Ф. Ницше и экспрессионистская идея обновления

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ф. Ницше и экспрессионистская идея обновления

Красовицкая Юлия Владимировна

Аннотация: Статья посвящена вопросу влияния философии Ф. Ницше на экспрессионистскую идею обновления. Целью является выяснение степени независимости экспрессионизма от учения философа. О его несомненном влиянии говорили не только сами экспрессионисты-драматурги, но и многие более поздние исследователи. В статье наряду с известными рассматриваются менее популярные и непереведенные на русский язык драмы. На материале драм и сочинения Ф. Ницше «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого» методом сравнительного анализа проводится сопоставление образа «нового человека» с образом Сверхчеловека. Делаются выводы о том, что экспрессионистский «новый человек» отличается заметно большей гуманностью по отношению к окружающим еще не преображенным людям, он готов к самопожертвованию ради всеобщего возрождения. Следующим звеном проводимого анализа является сопоставление ницшеанских и экспрессионистских представлений об обновлении в целом. В отличие от утверждений Ф. Ницше, в разбираемых драмах экспрессионисты приходят к выводу о том, что отказ от прежних ценностей и старого порядка вещей не должен подразумевать разрыв духовной связи с Богом. Лишь поддерживая и укрепляя эту связь, человек может прийти к полному внутреннему обновлению. Ключевые слова: идея обновления, сверхчеловек, преображение, духовность, Бог

F. Nietzsche And The Expressionist Renovation Idea

Krasovitskaya Yuliya Vladimirovna post-graduate student, Russian State University for the Humanities

Abstract: This article is devoted to a question of influence of F. Nietzscheґs philosophy on the expressionist renovation idea. The purpose of the article is to analyse the degree of expressionist independence from the F. Nietzscheґs doctrine. About the enormous influence of the philosopher spoke not only the expressionists themselves, but also many later researchers, whose works are mentioned in the article. We try to answer the formulated question using the material of several expressionist dramas, some of them are less popular and have not yet been translated into Russian, and F. Nietzsche's work "Thus Spoke Zarathustra: A Book for All and None". The chosen material lets compare the image of the "new man" with the image of the Overman and make a conclusion, that the "new man" is more human in relation to the people who have not yet transformed. The "new man" is ready to sacrifice himself in order to show other people the new way. Another aspect of the analysis is the comparison of Nietzscheґs and the expressionist renovation ideas in general. Unlike statements F. Nietzscheґs in the expressionist dramas they come to a conclusion that the rejection of former values and of the old regime should not mean the nagation of God. Only keeping relations with God people can come to a complete renovation. Keywords: renovation idea, Overman, transformation, spirituality, God

Основной целью данной статьи является попытка на нескольких примерах из экспрессионистского драматического наследия показать пересечения философского учения Ф. Ницше (здесь рассматривается его труд «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого») с экспрессионистскими представлениями об обновлении. О влиянии философа на экспрессионистов уже неоднократно говорилось. В этом признавались сами драматурги и также писали многие литературоведы, чьи работы упоминаются в данной статье. Стоит отдельно подчеркнуть труды Н. В. Пестовой [2], Т. Анца [3], С. Вьеты [15], Г. Мартенса [9, 10], П. Пютца [11]. Актуальность и новизна нашего исследования заключается в попытке показать не столько «зависимость» экспрессионистской мысли от философии Ф. Ницше, сколько подчеркнуть ее особенность и своеобразие. Помимо этого, сопоставление проводится на материале как вполне известных, так и менее знакомых читателю и непереведенных на русский язык драм.

Для достижения поставленной цели необходимо рассмотреть общее отношение философа и экспрессионистов к обновлению и также основные для этого явления образы «нового человека» и Сверхчеловека. Основным методом исследования будет являться сравнительный анализ.

Богатый материал для подобного сравнения предоставляет пьеса В. Газенклевера «Царство» (Das Reich) 1908/09.

В четвертом акте происходит встреча двух героев Обскуруса и Антикууса. Антикуус рассказывает о своем поиске истинной скрытой сути вещей и о том времени, когда он стал отшельником, потеряв веру в богов, в людей, в самого себя. Годы проходили в безрезультатном поиске, но наконец он вновь почувствовал свою силу, обрел веру в возможность самостоятельно устраивать свою жизнь. Эта вера заставила его прервать отшельничество и вновь вернуться к людям, чтобы убедить их взглянуть на мир иными глазами, поверить в свои силы и отказаться от бесполезной и расслабляющей «веры в богов» [6, с. 201]. Слова и образ Антикууса не могут не напомнить Заратустру Фридриха Ницше - пророка и одновременно Сверхчеловека. Однако существует и ряд отличий.

Ницшеанский путь к обновлению подразумевает осознанную изоляцию индивида, его освобождение от всех социальных связей [12, с. 105-107]. Соблюдение этого условия имеет важное значение, поскольку любой вид массовости таит угрозу нивелирования индивидуальности и подчинения общественным механизмам отдельно взятой личности. Заратустра демонстрирует свое освобождение в выражении подчеркнутого презрения к окружающим, называя их «ядовитыми мухами» [1, ч. 1 «О базарных мухах»] или стадом. Сверхчеловек, по его убеждению, может возникнуть только тогда, когда прежний слабый человек исчезнет. В стремлении к уединению Заратустра покидает город. Беседуя с людьми, открывая им постигнутые им самим истины, он обращается, в первую очередь, к избранным, к своим ученикам. Таким образом, идея Сверхчеловека исходит из осознания избранности и элитарности отдельно взятых индивидуумов. Они должны подняться не только над своей животной натурой, но и над всей массой других людей [5, с. 121, 136]. Недаром Г. Зиммель называет Ницше «пророком крайнего индивидуализма» [13, с. 16].

Сравнивая этот тезис с экспрессионистскими представлениями, необходимо отметить, что в драмах напротив, как правило, делается попытка объединить людей в поиске общих идеалов. Прерывая свое отшельничество, Антикуус возвращается к людям, пытается донести до всех окружающих постигнутые им истины.

В драмах Э. Толлера, выступающего резким противником массовости мышления и поведения, «новый человек» также изображается любящим и никогда не презирающим еще не обновленных людей. Напротив, каждый раз подчеркивается уникальность и бесценность каждого отдельно взятого человека. «Я люблю вас», - восклицает Фридрих в драме «Преображение» (Die Wandlung) 1919, обращаясь к толпе, собравшейся выслушать его речь [14, с. 50]. философия ницше сверхчеловек экспрессионизм

Заратустра выражает свою любовь несколько иначе. Он восклицает: «Любите, пожалуй, своего ближнего, как себя, - но прежде всего будьте такими, которые любят самих себя - - любят великой любовью, любят великим презрением! [1, ч. 3 «Об умаляющей добродетели»] […] где нельзя уже любить, там нужно - пройти мимо! - « [1, ч. 3 «О прохождении мимо»] Такая любовь эгоцентрична и лишена всякой жертвенности, столь характерной для экспрессионизма.

Экспрессионистский «новый человек» рассматривает борьбу за обновление мира как свою непосредственную задачу. Он верит в доброту и неиспорченность людей и становится предводителем, указывающим путь к спасению. С подобной целью возвращается к людям и герой В. Газенклевера Антикуус. Стремление к изменению мира, основанное на обращении не только к избранным, но ко всем окружающим, на любви к ближним и готовности к самопожертвованию отличает экспрессионистские взгляды от ницшеанских.

Влияние философии Ф. Ницше прослеживается в драме В. Газенклевера не только в образе Антикууса, не менее важным представляется откровение Обскуруса. После долгого поиска герой определяет три основных закона, руководящих жизнью: выравнивание (Ausgleichung), превращение (Verwandlung) и возвращение (Wiederkehr) [6, с. 200, 228]. В свою очередь, они вновь заставляют обратиться к учению Ф. Ницше.

Когда Заратустра говорит о вечном возвращении, имеется в виду, что в процессе бесконечного жизненного повторения человек устремляется к самому себе и, в итоге, освобождается от всего внешнего, вновь обретает свое «я», покой и внутреннее равновесие [4, с. 87-88]. Происходит, так называемое, выравнивание. «Стань таким, каков ты есть!» [1, ч. 4 «Жертва медовая»] - призывает Заратустра, именно так человек может преодолеть путь, ведущий к превращению. Оно не подразумевает физических изменений, но требует полной свободы воли, поскольку только при этом условии возможно возрождение. «Надо, чтобы ты сжег себя в своем собственном пламени: как же мог бы ты обновиться, не сделавшись сперва пеплом!» [1, ч.1 «О пути созидающего»] Так в экспрессионистских драмах символическое самоуничтожение зачастую происходит через отказ героев от привычного образа жизни и мышления, через освобождение от всех сковывающих рамок и возвращение к своей первоначальной истинной природе (Э. Толлер «Преображение»).

В разговоре с Клеопатрой Обскурус пытается пробудить в ней воспоминания о прошедшей юности, о первой любви, о той девушке, еще неиспорченной гордыней и тщеславием. Его попытка оказывается безуспешной, однако закон вечного возвращения и выравнивания находит выражение в разрушении одиозных планов царицы. Каждое действие имеет свое противодействие, раньше или позже зло (судьба дочери и любовника Клеопатры) наказывается. На этот раз достигается внешнее равновесие, чтобы вскоре быть нарушенным вновь. История повторяется. Написанная еще до начала Первой мировой войны драма будто предсказывает крушение великоимперских планов, жертвой которых и здесь, как во времена царицы Клеопатры, становятся простые люди.

Рассмотренный пример показывает, что принципы выравнивания, как достижения внутреннего и внешнего равновесия, превращения и возвращения, имеющие принципиальную важность для экспрессионистской идеи обновления, обретают ряд сходств с учением Ф. Ницше. Также тоска по новой жизни сочетается в экспрессионизме с острым неприятием всех прежних законов и ценностей. Тем не менее своеобразие представлений экспрессионистов о новой жизни и пути обновления выделяется еще заметнее на фоне идей философа.

Драма П. Цеха «Башня» (Der Turm) 1924, являющаяся второй частью состоящего из четырех пьес цикла «Себастиан или четыре мировых круга побежденного» (Sebastian oder die vier Weltkreise eines Geschlagenen), демонстрирует это своеобразие вполне отчетливо.

В драме происходит столкновение двух непримеримых позиций героев. Элиас, отец протагониста Себастиана, убежден в непоколебимом всемогуществе Бога, определяющего судьбы мира и человечества. Герой утверждает, что каждый человек несет в себе небо, и эта «башня веры» [16, с. 70] поддерживает его, ибо без веры и Божьей помощи преображение невозможно, оно не несет в себе никакой «живой перемены» [16, с. 65]. Себастиан, в свою очередь, полагается лишь на собственные человеческие силы. Герой мечтает преодолеть сковывающие предрассудки старого порядка и вопреки всем ограничениям добиться возрождения «живой жизни» [16, с. 36]. Он отвергает не только жесткую авторитарность духовной общины, членом которой является Элиас, но и всевозможные учения: Платона, Ницше, Штирнера, Маркса. Их труды кажутся герою мертвыми, рожденными лишь интеллектом. Чтобы произошли какие-то изменения, должно проснуться человеческое «я». «Анархия „я»«, «прорыв», в котором «человечество поднимется до человека» [16, с. 63], представляются ему единственным выходом из положения. Себастиан стремится стать реформатором, недаром его портрет висит в комнате Элиаса рядом с портретами Лютера и Кальвина [16, с. 7].

Отец с его искренней верой представляется Себастиану «самым опасным из всех» [16, с. 54] членов общины, поскольку является ее духовным центром. «[…] между нами не может быть никакого примирения, только уничтожение!» [16, с. 68] - делает вывод молодой герой, тем не менее, неожиданная смерть Элиаса внушает ему глубокое чувство вины.

Смерть отца приводит к важным изменениям в сознании сына. Он понимает, что Элиас, который «спрашивал только свое сердце» [16, с. 138], был уже тем живым «новым человеком», свободным и сильным, о рождении которого так мечтал Себастиан, и которым он сам так и не сумел стать, увлекшись идеей, но не имея твердой опоры внутри себя. Элиас далеко опережает своего антагониста на духовном и чувственном уровне. Достаточно вспомнить, сколько теплоты таится в его обращении с сыном. Себастиан осознает это лишь впоследствии: «И когда он больше не мог жить для меня, он для меня умер…» [16, с. 138]. Своим поведением и словами Элиас незаметно подтачивает основы общины, олицетворяющей старый порядок, и на собственном примере показывает, где следует искать опору борцам за преображение. В противоположность воспеваемой свободе чувств Себастиан, в отличие от отца, гораздо больше руководствуется в своих поступках голосом разума. Непримиримое отношение к христианству создает внутреннюю лакуну в его душе, которую ему так и не удается заполнить. Герой разделяет убеждение Заратустры Ф. Ницше: «Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах!» [1, ч. 1 «Предисловие Заратустры (3)»] Вследствие этого он оказывается слишком далек от самой возможности сочетания веры в Бога и веры в человека. Недаром уже в названии цикла «Себастиан или четыре мировых круга побежденного» обозначена обреченность героя на поражение. Оказывается, одним лишь разумом невозможно постигнуть путь к обновлению. В свою очередь, глубокая вера Элиаса никак не препятствует рождению нового человечества.

Еще более явно эта мысль проявляется в следующей части цикла «Братание» (Verbrьderug) 1921. В ней П. Цех изображает очередную социальную утопию. При этом в неменьшей степени внимание автора обращается к духовной сфере. Это ярко проявляется в поведении главного героя пьесы Себастиана. Периодически он как будто теряет связь с земным миром [8, с. 140], недаром его называют «ирреальным явлением» [17, с. 42]. Как «сверхчеловеческий образ» он стоит «с раскинутыми руками перед панелью управления» [17, с. 46], далее предстает в «застывшей божественной величественности» [17, с. 65], порой он начинает говорить «неземным грохочущим голосом» [17, с. 11], который раздается из «далей, затемненных черными облаками, бурей и громом» [17, с. 97], при этом его лицо, кажется, не несет на себе никакого отпечатка возраста [17, с. 7]. Он пытается добиться реализации мечты о создании мировой братской общины. Видения и действительность переплетаются в сложном единстве, отбрасывающем на все происходящее тень нереальности и фантастичности.

В отличие от драмы «Башня» герой уже во многом уповает на Божью помощь, ибо «ничто не свершается через человека… все от Бога!» [17, с. 46] В его обращениях к окружающим нередко появляются прямые реминисценции библейских сюжетов [17, с. 11, 39, 66, 67, 72, 102]. Произошедшие изменения кажутся плодом усилий Элиаса. Теперь и Себастиан разделяет его нескованную строгой догматикой живую веру. Герой не оставляет своей мечты о всеобщей счастливой земной жизни, но при этом сам вырастает духовно.

Это помогает ему добиться цели: он приводит людей в полуреальный город всеобщего братства, над которым в небе появляется радуга, как будто символизирующая единение божественной и человеческой воли [17, с. 108].

Рассмотренные пьесы П. Цеха показывают, что развившееся в экспрессионизме в созвучии со взглядами Ф. Ницше стремление возродить «живую жизнь» и преодолеть все сковывающие пережитки старого порядка приобретает целый ряд важных отличий. Одним из них становится обращение к духовной божественной сфере, без участия которой окончательное обновление невозможно. Достигший в своей душе единения возвышенной небесной и жизненной энергии «новый человек» предстает как предводитель и одновременно связующее звено между землей и небом.

Нарушение этого единства, как и в «Башне» П. Цеха, не приводит протагониста драмы «Сын» (Der Sohn 1914) В. Газенклевера к заветной цели.

Сын восторгается красотой земной жизни и «наивысшим» статусом человека в ней. [7, с. 238-239] Тем не менее в отцовском доме молодой человек чувствует себя как в темнице. Бронзовые ворота закрывают ему путь в сады, откуда доносятся «звуки музыки и танцев» [7, с. 241]. Страстное желание героя вырваться на свободу напоминает слова Заратустры: «Я бы поверил только в такого Бога, который умел бы танцевать. […] Вставайте, помогите нам убить дух тяжести!» [1, ч. 1 «О чтении и письме»] Сверхчеловек Ницше подобен танцору, освобожденному от какой бы то ни было тяжести. Кипящая клокочущая жизнь манит его, он стремится впитать в себя все ее оттенки и насладиться их полнотой. (Недаром один из ведущих теоретиков экспрессионистского «Нового клуба» Э. Лёвенсон писал: «Всем, что относится к посюстороннему миру, к жизни […] приключению, язычески-невинному смеху дышащей телесности […] мы по большей части благодарны Ницше» [3, с. 50].) В противоречие с этим вступает как будто случайно появляющееся в драме сравнение жизни с чередой страданий и «путем на Голгофу» [7, с. 240], путем, на котором Бог дает человеку возможность познать и «любовь и боль» [7, с. 243]. В этом сравнении таится большая глубина по сравнению с восприятием жизни как сплошного наслаждения.

Сын в драме В. Газенклевера, в свою очередь, мечтает не просто о веселье, он хочет стать «пророком» «счастливой земли» [7, с. 265]. Герой чувствует свое предназначение открыть заветные «ворота мира» [7, с. 245]. Познание всего земного и чувственного позволит «взглянуть поверх границ» и познать «чудеса духа» [7, с. 263], по-настоящему «почувствовать себя человеком» [7, с. 244]. Готовясь к этому, Сын задает риторические вопросы: «Куда […]? В каком направлении мы будем шагать?» [7, с. 267] Он полон надежд, но не конкретных представлений о будущем. В своем поиске герой обращается и к Богу, чей лик представляется ему желтым лунным диском, заглядывающим в окно [7, с. 268]. Однако лик безмолвствует. Человек должен сам принять решение.

Помимо этого Сыну предстоит справиться с противостоянием своего отца. Борьбу со старым порядком «приветствует» сам Бог [7, с. 300]. Освобождение становится заветной мечтой, исполнение которой должно открыть молодому поколению дорогу к преображению и обновлению мира, однако действия Сына больше напоминают юношеский протест. Его агитационная речь и вся программа восстания скрыты от читателей занавесом, а встреча с отцом и попытка положить конец его власти с помощью оружия происходят больше не по воле героя, но по принуждению. После смерти отца Сын сообщает об обновлении своего сердца для «высшей свободы» и о готовности пробуждать «высшую силу» в людях [7, с. 322]. Однако подобное намерение выглядит весьма идеализированным и даже беспочвенным. В конечном итоге в драме обнажаются неготовность к борьбе и даже ее бессмысленность вследствие незавершенности духовного преображения самих борцов.

Таким образом проведение детального сопоставления фрагментов учения Ф. Ницше и драматического творчества экспрессионистов позволяет не только утверждать важность влияния идей философа, но и выявить целый ряд отличительных черт.

Одной из важных особенностей экспрессионистского «нового человека» в отличие от Сверхчеловека Ф. Ницще становится его сострадание и любовь к окружающим людям, его жертвенность и готовность пойти на любые испытания ради всеобщего счастья. Помимо этого на фоне общего стремления к обновлению и освобождению от прежних оков старого порядка принципиально важной для многих экспрессионистов остается духовная связь между Богом и людьми. Ибо лишь посредством этой связи может осуществиться полное духовное обновление и преображение человека.

Библиографический список

1. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого / пер. Ю. Антоновского // Сайт Ф. Ницше. - [Электронный ресурс]. URL: http://www.nietzsche.ru/sitemap/ (дата обращения: 24.09.2016)

2. Пестова Н. В. Экспрессионизм //Авангард в культуре XX века (1900-1930): Теория. История. Поэтика: в 2 кн. / под ред. Ю. Н. Гирина. - Кн. 1. - Москва: ИМЛИ РАН, 2010. - С. 293-359.

3. Anz T. Literatur des Expressionismus. - Stuttgart, Weimar: Metzler, 2002. - 258 S.

4. Bцckmann P. Die Bedeutung Nietzsches fьr die Situation der modernen Literatur // Deutsche Vierteljahrsschrift fьr Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte 27 (1). - 1953. - S. 77-101.

5. Haberkamp G. Triebgeschehen und Wille zur Macht: Nietzsche - zwischen Philosophie und Psychologie. - Wьrzburg: Kцnigshausen & Neumann, 2000. - 214 S.

6. Hasenclever W. Das Reich // Sдmtliche Werke: in 5 Bde. / hrsg. v. D. Breuer, B. Witte. - Bd. 2. 1. Stьcke bis 1924 / bearb. v. A. Zurhelle, C. Brauer. - Mainz: Hase & Koehler, 1992. - S. 101-233.

7. Hasenclever W. Der Sohn // Sдmtliche Werke... - Bd. 2. - S. 233-323.

8. Hьbner A. Das Weltbild im Drama Paul Zechs: Diss… - Bern [u.a.]: Lang, 1975. - 248 S.

9. Martens G. Nietzsches Wirkung im Expressionismus // Nietzsche und die deutsche Literatur…: in 2 Bde. / hrsg. v. B. Hillebrandt. - Bd. 2. Forschungsergebnisse. - Mьnchen: Reclam, 1978. - S. 35-82.

10. Martens G. Vitalismus und Expressionismus: ein Beitrag zur Genese und Deutung expressionistischer Stilstrukturen und Motive. - Stuttgart [u.a.]: Kohlhammer, 1971. - 307 S.

11. Pьtz P. Friedrich Nietzsche. - Stuttgart: Metzler, 1967. - 104 S.

12. Schьmann D. Die Suche nach dem „Neuen Menschen» in der deutschen und russischen Literatur der Jahrhundertwende: Frank Wedekinds Mine-Haha und Michail Petroviи Arcybaљevs Sanin. - Mьnchen: Sagner, 2001. - 153 S.

13. Simmel G. Die GroЯstadt und das Geistesleben / G. Simmel // Lyrik des Expressionismus / hrsg. v. S. Vietta. - 4., verb. Aufl. - Tьbingen: Niemeyer, 1999. - S. 10-16.

14. Toller E. Die Wandlung // Gesammelte Werke: in 6 Bde. - Bd 2. Dramen und Gedichte aus dem Gefдngnis (1918-1924) / hrsg v. J. M. Spalek, W. Frьhwald. - 3. Aufl. - Mьnchen [u.a.]: Hanser, 1995. - S. 7-61.

15. Vietta S. Zweideutigkeit der Moderne: Nietzsches Kulturkritik, Expressionismus und literarische Moderne // Die Modernitдt des Expressionismus / hrsg. v. T. Anz und M. Stark. - Stuttgart [u.a.]: Metzler, 1994. - S. 9-20.

16. Zech P. Der Turm. Sieben Stufen zu einem Drama // Sebastian oder die vier Weltkreise eines Geschlagenen. Das Rad. Der Turm. Verbrьderung. Steine. - Leipzig, 1924. - 139 S.

17. Zech P. Verbrьderung. Ein Hochgesang unter dem Regenbogen in fьnf Stationen // Die Jacobsleiter. Ein heroisches Quartett (Das Rad / Steine / Verbrьderung / Selige Insel). - Hamburg [u.a.]: Hoffmann & Campe, 1921. - 109 S.

Размещено на Allbest.ru