Проблема времени в советской и постсоветской культуре

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ухтинский государственный технический университет

Проблема времени в советской и постсоветской культуре

Философские науки

№47-2

Бабыкина Наталья Николаевна, кандидат наук, доцент

03.06.2016

Аннотация

В статье рассматриваются особенности восприятия времени в советской и постсоветской культуре. Автор анализирует причины трансформации временной парадигмы в связи с изменением общества.

Риск, атемпоральность, десакрализация времени, парадигма времени, праздник, традиция.

Время является смыслообразующим понятием в системе гуманитарного знания, ибо любая культура определяет себя во времени, называет дату своего рождения, формирует собственный календарь, систему праздников и памятных дат, задаёт вектор своего развития. Так, для христианской культуры важнейшим событием и точкой отсчёта является рождество Христово, для буддийской - дата нирваны Будды, светская культура ориентируется на события, связанные с историей государства. В этом смысле можно сказать, что каждая культура формирует свою парадигму времени. Парадигма времени создаёт некий смысловой фундамент, формирует систему ценностей данной культуры. В дальнейшем направление развития общества постоянно соотносится с этими вехами, ориентированными на систему ценностей. Человеческой деятельности придаётся высший смысл через соотнесение её ритма с ритмами наиболее значимых событий, независимо от того, носят они мифический или реальный характер. Всё это делает время главным организующим началом для функционирования культуры и общества.

Формирование временной парадигмы предполагает централизацию власти, ибо власть всегда стремилась поставить под контроль социальное время, задать ему вектор развития. Изменение календаря, осуществляемое властью, связано с переориентацией сознания, введением сознания в иную систему ценностей. Об этом свидетельствуют многочисленные факты истории. Так, к примеру, во Франции после прихода к власти якобинцев в 1793 году была проведена реформа календаря. Христианское летоисчисление было заменено новым, революционным. Началом новой эры был объявлен день провозглашения Франции республикой (22 сентября 1792 года). Вместо недель были введены декады. В нравственной сфере главной идеей стала идея «дехристианизации». Новой религией был объявлен сначала «культ Разума», а в период усиления Робеспьера - культ «Верховного существа». Вместо традиционных праздников были введены праздники Труда, Гения, Подвигов, Общественного мнения. Всё это являлось попыткой формирования новой временной парадигмы, разрыв с прошлой эпохой. Календарная реформа Октябрьской революции 1917 года в России также имела целью разрыв с «тёмным прошлым» и формирование новой концепции времени. В поэме «1500000000» В. Маяковский восторженно писал об этом периоде истории: время советский футуристический

В диком разгроме старое смыв,

Новый разгоним по миру миф!

Время-ограду взломим ногами.

День Октябрьской революции рассматривался как начало новой эпохи - эпохи построения коммунизма. Главным модусом времени становится будущее время, вся система культуры была ориентирована на «светлое будущее», которое необходимо построить. Новая парадигма основывалась на десакрализации времени. Советская культура создавалась с чистого листа, она понималась и замысливалась властью как не имеющая предшественников и аналогов в прошлом. Проект нового государственного устройства вырастал до проекта «нового мира». Революция планировалась как общечеловеческая. Весь земной шар должен был обратиться в строительную площадку «нового мира». Советская власть осуществляла управление обществом как с помощью присущих ей политических средств, так и с помощью культурных, социально-психологических механизмов, таких как система образования и государственные праздники. Наиболее важным средством организовать и упорядочить время является система праздников и памятных дат.

Праздник - явление антиномичное: с одной стороны он организует и эстетически оформляет свободное время, с другой - способствует реализации интересов власти, задаёт координаты временной парадигмы. Советская парадигма времени носила ярко выраженный футуристический и созидательный характер. Советская культура развивалась как трудовая культура. В основу представлений о «новой культуре» лёг труд, причём не сельский, а фабрично-заводской. Будущее представлялось светлым, рукотворным и вполне достижимым в обозримой перспективе. Будущее не пугало, а привлекало, было стремление построить его как можно быстрее. Советский праздник как бы подчиняет интересы настоящего интересам будущего, стремится ускорить ход исторического времени, заставить его идти быстрее к намеченной цели. Советский праздник - это своеобразный выход в утопический мир, он постоянно провозглашал народный идеал жизни. Отсюда и известные советские лозунги: «время-вперёд!», «пятилетку - за три года!». Постепенно и прошлое и настоящее, в котором реально живет человек, дискриминируется во имя будущего. Согласно новой временной парадигме, в будущее переносится и более совершенное состояние экономики, социума, индивида. Не все, конечно же, принимали новую эпоху. Так, М. Цветаева писала об этом времени:

О поэте не подумал

Век - и мне не до него,

Бог с ним, с громом, Бог с ним, с шумом

времени - Не моего! [1].

Тем не менее, советская парадигма сформировалась, она задавала ценностные ориентации, оказывала влияние на развитие культуры и общества. Парадигма времени регулирует социальное существование людей, обладает способностью максимально содействовать сохранению стабильности и неизменности общественной жизни. Разрушение временной парадигмы свидетельствует о кризисе культуры. Так, в России после 1991 года советские праздники были отменены, однако новый привлекательный для большинства социальный проект не появился, «разогнать новый миф» не удалось. На современном этапе в российском обществе происходит борьба между рядом конкурирующих друг с другом социальных проектов - либеральным, национал-патриотическим, коммунистическим. Представления о прошлом и будущем для одних выступают объектом ностальгических воспоминаний, а для других - навязанным временем. Отсутствие временных перспектив приводит к дезорганизации общества, бытие человека и общества замыкается в узком горизонте настоящего времени - жить «здесь и сейчас» и не думать о будущем. Исторический период после 1991 года порой оценивается как «смутное время» или «безвременье».

Кроме того, тип общества, в котором оказались люди в конце ХХ века, немецкий социолог У. Бек, определяет как «общество риска». Суть «общества риска» состоит в том, что логика производства индустриального общества (накопление и распределение богатства) трансформируется в логику производства и массового распространения рисков, порождаемых научно-техническим прогрессом. Уровень социального риска во всех его видах и формах как правило превышается в переходные периоды жизни общества, когда происходит болезненная смена ценностных ориентаций, социальные ожидания становятся размытыми, а привычные нормы утрачивают свой регулятивный потенциал. Именно такая ситуация сложилась в России после распада СССР. Ситуация риска предполагает полную неопределённость в отношении будущего. Нормативным идеалом общества риска является безопасность, вследствие чего социальный проект имеет негативный и защитный характер. Такое общество ориентируется уже не на достижение лучшего (общественный прогресс), а на избежание худшего. Будущее уже не представляется светлым, оно скорее вызывает страх, а средства массовой информации подогревают его, постоянно показывая ужасы военных конфликтов и техногенных катастроф. Поэтому человек скорее страшится будущего и ориентируется на сегодняшний день, на достижение немедленного успеха, на получение моментальной, сиюминутной выгоды. Горизонт мышления ограничивается ежедневным существованием. Вследствие чего люди привыкают к повседневным рискам, привыкают мыслить в категориях кризиса, не задумываются над тем, как можно эти риски устранить. Российский социолог О. Яницкий называет современное российское общество обществом «тотального риска». Сложность ситуации приводит к тому, что общество оказывается не в силах поддерживать системы своего жизнеобеспечения в безопасном режиме и постепенно теряет над ними контроль. Это проявляется в почти непрерывном следовании друг за другом разного рода техногенных, экологических и иных катастроф, чрезвычайных ситуаций и происшествий. В таких условиях общество и его элита становятся неспособными эффективно управлять рисками и предотвращать катастрофы: они занимаются не столько профилактикой рискованных ситуаций, сколько постоянной ликвидацией их последствий. «Рост неуверенности и страхов приводит к формированию нормативного идеала, ориентированного не на развитие, а на безопасность. Поддержание безопасности, сохранение статус-кво становится основной задачей общества риска. Возникает т.н. «субкультура риска» [2].

Если советская парадигма времени носила футуристический характер, то для современного общества более характерна апокалиптическая парадигма, постоянное ожидание либо очередного кризиса, либо третьей мировой войны. Кроме того, длительное переходное состояние российского общества породило кризис идентификации, чувство глубокого отчуждения народа от целей и ценностей, заявленных правящей элитой, недоверие по отношению к ним. Вследствие этого оказался подорванным мобилизационный потенциал новых либеральных ценностей, декларируемых властью. Население в своей массе уже не верит в способность институтов власти укрепить порядок в обществе, преодолеть негативные явления и тенденции, ставшие привычными для россиян за последние годы. В обществе растёт понимание того, что реформы неэффективны не потому, что они либеральные, а потому, что они не адаптированы к ценностным основам российской культуры. Стабилизация российского общества, решение стоящих перед ним социальных и экономических проблем невозможны без его духовной, реинтеграции на основе традиционных нравственных ценностей (уважение к труду, соборность, патриотизм). Отсюда появление ностальгических настроений относительно советского прошлого.

Особенностью современного восприятия времени является подавление настоящим прошлого и будущего, что превращает настоящее в самодостаточный горизонт. Важнейшим аспектом временной парадигмы является ориентация на краткосрочность, утрата временной перспективы. События происходят внезапно, не следуя традиционной логике причинно-следственных связей: всё происходит «вдруг», как в сказке. Согласно Ж. Бодрийяру, для современной эпохи характерно такое явление, как «атемпоральность» - утрата значимости временного измерения [3]. Отсюда известный призыв - жить здесь и сейчас, ибо будущее туманно и непредсказуемо. Вектор социального времени, направленный из прошлого в будущее, утрачивает прежнюю значимость. Ещё один фактор, меняющий отношение к течению времени - виртуальная реальность. Современный человек сталкивается с такими явлениями, как виртуальная экономика, виртуальные деньги. В виртуальном мире понятие время утрачивает привычные черты. Так, например, операция кредита делает доступным товар, который ещё не заработан, позволяет достичь цели при реальном отсутствии средств. А расплата за потребленное удовольствие переносится в будущее. Таким образом, происходит как бы «забегание» вперед во времени путём получения незаработанных денег, а затем возврат в прошлое для осуществления платежей за уже потреблённые блага. Происходит как бы «сжатие» времени, абсолютизация «сейчас». Современный человек привыкает жить в режиме on-line. К тому же, современное общество ориентирует человека на жизненный успех, а успех - от слова успеть. Свобода действий в виртуальном мире приближается к абсолютной: она преодолевает такие фундаментальные характеристики бытия, как время и пространство. Атемпоральность связана с размыванием устоявшихся причинно-следственных связей, с уничтожением времени. Особенностью нового восприятия времени, характерного для наших дней, является подавление настоящим прошлого и будущего, что превращает настоящее в самодостаточное время. В результате этого на месте всеобщего социального времени возникает субъективное собственное время - время наблюдателя. Время утрачивает привычные модусы, а история представляется лишённой смысла и направления. По сути, происходит свёртывание линеарной истории, замещение её другими моделями времени. Такое общество Г. Дебор называл «обществом спектакля», в котором сам человек остаётся неподвижным зрителем разыгрываемого перед ним зрелища. В таком обществе растёт интерес публики к разного рода развлечениям. Юбилеи, конкурсы, концерты, шоу - основное содержание телепередач практически во все дни недели. Ведь время спектакля - это и способ заполнить избыточное время, которого появляется всё больше, придать ему видимость содержательности и смысла. Если в советской культуре был культ труда, то в постсоветской культуре возникает своеобразный культ досуговой деятельности. Культовыми фигурами становятся исключительно т.н. «звёзды шоу-бизнеса», а одной из самых распространённых профессий - организатор праздников и корпоративов. Не случайно известный французский историк Ф. Мюре назвал современную цивилизацию «гиперфестивной» [4], так как проведение праздников приобретает в ней такие гигантские масштабы, что стираются границы между буднями и праздниками. Благодаря СМИ, празднование становится перманентным процессом, даже трагедии не способны прервать запланированных мероприятий. Так, даже в дни недавнего траура по жертвам авиакатастрофы российского самолёта в некоторых московских ночных клубах отмечали праздник Хэллоуин. Современные праздники имеют существенные отличия как от традиционных, так и от советских праздников. В большинстве своём современные праздники, по мнению протестантского теолога Х. Кокса, «бессодержательны, не связаны с историческими событиями и социальными чаяниями, лишены политического измерения и поэтому оказываются всего лишь красочным бегством от общей жизни». [5]. Современный праздник, в отличие от традиционных и советских праздников, выполняет не социальные, а исключительно частные функции - хорошо провести время «здесь и сейчас», ибо будущее может и не наступить.

Список литературы

1. Цветаева М. О поэте не подумал. Книга стихов. - М.: Эллис, 2004.

2. Мозговая А.В. Риск в социальном пространстве. //Риски и опасности «переходного общества»: сб. статей /отв. ред. О.Н. Яницкий, М.: Изд. Институту социологии РАН, 1998. - С.79.

3. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М.: Добросвет, 2000. - С. 52

4. Мюре Ф. После истории. - Иностранная литература, М.: 2001, № 4, С.75.

5. Кокс Х. Праздник шутов. Теологический очерк празднества и фантазии - //Современные концепции культурного кризиса на Западе. - М.: Наука, 1976. - С.125.

Размещено на Allbest.ru