О классической и неклассической концепции истинности

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 16

О классической и неклассической концепции истинности

Магомедов Камиль Магомедович

кандидат философских наук,

доцент кафедры гуманитарных дисциплин Дагестанского государственного института народного хозяйства

Аннотация

В статье раскрываются различные версии в истолковании понятия истины, приводятся различия между классическими и неклассическими моделями в понимании истины, а также указывается на особенности механизмов догносеологического и гносеологического подходов к истине.

Ключевые слова: истина, корреспондентская и когерентная теории истины, гносеологический и негносеологический подходы к истине, соответствие, алетейя, Евангелие.

Annotation

In article various versions in interpretation of concept of truth reveal, distinctions between classical and nonclassical models are given in understanding of truth, and also are indicated features of mechanisms of dognoseologichesky and gnoseological approaches to truth.

Keywords: truth, correspondent and coherent theories of truth, gnoseological and not gnoseological approaches to truth, compliance, алетейя, Gospel.

Специалистам хорошо известно, что в науке и философии доминируют так называемые корреспондентская, или классическая концепция истины, опирающаяся на авторитет Аристотеля и определяющая ее как меру соответствия знания действительности, а также когерентная теория истины, определяющая истину как меру непротиворечивости знания в общем массиве информации о мире. Все это правильно, эти концепции истины охватывают важнейшие моменты действия механизмов познавательного отношения человека и общества. Возражения возникают лишь тогда, когда пытаются эти концепции истины представить как универсальные, исчерпывающие познавательный процесс, распространить на все виды знания и на все формы человеческого постижения мира.

В связи с этим необходимо заметить, что эти известные концепции истины не являются исторически первичными в механизмах постижения мира. Например, мифологическому и раннему религиозному сознанию вообще было еще неведомо гносеологическое измерение мира, поэтому незнакомо еще всякое обозначение отношения знания и действительности. Это связано с синкретичностью, нерасчлененностью первобытного сознания на субъектнообъектные составляющие мира. Подобное измерение мира появляется только вместе со специализированной умственной деятельностью, совпадающей с движением от мифа к логосу и возникновением философской культуры.

Убедительным подтверждением факта полного отсутствия в доклассической культуре традиций гносеологического подхода к ней, является известная сцена допроса Понтием Пилатом, приговоренного к смертной казни Иисуса, которая приводится во многих канонических и апокрифических Евангелиях, а также другая поучительная история из Тайной вечери. Я имею в виду знаменитый вопрос прокуратора Иудеи «Что есть истина?» в 18-й главе Евангелия от Иоанна (стих 38), на который, якобы, Христос не ответил. истина классический гносеологический

Получается, что Иисус не ответил Понтию Пилату не потому, что не знал ответа на этот вопрос, а потому, что сам вопрошаемый, язычник по воспитанию и духу, не был внутренне готов к восприятию полноценного смысла такого ответа, вытекающего из буквы и духа зарождающейся новой веры. В другой же ситуации, во время трапезы с единомышленниками, он совершенно однозначно ответил на этот вопрос. Я имею в виду известную сцену из Тайней вечери, где описываются несколько более ранние события, (14я глава Евангелия от Иоанна, стих 6), в которой, обращаясь к апостолу Фоме, Христос говорит «Я есмь путь и истина, и жизнь».

Очевидно, что здесь о гносеологической концепции истины еще нет и речи. Она больше категория онтологически-экзистенциальная, если хотите, бытийная, когда при полном отсутствии познавательно-оценочных моментов в отношении человека к миру истинность увязывается лишь с определенной личностью - носителем определенного знания. Отсюда и все возможные казусы непонимания для всех участников дискурса: с одной стороны, молчаливое недоумение Христа по поводу неспособности Пилата видеть стоящего перед собой носителя истины; с другой стороны, недоумение последнего и знаменитое его вопрошание, сформулированное нами выше. Иначе и быть не могло: ведь каждый из них истину увязывал с определенными людьми. Поэтому конфронтация в подобном понимании истины была неизбежной.

Еще одним доказательством полного отсутствия у древних традиций гносеологического измерения знания является широкое использование греками термина aletheia - алетейя, что означает непотаенность, несокрытость. Эта истина, как алетейя, не есть результат познания объективного мира, внешнего и независимого от человека; она - та заветная точка, в которой вещи и процессы открываются нам, становятся понятными в своей сущности и многообразных формах проявления. Это открытие мира далеко не всегда связано с познавательным к нему отношением; в нем всегда участвуют такие механизмы, которые трудно, и даже невозможно, выразить в категориях знания и познания.

Она, в отличие от классических моделей истины, не скрыта в «дебрях» познания, а только «сокрыта»; «не прячется», а находится на виду; надо только уметь ее увидеть.

Именно в таком, экзистенциально-онтологическом, но не в гносеологическом, смысле представлена истина у Хайдеггера. Он поэтому говорит в своем знаменитом произведении «Бытие и время»: быть истинным, значит быть раскрывающим. То есть, истинность - это событие доказательства открытости мира. И когда случается такое событие бытия в истине, оно переворачивает, потрясает человека [2, с.219].

Классическая славянская философия также пошла по пути негносеологического понимания истины, через раскрытие содержания истинности знания как верховной ценности, тождественной с Богом. Например, Вл. Соловьев рассматривает истинность как абсолютное идеальное единство всего, достигаемое в проявленности Абсолюта и неразрывно связанное с добром, красотой и любовью. А Павел Флоренский - как объективная, неизменная, не зависящая от восприятия конкретного человека, постигаемая только актом веры, абсолютная данность.

Таким образом, с одной стороны, классическая аристотелевская концепция истины, названная в гносеологии теорией соответствия, позволяет понять существенные механизмы познания и раскрыть многие глубинные основания оценки его результатов.Главное достижение этой концепции, как нам представляется, связано с формированием множественного подхода к знанию и познанию, с включением момента относительности в познавательный процесс. Такая идея множественности и относительности в понимании истины могла возникнуть только в гносеологическом измерении знания. Это во-первых.

Во-вторых, вместе с классической концепцией истины формируются механизмы толерантности, сосуществования различных схем понимания мироздания - это непременное следствие гносеологического измерения в различных схемах знания. В мифологии и религиях откровения, где истина еще определяется не в гносеологическом, а в бытийном, в экзистенциально онтологическом аспекте, такого множественно-плюралистического подхода к знанию и его оценке не было и быть не могло, в чем мы убедились в изложенных выше евангелических сказаниях. Подобная экзистенциальноонтологическая концепция истины, когда она связывается с определенной личностью-носителем, послужила основой для формирования авторитарных форм мироздания и моделей понимания мира, где истина связывается лишь с определенной личностью - Моисеем, Христом, Мухамедом. Тем самым развитие культурных форм было направлено по траектории противопоставления, конфронтации, появлению экстремальных и тоталитарных форм миропонимания. Это понимание и не могло стать другим: раз истина связывается лишь с определенной личностью, то другие схемы миропонимания, где носителем истины представляется другие особи, рассматриваются как неистинные, иллюзорные, а иногда - реакционные.

Но, с другой стороны, необходимо также подчеркнуть, что данная классическая концепция истины породила и множество проблем, над которыми до сих пор «бьются» философы и многие казусы непонимания начались именно с начала торжества именно этой концепции.

Прежде всего, как замечают специалисты, это касается расплывчатости и многозначности самого понятия соответствия. Согласно аристотелевской концепции, получается следующее недоразумение; для того, чтобы измерить истинность как меру соответствия знания о действительности самой этой действительности, должен быть некий внешний по отношению к процессу познания, наблюдатель (не Бог ли?), который был бы в состоянии своим всевидящим и объективным оком оценивать эту действительность такой, какой она является. Ведь нам, простым смертным, она не может даваться иначе, кроме как через нашу субъективность. Ведь другого способа представления нам мира просто не существует. Это с одной стороны.

С другой, в классической концепции истины мы знание соразмеряем с фактами действительности, а последние, в свою очередь, нам даны в определенной системе атрибутивных или иных суждений. Получается, что в классической концепции истины мы постоянно вращаемся в кругу суждений, одно суждение проверяем через другое. А это уже не классическая концепция истины через определение степени соответствия знания и действительности, а когерентная, где одно знание проверяется через другое знание через механизмы непротиворечивости. Следовательно, различия между корреспондентской и когерентной концепциями истины несущественны, и в своей основе они совпадают.

Таким образом, в свете изложенного становится очевидным, что традиционное разделение корреспондентской и когерентной концепций истины, распространенное почти во всех монографиях по теории истины и учебниках, не имеет в своей основе серьезных аргументов.

Следует подчеркнуть, что сказанное по поводу односторонности корреспондентской теории истины особенно справедливо в отношении социогуманитарного знания, где в качестве внутреннего момента обязательно присутствует ценностный аспект. Ведь абсолютизация классической метрики измерения знания исключает полностью ценностный подход, без которого вообще невозможен социогуманитарный дискурс.

Действительно, одно и то же социальное явление или событие может иметь двоякое истинностное содержание. Например, ставшее классическим суждение «Наполеон умер 5 мая 1821 года» может иметь самые различные ценностные характеристики. С одной стороны, гносеологические истинностные, определяемые мерой соответствия даты и действительной смерти. Сокрушительную критику универсализации подобных суждений, как абсолютно истинностных, характерных для работ классиков марксизма, дал в свое время А.Богданов [1]. Согласно автору, с какой бы стороны мы ни взяли подобные суждения, оцениваемые марксизмом как абсолютно истинные: и субъект, и предикат, и историческая дата - они представляют собой относительные и приблизительные формулы, весьма далекие от действительно истинного содержания.

С другой стороны, это же суждение может иметь уже не гносеологическое, а экзистенциально-онтологическое содержание. Поэтому понятной будет совершенно другая реакция человека; ведь не курица подохла в соседнем дворе, а ушел из жизни выдающийся человек, одержавший сокрушительные победы при Аустерлице и других сражениях!

Спрашивается, какая из сторон более важна, гносеологическая или экзистенциально-онтологическая? Наверное, обе стороны.

Литература

1. Богданов А. А. Вера и наука (о книге В.Ильина «Материализм и эмпириокритицизм» // Вопросы философии. - 1991. - №12. - С. 39-88.

2. Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: ad MArginem,1997. - 452 с. Literature:

1. Bogdanov A. A. Vera and science (about V. Ilyin's book "Materialism and an empiriokrititsizm"//philosophy Questions. - 1991. - No. 12. - P. 39-88.

2. Heidegger M. Life and time. - M.: ad MArginem, 1997. - 452 pages.

Размещено на Allbest.ru