Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата философских наук

Дополнительность в контексте человекоразмерности познания

Специальность 09.00.01 - онтология и теория познания

Константинов Дмитрий Владимирович

Омск - 2009

Работа выполнена на кафедре философии ГОУ ВПО "Омский государственный университет им.Ф.М. Достоевского"

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор БОНДАРЕНКО Игорь Александрович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор МАРТИШИНА Наталья Ивановна

кандидат философских наук, доцент АГАЛЬЦЕВ Александр Матвеевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО "Сибирский государственный аэрокосмический университет им. акад. М.Ф. Решетнева"

Защита состоится 12 ноября 2009 г. в 15 часов на заседании совета Д 212.177.03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644099, Омск, наб. Тухачевского, 14, ауд.212.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омского государственного педагогического университета

Автореферат разослан 9 октября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Л.А. Максименко кандидат философских наук

Общая характеристика работы

1. Определено понятие человеческой размерности (человекоразмерности). С одной стороны, человеческая размерность характеризует те особенности (физиологические, морфологические, психологические и так далее) синкретичного живого человека, которые отличают его от других живых существ. Само наличие этих особенностей предполагает, что есть очевидные ограничения, накладываемые на человека. С другой стороны, существует иное, бытийственное, измерение человеческой размерности, которое можно определить как человеческую форму, являющуюся условием соразмерности человека окружающему его миру. Оба этих аспекта необходимо учитывать при рассмотрении познания. Поэтому продуктивным является тот гносеологический подход, который опирается также на онтологию и философскую антропологию.

2. Показано, что познание - это не просто процесс накопления знаний, если рассматривать его с точки зрения онтологии. Познание с необходимостью включает в себя понимание. Результатом случившегося события понимания является появление новых смыслов. При этом новые смыслы не выводимы непрерывным образом из предыдущего знания, хотя и коррелируют с ним. Другими словами, понимание, помимо наличия его содержательной стороны, связанной с имеющимся у человека знанием, предполагает действие независимой от конкретного содержания человеческой формы, в качестве которой и выступает дополнительность. Поэтому событие понимания, в отличие от накопления знаний, целостно, непроцессуально и носит исключительно субъектный характер.

3. Установлено, что осознаваемое незнание не является необходимым и достаточным условием, побуждающим человека познавать. Преодоление незнания достигается путем узнавания, но узнавание - это не создание нового смысла, это овладение конвенцией. Человеческая форма на этом уровне непосредственно еще не работает. Познание инициируется осознаваемым непониманием субъекта, стремлением выйти из пространства непонимания, представляющего собой попадание в ситуацию апории, столкновение индивида с чем-то, что еще им не мыслилось. Узнавания здесь уже недостаточно. Выход из пространства непонимания возможен только тогда, когда в сознании действует дополнительность.

4. Выявлена сущность дополнительности как человеческой формы понимания, действующей как в науке, так и за ее пределами. Действие дополнительности при производстве новых смыслов заключается в том, что для выхода из пространства непонимания одного дискурса (или, другими словами, одного языка описания) всегда недостаточно. Событие понимания возможно при условии наличия как минимум двух различных дискурсов, независимо от их конкретного содержания. Это является основанием для интерпретации дополнительности как формы понимания, укорененной в человеческой размерности.

5. Раскрыто понятие гомогенного языка описания как универсального дискурса, позволяющего при помощи одних и тех же допущений, терминологии, способа рассуждения и тому подобного понимать абсолютно разнородные явления. Показано, что создание продуктивного гомогенного языка описания невозможно, поскольку производство новых смыслов в человеческой размерности обусловлено действием дополнительности. Даже если такой язык описания будет создан, он не даст возможности что-либо понимать.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость проведенного исследования заключается прежде всего в том, что полученные результаты могут использоваться для дальнейшего анализа познавательной деятельности человека.

Практическая значимость проведенного исследования обусловлена тем, что на основании выявленной роли дополнительности в познании возможна более продуктивная организация научного творчества ученых в различных областях теоретической и прикладной науки. Кроме того, результаты диссертационного исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов, посвященных онтологии, гносеологии и философской антропологии.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования апробировались в ходе их обсуждения на семинаре аспирантов кафедры философии Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского. Кроме того, результаты исследования были представлены на следующих конференциях и симпозиумах: на ежегодной межвузовской конференции "Зритель в искусстве: интерпретация и творчество" (Санкт-Петербург, 2007), на региональной научно-практической конференции "Лингвистика. Коммуникация. Культура" (Омск, 2007), на симпозиуме "Русская словесность в поисках национальной идеи" (Волгоград, 2007), на международной научной конференции "Декаданс в Европе и России: 150 лет жизни под знаком смерти" (Волгоград, 2007), на IX окружной конференции молодых ученых "Наука и инновации XXI века" (Сургут, 2008), на региональной научно-практической конференции "Омские социально-гуманитарные чтения - 2009" (Омск, 2009), на VI всероссийской научно-практической конференции "Система ценностей современного общества" (Новосибирск, 2009), на всероссийской теоретико-практической конференции "Наука - творчество - образование" (Ульяновск, 2009).

Структура и объем исследования. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение, библиографический список, содержащий 206 наименований. Общий объем диссертации составляет 132 страницы.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, характеризуется степень ее научной разработанности, формулируются цель и задачи исследования, описываются теоретико-методологические основания, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, указываются формы апробации результатов исследования и структура диссертации.

Первая глава "Человеческая размерность и ее влияние на познание" посвящена анализу существующих в истории философии подходов к описанию познания как сугубо человеческой деятельности, выявлению и уточнению содержания понятия "человеческая размерность" ("человекоразмерность"), а также определению роли, которую играет человеческая размерность в познании.

Автором подчеркивается неправомерность исключения человека из философского описания познания, ограниченность классического субъектно-объектного противопоставления. Продуктивным признается тот гносеологический подход, который опирается также на онтологию и философскую антропологию. При этом онтология, с точки зрения автора, должна эксплицировать те наиболее общие и сущностные отношения (их и можно назвать бытийственными), которые являются условием любого опыта человека, не требуя при этом для своего обоснования отсылки к чему-либо внешнему.

В первом параграфе "Человек в гносеологических концепциях философов: от античности до XIX века" рассматриваются основные гносеологические концепции, в той или иной степени раскрывающие особенности познавательной деятельности человека.

Классический тип рациональности, сформировавшийся в Новое время, характеризуется широким использованием субъектно-объектной оппозиции в сочетании со стремлением элиминировать из гносеологии все, что относится к субъекту познания. В результате последний дистанцируется от изучаемого им мира. Кроме того, синкретичный познающий человек в философии Нового времени (и последующей) нередко заменяется абстрактным познающим разумом с безграничными возможностями познания. Однако такая точка зрения (в современной неклассической философии она признается ограниченной) отнюдь не является тотальной. В диссертации показывается, что на протяжении всей истории философской мысли появлялись подходы к описанию познания, которые по своему содержанию гораздо ближе к неклассической философии, чем к классической.

В частности, в работах Демокрита, Секста Эмпирика, А. Шопенгауэра, Л. Фейербаха и др. есть указания, что человек - это конкретным образом устроенное живое существо, обладающее сознанием, но в то же время смотрящее на мир из своей телесности. Кроме того, философы (Секст Эмпирик, Ф. Бэкон, К. Маркс и др.) также обращают внимание, что познающий человек не автономен, он всегда включен в определенный культурно-исторический контекст, который может в значительной степени варьироваться даже у двух людей, живущих в одной и той же стране в одну и ту же историческую эпоху. Наконец, в исследованиях Дж. Беркли, Д. Юма, И. Канта, Г. Спенсера, В. Дильтея и др. подчеркивается, что сама природа человека накладывает на него определенные ограничения. Так, например, человек не может выйти за пределы своего сознания и посмотреть на предметы окружающего мира глазами стороннего наблюдателя.

Таким образом, о неправомерности исключения человека из гносеологии философы начали говорить задолго до ХХ в. В частности, скептицизм в истории философии и развивается зачастую в виде попытки описывать познание, отталкиваясь от человека и его возможностей. В этом автор видит продуктивность скептического подхода. Отмечается, что скептицизм не следует путать с агностицизмом. Скептицизм не предполагает, что между восприятием человека и миром вне его сознания нет никакой корреляции. Не вызывает сомнения, что человек в той или иной степени способен познавать окружающую его реальность. Однако важно все же помнить, что познает именно человек, а не абстрактный гносеологический субъект.

Второй параграф "Концептуализация понятия "человеческая размерность" в философии и науке ХХ века" посвящен анализу введенного М.К. Петровым и М.К. Мамардашвили понятия "человеческая размерность" и выявлению роли, которую человеческая размерность играет в познании.

Мамардашвили использует термин "человеческая размерность" для характеристики сугубо человеческого взгляда на мир сквозь призму органов чувств человека. Он отмечает, что помимо человека существуют и другие живые существа, воспринимающие окружающий мир. Однако их восприятие, вообще говоря, не обязательно должно совпадать с восприятием человека. Петров с помощью термина "человекоразмерность" подчеркивает, что отдельный человек с его конечной продолжительностью жизни не в состоянии вместить в себя весь массив знаний, накопленных человечеством. В связи с этим любой индивид, профессионально занимающийся наукой, вынужден работать в более или менее узкой области. В любой другой сфере деятельности человека ситуация аналогична.

Таким образом, и Петров, и Мамардашвили с помощью понятия "человеческая размерность" раскрывают лишь отдельные аспекты познавательной деятельности человека. Четкого интегративного определения человеческой размерности эти исследователи не дают. Автор подчеркивает, что такое определение должно включать в себя два аспекта. С одной стороны, под человекоразмерностью следует понимать те особенности человека, которые отличают его от других живых существ - морфологические, физиологические, психологические и т.д. Их приходится учитывать при описании познания. В частности, функциональная деятельность мозга указывает на соматические предпосылки активности сознания человека в той или иной ситуации. Однако в ходе исследования показывается, что языка описания биологии (в том числе нейробиологии) с очевидностью недостаточно для понимания механизмов познавательной деятельности человека, поскольку в познании проявляется также иное, бытийственное, измерение человеческой размерности. Последнее уже невозможно описать в биологических или психологических терминах. Его можно определить как человеческую форму, являющуюся условием соразмерности человека окружающему его миру.

Автор обращает внимание, что только онтология сознания (автор рассматривает проблему бытия сознания как проблему прояснения условий, при которых в мире возможна мысль) позволяет в той или иной степени преодолеть ограничения человеческой телесности и психики, поскольку человеческий способ мыслить является инвариантом при переходе в систему отсчета, связанную с другим (нечеловеческим) сознанием. Другими словами, смыслы, раскрывающие сознание в его бытии, в определенной степени не зависят от того обстоятельства, что они были сформулированы человеком.

Подчеркивается, что человекоразмерность не является неизменной и застывшей характеристикой, замкнутой в человеческом бытии. Другими словами, человек всегда незавершен, несводим к наличному. Он, совершая постоянное усилие, продолжает создавать самого себя. В различных философских и научных концепциях данный факт обозначается по-разному: открытость человека миру (М. Шелер), достройка человека (И.М. Фейгенберг), расширение фенотипа (Р. Докинз) и т.д. Однако концептуально этот процесс всегда осуществляется посредством познавательной деятельности. Таким образом, познание может рассматриваться как попытка человека отодвинуть, расширить границы своей размерности. Отмечается, что условием такого расширения является действие человеческой формы, поэтому гносеология должна отталкиваться не только от философской антропологии, но и от онтологии.

Вторая глава "Дополнительность как имманентная характеристика человеческой размерности" посвящена анализу существующих интерпретаций дополнительности, а также обоснованию собственного видения сущности дополнительности и ее роли в познании.

Впервые дополнительность упоминается Н. Бором в лекции о современном состоянии квантовой теории, прочитанной 16 сентября 1927 г. При этом Бор, вводя дополнительность, не покидает пространства мысли - он не помещает дополнительность в независимую от человека физическую реальность (что зачастую проделывают его последователи), а говорит о дополнительных чертах "описания содержания опыта". Кроме того, Бор соотносит дополнительность с возможностями интерпретации результатов наблюдения, т.е. указывает на ее связь с познавательной деятельностью человека. Эти моменты присутствуют и во всех последующих рассуждениях Бора о дополнительности и получают дальнейшее философское развитие в данной диссертационной работе.

В первом параграфе "Философское осмысление концепции дополнительности: основные подходы" анализируются основные философские интерпретации дополнительности.

Подчеркивается, что сам Бор, несмотря на его интерес к философии, по существу не давал философских оценок выдвинутой им концепции дополнительности. Но в то же время в работах Бора отчетливо просматриваются характерные для неклассической науки и философии интенции. В частности, Бор, устанавливая различие между изучаемыми микрообъектами и средствами наблюдения внутри явления, в сущности отказывается от классического субъектно-объектного противопоставления. Автор, вслед за Бором, также различает субъект и объект внутри случившейся соразмерности человека и мира (которая предполагает, что человек находится в мире, доступном для восприятия), поскольку вне такой соразмерности ни субъект, ни объект не могут быть определены.

Отмечается, что попытки философской интерпретации дополнительности неоднократно предпринимались на протяжении всего ХХ в. и не прекращаются до сих пор. Все многообразие реализуемых здесь подходов автор условно разделяет на две группы.

К первой группе диссертант относит работы тех отечественных и зарубежных исследователей, в которых дополнительность рассматривается как методологический принцип, требующий использовать в определенных ситуациях взаимоисключающие классы понятий. При этом некоторые исследователи интерпретируют дополнительность как способ постановки проблемы (А.Р. Познер, М.С. Уваров, А.Э. Назиров и др.), остальные - как метод ее окончательного разрешения (И.С. Алексеев, В.Н. Порус, А.Л. Симанов и др.).

Ко второй группе относятся исследования тех авторов (Л. де Бройль, Ш. Афшар, Г.В. Гивишвили и др.), которые понимают дополнительность как требование учитывать противоречивые свойства изучаемого объекта. При этом такое видение дополнительности может сочетаться с ее "методологической" интерпретацией. В обобщенном виде подобные ситуации можно описать следующим образом: считается целесообразным использовать дополнительность как метод исследования тогда, когда исследователь сталкивается со сложным объектом, обладающим противоречивыми свойствами. Однако сам Бор никогда не говорил о дополнительных свойствах изучаемого объекта, а говорил о дополнительных способах описания. Таким образом, если первая из указанных интерпретаций дополнительности по существу не противоречит позиции Н. Бора (хотя сам Бор не говорил о дополнительности как методологическом принципе), то вторая уже существенно ее искажает.

Помимо обозначенных выше подходов к концепции дополнительности автор рассматривает также попытки ее соотнесения с определенными философскими традициями: философией Эпикура (Б.Г. Кузнецов), атомизмом Левкиппа и Демокрита (И.С. Алексеев), теорией психофизического параллелизма Б. Спинозы (Л. Розенфельд, М. Джеммер, И.С. Алексеев), антиномиями И. Канта (К. фон Вайцзеккер, А.Р. Познер, И.С. Алексеев), материалистической диалектикой (А.Л. Симанов, А. Стригачев, И.С. Алексеев и др.).

Во втором параграфе "Роль дополнительности в познавательной деятельности человека" раскрывается концепция дополнительности как формы понимания, укорененной в человеческой размерности.

Автором отмечается, что познание не сводится к простому накоплению знаний, познание с необходимостью включает в себя понимание. В частности, из предыдущего научного знания не вытекает с необходимостью новое научное открытие. Только событие понимания (которое случается, когда действует человеческая форма) позволяет человеку двигаться дальше, что и можно, по мнению автора, назвать познанием.

Понимание, вслед за А.Л. Никифоровым, рассматривается как интерпретация, наделение объектов смыслом. Речь идет именно о наделении смыслом, а не о постижении уже предзаданного смысла, иначе мы могли бы говорить о понимании только относительно артефактов, имеющих семиотическую природу. Но в то же время произвольное наделение смыслом следует отличать от события понимания. Понимание становится возможным благодаря жизненному опыту человека (включающему знания, ценности, верования и т.п.), который Никифоров называет индивидуальным смысловым контекстом. Однако наличие индивидуального смыслового контекста само по себе еще не гарантирует понимания. Помимо содержательной части в событии понимания присутствует также и определенный независимый от содержания бытийственный срез.

Указывается, что понимание, с одной стороны, может рассматриваться как наделение смыслом, поскольку результатом случившегося события понимания является появление новых смыслов. Однако, с другой стороны, возможно говорить об извлечении смысла - смысл никогда не принадлежит полностью субъекту познания в силу историчности и социальности мышления последнего. Но в то же время сама возможность понимания, укорененная в бытийственном срезе человеческой размерности, уже не зависит ни от историчности, ни от социальности человека.

Диссертантом подчеркивается необходимость различения понимания и знания. Знание может выступать как результат понимания, однако можно знать и не понимая. Кроме того, накопление знаний - это процесс. Понимание же целостно и непроцессуально. Оно всегда осуществляется конечным образом, мгновенно (к пониманию нельзя прийти через прохождение последовательности определенных шагов), и носит исключительно субъектный характер - знание мы можем передать другому человеку, но мы не можем передать понимание.

Различение знания и понимания ведет к различению незнания и непонимания. Для того чтобы возникла потребность в извлечении смысла, должно присутствовать и осознаваться в качестве такового пространство непонимания, которое можно представить как попадание в ситуацию апории, столкновение индивида с чем-то, что еще им не мыслилось. При этом для выхода из пространства непонимания узнавания уже недостаточно. Старые нормы здесь перестают работать, и в действие вступают иные механизмы. Речь идет о дополнительности.

Действие дополнительности заключается в том, что акт понимания происходит при наличии как минимум двух различных дискурсов (или двух различных языков описания), так как при движении в каком-либо одном дискурсе смыслы уже созданы, и поэтому здесь возможно лишь приобретение новых знаний. Каждый новый извлеченный смысл является достижением субъекта познания в той мере, в какой последнему удается выйти за рамки дискурса, преодолеть дурную бесконечность (либо тупиковую ситуацию) и помыслить то, что им еще не мыслилось. В связи с вышесказанным утверждается, что дополнительность представляет собой человеческую форму понимания. Другими словами, дополнительность укоренена в бытийственном срезе человеческой размерности, и только благодаря действию дополнительности человек способен понимать.

С проблемой дополнительности тесно связана проблема гомогенного языка описания. Под гомогенным языком описания понимается универсальный дискурс, позволяющий при помощи одних и тех же допущений, терминологии, способа рассуждения и т.п. понимать абсолютно разнородные явления и в пределе охватывающий все стороны реальности. Попытки создать в той или иной форме подобный универсальный язык неоднократно предпринимались философами различных школ и направлений, в том числе и в ХХ в. Однако дополнительность по своей сути исключает продуктивную гомогенность языка описания, поскольку гомогенный язык описания, претендуя на универсальность, заставляет мысль двигаться только в одном дискурсе, затрудняя (а в пределе и полностью исключая) понимание. Таким образом, продуктивный гомогенный язык описания в человеческой размерности едва ли возможен.

Третья глава "Научное и вненаучное познание с точки зрения действия дополнительности" посвящена анализу действия дополнительности как человеческой формы понимания при производстве новых смыслов в науке и за ее пределами.

Наука с момента ее возникновения является одним из основных инструментов достройки человека. При этом в реальной науке (не в обучении) исследователи постоянно сталкиваются с недостаточностью сложившихся языков описания. Это создает напряжение в пространстве непонимания, разворачивающимся перед субъектом научной деятельности с неизбежностью, поскольку наука (реальная) - живой процесс познания, порождающий новые смыслы. В свою очередь, в любом живом процессе познания с необходимостью работает дополнительность.

Но в то же время автором подчеркивается, что познание не ограничивается только наукой. Более того, если анализировать познание на уровне онтологии, то следует признать, что появление новых смыслов в науке по существу ничем не отличается от появления новых смыслов за ее пределами. И в том, и в другом случае действуют одни и те же механизмы. Поэтому действие дополнительности как формы понимания можно обнаружить и при анализе художественных текстов, если рассматривать последние как конструкции, проходя через которые человек может что-либо понять.

В первом параграфе "Действие дополнительности в научном познании (на материале физической науки)" рассматривается производство новых смыслов в физике с точки зрения действия дополнительности.

Автор отмечает, что зачастую достаточно непросто увидеть действие дополнительности, анализируя уже готовый результат в виде, например, научной теории. По мнению автора, здесь уместно обратиться к предложенному М. Фуко методу анализа дискурсивных практик, представляющему собой попытку понять, как мыслил ученый в той или иной ситуации, какие дискурсы влияли на его мышление и, в конце концов, привели к получению нового смысла.

В 1820 г.О.Ж. Френель разработал волновую теорию света, согласно которой свет распространяется в особой субстанции - эфире. Но к началу ХХ столетия было накоплено большое количество экспериментальных данных, вступающих с теорией эфира в противоречие. Г.А. Лоренц предпринял попытку найти выход из сложившейся апории и доказать невозможность обнаружения движения Земли относительно эфира с помощью опытов со светом. Для этого Лоренцу нужно было показать, что уравнения движения инвариантны относительно преобразований для координат x, y, z и времени t при переходе из неподвижной системы отсчета в систему отчета, находящуюся в равномерном поступательном движении относительно неподвижной. Однако полной инвариантности уравнений Лоренц не добился. Это сделал французский математик А. Пуанкаре в 1905 г. Пуанкаре, помимо используемых Лоренцом языков описания, вводит еще один - язык теории групп, которым Лоренц не владел. Это и позволило Пуанкаре сделать вывод, что исправленные им соотношения Лоренца образуют группу, преобразования которой в четырехмерном пространстве с координатами точки x, y, z, ct сводятся к вращениям в этом пространстве, а величина x² + y² + z² - c²t² является инвариантом этой группы. В рассмотренном примере автор как раз и видит действие дополнительности.

Анализ истории становления специальной теории относительности дает возможность зафиксировать действие дополнительности как формы понимания при производстве новых смыслов еще в нескольких ситуациях. Во-первых, это отказ английского ученого О. Хевисайда (один из основоположников современной теории электромагнетизма) сводить физические задачи только лишь к определенной математической формализации, что позволило ему создавать новые смыслы и в физике, и в математике. Во-вторых, это использование А. Эйнштейном философских представлений о невозможности существования абсолютного времени вместе с языком специальной теории относительности для оформления последней в качестве законченного смысла.

Помимо ситуаций, связанных со специальной теорией относительности, с точки зрения работы дополнительности рассматривается открытие спина электрона. В процессе развития квантовой теории для описания поведения атомных систем было введено три квантовых числа: главное, азимутальное, магнитное. Однако указанных квантовых чисел было недостаточно для объяснения ряда явлений, в том числе т. н. "аномального" эффекта Зеемана. Вокруг "аномального" эффекта Зеемана возникло напряженное пространство непонимания. Над данной проблемой работал целый ряд ученых: Паули, Ланде, Зоммерфельд и др. При этом каждый из них вводил свое четвертое квантовое число, не уточняя его физического смысла. Подобный формализм использовался и С. Гаудсмитом, принявшим непосредственное участие в открытии спина. Однако для оформления понятия "спин" в качестве извлеченного смысла помимо языка квантовых чисел и законов их изменения нужен был другой дискурс, который и был предоставлен Дж.Ю. Уленбеком. Уленбек, в отличие от Гаудсмита, владел языком описания классической механики и электродинамики. Когда Гаудсмит рассказал Уленбеку о принципе Паули, используя квантовые числа, Уленбек указал на то, что это означает наличие у электронов четырех степеней свободы. "Четвертая степень свободы" электрона и получила наименование "спин". Несмотря на то, что впоследствии физикам пришлось отказаться от классических представлений о спине, в научный оборот понятие "спин" было введено именно так. В данном случае, по мнению автора, также сработала дополнительность.

Во втором параграфе "Действие дополнительности во вненаучном познании (на материале творчества Н.С. Лескова)" с опорой на творчество Н.С. Лескова рассматривается действие дополнительности как формы понимания при производстве новых смыслов во вненаучном познании.

Диссертантом подчеркивается, что любой текст создается не абстрактным "пишущим разумом", а конкретным человеком, т.е. несет на себе отпечаток человеческой размерности. Так, например, в художественном творчестве за словесной игрой могут скрываться комбинации идеологем и мифологем, не только сущностно не освоенных, но даже и не осознаваемых автором художественного текста. В связи с этим при обращении к художественному творчеству автор предполагает опираться на предложенные П. Рикером способы интерпретации, основанные на структурной антропологии К. Леви-Стросса и психоанализе З. Фрейда.

Отмечается, что в связи с вышесказанным большой интерес представляют художественные тексты, в основе которых лежит мифологизация (или демифологизация).Р. Барт показал, как конструируется современный миф путем опустошения какой-либо существующей последовательности знаков с сохранением формы, на которую накладывается новое содержание. Первое сквозь него мерцает, но второе доминирует. Созданный миф не дискурсивен, дискурсивна заложенная в него интенция, рационализм которой сугубо психологичен и нуждается в параличе воспринимающего сознания (но не в отсутствии, поскольку дополнительность действует и при производстве мифологических смыслов). Поэтому воздействие мифа может быть позитивным, может быть негативным, но современный миф всегда конструируется, то есть имеет структуру. Подчеркивается, что при таком положении дел оказываются востребованными оба предложенных Рикером способа интерпретации.

Указывается, что с точки зрения мифологизации и демифологизации интересно творчество Н.С. Лескова. При этом автор, не вступая в полемику с профессиональными филологами, рассматривает тексты Лескова с позиции обыкновенного читателя (а не профессионального исследователя), извлекающего при чтении свои собственные смыслы.

Относительно тех произведений, в которых Лесков создает миф (примером может служить сказ "Запечатленный ангел"), зачастую более нечего сказать, кроме как указать на цель мифотворчества. Однако Лесков гораздо чаще выступает как демифологизатор, и только процедура, построенная на дополнительности, способна рационалистически доопределить произведенные им смыслы.

В цикле Лескова "Рассказы кстати" диссертант указывает на наличие проблемы повествовательных инстанций. Лесков здесь зачастую дистанцируется от рассказчика. Поэтому для внимательного читателя при анализе структуры каждого произведения задаются два несовпадающих дискурса - дискурс автора и дискурс рассказчика - и, в соответствии с концепцией дополнительности, появляется возможность понимать. Если же дискурс автора игнорируется, для читателя не возникает пространства непонимания и он может поддаться обаянию мифа, созданного рассказчиком. Однако сам Лесков не всегда разделяет точку зрения рассказчика, выступая зачастую именно демифологизатором. Увидеть это можно только тогда, когда в сознании работает дополнительность.

В заключении диссертации подводятся итоги проведенного исследования и намечаются пути дальнейшего развития темы.

Список работ, опубликованных по теме диссертации

Монографии:

1. Константинов, Д.В. Дополнительность и познание: онтологический аспект производства новых смыслов / Д.В. Константинов; под общ. ред.В.М. Шкарупы. - Омск, 2009. - 112 с.

2. Статьи, опубликованные в научных журналах и изданиях, входящих в перечень для опубликования научных результатов диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук:

3. Константинов, Д.В. Историческая наука и дополнительность / Д.В. Константинов // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов н/Д, 2008. - № 5. - С.9-12.

4. Константинов, Д.В. Опасность гомогенного языка описания: к вопросу о роли принципа дополнительности в социобиологическом исследовании / Д.В. Константинов // Гуманитарные и социально-экономические науки. - Ростов н/Д, 2009. - № 1. - С.8-11.

5. Константинов, Д.В. Дополнительность как онтологический закон производства новых смыслов / Д.В. Константинов // Омский научный вестник. - 2009. - № 4 (79). - С.97-101.

Статьи, доклады, тезисы, опубликованные в других научных изданиях

6. Константинов, Д.В. К вопросу о роли принципа дополнительности в неклассической философии / Д.В. Константинов // Альфа: межвузовский сборник научных статей / отв. ред.В.М. Шкарупа. - Вып.3. - Омск, 2007. - С.3-10.

7. Константинов, Д.В. Голод и сублимация как конструктивные мотивы художественного текста / Д.В. Константинов // Материалы Первой региональной научно-практической конференции "Лингвистика. Коммуникация. Культура", Омск,19 марта 2007 года: сборник статей / отв. ред. Е.А. Глотова. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2007. - С.146-148.

8. Константинов, Д.В. Игровая стратегия в философском дискурсе / Д.В. Константинов // Зритель в искусстве: интерпретация и творчество. Часть I: материалы всероссийской конференции 26-27 марта 2007 г. - СПб.: Роза мира, 2007. - С.122-131.

9. Константинов, Д.В. Вопросы русской национальной жизни в "пестрых" рассказах Н.С. Лескова / Д.В. Константинов // Международный научный симпозиум "Русская словесность в поисках национальной идеи", 6-9 июля 2007 г.: [материалы] / сост. и общ. ред.А.Н. Долгенко. - Волгоград: Изд_во ФГОУ НПО ВАГС, 2007. - С.53-56.

10. Константинов, Д.В. Эротика декаданса через призму онтологии дополнительности / Д.В. Константинов // Международная научная конференция "Декаданс в Европе и России: 150 лет жизни под знаком смерти", 9-10 декабря 2007 г.: [материалы] / сост. и общ. ред.А.Н. Долгенко. - Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2007. - С.79-85.

11. Константинов, Д.В. Дополнительность и человеческая размерность / Д.В. Константинов // Вестник Омского университета. - 2008. - № 1. - С.61-66.

12. Константинов, Д.В. Реализация творческого потенциала личности в познании / Д.В. Константинов // Наука - Творчество - Образование: сборник научных трудов Международной теоретико-практической конференции, посвященной памяти доктора философских наук, профессора Г.Ф. Миронова, г. Ульяновск, 14-15 мая 2009 г. / под ред. Т.Н. Брысиной. - Ульяновск: УлГТУ, 2009. - С.184-187.

13. Константинов, Д.В. Онтология дополнительности и история "спина" / Д.В. Константинов // Наука и инновации XXI века: мат-лы IХ окр. конф. молодых ученых, Сургут, 27-28 нояб. 2009 г. В 2 т. Т.2/Сургут. гос. ун-т ХМАО - Югры. - Сургут: ИЦ СурГУ, 2009. - С.121-122.

14. Константинов, Д.В. История становления специальной теории относительности в контексте онтологии дополнительности / Д.В. Константинов // Система ценностей современного общества. Сборник материалов VI Всероссийской научно-практической конференции / под. общ. ред. С.С. Чернова. - Новосибирск: ЦРНС, 2009. - С.11-16.

Размещено на Allbest.ru