Концепция науки как символического описания в философии П.А. Флоренского

Размещено на http://www.allbest.ru/

Концепция науки как символического описания в философии П.А. Флоренского

Павел Александрович Флоренский - один из наиболее известных представителей русской религиозной философии конца XIX - начала XX века. Часто отмечается широчайшая гамма теоретических, а также практических интересов Флоренского и его энциклопедические познания. Наряду с философией и богословием он занимался вопросами математики, физики, электротехники, языкознания, истории, искусствоведения. Наука представляет собой постоянную тему философской рефлексии Флоренского. Его наиболее зрелая концепция науки изложена в четвертой главе неоконченной книги «У водоразделов мысли». Эта глава, названная «Мысль и язык», посвящена не только науке, но представляет собой опыт философской рефлексии о языке и его роли в познании. В этой главе концепция науки как символического описания представляет собой исходный пункт рефлексии Флоренского. Указанная концепция во время Флоренского была достаточно распространена среди эпистемологов. Однако использование этой концепции Флоренским достаточно оригинально; развивая ее, он приходит к весьма общим заключениям относительно природы познания, а также строения реальности как таковой. Ключевым понятием для эпистемологии и онтологии Флоренского является понятие символа.

Актуальность исследования разработанной Флоренским концепции науки обусловлена тем, что эта концепция представляет собой важное звено в его мировоззрении, соединяющее, казалось бы, далекие друг от друга области его интересов, а следовательно, имеет большое значение для понимания его мировоззрения в единстве его разнообразных аспектов, от научных до религиозных.

Кроме того, используемая Флоренским концепция науки как символического описания имеет и более общее значение, выходящее за рамки философии данного мыслителя. Она помогает прояснить роль языка и символа также и вне пределов научного познания.

Наконец, детальное исследование концепции Флоренского в сопоставлении с идеями других мыслителей позволяет лучше понять концептуальные связи философии Флоренского и, шире, русской религиозной философии «Серебряного века», с другими философскими направлениями, в частности, западными, а следовательно, способствует лучшему уяснению как преемственности, так и новизны этой философии в историческом контексте.

Степень разработанности темы

Одна из статей В.В. Иванова была специально посвящена рассмотрению указанной концепции Флоренского. Иванов Вяч.Вс. Наука как символическое описание в концепции Флоренского // П.А. Флоренский: Философия, наука, техника. - Л., 1989. - С. 9-12. Однако в силу краткости статьи в ней лишь намечены многие важные вопросы, связанные с данной темой. Отдельные аспекты концепции описания затрагивались и во многих других работах. Так, на важность предложенной Флоренским концепции науки как особого типа символического описания и о предвосхищении им дальнейшего развития европейской философии указывает Н.В. Мотрошилова в третьем тому учебника «История философии: Запад - Россия - Восток» (М., 1998). Мотрошилова Н.В. Павел Флоренский (1882-1937) // История философии: Запад - Россия - Восток. - М., 1998. - Т. 3. - С. 386-388. О роли науки и философии как типов языка в контексте антроподицеи Флоренского, писал игумен Андроник (Трубачев). Андроник (Трубачев), иеромонах. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. - Томск, 1998. - С. 119-129. Однако в этих работах, в соответствии с их целями, концепция Флоренского лишь кратко излагается. Весьма содержательное рассмотрение мировоззренческих аспектов трактовки науки у Флоренского, затрагивающее и тему науки как символического описания, проведено А.Н. Павленко. Павленко А.Н. Место и роль науки в миросозерцании П. Флоренского // Историко-философский ежегодник '94. - М.: Наука, 1995. - С. 169-191. Тема роли науки в мировоззрении Флоренского отражена также в книге А.Н. Паршина. Паршин А.Н. Путь: Математика и другие миры. - М.: Добросвет, 2002. - С. 185-188.

Особенно большое внимание исследователей привлекло учение Флоренского об антиномичности познания, важное в том числе и для концепции науки как символического описания: учение Флоренского об антиномичности рассматривалось, в частности, такими современниками Флоренского, как Е.Н. Трубецкой, Г.В. Флоровский, Н.В. Бердяев, епископ Феодор (Поздеевский), Б.В. Яковенко, а в наше время - В.Е. Федоровым, С.С. Хоружим, С.М. Половинкиным, В.А. Шапошниковым, Н. Валентини. Трубецкой Е.Н. Свет Фаворский и преображение ума // Русская мысль. - 1914. - № 5. - С. 25-54; Бердяев Н.А. Стилизованное православие // Русская мысль. - 1914. - № 1. - С. 109-125; Феодор (Поздеевский), епископ. [Рецензия на книгу] «О духовной истине. Опыт православной Феодицеи» («Столп и утверждение Истины») свящ. П. Флоренского // Богословский вестник. - 1914. - Вып. 2. - №5. - С. 140-181; Яковенко Б.В. Философия отчаяния // Северные записки. - 1914. - № 3. - С. 166-177; Флоровский Г. Пути русского богословия. Киев, 1991. - С. 493-498; Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского. - Томск, 1999. - С. 75-82; Половинкин С.М. П.А. Флоренский: Логос против хаоса. - М., 1989; Шапошников В.А. Математические понятия и образы в философском мышлении. - М., 1996; Федоров В.Е. П.А. Флоренский и судьбы математики в XX веке: Блеск и нищета русского духа // Вече: Альманах русской философии и культуры. - 1997. - № 10. - С. 163-176; Valentini N. Pavel A. Florenskij: la sapienza dell'amore. - Bologna, p. 95-113. Эти авторы в основном рассматривали учение Флоренского об антиномичности в той его общей форме, которая дана в работе «Столп и утверждение Истины». Однако для прояснения функционирования антиномичности в применении к конкретным философским (а не богословско-догматическим) темам, в том числе к вопросу о специфике науки как особого языка автору диссертации понадобилось выявить общую схему применения антиномий в отношении частного материала и систематизировать разные виды антиномий, используемых Флоренским в различных произведениях при рассмотрении самых разных вопросов. Систематизацией разных видов антиномий в сочинениях Флоренского диссертант надеялся внести нечто новое в разработку указанного аспекта темы.

В своих работах Флоренский постоянно ссылается на предшественников, в частности, на западных философов, предложивших теорию науки как символического описания. Хотя позиция Флоренского по отношению к западной философии в целом, особенно к западной философии Нового времени (в частности, к философии Иммануила Канта) неоднократно рассматривалась в философской литературе, в частности, в трудах В.В. Зеньковского, Г. Лингвы, Н.В. Мотрошиловой, Т.Б. Длугач, Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 2. - Paris, 1950; Lingua G. Oltre l'illusione dell'Occidente: P.A. Florenskij e i fondamenti della filosofia russa. - Torino,1999; Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада. - М., 2006; Длугач Т.Б. Проблема времени в философии И. Канта и П. Флоренского // Кант и философия в России. - М.: Наука, 1994. - С. 186-211. вопрос о западных предшественниках Флоренского и о его отношении к ним еще не закрыт и ждет своих исследователей. Это в полной мере касается концепции науки как символического описания и ряда смежных вопросов - языковой антиномии, роли термина в познании, концепции слова как орудия, концепции символа и т.д. Например, хотя соотношение философских взглядов А. Бергсона и П.А. Флоренского было рассмотрено Р. Бароном, Baron R. Intuition bergsonienne et intuition sophianique // Les йtudes philosophiques. - 1963. - № 18, p. 439-442. его знакомство с философией Флоренского ограничено лишь сочинением «Столп и утверждение истины», что вполне объяснимо, поскольку принципиальные тексты Флоренского со ссылками на Бергсона были опубликованы лишь в 1992 г.

Учение Флоренского о различных областях человеческой деятельности в какой-то мере рассмотрено игуменом Андроником (Трубачевым); этому же автору принадлежит большая заслуга в восстановлении целостного образа личности и мировоззрения Флоренского. Андроник (Трубачев), иеромонах. Теодицея и антроподицея в творчестве священника Павла Флоренского. - Томск, 1998. - С. 115-148; Андроник (Трубачев), игумен. Жизнь и судьба // Флоренский П.А. Сочинения. Т. 1. - М.: Мысль, 1994. С. 3-36; Он же. История создания цикла «У водоразделов мысли» // Флоренский П.А. Сочинения. Т. 3 (ч. 1). М.: Мысль, 1999. - С. 5-24; Он же. Обо мне не печальтесь...: Жизнеописание священника Павла Флоренского. М.: Издат. совет Русской Православной Церкви, 2007. Хотя в целом подробности биографии Флоренского остались за пределами темы данной диссертации, важную роль для исследования философии Флоренского сыграло рассмотрение его воспоминаний о детстве: философскую важность этих воспоминаний для понимания мысли Флоренского уже подчеркнули такие авторы, как С.С. Хоружий и Л. Жак. Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского. Томск, 1999. - С. 7; Ћбk L. Veritа come ethos: La teodicea trinitaria di P.A. Florenskij. Roma, 1998, р. 69-70.

Излагая учение о науке как символическом описании, Флоренский делает вывод, что наука представляет собой особую форму языка, поэтому концепция науки у Флоренского должна быть рассмотрена в связи с его взглядами на язык. Специальному исследованию различных вопросов, касающихся разработанной Флоренским философии языка, посвящены работы Н.К. Бонецкой, Бонецкая Н.К. Философия языка П.А. Флоренского // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungariae. - 1986. - № 32. - С.118-123; Она же. О философской школе П.А. Флоренского // Studia Slavica Academiae Scientiarum Hungariae. - -92. - № 37. - С. 113-189; Она же. Об одном скачке в русском философском языкознании // П.А. Флоренский и культура его времени. - Marburg, 1995. - С. 253-288. а также С. Касседи. Cassedy S. Florenskij and Philosophy of Language in the Twentieth Century // П.А. Флоренский и культура его времени. - Marburg, 1995. - С. 282-294. Флоренский рассматривает язык как орудие познания реальности и как продукт не только субъекта, но и познаваемой им реальности, результат их контакта: философия языка у Флоренского неотъемлема от его учения о познании. Как справедливо подчервнуто Бонецкой, «именно познавательный пафос был главным двигателем жизни и творчества Флоренского». Бонецкая Н.К. Об одном скачке..., с. 258. Некоторые аспекты гносеологии Флоренского рассмотрены в работе И.А. Свиридова. Свиридов И.А. Гносеология священника Павла Флоренского // 300 лет Московской Духовной Академии / Богословские труды: Юбилейн. сб. - М., 1986. - С. 264-292. Особый взгляд на персоналистический характер гносеологии Флоренского отстаивает А.В. Соболев. Соболев А.В. О персоналистической гносеологии // Вопросы философии. - 1998. - № 4. - С. 121-137; Он же. Христианский персонализм Павла Флоренского // Философская Россия. - 2007. - № 3. - С. 192-196.

Рассматривая концепцию науки как символического описания, нельзя было не исследовать и важнейшее для философии Флоренского понятие символа. Для понимания символизма Флоренского большую помощь диссертанту оказали работы А.Ф. Лосева. В частности, в рассмотрении учения о символе оказались весьма важными данные Лосевым характеристики трактовки платонизма у Флоренского. Лосев А.Ф. Вспоминая Флоренского ... // Литературная учеба. - 1988. - №2. - С.176-179; Он же. Диалектика мифа // Он же. Философия. Мифология. Культура. - М.: Политиздат, 1991. - С. 21-186; Он же. Очерки античного символизма и мифологии. - М.: Мысль, 1993. Кроме того, важные опыты критического рассмотрения платонизма Флоренского и его учения о символе даны в работах А.Г. Тихолаза, Р.А. Гальцевой, С.С. Хоружего. Тихолаз А.Г., Триандафиллидис Д.В. Интерпретация платонизма в творчестве Павла Флоренского // Философская и социологическая мысль. - 1991. - № 6. - С. 94-118; Гальцева Р.А. Очерки русской утопической мысли XX века. М.: Наука, 1992; Она же. О типах символа у П.А. Флоренского // П.А. Флоренский и культура его времени. - Marburg, 1995. - С. 341-352; Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского. Томск, 1999; Тихолаз А. Платон и платонизм в русской религиозной философии второй половины XIX - начале XX веков. - Киев: Инсайт, 2003. - С. 201-235.

Целый ряд авторов, в том числе упоминавшиеся выше Е.Н. Трубецкой, Н.В. Бердяев, епископ Феодор (Поздеевский), Б.В. Яковенко, игумен Андроник (Трубачев), С.С. Хоружий, А.Н. Павленко, А.Н. Паршин, Р.А. Гальцева, Н.К. Бонецкая, Н. Валентини, Л. Жак уделяют внимание религиозным аспектам мысли Флоренского, порой давая им существенно различные трактовки (в частности, в связи с вопросом, насколько взгляды Флоренского соответствуют ортодоксальному христианству). Несмотря на то, что защита определенной мировоззренческой позиции чрезвычайно важна для Флоренского как мыслителя, рассмотрение собственно богословских вопросов не входит в задачу данной диссертации. В данной диссертации автор сознательно держится в рамках философско-гносеологической проблематики, касаясь религиозных тем лишь постольку, поскольку это необходимо для исторического прояснения терминологии, используемой Флоренским.

Цели и задачи исследования

Цель диссертации заключается в том, чтобы с достаточной полнотой и в обозримой форме раскрыть концепцию науки как символического описания в философии Флоренского, обращая внимание, с одной стороны, на связи этой концепции с концепциями его предшественников, а с другой - на общефилософские и мировоззренческие выводы, которые он делает из данной концепции.

Для достижения этой цели потребовалось решить следующие задачи.

1. Выявить, в чем состояли концепции символического описания у предшественников Флоренского, какие пункты этих концепций особенно важны для его философии и мировоззрения, а также какую новизну он внес в рассмотрение идеи науки как символического описания.

2. Изучить и описать учение Флоренского об отношении науки к другим типам символических описаний, прежде всего философии;

3. Рассмотреть учение Флоренского о науке как символическом описании в контексте его онтологии символа.

Методология исследования

В диссертации используется метод исторического анализа при попытках рассмотреть философию Флоренского в контексте идейных течений предшествующей и современной ему эпохи, а также метод сравнительного анализа при рассмотрении соотношения его взглядов со взглядами ряда мыслителей, на которых Флоренский явно ссылается (Э. Мах, Г. Герц, А. Пуанкаре, П. Дюгем, Л. Кутюра, В. Гумбольдт, А.А. Потебня, У. Уэвелл, Дж.С. Милль, В.Г. Ваккенродер, А. Бергсон, И.В. Гёте), и при сопоставлении различных текстов самого Флоренского. Дело в том, что исследование ряда принципиальных вопросов, относящихся к философии Флоренского, затруднено из-за осознанно утверждавшегося им самим несистематического характера его философствования. Поэтому понимание философских идей Флоренского может идти только путем определенной реконструкции (не описанного явно) хода его мысли.

Научная новизна исследования

1. В диссертации впервые предпринята попытка целостного описания и анализа философии науки, разработанной П.А. Флоренским, на материале всего ныне опубликованного его творческого наследия.

2. Впервые произведено сопоставление учений о науке у Флоренского и у его предшественников, на которых он опирался при рассмотрении различных аспектов концепции символического описания.

3. В контексте учения Флоренского о символе получены ответы на ряд принципиальных гносеологических проблем, в том числе вопроса о том, в какой мере, согласно Флоренскому, наука раскрывает свойства реальности, а в какой представляет собой плод свободного творчества ученых.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Флоренский понимает концепцию науки как символического описания более радикально, чем его предшественники.

2. Флоренский истолковывает науку и философию как «культивированные» языки, а их термины - как «зрелые слова».

3. Теория языковой антиномии позволяет Флоренскому вписать размышление о науке в более широкий контекст познавательных и онтологических отношений субъекта с внешней реальностью.

4. Опровергая абсолютистские притязания науки, Флоренский в то же время утверждает, что наука открывает доступ к реальности, а не является лишь выражением субъекта, замкнутого в “онтологическом вакууме”.

Научно-практическое значение исследования

Материал и общие выводы исследования могут использоваться в дальнейших исследованиях, посвященных истории философии XIX - нач. XX в., в исследованиях, посвященных проблемам теории познания, философии языка, а также при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и семинаров по истории русской философии.

Апробация диссертации

Диссертация обсуждена на заседании сектора истории русской философии Института философии РАН и рекомендована к защите. Основные результаты исследования отражены в публикациях автора по теме работы общим объемом 5 п.л. (см. список) и в докладах на научных конференциях. «Отец Павел Флоренский. К 120-летию со дня рождения» (ИИЕТ, январь 2002); организованная ББИ II международная конференция «Богословие и наука: антропологическая перспектива» (май 2003); IV Российский философский конгресс «Философия и будущее цивилизации» (май 2005); «Флоренский - философ и богослов» (Институт философии РАН, декабрь 2005).

Структура работы

Диссертация состоит из Введения, четырех глав и Заключения.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется степень ее разработанности в отечественной историко-философской литературе, формулируются цель, задачи и методы исследования, указывается его научная новизна. Здесь также объясняются причины недостаточной исследованности философского творчества Флоренского: помимо внешних факторов (лишь недавняя публикация наиболее зрелых работ Флоренского, написанных после революции 1917 г.), здесь сказывается также и намеренно несистематический стиль его философских работ. Кроме того, диссертант характеризует общую цель философского творчества Флоренского, как ее видел сам автор, - построение путей к новому, символическому мировоззрению. В контексте этой цели выстраивается логическая структура работы, описанием которой завершается Введение.

В первой главе «Концепции науки как символического описания у предшественников Флоренского», состоящей из шести разделов, рассматривается вопрос о том, что понимает Флоренский под наукой как символическим описанием, а также раскрывается соотношение между сформулированной Флоренским концепцией науки как символического описания, с одной стороны, и концепциями его предшественников, - с другой. С точки зрения самого Флоренского, сама концепция достаточно укрепилась в эпистемологии его времени. В качестве своих предшественников он называет 15 западных мыслителей, в основном физиков и историков физики, рассматривавших физику как «описание», а не «объяснение». Наиболее важными для Флоренского являются четыре имени: Эрнст Мах, Генрих Герц, Анри Пуанкаре, Пьер Дюгем. Именно их концепции являются предметом изучения в данной главе. Кроме того, в данной главе производится сопоставление их концепций между собой, а также выясняется, какие именно их черты представляют собой исходный пункт для осуществленной Флоренским дальнейшей разработки концепции науки как символического описания.

В первых четырех разделах первой главы, озаглавленных, соответственно, «Наука как описание в философии Маха», «Требования к описанию в концепции Герца», «Умеренный конвенционализм Пуанкаре», «Противопоставление описания объяснению в философии Дюгема», описываются концепции науки у данных мыслителей. Характеризуются особенности каждой из указанных концепций. Особое внимание уделяется их трактовке описательного характера науки и близких тем, таких, как цели науки; требования, которым должно удовлетворять научное описание; возможность использования механических моделей; противоречия между разными описаниями; соотношение между наукой и бытовым познанием.

В пятом разделе «Общий итог» осуществляется сопоставление концепций указанных четырех авторов, рассматриваются наиболее важные параллели и расхождения между ними (как в постановке проблем, так и в характере их решения). Наиболее существенной общей характеристикой является то, что названные авторы рассматривают физическую науку не как средство открытия более глубокой реальности, нежели реальность опытных явлений, а как систему образов или символов, которая с той или иной степенью полноты и точности воспроизводит соотношения между явлениями с целью как можно сильнее упростить эти отношения, в то же время сохраняя их основные (с той или иной точки зрения) черты. Физические теории, с этой точки зрения, рассматриваются как не окончательные, временные, зависящие от конкретных задач исследователя, как плод в значительной степени свободного творчества ученых. Названных авторов сближает также критический подход к предполагаемой реалистичности механических объяснений, используемых в физике. Вместе с тем между указанными концепциями имеются и различия по такому вопросу, как требования, которым должно удовлетворять научное описание (логическая связность, эмпирическое содержание, простота либо «экономичность»), а также по вопросу о природе символов - единиц описания - и об отношении между физикой и реальностью.

Шестой раздел «Отношение между концепциями Флоренского и его предшественников» показывает, какие тезисы упомянутых исследователей важны для о. Павла, какова его позиция по отношению к спорным вопросам и какие непосредственные следствия он извлекает из этой концепции. Важными для Флоренского являются, прежде всего, тезисы о возможном плюрализме научных теорий, даже противоречащих друг другу; о метафоричности используемых механических моделей и необоснованности механицистского мировоззрения; о необходимости принимать во внимание символический характер используемых средств описания. Флоренский обобщает концепцию символического описания, распространяя ее действенность на всякую науку, считая, что все науки представляют собой описание морфологии какой-либо области реальности. Кроме того, Флоренский указывает, что, будучи описанием, наука представляет собой язык и, как каждый язык, может быть рассмотрена с двойственной точки зрения: как система со многими уровнями слов (символов, образов) или как система предложений (речей, описаний). Эти указания дают Флоренскому возможность в дальнейшем вписать рефлексию о науке в более широкий контекст философии языка.

Во второй главе «Флоренский и проблема науки как символического описания в контексте антиномии языка», состоящей из трех разделов, рассматривается осуществленное Флоренским применение общей концепции антиномичности к языку как таковому и к науке как языку специфического типа. Сопоставляя науку с двумя другими видами символических описаний - с «бытовым жизнепониманием» и с философией - Флоренский заключает, что различие двух типов специализированных языков - науки и философии - соответствует двум сторонам общей антиномии языка.

Первый раздел второй главы «Понятие антиномии в философии Флоренского» посвящен общему смыслу такой важной характеристики творчества Флоренского, как антиномичность познания. Этот раздел подразделяется на два параграфа.

В первом параграфе «Теория антиномичности человеческого разума» рассматривается выдвинутая Флоренским общая концепция, согласно которой как человеческий разум, постигающий истину, так и истина как таковая, в том виде, в котором ее постигает человеческий разум, содержит две конститутивные противоречащие друг другу тенденции. Эта концепция в наиболее общей форме изложена в книге Флоренского «Столп и утверждение Истины». Анализируя понятия истины, Флоренский показывает, что, если истина есть, то ее достижение лежит вне возможностей человеческого разума и предполагает «скачок в веру». В Боге антиномичные стороны реальности каким-то образом объединяются, но их синтез выше возможностей конечного разума (во всяком случае - после грехопадения), и антиномичность составляет существенное свойство такого разума. Теория антиномий Флоренского вызывала противоречивые оценки со стороны различных философов. В диссертации приводятся и разбираются наиболее существенные возражения против этой теории, прежде всего, высказанные философами, с точки зрения которых Флоренский недооценивает множественность уровней разума: то, что представляется противоречивым на одной ступени, находит разрешение на другой. Тем не менее, с точки зрения диссертанта, Флоренский в своем учении достаточно последователен, поскольку считает, что в предполагаемом синтезе противоречий снова воспроизводится антиномия конечного и бесконечного.

Второй параграф «Отдельные примеры антиномий» посвящен частным антиномиям, рассматриваемым Флоренским в разных произведениях в связи с такими разными предметами, как Церковь, познавательный акт, человек, его культурная деятельность, пространство в произведении искусства, язык и т. д. Сам Флоренский отмечает, что две антиномические стороны могут быть охарактеризованы с помощью различных пар противоположностей: «бытие и смысл», «остановка и движение», «конечность и бесконечность», «закон тождества и закон достаточного основания» и др. Диссертант показывает, как связаны различные из перечисленных противоречий и почему Флоренский их считает сводящимися друг к другу. Кроме того, здесь же вскрывается общий подход Флоренского к антиномиям: каждый раз Флоренский выделяет в рассматриваемом предмете две противоположных стороны, которые сложным образом в определенном смысле взаимно подразумевают друг друга, не будучи в то же время сводимыми друг к другу (выделение этих сторон может быть сделано с разных точек зрения). При этом, рассматривая конкретный предмет, Флоренский нередко выделяет виды этого предмета, в которых один или другой полюс антиномии представлены наиболее очевидным образом, а иногда противопоставляет этим двум видам рассматриваемого предмета третий вид, в котором оба полюса в максимальной степени гармонизированы.

Во втором разделе «Основная антиномия языка» показано, как эта структура функционирует на примере основной антиномии языка, концепция которой взята Флоренским из сочинений В. Гумбольдта и его школы в языкознании (Х. Штейнталь, В. Анри, А. А. Потебня). Диссертант предполагает, что именно гумбольдтова концепция антиномии языка - один из источников общей теории антиномичности у Флоренского. Антиномия языка характеризуется Гумбольдтом в терминах energeia и ergon (деятельность и ее плод) и выражается в том, что, с одной стороны, язык существует только в конкретном речевом акте конкретного индивида и создается именно им для частного случая, с другой же стороны - он представляет собой достаточно жесткую систему правил, предпосланную каждому индивиду как нечто уже данное, готовое. Оригинальный вклад Флоренского в учение о языковой антиномичности составляет рассмотрение лингвистических экспериментов, в которых равновесие двух сторон антиномии нарушено: с одной стороны, это искусственные «рациональные» языки (например, созданный Я. Линцбахом), с другой стороны, это использование зауми в футуристической поэзии. Флоренский показывает, что и в том и в другом случае односторонность препятствует языку функционировать.

В третьем разделе «Наука и философия как выражения двух сторон антиномии языка» рассматривается точка зрения Флоренского, согласно которой различие двух типов символических описаний - наука и философия - соответствует двум сторонам антиномии языка. Наука соответствует стороне ergon, она стремится к фиксации условно выбранной точки зрения как единственно возможной, самозамыканию в границах своего метода, тогда как философия (собственный метод которой, по Флоренскому, диалектика) соответствует стороне energeia, она является «движущимся описанием» и представлена о. Павлом как непрекращающийся диалог между познающей мыслью и познаваемой реальностью. В то же время, показав противоположность науки и философии, Флоренский здесь же смягчает это противопоставление: т.к. для нормального функционирования языка необходимы обе стороны, противоречие касается скорее «устремлений» науки и философии, потому что и в той, и в другой, поскольку они даны исторически, присутствуют обе стороны антиномии. Здесь же диссертант развивает мысли по поводу соответствия между концепцией философии у Флоренского и несистематическим стилем его философских произведений, не всегда находившим понимание как у современников о. Павла, так и у современных исследователей.

Третья глава - «Научный или философский термин как “зрелое слово”» - состоит из четырех разделов. Она посвящена концепции научного и философского термина как такого рода слова, в котором обе стороны языковой антиномии максимально выражены.

Первый раздел «Ценность терминологии для познания согласно предшественникам Флоренского» рассматривает концепции тех эпистемологов, на которых явно ссылается Флоренский в вопросе о значении терминов и технических выражений в науке: это У. Уэвелл, Дж.С. Милль и А. Пуанкаре. Указанные авторы утверждают, что научные термины выражают устойчивые отношения между фактами и поэтому создание языка, особенно точного языка науки, во-первых, основывается на детальном знании реальности, а во-вторых, дает возможность дальнейшего прогресса. Удачная терминология соответствует удобной классификации, построение которой, в свою очередь, основывается на знании связей и отношений между явлениями. Важно и само имя, даваемое тем или иным классам: его этимология должна выражать существенные аналогии между разными объектами. Наконец, по мнению Пуанкаре, разные языки, на которых можно говорить об одних и тех же фактах, имеют нечто общее, зависящее не от условных соглашений, а только от свойств реальности и познающего разума: в связи с этим Пуанкаре использует математический термин «инвариант». Все эти наблюдения играют роль для концепции символического описания у Флоренского.

Во втором разделе «Движущееся описание как выражение неисчерпаемости реальности; термины как остановки» диссертант показывает, каким образом Флоренский примиряет между собой утверждения об условном характере науки как языка и о безусловном характере используемых в науке имен (терминов). В связи с этим о. Павел развивает тему «зрелого слова», в котором обе стороны языковой антиномии представлены наиболее ярко. Примеры таких слов Флоренский находит в специально разработанном языке науки и философии, в их терминологии. Итак, и в науке, при всей ее неподвижности и условности, также должно быть что-то от диалектики и ее постоянного диалога с реальностью. Именно термин - зрелое, синтетическое слово - представляет собой синтез этого постоянно движущегося опыта. Будучи неподвижным, он в то же время несет в себе результат пройденного пути познания, а также, в определенном смысле, сам путь, со всеми индивидуальными способами познания, множество которых нашло наиболее совершенное выражение в данном термине. Зрелое слово представляет собой остановку живого движения мысли, но, останавливаясь, движение не прекращается в абсолютном смысле, а «сгущается», «кристаллизуется» в слове, и таким образом сохраняется в новой форме, став диалектическим круговым движением внутри слова, между его различными аспектами, между целым и частями. Речь при этом идет только о промежуточных остановках, хотя наука, в отличие от философии, склонна фиксировать их окончательно. Но такие остановки мысли необходимы не только для науки, но и для самой философии, движущейся шаг за шагом в ритме «вопрос-ответ». Согласно Флоренскому, зрелость и синтетичность слов могут иметь количественно и качественно различные уровни. Технические выражения, специфическая терминология науки и философии относятся к числу наиболее разработанных слов, сохраняющих уплотненный опыт реальности. Критерий пригодности слова - в его соответствии опыту всех тех, кто занимается данным фрагментом реальности. Если термин или техническое выражение не удовлетворяет этому критерию, то сообщество исследователей не принимает его. Причина неудачи связана с тем, что данное техническое выражение, в данном случае, слишком субъективно, не соответствует естественному строению реальности и естественному ритму диалектики.

Третий раздел - «Реальное определение, этимология слова «термин» и понятие формы в философии Флоренского» - включает три параграфа и посвящен некоторым частным вопросам, связанным с темой термина.

Первый параграф - «Термин и реальное определение» - раскрывает осуществленное Флоренским развитие некоторых мыслей Милля и Пуанкаре о реальных определениях, которые, в отличие от только вербальных, не являются произвольными, а опираются на познание некоторой устойчивой связи между явлениями. Термин и реальное определение, в понимании Флоренского образуют антиномически взаимосвязанную пару, как слово и предложение.

Второй параграф - «Интерпретация этимологии слова “термин”» - рассматривает суждения Флоренского о происхождении самого слова термин. В соответствии со своим постоянным убеждением в познавательном значении самой этимологии и опираясь на рассуждения Фюстеля де-Куланжа о сакральном происхождении земельной собственности у греков и римлян, Флоренский интерпретирует термин как границу, которая индивидуальное мышление или данная культура ставит себе; эта граница указывает некоторую ценность, на которую индивид или культура ориентированы. Остановка, выражаемая термином, играет положительную роль для движения познания, т.к. усиливает мысль, препятствуя ей неопределенно рассеиваться.

Третий параграф - «Понятие формы» - тесно связан с предыдущим; он указывает на связь рефлексии по поводу термина с одним из ключевых понятий всей философии Флоренского, а именно с понятием формы со всем множеством значений данного слова, от геометрической формы (контур, пространственная граница) до аристотелевского понятия формы как души живого тела. Форма, по Флоренскому, представляет собой принцип, дающий единство и целостность множеству проявлений некой реальности; форма составляет основу индивидуальности данного явления, его существенное отличие от других явлений; наконец, форма является также принципом структуры, внутреннего порядка данного предмета. Согласно Флоренскому, преобладающее в Новое время среди образованных людей мировоззрение стремится устранить понятие формы, свести качественные различия к количественным (примеры этого о. Павел видит в торжестве принципов непрерывности и однородности, выражением которых являются, соответственно, теория эволюции и кантовская концепция пространства). Это - одна из черт данного мировоззрения, наиболее противоположных естественному мировосприятию. Флоренский же в своей философии стремится восстановить принцип формы во всей его широте. Дискретный, структурированный и расчлененный характер речи как системы слов, имеющей наиболее устойчивые моменты именно в терминах соответствует свойствам самой реальности.

Четвертый раздел - «Слово как орудие в контексте философии техники Флоренского» - рассматривает концепцию орудия о. Павла. В философии техники Флоренский исходит в основном из концепции, разработанной А. Бергсоном, согласно которой именно изготовление искусственных орудий представляет собой отличительную особенность человека, тогда как животные используют естественные орудия, органы. В отличие от инстинкта животных, интеллект действует сознательно, сознание же сигнализирует о несоответствии действия представлению о нем: при наличии этой задержки внутренний импульс, ведущий к действию, не находит непосредственной реализации и усиливается. Флоренский разрабатывает эту концепцию, подчеркивая антиномическую симметрию между познавательной деятельностью, производящей понятия, и технической, производящей орудия, что соответствует «антиномии бытия и смысла». Однако между концепциями Бергсона и Флоренского диссертант отмечает важное отличие, состоящее в том, что французский философ делает акцент на неспособности интеллекта проникнуть в подлинную реальность: интеллект не столько следует формам, присутствующим в реальности, сколько навязывает их ей. Согласно же о. Павлу, и образование терминов, и образование орудий представляют собой результат диалога между человеком и внешней реальностью: устойчивые понятия интеллекта соответствуют устойчивым формам самой реальности. «Ритмические» задержки движения мысли имеют позитивную роль, не тормозя движение полностью, но, в определенном смысле, сохраняя и усиливая его - в этом смысле зрелое слово относится к обычной речи как искусственный орган к естественному телу: он концентрирует и усиливает его природные возможности.

Четвертая глава «Онтология символа» состоит из трех разделов. Ее задача - описать самые общие черты того мировоззрения, проложить пути к которому стремится Флоренский в своей философии и которое он называет «символическим мировоззрением». Согласно о. Павлу, в т.н. «аналитическом» мировоззрении Нового времени мир распыляется во множество изолированных точек и моментов времени, не образующих существенных связей; таким образом, какой-либо реальный контакт человека с окружающим миром становится невозможным. Флоренский же стремится к восстановлению более естественного мировоззрения, остатки которого присутствуют в нерефлексированном бытовом жизнепонимании. Он называет это мировоззрение также «платоновским», хотя оно гораздо шире распространено, нежели учение самого Платона: корни этого мировоззрения присутствуют в «мистическом и магическом» видении мира, свойственном всем народам земли. Флоренский стремится выработать философские понятия, которые позволили бы говорить о контакте между человеком и миром. Центральным пунктом этого проекта является понятие символа. Согласно Флоренскому, символизируемое, в определенном смысле, реально присутствует в символизирующем. Познание мира и действие в нем подразумевают структуру реальности, в которой символ не представляет собой лишь произвольный знак, а связан онтологически с тем, что он символизирует.

Первый раздел «Понятие символа у Флоренского» включает два параграфа.

Первый параграф «Символ как центральная тема философии Флоренского; определения символа» трактует понятие символа по Флоренскому. Символ - это такой феномен, в котором виден не только он, но и нечто иное, ноумен. Здесь же рассматриваются различные определения, которые Флоренский дает символу в разных произведениях, и показывает связь между ними.

Второй параграф «Сущность и энергия; имеславие как философская предпосылка» раскрывает концепцию Флоренского, согласно которой любое сущее имеет две стороны, одной из которых оно направлено к себе (сущность), а другое - ко всему остальному (энергия). Различение сущности и энергии позволяет мыслить познавательный контакт между двумя сущностями, не разрушающий их несводимость одной к другой. Как субъект, так и объект остаются самостоятельными; их энергии, однако, могут взаимодействовать, производя объединение (синэргию), в котором обе энергии неотделимы друг от друга. Одна и та же сущность может проявляться разными энергиями. Такое понимание Флоренский называет имеславием, по названию направления в православии нач. XX в., возникшего в русских монастырях на Афоне. Представители имеславия верили в реальное присутствие Бога в имени Божьем, согласно формуле «Имя Божье есть Бог, но Бог не есть имя Божье». Флоренский считал, что эта точка зрения относится не только к Богу: именно такое понимание, с точки зрения Флоренского, подразумевается обычным взглядом на процесс познания, согласно которому субъект познает объект, но объект остается существовать как независимый от субъекта, и субъект тоже не растворяется в объекте. Позиция Флоренского, постулируя существование реальных символических связей между явлениями и являющимися в них сущностями, позволяет оправдать возможность истинного познания реальности и в то же время избежать притязаний на принципиальную полноту нашего знания о мире.

Во втором разделе «Действие слова (“магичность и мистичность слова”)» рассматривается применение общей концепции символической связи к конкретному, особенно важному типу символа - слову. «Магичность слова», по Флоренскому, проявляется в его действии на внешний мир, а «мистичность слова» - в его действии по раскрытию значения (реальности, им обозначаемой). С точки зрения Флоренского, действие слова не ограничивается только рациональной передачей смысла, оно, будучи реально связано с обозначаемым им сущим, может воздействовать и физическим образом, и не обязательно сознательно: слово, по мнению Флоренского, представляет собой тонко организованное средоточие разнообразных энергий, накопленных в нем в процессе его выработки. Флоренский рассматривает и «магию» как таковую, определяя ее как всякое проявление человеческой воли вовне, и это рассмотрение находится в контексте его философии техники: всякое орудие может трактоваться как продолжение тела вовне. С другой стороны, такая тема, как символика сновидений, с помощью которой, как известно, возможно проводить диагностику разных заболеваний, также находит обоснование у Флоренского, считающего, что и построение собственных органов тела питается от того же импульса, что и создание орудий, а также познание внешней реальности, которая вся оказывается символом человеческого духа, и наоборот. Так в философии о. Павла получает оригинальную философскую разработку древнее представление о единстве макрокосма и микрокосма. При этом Флоренский приводит и классификацию символов по степени их общности: «наиболее общественные», универсальные и постоянные - символы религиозные, затем идут философские, научные, художественные и, наконец, наиболее индивидуальными являются символы сновидений.

Третий раздел «Интерпретация платонизма у Флоренского» состоит из четырех параграфов. Он посвящен прояснению вопроса, почему Флоренский называет свою концепцию «платонизмом» и что он под этим подразумевает.

Первый параграф «Что такое идея?» рассматривает трактовку платоновских идей у Флоренского. Идея - то единое, что обнаруживает себя во многом. Различным позициям в споре об универсалиях Флоренский дает не отвлеченно философскую, а «жизненную» характеристику. В качестве одного из примеров приводится живое существо, объединяющее в себе целый ряд своих состояний в разные моменты. Любое восприятие как существенно зависящее от памяти также проявляет эту собранность многого в едином. Если учесть рассмотренную выше теорию символа, то ясно, что ноумен, который проявляется во множестве феноменов и придает им реальное единство, - это как раз и есть идея, энергия которой создала все данные феномены. Будучи высшей реальностью по отношению к феноменам, идея сама в себе невидима (в качестве сущности), но может быть более или менее ясно «увидена» в феноменах (в своих энергиях). Существуют феномены, в которых идея открывается более ясно, чем в других: эти феномены представляют, так сказать, лик реальности, стоящей в глубине, подобно тому, как человеческий лик наиболее наглядно выражает невидимую личность человека.

Второй параграф «Имманентность и трансцендентность» рассматривает такую особенность трактовки платонизма у Флоренского, как интерес к теме присутствия идеи в ее эмпирических проявлениях, к ее «наблюдаемости» в них. В этом пункте философия о. Павла решительно противоречит распространенной интерпретации платонизма как дуализма. Сам Флоренский противопоставлял свою «конкретную метафизику» метафизике абстрактной, рассматривавшей идеи как невоплощенные. Это обстоятельство продолжает вызывать недоумение у тех исследователей, которые считают, что Флоренский склонялся к имманентизму, к полному отождествлению ноумена и феномена. На взгляд диссертанта, подобная трактовка представляет собой недоразумение. Для Флоренского важно сохранять равновесие этих двух аспектов и не впадать ни в имманентизм, ни в агностицизм (который на практике оказался бы тождественен имманентизму). Согласно о. Павлу, отождествление феномена с выражаемым им ноуменом справедливо лишь в том смысле, что феномен есть ноумен в меру его явленности, но в том же феномене в каком-то смысле открывается и отличие ноумена от феномена. Ноумен все время остается чем-то бульшим, нежели феномен, и в этом смысле трансцендентным ему. В этом же параграфе диссертант рассматривает родство между «платонизмом» Флоренского и натурфилософской концепцией Гёте.

Третий параграф «Реальность имен» рассматривает один из аспектов платонизма Флоренского, а именно, его учение об именах: с точки зрения Флоренского, личные имена не являются сугубо условными, а выражают типы личностного бытия, причем эти типы не могут быть описаны с помощью набора эмпирических характеристик, а открываются лишь углубленному созерцанию как некий инвариант, единство во множестве.

Четвертый параграф «Магическое сознание» раскрывает тему платонизма как философского выражения общечеловеческого архаичного мировосприятия. Здесь же содержится и обсуждение общего значения трактовки платонизма у Флоренского. На взгляд диссертанта, платонизм Флоренского представляет собой интересную и плодотворную концепцию независимо от его отношения к историческому платонизму. Познание как реальный контакт двух сущностей, воплощаемый в ряде символов, в которых присутствуют обе сущности; идея как жизненное и личностное единство различных проявлений, как инвариант их множества, как предел их последовательности; антиномическое отношение трансцендентности и имманентности идеи, с одной стороны, и ее явлений, с другой, - все эти положения являются философски значимыми, хоть и не разработанными систематически в произведениях самого Флоренского.

В Заключении подводятся общие итоги диссертационного исследования и делаются выводы относительно роли концепции науки как символического описания в философии Флоренского и положения науки внутри защищаемого о. Павлом символического миропонимания.

религиозный философия гносеологический

Литература

1. Gorelov A. Il rapporto della scienza con la realtа nella filosofia di Pavel Florenskij // Humanitas. - 2004. - No. 4. - P. 663-684.

2. Горелов А.С. Проблема объективности науки в философии Флоренского // Философия и будущее цивилизации. Т. 2. - М., 2005. - С. 223.

3. Горелов А.С. Отношение науки и реальности в философии Павла Флоренского // Философские науки. - 2007. - № 1. - С. 60-78.

Размещено на Allbest.ru