, понятийное, терминологическое рассуждение. Соответственно, при анализе дискурса должны исследоваться условия его возможности, механизмы осуществления его процессуальности и сравнительная аналитика различных типов дискурса. В ходе такого исследования особое внимание следует уделять не содержанию, не субъекту, который понимается как сложная переменная функция дискурса, а форме, которая понимается как языковое толкование. Правовой дискурс относится к управляемому типу, то есть он характеризируется тенденцией к устранению полисемии, применением оппозиционных классификаций и системной аргументацией, благодаря чему этот дискурс является проводником доминирующих идей. Суд является одним из топосов развертывания правового дискурса, а судебное решение может рассматриваться как лингвистический объект. Анализ судебного решения в качестве дискурса позволяет выделить в нем три лингвистических уровня функционирования правового дискурса, а также раскрыть языковые аспекты кратологического механизма права.

Ключевые слова: дискурс, речь, текст, язык, судебное решение, правовой дискурс, юридический текст, концепт

Современные правовые исследования характеризуются междисциплинарностью. Взаимопереплетение различных дисциплинарных подходов можно наблюдать, например, при анализе права в качестве лингвистического объекта. Правовая философия в границах указанной междисциплинарной кооперации берет на себя в отношении юридического знания методологические функции, одной из которых может быть признана функция конструирования объекта юридических исследований. В собственно философских исследованиях права одну из ведущих методологических позиций сегодня занимает подход, который рассматривает право в качестве дискурса.

История использования термина «дискурс» в философии насчитывает несколько столетий. В ходе этой истории сформировалось две оппозиции. Оппозиция «дискурсивный - интуитивный» фиксируется еще в Античности. Новоевропейская философия сформировала вторую историческую оппозицию: «дискурс - мысль». В этой оппозиции дискурс отождествляется с речью, которая складывается из связанных имен, а мышление - с речью в уме. В немецкой классической философии наложение второй оппозиции на первую придало последней новую размерность. Противопоставление «дискурсивное - интуитивное» стало оппозицией «рассудка», разворачивающегося в последовательности суждений, и «разума», развивающегося в системе умозаключений.

Современное понимание этого термина восходит к работам лингвистов второй половины 60-х гг. ХХ века. В работах лингвистов этого периода дискурс связывался преимущественно с речью, занимая опосредующее место между ней и языком. Уже в работах лингвистов дискурс связывался с текстом, с совокупностью высказываний, со способом обеспечения их единства, с экстралингвистическими факторами. В конечном счете дискурс стал пониматься лингвистами как рассмотренное во всей его полноте речевое произведение, как представленный в виде социальной данности «язык в языке», то есть как «определенная лексика, семантика, прагматика и синтаксис, являющие себя в актуальных коммуникативных актах, речи и текстах»¹. В итоге анализ дискурса стал анализом смыслов, существующих в людских интеракциях. В этом контексте термин «дискурс» входит в философский лексикон в конце ХХ в., формируя новую оппозицию: «монолог - диалог». Трактовка дискурса как монологической языково-речевой конструкции (речь или текст) сохраняется. Но чаще дискурс трактуется уже как последовательность взаимонаправленных коммуникативных актов, имеющих прагматический аспект и порождаемых в определенном смысловом поле по определенному синтаксису и с определенной семантикой. Ситуация лингвистического поворота в методологии философских исследований способствовала закреплению термина «дискурс» в качестве философского понятия².

Таким образом, в первом приближении дискурс может быть понят как любая коммуникативная (речевая) практика, включающая невербальные единицы; как логически-формальное, понятийное, терминологическое рассуждение. «Дискурс является синтезом логико-семантических структур значения, представленный в специфических правилах комбинации и трансформации. Это глубинный смысл, выраженный в поверхностных уровнях и манифестируемый в высказываниях, речи, тексте»³. В такой трактовке дискурса утверждается, что при его анализе должны исследоваться условия его возможности, механизмы осуществления его процессуальности и сравнительная аналитика различных типов дискурса. В ходе такого исследования особое внимание следует уделять не содержанию, не субъекту, который понимается как сложная переменная функция дискурса, а форме, которая понимается как языковое толкование.

Помимо перечисленных характеристик, при анализе специализированных дискурсов следует учитывать, что они тяготеют к устранению полисемии. Если для этого применяются оппозиционные классификации или системная аргументация, то следует говорить об управляемом дискурсе, посредством которого утверждаются значения, являющиеся проводниками доминирующих идей⁴. Особенностью правового дискурса является именно его управляемый характер, так как и системная аргументация, и оппозиционные классификации, и утверждение значений для проведения доминирующих идей входят в его суть. В силу этого толкование права представляет непростую - как теоретическую, так и практическую - задачу. Ее решение усложняется наличием у правового дискурса коммуникативной функции.

В последнем случае он выступает в качестве речи, понимаемой как целенаправленное социальное действие, в качестве способа использования языка, эксплуатирующего одни его особенности против других, которые игнорируются, в качестве утверждения надфразового единства. В последнем случае, представ как совокупность связанных высказываний, дискурс может анализироваться как текст, как письменная фиксация речевого поведения. При анализе дискурса в качестве устойчивого надфразового единства он предстает как логико-лингвистическая механика порождения высказываний и производства текста. Единство дискурса как произвольного фрагмента обеспечивается его концентрацией вокруг опорного концепта. Являясь единицей речевого высказывания, концепт «можно истолковать как логически смысловой компонент глубинной семантической структуры высказывания. Этот компонент характеризует акт понимания и его результат, полученный в коммуникации. … Это прежде всего акты схватывания смыслов (проблемы, речи) в единстве речевого высказывания»⁵.

Как единство текста дискурс создает контекст, описывающий действующих лиц, их поступки, обстоятельства и объекты, времена. Следует также учитывать, что «смысл дискурсивного выражения создается через интерпретацию отдельных составляющих его фрагментов, но к ней отнюдь не сводится. Существенное значение имеет также их специфическая связь. Именно благодаря специфике связи, то есть типу синтеза, дискурс становится семантической системой и обретает свою действительность в качестве конкретного выражения того или иного смысла. Такую синтезирующую роль играют не только связи непосредственно внутри самого дискурса, но также и внешние связи дискурса с его окружением, то есть контекст»⁶.

Проблема толкования текста, которая возникает в этом случае, решается юристами за счет «заполняющего пробелы» судейского решения, которое является решением конкретного случая. Юридический текст - «не сумма правовых понятий и предложений», это переход в контекст, играющего особую роль для коммуникации и рецепции смысла⁷. Генерация смысла текстом, согласно теории Ю. Лотмана, связана с двойным кодированием: «сообщение, определяемое как “закон” … одновременно принадлежит и естественному и юридическому языку, составляя в первом случае цепочку знаков с разными значениями, а во втором - некоторый сложный знак с единым значением»⁸. Комментируя это положение известного советского семиолога, М.В. Байтеева отмечает, что в юридическом тексте первый случай подвергнут трансформации посредством юридической формулы, а такой текст, как «решение суда … является с этой точки зрения совмещением разных типов семиозиса права: текст и контекст»⁹. Благодаря такому двойному семиозису юридический текст не только передает информацию, но и трансформирует сообщения, вырабатывая новые смыслы.

В случае вынесения судебного решения интерес представляет также то обстоятельство, что это движение на границе текст - речь. В этой связи уместно вспомнить о введенном еще Ф. де Соссюром различии «лингвистики дискурса» и «семиологической лингвистики» как двух форм языка. Условия возможной коммуникации содержит в своих кодах семиологическая лингвистика - закрытая, синхронная, вневременная система языка, в которой ее знаки отсылают друг к другу. Значения в ней выводятся неконвенциональным путем. Лингвистика дискурса - единое смысловое пространство говорения, высказывания, в котором язык - событие. Она, в свою очередь, делится на речь, в которой значения конвенционально обговариваются, и письменно-фиксированный язык (текст)¹⁰. Как языковое событие - она темпорализированна и открыта. Суд, таким образом, предстает топосом, в котором осуществляются взаимопереходы речи, текста лингвистического дискурса и текста семиологической лингвистики. То есть в топосе суда одновременно происходит раскодировка, кодировка и перекодировка правового дискурса на трех уровнях.

Первый уровень - уровень живой речи, аргументирования, свидетельствования. Языковое событие, в котором интенция говорения (смысл) дана актуально, имеет для решения суда то же значение, что и другие доказательства. Но само говорение ограничено и тематически задано юридическими текстами. Завершается риторика судебного топоса распадом актуального языкового события на сказанное (речь) и текст. Это - текст в обоих вышеуказанных смыслах: это - решение в юридических формулах конкретного случая «здесь и сейчас», но одновременно это - решение конкретного случая в юридических формулах. В силу этого обстоятельства «когда конкретное решение суда, связанное с каким-либо казусом, заносится в судебные анналы как прецедент, она становится законом, то есть приобретает характер обращения не к конкретным лицам - участникам данного процесса, а к некому потенциальному читателю»¹¹.

Второй уровень - уровень письменной фиксации. Это уровень, на котором возникает семантическая автономность смысла. «Диссоциация значения слова и интенции [говорящего] является решающим пунктом фиксации дискурса»¹². Собственно говоря, эта автономизация смысла и требует и интерпретации как таковой, и интерпретатора, к которому дискурс отсылает через концепт. Фиксированный в форме текста смысл становится темпоральным - то есть актуальным для конкретного момента - значением. Одновременно фиксация смысла в тексте является введением запрета на определенные устные сообщения - они становятся невозможными для данного случая в данное время. В этом проявляется провластный характер письменно фиксированного дискурса, что наиболее полно выражено нарративом; семантическая автономия ведет к замещению открытых отношений речи отношениями, опосредованными текстом.

Но судебное решение как важнейший элемент правового дискурса не ограничивается этим моментом. Принятие судебного решения есть интерпретация текста закона, его изменения и изменения правовой реальности в целом. Механизм такого изменения - увязывание в едином концепте смысла закона и конкретного случая посредством языкового шаблона, то есть посредством юридических формул. Такого рода увязка дополняет нарративную организацию текста аргументативной. Другими словам, проявляется природа письменной формы юридической речи - она есть результат искусственных и целенаправленных усилий по созданию упорядоченного языка, призванного играть метаязыковую роль.

Выполнение же метаязыковой роли некоторой коммуникативной системой приводит к тому, что ей приписываются черты универсальной модели. Важную роль в этом играет терминологизация используемого в модели описательного языка, так как она позволяет формировать устойчивые связи между отдельными нормами, избавляя от необходимости их мотивации. В силу этого толкование юридического текста, как и любого специального текста, требует специального знания интерпретации терминов, что предполагает специальную подготовку. Так, юридический дискурс через управляемость, текстуальную оформленность, аргументативность и нарративность, сращивание со специальным знанием, - окончательно онтологизируется и закрепляется в качестве ключевого дискурса власти.

Рассмотренный случай судебного решения позволяет выявить некоторые отличительные черты правового дискурса. Среди них можно зафиксировать такие особенности, как три уровня кодирования/декодирования, роль письменной фиксации в утверждении его властного характера, неизбежность онтологизации заложенной в нем модели и институционального закрепления контекста его речевого развертывания.

дискурс правовой судебный решение кратологический

Литература

1. Неретина С.С., Огурцов А.П.. Дискурс. // Теоретическая культурология. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга; РИК, 2005. C. 255.

2. См., напр.: Фуко М. Археология знания / Дискурсивные закономерности: Ника-Центр, 1996. 208 с.

3. Неретина С.С. Огурцов А.П. Указ. соч. С. 255.

4. Байтеева М.В. Язык и право. Казань: Изд-во «Отечество», 2013. С. 84.

5. Неретина С.С., Огурцов А.П. Указ. соч. С. 255.

6. Карпов А.О. Дискурс: классификация контекстов. // Вопросы философии. 2008. № 2. С. 74.

7. Байтеева М.В. Указ. соч. С. 106.

8. Лотман Ю.М. Семиотика культуры и понятие текста. // Лотман Ю. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб.: Академический проект, 2002. С. 85-86.

9. Байтеева М.В. Указ. соч. С. 107.

10. Saussure F. Grundfragen der allgemeinen Sprachwissenschaft. - B.: De Gruyter,1967. S. 75.

11. Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Т. 1. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. С. 185.

12. Ricoeur P. Der Text als Modell: hermeneutisches Verstehen // Seminar: Die Hermeneutik und die Wissenschaft - Frankfurt/M.: Suhrkamp Verlag/ 1978. S. 89.

Размещено на Allbest.ru