Русский космизм: пафос разрушения и жажда бессмертия в русской общественной мысли начала ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Русский космизм: пафос разрушения и жажда бессмертия в русской общественной мысли начала ХХ века

История России начала ХХ века оказалась судьбоносной для многих поколений россиян и до настоящего времени привлекает внимание исследователей. Духовная катастрофа, произошедшая в России начала двадцатого столетия, до сих пор звучит эхом в общественном сознании и менталитете россиян. Пафос разрушения, проникший в каждую клеточку российского самосознания, приносит свои плоды и спустя столетие. Разрушение «старого мира» и построение «мира нового» - лозунг людей своего времени, которые стремились нести всем счастье, но сеяли вокруг себя смерть и разрушение. Ответ на эти противоречия нужно искать и в мировоззрении «прогрессивной» интеллигенции, и в системе ценностей отдельных ее представителей, и в так называемом «народном духе». Ярче всего причудливое сочетание желания вечной жизни и страсти к тотальному уничтожению проявилось в философии русских космистов. Они не только поставили вопрос о необходимости серьезной работы по преодолению физического и нравственного несовершенства человека. Они сформировали уникальный тип мировосприятия, который выражался в идее гармонии человека и космоса через развитие сознания ради достижения бессмертия не только отдельным человеческим индивидом, но и человечеством в целом.

Возникновение космизма было подготовлено всем ходом развития российской общественной мысли. Идея всеобщего эволюционизма получила в нем весьма оригинальное воплощение. «Философия общего дела» Н.Ф. Федорова имела явно выраженную христианскую и богословскую тематику, где он представил ее уникальное осмысление. Космос и Вселенная получили свое истинное воплощение в ценности отдельного человека. Преодоление ограниченности и несовершенства человеческого индивида было призвано преодолеть путем победы над смертью и достижением бессмертия [6].

Отношение к смерти в русском общественном сознании обусловлено всей историей его развития. В старой России для большинства населения оно было традиционно христианским. Но для сравнительно немногочисленного числа представителей русской общественной мысли (по сравнению с основной массой населения страны) представления о смерти носили другой характер. И именно эти представления, по роковому стечению обстоятельств, оказали влияние на весь ход дальнейшего развития России.

Для русского сознания начала ХХ столетия стал характерен поиск идей, которые не только и не столько объясняли бы устоявшуюся систему вещей, но и изменяли бы ее, пусть и в масштабах одной личности. Но давайте вспомним, какие идеи витали тогда в воздухе? С одной стороны, марксизм, с другой - христианство, по одну сторону баррикад - русский атеизм, по другую - живая вера в Бога. Жажда переделать все вокруг - и природу, и общество, и самого человека утолялась из весьма противоречивых источников. Не случайно многочисленные проекты рационального преобразования общества силами человека, разума, науки оказались утопичны по своей сути. Эти утопии родились на почве соотношения воли и веры, временного и вечного. Начало ХХ века стало не только плодотворным периодом для создания утопических концепций, но и временем активного их воплощения в жизнь [10, с. 32].

Известно, что основа любой утопии - попытка достичь совершенства, преодолеть собственные пределы. Это свойство, заложенное в природе человека, носит религиозный характер.

Однако в утопических проектах спасение и построение совершенного мира мыслится вне божественной помощи при отказе от самой идеи Божьего Промысла и основано на идее практически неограниченных возможностей человека. По мнению Л.В. Фесенковой, эта перестройка остается в рамках материального мира, вне ориентации на мир трансцендентный [Там же, с. 33]. Однако данное утверждение можно оспорить.

Идея свободы и бессмертия витала в российском воздухе уже в конце ХIХ века. Причем в России она имела свой, отличный от западной традиции характер. Если на Западе свобода всегда трактовалась как необходимость, то в России она оформилась в свободу как спасение. В результате сложилось противопоставление истинной (то есть свободной) жизни - жизни неистинной (то есть смерти). Причем не в качестве понимания земной жизни как бытия-к-смерти, что было свойственно западной философии, а с российским колоритом, в котором смерть является актом творения [4, с. 176]. Или, по словам С. Булгакова, «место смерти должно быть в боговоплощении» [1, с. 20].

Важно отметить здесь еще одну разницу подходов в западной и российской культуре к идее свободы. В конце XIX века в Западной Европе вспышка мессианских чаяний постепенно сходила на нет. Все проекты создания идеального общества отбрасывались на периферию общественного сознания. Призывы Г. Уэллса к переделке мира по разработанной им модели не воспринимались обществом всерьез. А духовная атмосфера России была в то время совершенно иной. Взрывное состояние русского менталитета было прямо противоположным спокойствию и укорененности в бытии западного человека [10, c. 36].

Многие русские мыслители высказывали свои идеи о необходимости преодоления смерти как пути к свободе. Смерть и ее преодоление трактовались ими как Судьба. Только преодолев смерть и достигнув бессмертия возможно постичь себя в единении с Христом [4, с. 179]. Не случайно Н.Ф. Федоров считал, что главная цель человека - борьба за вечную жизнь согласно христианской идее свободы [9].

Мысли Н.Ф. Федорова о воскрешении умерших и его искренняя вера в реальность этого процесса родились не на пустом месте. Похожие идеи высказывал еще Аристотель. Согласно им, «душа» в качестве некого «эйдоса» является формообразующим принципом человека, отмечая собой каждую вещественную частицу его тела. И после смерти душа сохраняет свою индивидуальность. Это натолкнуло Федорова на мысль о том, что по переданной человеку наследственной информации возможно восстановить его предка. Идея не такая уж фантастическая, поскольку в наше время именно эти идеи легли в основу практики клонирования, в ходе которого из единственной клетки создается целый организм [8, с. 99].

«Философия общего дела», по своей сути, является наднациональной но, безусловно, имеет свой национальный колорит, поскольку опирается на христианские идеи. Но воплощение этих идей казалось настолько нереальным, что оценить их по достоинству не смогла не только общественность, но и научный мир [5, с. 105].

Однако не только фантастичность была причиной непонимания идей «Общего дела». Учение Н.Ф. Федорова противоречило традиционному пониманию прогресса, неизменным условием которого была обязательная смена поколений и, следовательно, неизбежность смерти. Идеи Н.Ф. Федорова требовали нового понимания прогресса без традиционной смены поколений и необходимой смерти. Кроме того, стремясь морально преобразовать человека и общество с помощью науки, Н.Ф. Федоров включал в свое учение и учение о Христе и пытался совместить, по мнению современников, несовместимое - науку и веру.

Таким образом, «Общее дело» Н. Федорова, несмотря на свою фантастичность, впитало в себя те идеи, которые лежали на поверхности. Оно представляло собой уникальный сплав религиозных и атеистических идей того времени. Идея воскрешения из мертвых была религиозной, христианской по своей сути, но претворять ее в жизнь брался не Бог, а человек. Изменилась и смысловая нагрузка человеческой сущности. Из человека смертного в противоположность бессмертным богам человек стал тем, кто погребает… постепенно, уже у поздних представителей русского космизма Бог вообще лишается в деле воскрешения каких-либо функций [7].

К началу ХХ века разрозненные идеи уже начинают складываться в целостную систему. Этому, действительно, способствовал ряд объективных причин. Во-первых, размах революционного движения, в котором анархисты предоставляли себе свободу в качестве фундамента для строительства нового, прогрессивно развивающегося общества. Во-вторых, развитие социальных наук, в которых теоретизация нового общественного устройства занимала едва ли не лидирующие позиции. В-третьих, значительный слой образованного общества стал позиционировать себя рационально мыслящими людьми, а человек, мыслящий рационально, зачастую фактически уподобляет себя Богу, но не Богу, который, согласно религиозной идее, принадлежит всем людям, а Богу собственного «Я».

Н.Ф. Федоров был не одинок в своих изысканиях. Идея свободы и бессмертия заняла настолько значимое место в российской действительности того времени, что проникает и в собственно научные изыскания. И.И. Мечников занялся разработкой способов продления жизни и предотвращения старости, встав у истоков геронтологии. П.И. Бахметьев всерьез занялся исследованием возможности применения анабиоза для продления жизни. Не последнюю роль в переориентации идей с религиозных на чисто практические сыграла революция 1917 г., которая буквально взорвала общественное сознание, поскольку идеи преобразования общества шли рука об руку с идеями преобразования самого человека [2].

Фундаментальным тезисом мировоззрения космизма является положение, которое в корне преобразовало мировоззренческую парадигму, сложившуюся еще с античных времен. Согласно этой парадигме, непременным атрибутом человека являлась именно смертность, в отличие от бессмертных - богов. Н.Ф. Федоров опроверг традиционные воззрения, утверждая, что смерть - это свойство, состояние, обусловленное причинами, а не качество, с утратой которого человек перестает соответствовать тем своим атрибутивным качествам, каковыми он изначально наделен и которым непременно должен соответствовать [9, с. 258].

Глобальность идей в плане преобразования не только общества, но и человека, попытка построить «новый мир», разрушив до основания «старый», прослеживалась во всех сферах общественной жизни. И тенденция эта была двойственной. Созидание приводило к разрушению и смерти, разрушение давало возможности созидания и попытки обретения бессмертия в будущем.

Действительно, достижение идеала возможно лишь через глобальную ломку предшествующего бытия. Разрушению подлежит не только государство, семья, религия и мораль, не только социальное устройство общества, но и природа во вселенском масштабе. Как следствие этого, провозглашается необходимость изменения и самого человека, включая и его биологическую природу. В таком мировоззрении смерть выступает необходимостью.

В учении русского космизма идеи разрушения старого мира были доведены до крайних пределов и приобрели поистине космические масштабы. В частности, К.Э. Циолковский развивал представления о необходимости глобального уничтожения низших форм жизни во Вселенной силами высшей, разумной и справедливой жизни, уже достигшей совершенства [3, с. 57]. Циолковский утверждал, что жизнь непрерывна, но сохраняется в разных личностных формах. Однако идеи космистов достаточно быстро сошли на нет. От их социальной востребованности (космисты открыто поддерживали Октябрьскую революцию и были весьма лояльны к Советской власти) до реального воплощения лежала огромная пропасть. И оценки такого поворота событий отнюдь не однозначны.

Большой вопрос, извлекла ли из этого определенные уроки современная Россия. Спустя почти столетие идеи русских космистов вновь в центре внимания многих зарубежных и российских исследователей. И если с научной точки зрения на лицо существенный прогресс в деле изменения природы человека и достижение определенных успехов на пути к его бессмертию, создание прогрессивной науки - иммортологии, то нравственная сторона этого вопроса, приведшая к духовной катастрофе в России начала ХХ века, стыдливо умалчивается новыми апологетами этого учения.

Список литературы

общественный мировоззрение космист утопический

1. Булгаков С. Софиология смерти // Вестник русского христианского движения. 1979. № 128 (1-2). С. 15-32.

2. Вишев И.В. «Философия общего дела» Н.Ф. Федорова и биокосмизм // Философия бессмертия и воскрешения: по материалам VII Федоровских чтений (8-10 декабря 1995 г., г. Москва). М.: Наследие, 1996. Вып. 1. С. 179-185.

3. Гиренок Ф.И. Русские космисты. М.: Знание, 1990. 64 с.

4. Конева А.В. Смерть и бессмертие человека в русской религиозной философии // Фигуры Танатоса. Философский альманах. Пятый специальный выпуск. СПб.: Санкт-Петербургское отделение Института Человека РАН, 1995. С. 176-182.

5. Полосухин Б.М. Смерть и вечная жизнь // Идея смерти в российском менталитете. СПб.: Изд-во Русского христианского гуманитарного института, 1999. С. 88-106.

6. Семенова С.Г. Русский космизм // Русский космизм: антология философской мысли. М.: Наука, 1993. С. 3-14.

7. Соловьев М.В. Формирование научного иммортализма // Тезисы докладов и сообщений конференции «Наука, философия и культура в России и на Западе: XVII-XX век». (2-3 июня 1997 г., г. Санкт-Петербург). СПб.: Изд-во СанктПетербургского университета, 1997. С. 32-33.

8. Спасибенко С.Г. Смерть и бессмертие: границы и безграничность социальной жизни человека // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 6. С. 79-101.

9. Федоров Н.Ф. Философия общего дела // Федоров Н. Ф. Собр. соч.: в 4-х т. М.: Прогресс; Традиция, 1995. Т. 1. 410 с.

Размещено на Allbest.ru