Исследование права лгать в работе Р.Г. Апресяна по теории Канта

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Понятие права лгать

2. Признаки лжи

Заключение

Введение

Ложь - это осознанный продукт речевой деятельности, феномен общения, при котором происходит намеренное искажение истины.

Ложь следует отличать от обмана и неправды. Обман - это сообщение только части подлинных сведений, наталкивающих на ошибочные выводы, которые утаивают другую часть важной информации.

Неправда - это «высказывание, основанное на искреннем заблуждении говорящего или его неполном знании о том, о чем он говорит».

В отличие лжи и обмана, неправда говорится неосознанно и неумышленно. Обман и неправду объединяет неполнота информации.

Ложь, обман, неправда - это неотъемлемая часть жизнедеятельности человека в обществе, намерение их бесследно искоренить утопично, но их выявление и предотвращение дальнейших последствий представляется вполне реальным. ложь гостеприимство нрав человеколюбие

Существуют две формы лжи: активная ложь - сообщение заведомо ложных сведений и пассивная ложь - умолчание, сокрытие истинной информации. Умолчать информацию намного проще, т.к. для активной лжи нужно придумывать «легенду» (псевдомодель события) и иметь хорошую память, чтобы не забыть о чем солгал. Следователь может применять приемы повторности, внезапности, последовательности вопроса, в результате которых ложь будет изобличена.

Следует понимать, что ложь - это попытка допрашиваемого управлять ходом расследования преступления путем предоставления дезинформации. Мотивы для лжи могут быть самые разные

Сущность -- главное, основное в рассматриваемом объекте, а потому ее уяснение представляет особую ценность в процессе познания. Однако к правильному выводу о сущности какого-либо явления можно прийти лишь в случае, когда оно получило достаточное развитие, в основном сформировалось. Применительно к праву это положение имеет первостепенное значение.

Нравственность, государство и экономика -- внешние условия, вызвавшие право к жизни как новое социальное явление. Специфика права состоит в том, что в центре его находятся отдельный человек с его интересами и потребностями, его свобода. Конечно, свобода человека исторически подготавливается всесторонним развитием общества, важ-нейших его сфер -- духовной, экономической, политической. Однако именно в праве и через право свобода закрепляется и доводится до каждого человека, до каждой орга-низации.

Целью работы является исследование права лгать в работе Апресяна Р.Г. по теории Канта.

Когда заходит речь о Кантовой концепции разума, то одним из предметов дискуссии является концепция истины Канта -- как в теоретическом, так и в практическом смысле. Одна из самых обсуждаемых тем, связанных с функцией практического разума, а тем самым и с притязанием на истину, -- дискутируемый до сих пор кантовский провокационный тезис о праве на ложь. Как известно, такого, согласно Канту, общего права не существует.

1. Понятие права лгать

В «Метафизике нравов» Кант приводит пример лжи по чужому распоряжению, когда слуга по приказу хозяина на вопрос пришедших о хозяине говорит, что того нет дома, благодаря чему у хозяина появляется возможность убежать из дома. Однако убежав, он совершает преступление, чего могло бы не быть, скажи слуга правду. Здесь на слугу ложится двойная вина: за сказанную неправду и за невольное соучастие в преступлении.

В эссе «О мнимом праве лгать из человеколюбия» Кант разбирает пример с человеком, предоставившем убежище другу которого преследует злоумышленник; вскоре в дверь стучит злоумышленник и в категоричной форме спрашивают, не в доме ли скрывается интересующее его лицо. По Канту, нравственный долг повелевает сказать злоумышленнику всю правду без утайки.

Как бы ни определял сам Кант проблему рассматриваемой ситуации, типологически квалифицируя ее как ложь «из человеколюбия», действительная проблема не в этом. Человеколюбие, благодеяние, милосердие не являются предметом обязанности. Это дело доброй воли человека, его благорасположения. Отношения дружбы и гостеприимства предполагают определенного рода обязанности, задаваемые самим фактом существующих отношений как отношений дружбы и гостеприимства. Действительная нравственная проблема данной ситуации -- не в возможности «лжи из человеколюбия», а в выборе между конкретной обязанностью дружбы и гостеприимства и абстрактной обязанностью не лгать. Обязанность дружбы и гостеприимства конкретна, поскольку она выражает реально существующие связи между людьми. Она тем более актуальна в частной форме защиты человека (друга, гостя), с которым уже существуют ясные и более менее длительные отношения. Обязанность не лгать в данном случае абстрактна, поскольку утверждается Кантом по отношению к злоумышленнику, т.е. к тому, с кем у домохозяина нет никаких отношений, и кто своими действиями и самим фактом своего существования представляет угрозу тому порядку, в рамках которого только и возможны обязанности.

По отношению к любому человеку у нас есть моральные обязанности, хотя бы минимальные -- не причинять вреда. Не причинять вреда инициативно. Эта обязанность абсолютна, т.е. безусловна, и универсальна, т.е. обращена к каждому. Она касается и отношений со злоумышленниками. Но до поры, пока они не начинают осуществлять свои злые умыслы. Впрочем, и в этом случае у нас сохраняются моральные обязанности перед злоумышленником: противостоя осуществлению им своих злых умыслов, мы должны действовать соразмерно, не превышая меру, достаточную для пресечения злонамеренных действий. Обязанности человека по отношению к разным людям различны и по содержанию, и по повелительности. В этом смысле сфера обязанностей разнородна.

Однако Кант рассуждает так, как если бы сфера обязанностей, в частности, моральных обязанностей, была однородной. При видении морали как однородной мораль предстает «благополучной», свободной от внутренних противоречий и конфликтов. Абсолютные, универсально-абсолютные обязанности не могут конфликтовать между собой, они вменяются в обязанность каждому, сами по себе они не могут быть предметом рефлексии и выбора. Человеку остается выбирать лишь между моральным и (в)неморальным. В анализе данного случая, как и в анализе всех других, Кант обнаруживает себя абсолютистом и универсалистом. И это при том, что в кантовских произведениях мораль далеко не всегда предстает гомогенной. Взять, к примеру, «Метафизику нравов». Если под «нравами» понимать мораль (а как еще можно было трактовать кантовское «Sitten» в этом произведении, ведь не о нравах же в нем идет речь, но, скорее, об обуздании нравов), то она выступает здесь, с одной стороны, как право, а с другой -- как добродетель, а обязанности подразделяются на совершенные и несовершенные.

Иной подход к разбираемому Кантом примеру возможен при допущении нормативной разнородности морали. Это допущение, при котором какое-то содержание морали признается абсолютным, в смысле безусловным, а какое-то -- относительным, в смысле условным; при котором степень повелительности моральных принципов признается различной: наряду с требуемым и запретным есть рекомендуемое и нереко-мендуемое, приемлемое и неприемлемое. И последнее, будучи выражением обобщенного опыта данной культуры, данного сообщества, может своеобразно конфигурироваться по отношению к конкретным ситуациям и конкретным лицам. При этом индивидуальный произвол ограничен принципом

В «Метафизике нравов» Кант дает определение лжи, под которой «в учении о праве называется извращение истины только тогда, когда ложь нарушает права других»5. Это определение кажется довольно странным. Оно, точно, не отвлечено от всяких условий опыта, на чем в обсуждаемом эссе настаивал Кант, поскольку в нем идет речь о правах других. Из него можно сделать вывод, что извращение истины, не сопряженное с нарушением прав других, ложью может не считаться. Однако примем предложенную в нем спецификацию лжи через нарушение прав других и вновь зададимся вопросом: как нам оценивать сообщение правдивой информации злоумышленнику, сопряженное с очевидным нарушением прав третьего лица (в нашем примере -- гостя)? Ведь, более того, правдивым сообщением злоумышленнику, содержащим информацию, наносящую ущерб третьему лицу, домохозяин нарушает не только интересы друга, но и его права в качестве гостя, к тому же получившего убежище. Получается, что правдивая информация в адрес злоумышленников возможна в данном примере лишь как следствие лживости по отношению к другу Говоря правду о друге, я на самом деле поступаю лживо, потому что это -- предательство. Если ставить вопрос этически, то нужно осознавать, какова мера ответственности за ложь, какова мера ответственности за введение в заблуждение и какова мера ответственности за лживость в выше приведенном смысле, т.е. за сообщения и действия, нарушающие прежде достигнутые (или хотя бы только предполагаемые) соглашения и принятые в соответствии с этим обязательства.

2. Признаки лжи

В кантовском рассуждении есть признаки, позволяющие предположить, что он обращал внимание на практическую сторону, -- однако при твердом убеждении в том, что человек не ведает намерений и смысла действий других и не контролирует последствий своих поступков. Так, в пользу правдивого ответа на вопрос злоумышленника, т.е. в пользу выдачи друга он приводит следующий довод. Представим, говорит Кант, что домохозяин ради друга отвечает ложью на вопрос злоумышленника; а в это время, друг, поняв, что ему угрожает опасность, незаметно выходит из дома, убийца же (в кантовском тексте «злоумышленник» случайно трансформируется в «убийцу», что, несомненно, усиливает драматизм ситуации), встречает его на дороге и совершает преступление. По этому поводу Кант утверждает, что в этом случае, домохозяин будет по праву «привлечен к ответственности как виновник его смерти». И наоборот, если домохозяин говорит правду, он никакой ответственности за последствия не несет, так как не он сам, а случай становится причиной вреда, на который оказывается обреченным его друг. Домохозяин не свободен в своем выборе, он понуждаем внешней силой к ответу пе-ред злоумышленником, а говорить правду он смеет по закону.

К тому же -- у Канта намечается потенциальное развитие ситуации -- пока домохозяин отвечает чистосердечно злоумышленнику, исполняя долг правдивости, происходящим могут забеспокоиться соседи, сбежаться и схватить убийцу. «Если ты своею ложью помешал замышляющему убийство исполнить его намерение, то ты, последовательно развивает свою мысль Кант, несешь юридическую ответственность за все могущие произойти последствия. Но если ты остался в пределах строгой истины, публичное правосудие ни к чему не может придраться, каковы бы ни были непредвиденные последствия твоего поступка»12. Понятно, что из этого следует лишь один вывод: не делать ничего, а только следовать предписаниям, прячась за них от возможной ответственности. Таким образом, получается, что домохозяин при своей правдивости, предвидимые прямые и неминуемые последствия которой очевидны и которая предоставляет возможность действовать «случаю», -- остается невиновным и не несет ответственности. И, наоборот, при маловероятном стечении обстоятельств, когда при дезориентации злоумышленника, непредвиденном бегстве друга в направлении, случайно совпадающем с тем, что было указано дезориентацией, и его обнаружении злоумышленником, --домохозяин оказывается ответственным за случившиеся из стечения обстоятельств последствия.

Но разве друг оказывается схваченным потому, что домохозяин сказал неправду, а не потому, что маршрут его бегства лишь по злому стечению обстоятельств пересекся с путем преследуемого его злоумышленника? Сам факт этого пересечения не только случаен, но и не является предметом ответственности домохозяина. Так что уверенность Канта в том, что в случае гибели друга при таких обстоятельствах (когда домохозяин солгал, а друга-то и схватили), домохозяин должен нести юридическую ответственность, не имеет оснований. И, наоборот, если я говорю правду, т.е. выдаю друга, и его схватывают, то это как раз происходит внутри пространства моей ответственности, и в таком случае я виновен в содействии злоумышленнику.

Кант, рассматривает ситуацию в каком-то абсурдном свете: говоря, что в случае, когда говоришь правду, и друга хватают, скорее всего, для того чтобы убить, ты не несешь никакой ответственности, а когда ты солгал, и друга поймали, ты несешь ответственность. Получается, что когда вследствие твоей правды друга убивают, это дело случая, и твоей вины здесь нет, а когда его хватают и убивают вследствие того, что он побежал дальше и случайно попался в руки преследователей (а вовсе не вследствие того, что ты сказал неправду: после того, не значит, по причине того), твоя вина есть. Логика такого нормативного рассуждения не ясна.

Кант не случайно в обсуждении данного случая не принимает во внимание друга. Для Канта не существуют другие как конкретные другие. В кантовской этике нет Другого в смысле фейербаховского Ты, отличного от Я. В этом смысле Кант ограничивает анализ морали анализом того, что происходит в голове единичного человека перед лицом Абсолюта, что, конечно, тоже очень важно в плане перфекционистского измерения морали. И соответственно он выстраивает анализ морального мышления. Поэтому он не может анализировать моральные отношения. Позиция Кантв в этом плане типична для рационалистической философии Нового времени. Ведь за незначительными исключениями моральная философия Нового времени не ведает Другого13. Кант не чувствителен к коммуникативным отношениям, к возникающим в них ожиданиям и обязательствам. И в данном случае, говоря о долге правдивости, Кант имеет в виду не специальный долг перед злоумышленником, а абстрактный долг перед законом; постулируя безусловную ответственность перед законом, он фактически не предполагает никакой ответственности перед конкретным человеком, не просто ближним, но к тому же и близким.

Заключение

На основе проведенного анализа, можно сделать следующие выводы.

Для русской философской традиции характерно представление о лжи как об аморальном деянии собственно лгущего субъекта. То есть ложь воспринимается в ее субъективно-нравственном аспекте

Напротив, для западной традиции общепринятым является понимание лжи как нарушение прав обманываемого человека, одна из форм насилия над личностью, т.е. в ее морально-правовом значении

Анализируя проблему лжи в этике И. Канта, необходимо рассмотреть его эссе «О мнимом праве лгать из человеколюбия», написанное в 1797 году. Одним из главных понятий в философии Канта является долг. Долг - это «необходимость совершения поступка из уважения к закону». Формальный долг человека - говорить правду и быть честным с окружающими людьми. Поэтому лгать - значит нарушить свой долг. Кант рассматривает ложь исключительно как негативное явление, которое наносит вред всему человечеству. Он иллюстрирует следующую ситуацию: убийца спрашивает у вас, где находится жертва, однако вы знаете, что этот человек сейчас в доме и перед вами стоит выбор: сказать преступнику правду, и таким образом, выдать жертву, или солгать убийце. Кант считает, что скрыв человека, вы отвечаете за все последствия своего решения, в том числе несете юридическую ответственность. Ведь может произойти так, что жертва, местонахождение которой вы не выдали, встретится с убийцей, покинувшим дом, и все, что случится после, будет результатом вашего выбора.

Представляется, что отстраненное отношение закона к проблеме достоверности объяснений сторон неоправданно. К этой проблеме нельзя подходить с позиции "чистой" состязательности, предполагающей полную свободу выбора сторонами средств в отстаивании своих частных интересов в суде, в том числе путем представления недостоверных доказательств. При правовом регулировании отношений в этой области следует учитывать не только интересы сторон, но и интересы правосудия.

Необходимо также учитывать, что недобросовестное поведение сторон в процессе оказывает влияние на весь ход судебного доказывания, в частности на достоверность свидетельских показаний. Известно, что в гражданском судопроизводстве свидетелями нередко являются лица, находящиеся со сторонами в определенных отношениях (родственных, служебных и др.). Свидетели представляются сторонами с целью обоснования своих требований и возражений. Поэтому нередко свидетель находится в ситуации внутреннего конфликта

Вообще говоря, ложь как таковая, в принципе недопустима. В первую очередь, недопустима ложь при даче обещаний. Недопустима ложь, наносящая кому-либо ущерб. Недопустима корыстная ложь. Но есть ситуации, когда во имя морально оправданного блага (т.е. не из корысти) ложь оказывается допустимой. Она не становится от этого морально положительной; но она необходима для того, чтобы избежать большего зла14. Кант говорит о том, что любая ложь разрушительна для общества. Но не менее разрушительной для общества оказывается правда, утверждаемая ценой жизни, здоровья, благополучия других людей. Не может быть предпочтительной правдивость, если она оказывается условием несправедливости.

Таким образом, предлагаемым рассуждением я не только ставлю под вопрос обоснованность кантовского настояния на абсолютности требования «Не лги», но и, по большому счету, возможность абсолютных мочались мои сомнения в этике Канта. А продолжились они благодаря пониманию действительного смысла кантовской аргументации в обсуждаемом эссе, по логике которой обоснование безусловной недопустимости лжи имеет в качестве оборотной своей стороны скрытое оправдание предательства. Запрет на один тип лжи дает отмашку для другого типа лжи.

Не следует сразу подозревать утверждающего это в эгоистическом релятивизме. Этот тезис высказывается с учетом того, что в морали если достаточно нормативных и ценностных средств для подавления корысти, эгоизма, своеволия и произвола.

Общие моральные принципы, как «Не лги», «Не причиняй насилия», а также «Не вреди», «Делай добро», не имеют прямого действия, и кантовский анализ данного конкретного примера хорошо это показывает. Они выполняют роль ценностных ориентиров, принципиальных установок в принятии человеком морально оправданных решений. Однако без их адаптации к конкретным человеческим ситуациям, в нравственном отношении поливекторным и разнокачественным, легко можно прийти к результатам, прямо противоположным тому, что эти общие принципы утверждают. Поэтому в любых нравственных системах провозглашение общих принципов сопровождается менее общими, частными по содержанию требованиями и правилами, обеспечивающими определенность и действенность общих принципов. И всегда предполагается, что они применяются в конкретных ситуациях на основе решений, принимаемых морально-ответственными, критически и реалистически мыслящими индивидами, в частности, отдающими себе отчет в том, чем друг отличается от злоумышленника.

Размещено на Allbest.ru