Когнитивно-экзистенциальная проблематика времени

Размещено на http://www.allbest.ru/

КОГНИТИВНО-ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМАТИКА ВРЕМЕНИ

Алексей Евгеньевич Бугаев

Существование неразрывно связано со временем. Эта мысль максимально подробно была отрефлексирована М. Хайдеггером, в частности, в работе «Бытие и время» [4, c. 411]. Однако вопрос об осознании или понимании времени как когнитивного усилия остается весьма интересным.

В опыте время дано лишь как среда, как некое мерило изменений. И познается оно только в качестве средства. Хронологическая рефлексия как интеллектуальное усилие должна лежать вне поля рассудка (в гегелевском понимании), ибо его жесткие и односторонние определения, сталкиваясь с понятиями непрерывности и бесконечности, рискуют завести в тупик. Однако, так или иначе, все это связано с попытками рассмотреть время как нечто внешнее, иное по отношению к сознанию, чаще всего как физическую характеристику.

Тем не менее нельзя отрицать факт внутреннего осознания времени, некоего чувства времени. И именно это осознание как раз и стыкуется с весьма похожим внутренним чувством, точнее, ощущением существования.

Довольно простые суждения «я есть», «его не стало» погружают нас в фиксацию факта последовательности, а значит - временности. Не было - есть - не стало. То, что между ними, - время. То, что между ними, - существование.

Кантовская субъективность времени, его сопоставление времени и познавательных способностей есть не что иное, как предположение тождества мыслительного акта «я есть» и «время есть».

Если Декарт видел в мышлении гносеологическую основу существования, то для Канта скорее время является такой опорной точкой существования мира явлений [3, с. 56].

Одна из важнейших теоретических основ знаменитого «коперниканского» переворота состоит в том, что Кант перенес категорию «время» из группы онтологических в группу теоретико-познавательных категорий. Одно дело - рассматривать время как свойство бытия или его часть, и совсем другое - понимать его как инструмент познания. При таком подходе рефлексия выходит на совершенно другой уровень спекуляции. Здесь принимает особое значение и вызывает особый интерес исследователя проблема отношения времени к личности (в общем) и к самому себе (в частности). Если любой акт чувственного и рассудочного познания хронологически обусловлен, то и познание времени на уровне чувственность - рассудок также возможно лишь во времени. Таким образом, время возможно лишь в познавательном акте, и любой отрыв времени от познавательной деятельности является лишь абстракцией. Осознание времени - хронологическая рефлексия - есть безусловный акт существования, то, с чего начинается осознание существования. И здесь исследователь неминуемо натыкается на проблему возможности неосознанного существования.

Возможно ли быть без артикулированного и осознанного «я есть»? Понятие «человек» в полном смысле раскрывается лишь через его способность понимания. Важнейшим качеством человека утверждается сознание. А сознание - это перманентное действие. Поэтому существование - всегда усилие. Это - всегда борьба за то, чтобы вырваться из глубин небытия, борьба за то, чтобы стать и оставаться. Как только борьба ослабевает - существование теряет свою интенсивность. А начало этой борьбы - постулат «это - я, и я есть».

Констатируя, «я есть», мы далеко не всегда четко можем ответить на вопрос: «что значит быть?». Как раз тут встает проблема определения абсолютного существования.

Любой абсолют не нуждается ни в чем, кроме самого себя. Абсолютное существование не нуждается ни в чем, кроме существования. Время в таком случае неведомо ему. Потому, например, у Канта время применимо лишь к относительному миру феноменов, в христианской традиции - относительному тварному миру.

Время - признак относительности существования. Время - признак временности.

Осознание времени - акт не просто осознания существования. Это - акт осознания относительного, несовершенного, временного существования.

Проблема времени и смерти - еще один аспект, который будет интересно рассмотреть как пограничную когнитивно-экзистенциальную проблему. По Хайдеггеру, осознание времени есть осознание смертности и смерти [4, с. 406]. Смерть как вариант небытия предполагается в качестве отсутствия существования, а значит, и времени. И в этом её схожесть с абсолютным существованием. Разница лишь в том, что смерть абсолютна всегда.

Конечно, здесь не отрицается смерть «не полностью», или умирание за свободу «не целиком» (А. Камю), или идея того, что личность, будучи в памяти, в своем духовном наследии продолжает оказывать влияние на существующий мир. И в этом смысле иные личности и после смерти могут существовать более интенсивно, чем живущие формально. Просто смерть не полностью - это уже существование, один из его (существования) вариантов.

Итак, существование имеет меру интенсивности, а смерть - нет. И именно этот вывод роднит абсолютное существование с небытием, со смертью, которые всегда абсолютны.

Поэтому не случайно в некоторых философских системах грань между абсолютным существованием и смертью, небытием стирается. Например, у Гегеля: «Бытие, чистое бытие - без всякого дальнейшего определения. В своей неопределенной непосредственности оно равно лишь самому себе, а также не неравно в отношении иного, не имеет никакого различия ни внутри себя, ни по отношению к внешнему. Если бы в бытии было какое-либо различимое определение или содержание или же оно благодаря этому было бы положено как отличное от некоего иного, то оно не сохранило бы свою чистоту. Бытие есть чистая неопределенность и пустота. В нем нечего созерцать, если здесь может идти речь о созерцании, иначе говоря, оно есть только само это чистое, пустое созерцание. В нем также нет ничего такого, что можно было бы мыслить, иначе говоря, оно равным образом лишь это пустое мышление. Бытие, неопределенное непосредственное, есть на деле ничто и не более и не менее, как ничто» [2, с. 140].

Категория «Я» как раз и начинается с осознания собственного существования. И только потом, как правило, начинаются попытки нахождения обоснования открытия существования собственного «Я».

При этом важной чертой такого осознаваемого существования является артикулированная параллельность существованию других отдельных предметов, явлений, мира в целом. Осознавая «Я», осознавая собственное сознание и мышление, мы устанавливаем факт того, что сосуществуем. Координатами такого сосуществования является время. Время - это та трещина, изъян, через который нам ведомо бытие, запечатанное в прочную оболочку трансцендентности. И лишь вспышка существования нашего сознания, представляя собой некий надлом в трансцендентном бытии, позволяет нам на мгновение жизни, мельком заглянуть туда. У Хайдеггера такая позиция выражается отчасти понятием присутствие. Именно через формирование этой, одной из ключевых категорий философии Хайдеггера ясно прослеживается мысль о сверхсубъективности онтологической проблематики. Наиболее общие, смысложизненные вопросы - вопросы «почему», а не «как» (в кантовском смысле) - не выражаемы в строго научной объект-объектной структуре. Они всегда проходят через «я», через субъекта и предельно субъективное. А предельная субъективность и есть не что иное, как чистое существование. Там, где субъективность элиминировала все, оставшись наедине с собою, и остается сверхсубъектность, или, наверно, более точно чрезсубъектность.

«Сущность этого сущего лежит в его быть. Что-бытие (es-sentia) этого сущего, насколько о нем вообще можно говорить, должно пониматься из его бытия (existentia). Онтологическая задача тут - именно показать, что если мы избираем для бытия этого сущего обозначение экзистенция, этот титул не имеет и не может иметь онтологического значения традиционного термина existentia: existentia онтологически равносильна наличности, которая сущему характера присутствия в принципе не подходит. Путаница устраняется тем, что для титула existentia мы всегда употребляем выражение наличие, а экзистенцию как бытийное определение отводим только присутствию» [4, с. 42].

Возможно, не вполне очевидным, но весьма обстоятельным отражением вопроса смерти и ничто является страх. Так или иначе, любой страх сводим к страху смерти. Даже страх боли как страх нечто неприятного совершенно точно отражает понимание боли как предупреждения о смерти. Напоминания о ней -- не на логическом, а на физиологическом уровне.

В любом же случае страх как перед относительно изведанным (болью), так и перед неизвестностью (смертью) всегда - ожидание, то есть нечто, неотделимое от времени, нечто, существующее в нем. Без времени нет ожидания, а значит - нет страха. Страх всегда предшествует случаю. Когда случай случается - страха уже нет.

Если говорить об абсолютном страхе, то это страх, который не может быть онтологически отделен от самого существования. Мощь переживания страха вплетена во все аспекты бытия, в абсолютном страхе нет разума, нет рассудка, ощущения настолько слабо выражены, что становятся незаметными. Абсолютный страх не имеет степени интенсивности, он не имеет выраженной сферы действия.

И при всем при этом страх принципиально встроен в процедуры времени. Он всегда протекает, движется. Движется до точки, когда случается его предмет, в абсолюте - смерть.

Любое существование - это всегда ожидание. Причем ожидание в конечном своем итоге, в конце концов - неизведанного. Смерти. Пустоты. Абсолюта.

Если посмотреть на сознание как на начало познавательной деятельности - не как на результат, а как на источник мышления, рассудка, восприятия, - более ясной становится мысль о связи существования и наличности, данности. Однако данность никоим образом не является онтологической структурой. Напротив, именно сознание и представляет собою тот самый случай существования без данности, некой точки «есть» без присутствия чего-либо.

Весьма показательным является тот факт, что рефлексия в отношении времени и временности идёт категорически в разрез с рассудочными способностями человека. Любые попытки систематизировать свойства времени и сопоставить их с более-менее логичной онтологической конструкцией заводят мыслителя в тупик. Апории Зенона Элейского, связывающие пространство, движение и время, есть одна из первых гениальных демонстраций этого. Знаменитое высказывание Августина - «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему - нет, не знаю» [1] - также можно привести в пример. Еще позже кантовская философия вообще вытеснила категорию «время» в разряд трансцендентальных условий познания.

Конечно, именно особое положение понятия «существование» в философии экзистенциализма, в первую очередь, обусловило и особое внимание к проблеме времени (через связь «существование - время»). Но в роли фактора, который играет роль катализатора изучения хронологической проблематики в экзистенциализме, нельзя отрицать присущий всей философии существования деятельный, творческий иррационализм. Он является выражением протеста против классической рациональной традиции философствования.

Экзистенциализм отверг классическую эпистемологию, и суть этого, в чем-то эмоционального, акта ясна. Абсолютизация рассудка, установленная Просвещением, в первой половине XX века ошарашила человечество инфернальными гримасами радикального коммунизма, фашизма, нацизма. Человеческое существование, обоснованное в рамках сугубо рационального акта, далеко не всегда может выглядеть более важным, чем существование государства, нации, политико-экономического режима.

В частности, К. Ясперс в работе «Истоки истории и ее цель» пишет: «Разорвав разумное единство свободы и связности, Французская революция открыла путь произволу - с одной стороны, насилию - с другой.

Фанатически и безгранично веря в могущество разума, она не является источником современной свободы, которая выросла на почве последовательного развития подлинной свободы в таких странах, как Англия, Америка, Швейцария и Голландия. Поэтому, несмотря на героический подъем в своей начальной стадии, Французская революция является выражением и почвой современного неверия» [5, c. 151].

Именно потому, что мы заглянули в бытие через трещину времени, мы мыслим абсолютами, хотя никогда не имели дел с ними; мы пытаемся соблюдать нравственные нормы, которые никто не устанавливал; мы ищем истину, понимая, что её не существует; мы верим в Бога, которого нет.

Это и есть та сверхприродная часть человека, которая не вписывается, в отличие от его биологического начала, ни в теорию эволюции, ни в идею происхождения морали как способа социальной регуляции, ни в идею появления сознания в результате самоорганизации материи.

время онтология философский антропология

Список литературы

1.Августин. Исповедь [Электронный ресурс]. URL: http://philosophy.ru/library/august/01/11.html (дата обращения: 26.07.2012).

2.Гегель Г. В. Ф. Наука логики: в 3-х т. М.: Мысль, 1970. Т. 1. 501 с.

3.Кант И. Критика чистого разума / пер. с нем. Н. Лосского. М.: Мысль, 1994. 591 с.

4.Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. В. В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997. 451 с.

5.Ясперс К. Смысл и назначение истории / пер. с нем. М.: Политиздат, 1991. 527 с.

Размещено на Allbest.ru