Семья в философско-гносеологическом измерении: проблема научной познаваемости

Размещено на http://www.allbest.ru/

Семья в философско-гносеологическом измерении: проблема научной познаваемости

Шаталович А. М.

Аннотация. Проблема научной познаваемости семьи сводится к четырем вопросам: целостного понимания семьи, научной объективности, допустимых границ редуцирова-ния и онтологизации научных моделей. Показано, что собственная семья исследователя не может быть полностью элиминирована в его научном опыте. Акцентировано внима-ние на проблеме редуцирования семьи, поскольку в процессе научного познания возникает научный схематизм, который существенно обедняет фамилистическую реальность. Со-храняет свою актуальность вопрос онтологизации научных моделей, когда при модели-ровании рационально-логический конструкт семьи отрывается от этического, аксиоло-гического и экзистенциального аспектов и онтологизируется. научный познаваемость семья

Ключевые слова: семья, фамилистика, социология семьи, психология семьи, филосо-фия семьи.

Семья - важнейший атрибут человеческого бытия, фундаментальный признак антропосоциума, осмыслению которого в истории философии были посвящены работы Аристотеля, Августина, Т Гоббса, Г. Гегеля, С. Кьеркегора, Ф. Энгельса, Г. Спенсера, В. Розанова, И. Ильина, С. Троицкого, Д. Гильдебранда и др. Но, начиная с ХХ столетия, тема семьи была в большей степени монополизирова-на социологией, психологией, демографией и социокультурной антропологией. Каждая из наук, обособленно изучавшая этот многогранный феномен, оказалась не в состоянии охватить его во всей полноте, что и привело к выдвижению идеи о междисциплинарном синтезе наук о семье (А. Антонов, В. Медков, Е. Рашков- ский). Указанный синтез, по своей сути, связан с решением философской задачи рассмотрения семейной формы человеческого бытия с наиболее общей точки зре-ния или, в перспективе, с формированием новой философской дисциплинарной разновидности - философии семьи, в русле которой проводится и наше исследо-вание.

Флагманами научного познания семьи по праву сегодня можно считать социо-логию и психологию, которые имеют в своей структуре соответствующие научно устоявшиеся разделы: социологию семьи и психологию семьи. Социология семьи репрезентирована трудами П. Амато, А. Антонова, Т Библарц, С. Буровой, Э. Ве- стермарка, С. Гаврова, Ю. Гаспаряна, У. Гуда, Т Гурко, С. Голода, А. Карлсона, А. Клецина, Ч. Кули, М. Мацковского, В. Медкова, Т Парсонса, Д. Попено, А. Си-нельникова, П. Сорокина, Д. Стейси, А. Харчева, К. Циммермана, E. Черняка. Социологи изучают семью как социальный институт (макросоциология семьи) и первичную группу (микросоциология семьи), уделяя первостепенное внимание выяснению структуры и функций семьи. В социологии семьи исследуются также своеобразие семейного образа жизни при смене исторических эпох, институт на-следования детьми социального статуса родителей, жизненный цикл и динамика семейных взаимоотношений, кризис и распад семьи [7, т. 10, с. 582]. Психоло-ги обращают главное внимание на межличностные отношения в семье [8, с. 10]. Психология семьи балансирует между сферами бессознательного (психоанализ) и социального (социальная психология) и во многом ориентируется на терапевти-ческую функцию.

Свой существенный вклад в спектр фамилистических исследований вносят также и другие науки: демография (В. Архангельский, С. Голод), уделяющая первостепенное внимание репродуктивной функции семьи; этнография (И. Ба- хофен, Э. Вестмарк, Дж. Мак-Леннан, Л. Морган, Н. Бутинов, В. Кабо), рассма-тривающая семью с точки зрения этнических особенностей и традиций; социо-культурная антропология (Б. Малиновский, А. Рэдклифф-Браун, К. Леви-Строс), структурирующая и систематизирующая огромное разнообразие обычаев, регу-лирующих брак и родство у разных народов; психотерапия, имеющая ярко выра-женный терапевтический характер (В. Сатир); педагогика, концентрирующаяся на социализирующей и образовательной функциях семьи (Б. Бим-Бад, Г. Тарасенко); правоведение, изучающее процессы легитимации тех или иных сторон семейных отношений (И. Косарева); экономика, рассматривающая семейно-брачные отно-шения в контексте экономического подхода (Г. Беккер).

Каждая из наук указанного (далеко не полного) перечня, изучающая феномен семьи, так или иначе, сталкивается с проблемой научной познаваемости семьи. Экспликация данной проблемы в философско-гносеологическом ключе будет це-лью статьи.

Для выявления проблемы научной познаваемости семьи рассмотрим четыре вопроса: целостного понимания семьи, научной объективности, допустимых гра-ниц редуцирования и онтологизации научных моделей. Остановимся на каждом из них подробнее.

Начнем с вопроса целостного понимания семьи. Данный вопрос имеет каче-ственную и количественную составляющую. В количественном плане он связан с разобщенностью фамилистических исследований, которая выглядит непреодо-лимой за счет лавинообразно увеличивающегося объема. Так, по данным Нацио-нального совета по семейным отношениям США, за первую половину XX века, с 1900 по 1960 год, в западных странах опубликовано около 12 тысяч книг и статей, посвященных семье, а во второй половине, за период с 1960 по 1986 год, вышло уже более 50 тысяч публикаций по данной проблематике [7, т. 10, с. 646]. В пер-вом десятилетии ХХ! века научный интерес к проблемам семьи еще более возрос в контексте демографических, социологических, психологических и правовых ис-следований. В перечень рассматриваемых сегодня проблем входят: депопуляция коренного населения и государственная политика во время второго демографи-ческого перехода, альтернативные формы семьи и усыновление детей однополы-ми союзами, формирование гендерной идентичности и толерантности. Обратим внимание на то, что вместе со стремительным ростом объема фамилистических исследований растет и проблема целостного понимания семьи. Обобщенный пор-трет семьи пока не вырисовывается, а огромный пласт знаний, накопленных кон-кретными дисциплинами, с трудом подвергается комплексному осмыслению.

В качественном плане вопрос целостного понимания семьи связан с тем, что каждая наука «знает» семью лишь со своей стороны, по аналогии с известной притчей о слоне, которого с разных сторон ощупывали слепцы. Так, к примеру, А. Антонов предупреждает об угрозах уклонения в «социологизм» либо «психо-логизм» при анализе фамилистической сферы: «Структуралисты ныне уповают на социальный perpetuum mobile, который якобы спасет от кризисных тенденций, а психологизаторы, размывая границы семьи до «влечения сердец», убеждают себя в сверхценности многообразных форм «осколочной семейности»» [2, с. 49].

Таким образом, исследование семьи лишается целостности, становится мозаич-ным и фрагментарным. В этой связи стоит отметить дробный характер сегментов фамилистических исследований. В социологии семьи, например, в качестве оце-ночной характеристики семейной деятельности используются понятия качества и успешности брака, которые являются узкими, так как не охватывают всей сово-купности отношений в семье [14, с. 47-49].

Возникновение фрагментарности, как правило, вызвано прикладным характе-ром фамилистических исследований, о котором еще в 60-х годах ХХ столетия пи-сал известный социолог У. Гуд. Он, в частности, обратил внимание на тот факт, что хотя в области социологии семьи было проведено исследований больше, чем в какой-либо другой значимой отрасли, однако лишь в немногих из них предприня-ты попытки теоретического осмысления. Исследования в основном носили при-кладной характер и были направлены, например, на профилактику супружеских конфликтов [5, с. 194]. Аналогичный вывод делает и современный специалист в области социологии семьи Т Гурко. Она подчеркивает, что с начала 2000-х годов интерес к проблемам семьи возрос, в частности, на политическом уровне в связи с депопуляцией коренного населения. Соответственно возросло и число исследо-ваний по семейной проблематике. Но в большинстве своем, по мнению исследо-вательницы, их связь с теоретическими подходами не очевидна, а теоретические основания в них подменяются ценностными позициями [6, с. 5].

Основной недостаток фрагментарно-прикладного характера исследования се-мьи, в первую очередь, заключается в сужении исследовательского поля семьи. К примеру, социология семьи ограничивается социальными рамками и основания-ми. А как же мифические, религиозные, экзистенциальные основания? А как же мистические и сакральные браки? Как их учесть? Это все надо отбросить, или быть может редуцировать к социальному? По мнению автора статьи, социальное скорее не предопределяет, а отражает исходящее из целостного мировоззрения более глобальное видение семьи в ту или иную эпоху. Кроме того, фрагментар-ное познание семьи имеет недостатки в историческом ключе. Проиллюстрируем данный тезис на примере эволюционной схемы исторического развития брачных отношений: древние формы брака - дуально-родовой брак - моногамия - эгали-тарный брак. В данной схеме укажем следующие недостатки: 1) феномен брачно-сти рассматривается здесь, прежде всего, в социальном контексте, что исключает, к примеру, полноценный учет мистического понимания брака; 2) позитивистские по своей сути идея прогресса и линейный характер переходов фамилистических форм, требуют сегодня существенного пересмотра.

Следует обратить внимание, что к постановке задачи целостного познания се-мьи уже вплотную подошли современные фамилистические науки, в частности, социология семьи. Так, современный специалист в области социологии семьи С. Бурова обращает внимание на то, что отсутствует общая макротеория семьи в строгом ее понимании в силу чрезвычайной сложности и многогранности семьи. Существуют различные направления и подходы при анализе семьи: биологизатор- ский, эволюционистский, культурологический, структурально-функциональный, интеракционистский, конфликтологический, институциональный, групповой. Однако каждый из подходов имеет свои изъяны и ограничения. Проблема пони-мания семьи как целостного явления состоит, по ее мнению, в адекватности при-меняемых концепций и терминологии. Этому может соответствовать системный подход, в котором семья анализируется как система на макро- и микроуровнях в пространственном и временном континууме. Однако это, полагает исследователь-ница, - перспективная цель, чрезвычайно сложная и осуществимая лишь общими усилиями многих специалистов и ученых [17, с. 903-904]. А. Антонов и В. Мед- ков, как уже подчеркивалось, видят выход в создании междисциплинарного си-стемного подхода к семье - фамилистики [3, с. 6].

Таким образом, артикулированные учеными задачи по построению макротео-рии семьи или созданию междисциплинарного фамилистического синтеза свиде-тельствуют о современной востребованности философского подхода, способного в качестве методологического базиса вывести исследователей за фрагментарные рамки, установленные той или иной фамилистической наукой.

Второй вопрос, который будет рассмотрен в рамках заявленной темы - вопрос научной объективности. Ученые, в частности социологи, настаивают на возмож-ности достичь (хотя и с затруднениями) научной объективности в фамилистиче- ских исследованиях. Так, по признанию А. Антонова [2, с. 14-16], поиск истины в социологии тяжек, особенно в социологии семьи, так как здесь сцепленность объ-екта с методами наблюдения и вовлеченность самого ученого в объект исследо-вания через личный опыт семейной жизни непосредственно заставляют обратить особое внимание на познавательную работу социолога, его инструментарий, на-дежность и обоснованность измерения фамилистических феноменов. А. Антонов подчеркивает, что социологу, изучающему семью, призванному профессионально открывать людям глаза на всем давно известные феномены, непросто предпри-нять путешествие по собственному дому. Индивидуальный опыт семейной жизни самого ученого в еще большей степени, чем неискренность и самозащита респон-дентов, препятствует беспристрастному изучению семейных отношений. Поэтому социолог всегда рискует стать сторонником тех теорий, в которых отображается привычный ученому семейный образ жизни. В связи с этим А. Антонов полагает, что первый методологический принцип фамилиста - перешагнуть через самого себя, через конвенциональность своего пола, преодолеть личный опыт семейной жизни и принять этические нормы профессионала, которые, конечно же, легче сформулировать, нежели осуществить на практике. Социолог-фамилист, по мне-нию исследователя, должен уметь провести границу между профессиональным интересом к семье вообще и личной жизнью - если собственная семья неизбежно становится частью предмета исследования. И, чтобы уберечься от коварного им-пульса подстраивать научные истины под свое повседневное бытие, он советует, подобно гоголевскому кузнецу из «Вия», очертить вокруг себя мелом спаситель-ный круг сциентизма. Такой подход неизбежно предполагает постепенный отказ от личного взгляда на мир, мир здравого смысла, данный нам в непосредственных ощущениях и принимаемый как самоочевидный. То есть А. Антонов, по сути, по-стулирует возможность «отбросить» жизненный мир, избавиться от личностной вовлеченности и достичь научной объективности при исследовании семьи.

Насколько исполнимы на деле заявленные рекомендации? По мнению автора статьи, они практически нереализуемы. Как справедливо подчеркивает С. Катреч- ко, для получения объективного знания, каковым выступает наука, субъект позна-ния должен находиться по отношению к объектам в позиции «внешнего» наблю-дателя. В случае же метафизических целостностей это невозможно, поскольку мы не можем «выпрыгнуть» из Мира или собственного «Я» и занять по отношению к ним позицию внешнего наблюдателя [10, с. 12].

Аналогично и семья - это феномен, который охватывает человека метафизиче-ски и, будучи метафизической целостностью, не дан человеку полностью как объ-ект исследования. Собственная семья не может быть полностью элиминирована в нашем научном опыте, подобно тому, как не может быть элиминировано время, в среде которого пребывает человек. То есть человек не может «выскочить» из семьи для ее изучения. Мы укоренены в семью через рождение, воспитание, жиз-ненный мир, и у нас не получится (как бы мы ни хотели) отрешиться от наших имплицитных семейных установок, абстрагироваться от того опыта, который нас сформировал и продолжает формировать. Семейный опыт стоит во главе нашего социального опыта и априорно предопределяет ценностные ориентации. Даже из-учая другую семью, мы будем невольно сравнивать ее с опытом своей семьи, по-этому нам так трудно понять чужую семью. Хотя верно и обратное, в другой семье мы сможем понять лишь то, что было дано нам в опыте нашей семьи.

Таким образом, в фамилистическом познании ключевую роль играет не столько объективность, сколько интерсубъективность семьи: лишь в ракурсе своей се-мьи мы можем воспринять и другую семью. В фамилистическом познании не сле-дует сбрасывать со счетов наш персональный опыт ради достижения научности. В этом отношении интересны наблюдения С. Аверинцева. Он обращал внимание, что наука живет в конкретной множественности научных дисциплин и снимает с изучаемого предмета проекции на свои экраны. Люди же ошибочно принимают образованные схемы за подлинный образ реальности. В частности, когда мы, сами того не замечая, в бытовом разговоре, говорим о «психологии» человека (когда имеется в виду его духовная жизнь), и о его «физиологии» (когда имеется в виду его телесная жизнь), то мы подменяем даже на лексическом уровне понятие не-коей реальности понятием науки, эту реальность изучающей. Эта же проблема касается и семьи. Из чего складывается действительность супружества? Физиоло-гии, психологии, социологии, экономики, морали... «Но все вместе - не труха ли? - задает вопрос С. Аверинцев. - И не то - и не то - и не то. Все проекции - только не сама вещь, слава Создателю, известная мне по опыту» [1, с. 797-798]. Наряду с опытом супружеской жизни С. Аверинцев подчеркивает экзистенциальную важ-ность детско-материнских отношений. Он пишет, что материнство естественным образом занимает в жизни женщины более существенное место, чем отцовство - в жизни самого доброго и ответственного мужчины. Кроме того, каждый из нас, подчеркивает мыслитель, кто был в младенчестве вскормлен материнской грудью и утешен материнской лаской, получил первоначальное посвящение в высокие та-инства [1, с. 810-811]. Следовательно, можно сказать, что наши биографии весьма укоренены в нашем семейном опыте, и за каждой трагической судьбой следует искать предшествующую ей семейную трагедию.

Итак, автор статьи убежден в том, что можно и должно изучать семью через свой внутренний опыт. Семья как метафизический объект аналогична разуму как метафизическому объекту. Соответственно, те выводы, которые мы сделаем от-носительно своей семьи, могут оказаться универсальными и для других людей, подобно тому, как универсальными для других оказались выводы И. Канта при исследовании собственного разума.

Перейдем к рассмотрению третьего вопроса, который касается допустимых границах редуцирования семьи при ее анализе. Процесс научного познания не-разрывно соединен с процедурой редукции, необходимой для моделирования и идеализации. Неизбежность данных процедур и связанных с ними затруднений в социальных науках описывают В. Добреньков и А. Кравченко [7, т. 1, с. 572-574]. Они обращают внимание на то, что специалист огрубляет, упрощает, искажает объективную реальность и создает очень приблизительный субъективный образ, но только этот образ, по их мнению, помогает правильно ориентироваться в бес-конечных фактах, найти верный курс и прийти к желанной цели. Упрощение - это та цена, которую приходится платить за то, чтобы увидеть мир осмысленным и понятным. Следовательно, моделируя реальность, мы что-то находим и что-то теряем. Важно, как подчеркивают исследователи, чтобы потери не превысили на-ходки.

Насколько научные находки в фамилистических исследованиях превышают потери? Вопрос остается открытым. Дело в том, что семья, как и большинство жизненных явлений, слишком сложна, чтобы описывать ее во всей полноте. По-этому многое из фамилистической действительности отбрасывается, усредняется или упрощается в научном измерении. В связи с этим возникает вопрос пределов редукции при познании семьи, который выводит нас к следующим вопросам.

Во-первых, не убивает ли редукция специфически семейное? Быть может, мы рискуем пройти мимо чего-то главного, что делает семью таковой? Например, мимо любви. Можно ли считать семью или брак таковыми без любви? Со всей остротой указанный вопрос был неоднократно артикулируем в истории филосо-фии. Так, И. Ильин полагал, что всякая настоящая семья возникает из любви и дает человеку счастье, а там, где заключается брак без любви, семья возникает лишь по внешней видимости [9, с. 132-133]. Быть может, рассуждая о несчастливой семье, следует говорить о семье с искаженной любовью? С точки зрения научного под-хода, находящегося под влиянием идеалов позитивизма, это бессмысленно. Лю-бовь не входит в современный научно-энциклопедический перечень формальных признаков семьи. Любовь невозможно научно и достоверно верифицировать, а значит о ней, с позитивистской точки зрения, и говорить не имеет смысла. Лучше, к примеру, фиксировать удовлетворенность браком или его успешность, но даже от таких критериев многогранный феномен семьи зачастую «ускользает». Воз-никает необходимость во все новых и новых критериях и концепциях. Не случай-но А. Коробейникова пишет о таких методических требованиях к исследованию социального конструкта семьи, как принципиальная неполнота изначальных эм-пирических данных, принципиальная незаконченность процедуры исследования, непрерывное конструирование процедур и тактик исследования [11, с. 18].

Во-вторых, может ли семья как индивидуалия быть усредненной величиной? Может. Но при этом она низводится до уровня некоей безжизненной математиче-ской точки. Так, под исследуемой семьей в фамилистических науках (в частности, социологии) зачастую подразумевается семья среднестатистическая, в которой не учитываются отклонения от основной модели. Как пишут В. Добреньков и А. Кравченко: «В жизни трудно найти такой феномен, который бы точно подходил под идеально сконструированный чистый тип... Поэтому-то социологи, не имея абсолютно точного инструмента, пользуются средними величинами или типами, которые имеют статистический характер» [7, т. 1, с. 581-582]. Каждая же семья, по мнению автора статьи, есть специфическая комбинация экзистенций, некая не-повторимая монада, которая с трудом поддается обобщению. И хотя исследовате-ли классифицируют ее типажи, но вследствие идеализации семья оказывается ра-ционально-логическим конструктом, отсутствующим в реальности. В частности, на этом аспекте идеализирования акцентирует внимание О. Волжина: «... идеаль-ный тип семьи, являясь методическим средством, не отражает действительность. Это теоретическая, логически непротиворечивая конструкция, включающая круг наиболее типичных ценностных характеристик семьи, выраженных обобщающи-ми категориями» [4, с. 206-207].

В-третьих, можно ли при помощи рациональной редукции «ухватить» и опи-сать жизнь семьи? Как прекрасно показал А. Бергсон, кинематографическому способу работы нашего интеллекта намного проще описывать статические, без-жизненные процессы, но оказывается неподвластным описание жизни без суще-ственного искажения. Это же, по мнению автора статьи, справедливо и в отно-шении жизни семьи. При позитивистском описании семьи обычно указываются минимальные, сводимые к статическому фиксированию, сведения, например: группа, связанная брачными отношениями или родственными связями, общно-стью быта. То есть акцентируются социальные и биологические признаки, а эти-ческие и аксиологические отодвигаются на второй план. При этом выхолащива-ется содержательная сердцевина семейно-брачных отношений, не «схватывается» ее истинная экзистенциально-феноменологическая и нравственно-ценностная сущность, вследствие чего, остается в основном формальное, несколько «безжиз-ненное» понимание семьи, видимость семьи как выхолощенная, «неживая» схе-ма, некий «мертвый» механизм, внешние рамки. Ученые, исследуя эти рамки, как правило, проходят мимо оживотворяющей сердцевины семьи. Ведь не внешние рамки создают семью, а наоборот некая сердцевина порождает эти рамки. Говоря терминами Н. О. Лосского, в данном понимании отсутствует тот субстанциаль-ный деятель, который активизирует, оживотворяет это социально-биологическое образование. То есть за счет позитивистского подхода происходит вначале некое «умерщвление» жизненной реальности, а потом этот «мертвый» механизм пы-таются искусственно оживить. В результате, появляются всевозможные теории семьи, например, символического интеракционизма, социального конфликта, со-циального обмена и рационального выбора.

Таким образом, семья типична и в то же время неповторима. Научный же схе-матизм обедняет фамилистическую реальность, и цена редукции оказывается слишком дорога. Если для естествознания подобная редукция не настолько чув-ствительна, то для гуманитарных наук она составляет проблему. Так, идеализация и статистическое усреднение в естествознании способны предсказать поведение общей системы, к примеру, идеального газа в целом, а не каждой его молекулы. Переход же к реальному газу осуществляется через эмпирические коэффициенты, неофициально называемые «коэффициентами незнания». В социальных же нау-ках «коэффициенты незнания» обходятся значительно дороже: их цена - людские судьбы и жизни. Поэтому ключевые экзистенциальные, этические, аксиологиче-ские основания, на наш взгляд, не подлежат редуцированию или вытеснению на второстепенные позиции в фамилистическом познании.

Рассмотрим последний вопрос, который связан с онтологизацией научных мо-делей. Как известно, ее остро поставил Э. Гуссерль в работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология». С тех пор данный вопрос остается открытым, и его отголоски доносятся до нас в рассуждениях ученых. Так, в на-учной литературе можно встретить следующие пассажи: «Хотя теория явно на-правлена на объяснение объективной реальности, описывает она не окружающую действительность, а идеальный объект» [7, т. 1, с. 492]; «... образовав с помощью идеализации понятие о такого рода объекте, можно в дальнейшем оперировать с ним в рассуждениях как с реально существующей вещью» [18, с. 196]; или: «... сам по себе объект изучения - абстракция, наделяемая свойством реального, объ-ективного существования» [2, с. 48].

«Кризис», в котором находятся не только науки, но и все «европейское челове-чество», связан, по мнению Э. Гуссерля, с тем, что наглядное восприятие мира, «оживляющее» любые смысловые конструкции, постепенно в ходе развития за-падных наук все больше подменялось определенными конструктами, живой смысл которых был утрачен. Произошло превращение живого смысла, преиспол-ненного наглядностью и связанного с нашим жизненным миром, в пустые «окаме-нелости» знаков и теорий. И, хотя использование этих знаков и теорий позволяет науке развиваться очень быстро и эффективно, но в то же время придает им та-кую власть, что мы начинаем действовать, руководствуясь этими безжизненными схемами и игнорируя всякую живую очевидность того, что мы делаем. В резуль-тате, происходит «забвение жизненного мира» [12, с. 21-22]. И хотя жизненный мир - источник как повседневной жизни человека, так и науки, но в истории за-падноевропейской культуры наука настолько отдаляется от жизненного мира, что противопоставляется повседневности. Корень этого противопоставления науки и жизни Э. Гуссерль усматривает в своего рода фальсификации идеи греческой науки [15, с. 185]. Эта фальсификация происходит в Новое время, когда наука на-чинает апеллировать не к вещам, окружающим человека, а к моделям этих вещей. Как подчеркивают Д. Антисери и Дж. Реале, драма современной эпохи началась с Галилея, который выделил из жизненного мира физико-математическое измере-ние, и это измерение стали считать конкретной жизнью [16, с. 377].

Таким образом, произошло своего рода сращивание научного и мифического восприятия мира, о котором, в частности, пишет А. Лосев. Он обращает внима-ние, что в Новое время, к примеру, понятие материи гипостазировалось и проеци- ровалось вовне в виде какой-то реальной вещи, а понятие силы понималось почти всегда реально-натуралистически, то есть по существу ничем не отличалось от ре-лигиозных представлений о демонических силах природы [13, с. 53]. Можно ска-зать, что подобно тому, как в мифе отождествляется поэтическое восприятие мира с реальностью, так и новоевропейская наука создала свои модели и восприняла, что они и есть реальность. То есть когда ученый или общество, использующее его идеи, забывают, что научная схема есть именно модель (картина мира), а не сама реальность, то происходит мифизация, а с нею и кризис, о котором говорил

Э. Гуссерль.

Если же перейти к фамилистическому контексту, то здесь мы столкнемся с ана-логичной проблемой - отождествлением схем и моделей семьи с реальностью. Вначале, во имя объективного научного исследования семьи, происходит отрыв гносеологического аспекта от этического, аксиологического и экзистенциального аспектов, а потом этот рационально-логический конструкт онтологизируется, что, по сути, есть аналог мифического восприятия, которое прикрывается научностью.

Выход из кризиса Э. Гуссерль видел в феноменологическом освоении мира че-рез обращение к изначальным источникам нашего опыта и изменение стиля ви-дения, о чем говорит и его знаменитый лозунг: «Назад к вещам!». Его идеи не прошли бесследно. Под влиянием феноменологии возникла, к примеру, феноме-нологическая социология (А. Шюц). Но в целом сдвиги происходят не настолько быстро и вопрос онтологизации научных моделей в фамилистических исследова-ниях, по мнению автора статьи, все также остается открытым.

Подводя итог, отметим, что современные фамилистические исследования стал-киваются с метафизической по своей сути проблемой научной познаваемости се-мьи. Автор статьи акцентирует внимание на характерных для наук, исследующих семью, вопросе целостного понимания семьи, который имеет качественную и количественную составляющую, а также вопросе научной объективности. По-знание семьи не вписывается в традиционные научные представления о субъекте и объекте исследования: семья, будучи метафизической целостностью, не дана человеку полностью как объект научного исследования. Кроме того, автор ста-тьи обращает внимание на то, что в поле исследовательских интересов остается открытым вопрос о допустимых границах редуцирования семьи при ее анализе, когда, по причине сложности познания, многое из фамилистической действитель-ности отбрасывается, усредняется или упрощается, что создает опасность выхо-лащивания содержательной сердцевины семейно-брачных отношений, ее истин-ной экзистенциально-феноменологической и нравственно-ценностной сущности. Обосновано, что сохраняет свою актуальность вопрос онтологизации научных моделей. Обособление гносеологического аспекта познания семьи приводит к за-мене метафизики бытия метафизикой научных моделей.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ

1. Аверинцев С. С. Брак и семья. Несвоевременный опыт христианского взгляда на вещи // София-Логос-Словарь. Собрание сочинений; Под ред. Н. П. Аверинцевой и К. Б. Сигова. - К.: Дух і Літера, 2006. - С. 796-815.

2. Антонов А. И. Микросоциология семьи. - М.: ИНФРА-М, 2005. - 368 с.

3. Антонов А. И., Медков В. М. Социология семьи. - М.: Изд-во МГУ; Изд-во Меж- дународ. ун-та бизнеса и управления Братья Карич, 1996. - 304 с.

4. Волжина О. И. Идеально-типическая модель семьи как предмет социологии куль-туры // Знание. Понимание. Умение, 2012, №3, С. 202-207.

5. Гуд У. Развитие теории семьи // Социология сегодня. Проблемы и перспективы : Пер. с англ. / Под ред. Р.К. Мертона и др. - М.: Прогресс, 1965. - С. 194-217.

6. Гурко Т А. Теоретические подходы к изучению семьи. - М. : Институт социоло-гии РАН, 2010. -184 с.

7. Добреньков В. И., Кравченко А. И. Фундаментальная социология: В 15 т.. - М. : ИНФРА-М, 2003-2007. - Т 1 : Теория и методология. - 2003. - XXII, 908 с.; Т 10 : Гендер. Семья. Родство. - 2006. - 1094 с.

8. Дружинин В. Н. Психология семьи. - 3-е изд. - СПб. : Питер, 2006. - 176 с.

9. Ильин И. А. Путь духовного обновления: [сборн. соч.]. - М.: Институт русской цивилизации, 2011. - 1216 с.

10. Катречко С. Л. Как возможна метафизика: на пути к научной [трансценденталь-ной] метафизике // Вопросы философии, 2012, № 3, С. 3-14.

11. Коробейникова А. П. Социальное конструирование: теоретико-социологический анализ (на примере семьи) : автореф. дис. ... канд. социологии. наук : 22.00.01 - Теория, методология и история социологии. - Екатеринбург, 2002. - 19 с.

12. Куренной В. Феноменология Эдмунда Гуссерля // Гуссерель Э. Избранные рабо-ты; Сост. В. А. Куренной. - М. : Территория будущего, 2005. - С. 7-22.

13. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. Дополнение к «Диалектике мифа». - М. : Мысль, 2001. - 559 с.

14. Мацковский М. С. Социология семьи: Проблемы теории, методологии и методи-ки. - М. : Мысль, 1989. - 120 с.

15. Разеев Д. Н. В сетях феноменологии // Разеев Д. Н., Гуссерель Э. В сетях феноме-нологии. Основные проблемы феноменологии. - СПб. : Изд-во СПбГУ 2004. - С. 15-219.

16. Реале Дж. Западная философия от истоков до наших дней. Т 4; Пер. с итал. С. Мальцевой. - СПб. : Петрополис, 1997. - 880 с.

17. Социология : Энциклопедия / Сост. A.A. Грицанов и др. - Минск : Книжный Дом, 2003. - 1312 с.

18. Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев и др. - М. : Сов. Энциклопедия, 1983. - 840 с.

REFERENCES:

1. Averintsev S. S. Brak i sem'ya. Nesvoevremennyy opyt khristianskogo vzglyada na veshchi [Marriage and the family. The late experience of the Christian view of things] // Sofiya- Logos-Slovar'. Sobranie sochineniy; Pod red. N. P. Averintsevoy i K. B. Sigova. - K.: Dukh і Litera, 2006. - S. 796-815.

2. Antonov A. I. Mikrosotsiologiya sem'I [Microsociology family]. - M.: INFRA-M,

2005. - 368 s.

3. Antonov A. I., Medkov V M. Sotsiologiya sem'I [Sociology of the family]. - M.: Izd- vo MGU; Izd-vo Mezhdunarod. un-ta biznesa i upravleniya Brat'ya Karich, 1996. - 304 s.

4. Volzhina O. I. Ideal'no-tipicheskaya model' sem'i kak predmet sotsiologii kul'tury [The ideal-typical model of the family as a subject of sociology of culture] // Znanie. Ponimanie. Umenie, 2012, №3, S. 202-207.

5. Gud U. Razvitie teorii sem'i [The development of the theory of the family] // Sotsiologiya segodnya. Problemy i perspektivy : Per. s angl. / Pod red. R.K. Mertona i dr. - M.: Progress, 1965. - S. 194-217.

6. Gurko T. A. Teoreticheskie podkhody k izucheniyu sem'I [Theoretical approaches to the study of the family]. - M. : Institut sotsiologii RAN, 2010. -184 s.

7. Dobren'kov V. I., Kravchenko A. I. Fundamental'naya sotsiologiya: V 15 t. [Fundamental sociology: 15 t.]. - M. : INFRA-M, 2003-2007. - T. 1: Teoriya i metodologiya. - 2003. - XXII, 908 s.; T. 10 : Gender. Sem'ya. Rodstvo. - 2006. - 1094 s.

8. Druzhinin V N. Psikhologiya sem'I [Psychology of the family]. - 3-e izd. - SPb. : Piter,

2006. - 176 s.

9. Il'in I. A. Put' dukhovnogo obnovleniya: [sborn. soch.] [Path of spiritual renewal]. - M.: Institut russkoy tsivilizatsii, 2011. - 1216 s.

10. Katrechko S. L. Kak vozmozhna metafizika: na puti k nauchnoy [transtsendental'noy] metafizike [How is metaphysics possible: on the way to science [transcendental] metaphysics] // Voprosy filosofii, 2012, № 3, S. 3-14.

11. Korobeynikova A. P. Sotsial'noe konstruirovanie: teoretiko-sotsiologicheskiy analiz (na primere sem'i) [Social construction: a theoretical sociological analysis (for example, family)]: avtoref. dis. ... kand. sotsiologich. nauk : 22.00.01 - Teoriya, metodologiya i istoriya sotsiologii. - Ekaterinburg, 2002. - 19 s.

12. Kurennoy V. Fenomenologiya Edmunda Gusserlya [Phenomenology of Edmund Husserl] // Gusserel' E. Izbrannye raboty; Sost. V A. Kurennoy. - M.: Territoriya budushchego, 2005. - S. 7-22.

13. Losev A. F. Dialektika mifa. Dopolnenie k «Dialektike mifa» [Dialectics of myth. Addition to the «Dialectic of myth»]. - M.: Mysl', 2001. - 559 s.

14. Matskovskiy M. S. Sotsiologiya sem'i: Problemy teorii, metodologii i metodiki [Sociology of the family: Problems of theory, methodology and methods]. - M. : Mysl', 1989. - 120 s.

15. Razeev D. N. V setyakh fenomenologii [In networks of phenomenology] // Razeev D. N., Gusserel' E. V setyakh fenomenologii. Osnovnye problemy fenomenologii. - SPb. : Izd-vo SPbGU, 2004. - S. 15-219.

16. Reale Dzh. Zapadnaya filosofiya ot istokov do nashikh dney. T 4 [Western philosophy from the origins to the present day]; Per. s ital. S. Mal'tsevoy. - SPb.: Petropolis, 1997. - 880 s.

17. Sotsiologiya: Entsiklopediya [Sociology : Encyclopedia] / Sost. A. A. Gritsanov i dr. - Minsk: Knizhnyy Dom, 2003. - 1312 s.

18. Filosofskiy entsiklopedicheskiy slovar' [Philosophical encyclopedic dictionary] / Gl. redaktsiya: L. F. Il'ichev, P. N. Fedoseev i dr. - M.: Sov. Entsiklopediya, 1983. - 840 s.

Размещено на Allbest.ru