Структура интенциональности в рамках феноменологического метода исследования языковой сущности

Размещено на http://www.allbest.ru/

СТРУКТУРА ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТИ В РАМКАХ ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКОГО МЕТОДА ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКОВОЙ СУЩНОСТИ

Ленина Светлана Вячеславовна

Под «языковой сущностью» мы имеем в виду некоторое телесное движение или слово, высказывание, анализируемое с позиции речевого акта как рациональная интенция.

Феноменологический анализ языковой сущности посредством заявленного метода продиктован самой природой языка, чья базисная терминология включает понятие интенциональности.

Дж. С?рль определяет «интенциональность» как направленность. Им задается некое интенциональное состояние, «направленное на что-либо» [11, с. 52]. Структурно интенциональность выражена формулой «S (p)», где «S» обозначает тип психологического состояния, а «p», в свою очередь, - пропозициональное содержание психологической модальности данного состояния. Чаще всего содержанием является суждение. Состояние и содержание соответствуют или не соответствуют реальности. И именно психологическая модальность регулирует этот процесс соответствия. Для дальнейшего анализа С?рль вводит понятия «условия выполнения» и «направление соответствия» [Там же, с. 54]. Такое интенциональное состояние, как, например, убеждение, может быть истинным или ложным в силу зависимости своего содержания от происходящего вокруг, лежащего за его пределами. Поэтому если мы уверены, что перед нами стул, или, что выпал снег, или мы слышим обращение президента страны, наше убеждение будет истинным, а значит, осуществленным в случае фактичности, когда действительно происходит или произошло то, о чем идет речь. С?рль предполагает направление соответствия от разума, языка к миру по причине зависимости убеждения от существующего внешнего объектного мира.

Выделение философом причинно-самореференциальных состояний является следующей категорией в классической структуре интенциональности. Само действие и его развитие в определенном интенциональном состоянии сопряжены с имманентной причинностью, обнаруживающейся в условии выполнения. Не вступая в дискуссию о морфологической типологии причинности, С?рль принимает аристотелевскую «действующую причинность», в которой подкатегория ментальной причинности развертывает собственную подкатегорию «интенциональная причинность» [Там же, с. 59]. При последней наблюдается функциональный обмен с сопровождающей обратной связью: или интенциональное состояние становится стимулом для раскрытия фрагмента картины мира, который уже наличествует в означаемом, или указанный фрагмент превращается в причину образования подобного интенционального состояния. Когда на улице бросаются в глаза настенные граффити, то факт их видения отсылает к необходимому визуальному опыту, условием выполнения которого частично выступает этот антропологический жест, оставленный на стене.

Введенное ранее С?рлем понятие направления соответствия, ведущее к восприятию и пониманию процесса взаимодействия интенциональности с реальным миром, дополняется исследователем понятием «направления причинности» [Там же, с. 60], отличным от встречного, при той же визуализации реалии. Элементарная зрительная фиксация тел, объектов, явлений стимулирует появление привитого образного ряда, совпадающего с реальным положением вещей. Направление соответствия в этом случае выстраивается «от разума к миру». С другой стороны, то, что непосредственно воспринимается нами, оказывается причиной самого перцептуального опыта, направленного на означающее. Направление соответствия «от разума к миру» здесь сопровождается причинностью «от мира к разуму».

Далее, если принять во внимание такое определение значения как «интенциональное наложение одних условий выполнения на другие» [Там же, с. 71] и обратиться к живому языку, то предложение типа «Это тукан» подчинено создаваемой человеком интенциональной форме. Он убежден по гигантскому, желтому клюву и крикам «токано», что эта птица - тукан, а значит, условием выполнения его «намерения в действии» [Там же, с. 67-68] оказывается намерение в действие, определенно вызывающее данное предложение, которое в себе заключает собственное условие выполнения с направлением соответствия от разума, языка к миру, признавая: «Да, это тукан». Форма интенциональности проецируется на высказывание внутренне, независимо от стороннего слушателя.

У Менегетти, создателя онтопсихологии, интенциональность трактуется как «векторная направленность, импульс» [9, с. 202], бессознательная энергетическая интенция, направление, «внутренне присущее действию» [Там же, с. 201]; форма факта «здесь и сейчас» [Там же, с. 208], а не ментальности, не отражения в сознании, форма, выстраивающая связи системных отношений обозначенного «кванта действия» [Там же, с. 201]. В девятой главе по феноменологии интенциональности в своей книге «Психосоматика» ученый рассмотрел четыре типа интенциональности [Там же, с. 207]: 1) интенциональность природы; 2) интенциональность «Я», или субъективную интенциональность; 3) интенциональность комплекса; 4) интенциональность социально-коллективной среды.

Интенциональность природы, или природная интенциональность служит мерой того, как бытие определяет себя в динамике существования. По сути, здесь наблюдается тенденция к постижению формы, локализованной в феномене. Эта форма конституирует модусы движения, которые внутренне присущи объекту, отношению, событию. Со стороны слова его внутренняя форма, следуя за Потебней, является преобладающим признаком образа. Примерами приводятся слова с ярко выраженным этимологическим значением: «(бык - ревущий, < >, медведь - едящий мед, пчела - жужжащая и пр.)» [10, с. 142]. Природная интенциональность априорна: что-то происходит под ее воздействием, однако сама она себя не обнаруживает, она воплощает структуру объекта, события, «позволяет» существовать, однако сама не «оседает» [9, с. 209] в существовании. Смещая центр внимания на человека во внешнем мире, Менегетти выделяет константу «Н», «модуль природной интенциональности человека» [Там же, с. 210] в сопоставлении с «Ин-се» - общим модусом природной интенциональности. Константа «Н» конкретизирует Ин-се, предстает как модус действия Ин-се, или как общая форма спецификации человека в универсуме множества существований. Единичное «онто Ин-се» индивидуализирует общую форму, и константа «Н» превращается в антропогенно-коллективный «архетип онто Ин-се» [Там же].

Интенциональность «Я», или субъективная интенциональность феноменологична, определена исключительно «к индивидуации» [Там же, с. 212], заявляя о себе в актах воли и привитом поведении; выражена в хотении «Я», осознанно фиксирующем «где» и «как» [Там же] своего существования в мире. Базисом интенциональности комплекса, в свою очередь, считается «рефлективная матрица», превалирующая в обществе кодовая сцена, которая «воспроизводит себя в качестве стержня данной индивидуации» [Там же, с. 215]. Интенциональность социально-коллективной среды представлена тем, что связано с семьей, с диалектикой среды. «Средовая интенциональность» [Там же, с. 217] развернута в плоскости направляющей директивы, внешнего принуждения; это есть нечто конкретное. В границах институциональной системы коллективная интенциональность отвечает за распределение «статусных функций» [11, с. 75] лицам, объектам, речевым актам: к примеру, установленное обращение по форме может быть принято системой в качестве лозунга; набор слов может стать теглайном, частью коммуникационной платформы бренда, кусок ткани превратится в государственный флаг конкретной страны и т.д.

Обладая материально-чувственным содержанием, значение элемента языка оформляется под воздействием изменяющихся логических «характеров акта», дифференцирующих содержание и наделяющих его «предметными интенциями» [5, с. 33].

Жизнь как факт в соотнесенности с модусами «как ее бытия» и «как» ее проговаривания явилась предметным полем феноменологической герменевтики. Если «нечто» взять в качестве феномена, то речь идет о «полной интенциональности»: «соотнесение-с, на-что соотнесение как таковое, свершение отнесения-ксамому-себе, временение свершения, сохранение временения» [12, с. 86]. Онтологическая структура предмета, характеризующая «нечто» в качестве феномена, пронизана бытийным характером фактической жизни.

Различают действительное и интенциональное существование, чье отношение развертывается в следующем ключе: простая предметная представленность характеризуется интенциональным существованием, в то время как действительное существование проявляет себя в утвердительном экзистенциальном суждении, причем действительное существование предполагает наличие интенционального (точка зрения Ф. Брентано, К. Твардовского). Для Гуссерля подобная точка зрения явилась «повторением затруднений» [3, с. 40]. Он принимает позицию, связанную с тем, что любое представление наделено предметом, обозначая «интенциональным» существованием то, что подразумевает такое обладание. Он еще раз подчеркивает, что «не каждому представлению соответствует предмет, не каждое фундирует утвердительное [суждение]» [Там же], а значит, имеют место быть отрицательные экзистенциальные суждения. Предполагается, что содержание представления включает имманентный предмет, но не каждое действительный. Гуссерлем видится здесь «ложное удвоение» [Там же, с. 41]: в случае одновалентности имманентный предмет является действительным. Следовательно, один и тот же предмет как представляется, так и действительно существует. Лимон, и в представлении, и в суждении о нем как о существующем, есть тот же самый лимон. Подобным образом циклопы или квадратный круг, выступая предметом представления, соотнесены с несуществующими в предмете суждениями «циклопы не существуют», не существует и квадратного круга.

Тем не менее, выработанная классификация, а, по словам Гуссерля, «квазиклассификация» [Там же, с. 44] предметов/представлений на действительные и интенциональные, наталкивает философа на построение по аналогии оппозиционных пар: определенные и неопределенные предметы [Там же]; возможные и невозможные [Там же, с. 45] (реальные/мнимые); существующие и несуществующие [Там же]. Это, пожалуй, родственно двойственной природе духа, проявляющей себя в «противопоставлении способности представления и способности желания» [6, с. 74], и переносу на речевое высказывание, которое констатирует или является выражением воли (a sentence of assertion or a sentence of volition) [Там же]. Так, в классификации объективных представлений предметное отношение распадается на определенное и неопределенное: определенным предметом в представлении может, к примеру, стать «Николай II», а индивидуально неопределенным - «какая-то ложка», «какой-то океан» и т.д. В зависимости от ключевых суждений совместимости и несовместимости, в случае связывания противоречивых признаков предметами/представлениями, используется классификация «возможные и невозможные». Пат не дает возможности хода в шахматной партии, при этом позиция короля под шахом отсутствует; а, например, языковое скрещивание (как правило, смешение с английским языком родного) не мешает возможности распознать намерение адресанта. Согласно классификации предметов/представлений на существующие и несуществующие, представление «это» входит в состав суждения формы «это существует», а «то» - в состав «то не существует»; только интенциональные предметы являются несуществующими предметами, действительные - существующими. Однако, исключив ограничительное наречие «только», понятие «интенциональный» раскрывает смысл предмета в представлении «как действительного, так и недействительного» [3, с. 46].

В психологии много говорится о сознании, о содержаниях и переживаниях сознания, что связано, преимущественно, с дифференциацией феноменов на психические и физические. А это, в свою очередь, выявляет принадлежность феномена к сфере психологии или к сфере физических наук. У Брентано психический феномен (ощущение тепла, слышание звука; ожидание, воспоминание; удивление, намерение и т.д.), в отличие от физического феномена (контур, цвет, которые мы видим; прохлада, запах, которые ощущаются нами), наделен интенциональной внутренней предметностью. «Любой психический феномен содержит в себе нечто в качестве объекта… В представлении нечто представляется, в суждении нечто утверждается или отрицается, в любви - любится, в ненависти - ненавидится…» [1, с. 33]. С вопросом дифференциации Гуссерль, со своей стороны, обозначает проблему выделения «понятия психического акта в его феноменологической сущности» [4, с. 322], понятие, которое, как принято считать, задает «границы психологического домена» [Там же]. Грамотная фиксация данных границ предполагает опору на одно выбранное понятие сознания из объективно родственных понятий, подверженных некоторой подвижности, наслоению, смещению, и другое - определяющее понятие психического акта. Учитывая свои интересы, Гуссерль акцентирует внимание на следующих трех понятиях сознания, а именно:

1.Сознание как совокупный реальный < > феноменологический состав {эмпирического Я, как переплетение психических переживаний в единстве потока переживаний} {духовного Я (Сознание = феноменологическое Я, как «связка» < >), или переплетение, психических переживаний} [Там же].

2.Сознание как внутреннее обнаружение собственных психических переживаний.

3.Сознание как общее обозначение любых «психических актов», или «интенциональных переживаний» [Там же, с. 323].

Итак, что касается первого понятия сознания, Гуссерль вводит следующее сопоставление. Если психологию определять как науку о психическом индивиде как точно обозначенном единстве сознания или как науку о переживаниях или содержании сознания индивида, то подобное сопоставление конкретизирует само понятие сознания вместе с понятиями содержания и переживания. Если под последними с их переживаемыми составными частями и абстракциями иметь в виду действительные процессы (восприятий, актов понятийного мышления, предположения, желания, воления и т.п.) или, вслед за Вундтом, «события», которые сходятся, сцепляются в настоящий момент времени, видоизменяясь, то это и составляет единство человеческого сознания. Указание, внесенное Гуссерлем в скобки, о «чисто» [Там же, с. 324] феноменологическом схватывании понятия переживания заключено в следующем: исключается «любое отношение к эмпирически реальному существованию (к людям < >)» [Там же], т.е. наблюдается смысловой переход к априорному описанию сущностей - «переживания в дескриптивно-психологическом (эмпирически-феноменологическом) смысле» преобразуются в переживания в смысле «чистой феноменологии» [Там же]. Необходимое исключение, как правило, базируется на свободе воли человека. Примером у Гуссерля становится область внешнего восприятия, где он выявляет «существенные различия» [Там же, с. 327] между явным и неявным, т.е. между тем, что собой представляет переживание в восприятии, и тем, что в нем присутствует интенционально, «в некотором несобственном < > смысле» [Там же]. Подобно тому делению сознания на деятельностное, социально обусловленное (С1) и неосознаваемое, глубинное, «внедеятельностное» сознание (С2) [7; 8, с. 267-269].

В отличие от первого понятия сознания, второе связано с внутренним восприятием, что само по себе eo ipso «изначальнее», «первичнее» [4, с. 332]. Приближенное к очевидной фактичности, внутреннему восприятию, как правило, присуще адекватное восприятие: предмет схвачен таким, какой он есть - во всей своей полноте, «живой самости» [Там же, с. 331]. Анализ сознания как обозначение интенционального переживания или психического акта (третье понятие сознания) сопряжено с некоторым смысловым содержанием суждения, представления, речевого акта. В остинском лекционном материале за 1955 год на первый план выведена смысловая градация предложения: от локутивного акта к иллокутивному с выходом на перлокутивные акты, т.е. проговаривается начальное смысловое ядро предложения, переходящее в информирование или в приказание, или в обязательство, или в подобную форму, наделенную определенной силовой (конвенциональной) нагрузкой; наконец, совершением перлокутивного акта что-то вызывается у адресата, достигается некоторая цель при уговаривании, убеждении, запугивании или при в введении в заблуждение [13, p. 108]. Целью работы в установленных рамках прорабатываемой теории-программы Герберт П. Грайс, в свою очередь, прописывает прояснение связи между «(а) понятием значения, рассматриваемым < > как исходное, < >, которое имеется в виду, когда о ком-то говорят, что этот кто-то, делая (когда делал) то-то и то-то, хотел сообщить (намеревался, хотел сказать) то-то и то-то» (подобное значение Грайс приравнивает к «неестественному» смыслу глагола значить ?to mean`) и «(б) другими понятиями значения, которые имеются в виду, когда говорят, что (i) данное предложение значит то-то и то-то, или что (ii) данное слово или словосочетание означает то-то и то-то» [2, c. 75]. При этом философ делает замечание общего характера, которое касается различия между тем, что было сказано говорящим, и тем, что он «хотел сказать» [Там же, c. 76], имел в виду, на что намекал. Грайс здесь учитывает «конвенциональный» и «не конвенциональный» [Там же] способы высказывания: подразумеваемое говорящим передается при помощи значения слова/словосочетания, или определение конвенциональных значений слов не учитывается при выявлении того, что говорящий предполагал/ет. Следовательно, данная теория-программа нацелена на раскрытие коннотативного смысла глагола «сказать» и на выявление его отношения с «понятием конвенционального значения» [Там же].

Итак, Грайс задает следующее выражение: «Г З - намерен Е-воздействовать на А» [2, c. 82] (где «Г» введенное сокращение от «говорящий», а «З» - сокращение от «значение»). Смысл заключен в том, что «Г, адресуя свое высказывание х некоторой аудитории А, хочет, чтобы А распознала скрытое в х его намерение, и тем самым оказать на А посредством х определенное воздействие Е (вызвать в А некоторую реакцию Е)» [Там же, c. 81]. При З-намеренном воздействии индикативного высказывания воспринимающий/слушающий должен «думать, что говорящий считает нечто» [Там же, c. 82]. Этим Грайс унифицирует трактовку индикативных высказываний, сообщающих что-либо или, напротив, обладающих нулевой семантикой, а также разграничивает типы высказываний на «проявляющие» и «направляющие» [Там же]: первые воздействуют на реципиента с целью передачи пропозициональной установки, при помощи вторых осуществляется навязывание подобной установки слушающему. При З-намеренном воздействии императивного высказывания у воспринимающего должно быть намерение сделать, предпринять что-то, отреагировать на сказанное; а в говорящем присутствует уверенность в том, что воспринимающий/слушающий выполнит то, что ему говорят. По Грайсу, перед нами упрощенная интерпретация З-намеренного воздействия, которое вызывается пропозициональной установкой говорящего.

Один из этапов грайсовской теории-программы связан с панхроническим (вневременным) значением для неструктурированных типов высказываний. Философ задает необходимое различие двух проблем: 1) что представляет собой отношение между панхроническим значением и окказиональным; и 2) «как для синтаксически структурированных (языковых) типов высказываний панхроническое значение полного (сентенциального) типа связано с панхроническими значениями его частично структурированными и неструктурированными единицами (приблизительно, словами и словосочетаниями)» [Там же, c. 83] и как разъяснить панхроническое значение для «неполных типов высказываний» [Там же]. Грайс начинает с вопроса употребления понятия панхронического значения к неструктурированному типу высказывания, взяв для примера жест. Прибегая к анализу понятия панхронического значения жеста одного человека (жестового идиолекта), Грайс перенесет его на отдельную группу лиц. Так он отграничивает на время «установленное» [Там же, c. 84] значение от конвенционального. Итак, в идиолекте некоторого человека (Г) жест «махать рукой» (М-Р) может означать или «я знаю маршрут» [Там же], или, к примеру, «Оставь!» в переносном значении «оставить без внимания», или «я собираюсь уходить от тебя» [Там же, c. 85]. Свою задачу Грайс видит в поиске экспликации соответствующего смысла для того, чтобы установить связь между панхроническим и окказиональным значениями. При этом для снятия трудностей философ вводит понятие «иметь в своем репертуаре средств некоторую процедуру» [Там же]: у говорящего (Г) в собственном наборе средств есть процедура воспроизведения М-Р, которая включается, когда Г стремится к тому, чтобы воспринимающая аудитория / слушающий (А) подумала, что «он думает, что знает» [Там же, c. 86] маршрут. Подобная процедура не упраздняет наличие у Г других процедур, как, например, (а) проговорить «я знаю маршрут», при условии, что Г нацелен на то, чтобы аудитория (А) подумала, что «он думает, что знает» маршрут, или (б) выполнить М-Р при желании Г, чтобы А стала думать, что «он думает» оставить А. Выводом у Грайса служит следующее рабочее определение (D.2): «Для Г тип высказывания Х означает (имеет одним из своих значений) Ї* ?p?» = «Г имеет в своем репертуаре средств следующую процедуру: воспроизвести конкретное высказывание Х, если Г намеревается сделать так, чтобы (хочет, чтобы) А ?? (переменный оператор), что р» [Там же]. При распространении понятия панхронического значения на группу/класс лиц учитывается согласованность процедуры с общей практикой группы. Так, Г использует высказывание М-Р, жест как средство коммуникации; ожидаемый ответ зависит от знания адресатом (А) процедуры говорящего Г, или, без требуемой интерпретации каждому А в группе, от наличия в репертуаре А схожей процедуры. Расширение процедуры до «результирующей» [Там же, c. 89], выражающей определенную синтаксическую форму, выведено Грайсом в теоретическом аппарате на этапе актуального панхронического значения для полных и неполных структурных типов высказываний. Сам синтаксический процесс описывается философом с позиции предицирования комулибо конкретного признака/свойства: он такой, будь таким, или он мог бы быть таким и т.д.

Подводя итог, отметим, что интенциональность здесь выступила в качестве некоторой функции, структурно вычленив базисные аспекты, анализ которых послужит опорой для последующего анализа семантического интернализма и экстернализма, представит необходимый теоретический аппарат для исследования ноэзиса речевого акта и ноэмы как коррелята содержания акта. В дальнейшем указанные рамки статьи будут расширены проблематикой конституирования жизненного мира в феноменологии языка.

интенциональность философия язык сознание

Список литературы

1.Брентано Ф. О психических феноменах в целом. Психология с эмпирической точки зрения. Книга вторая // Брентано Ф. Избранные работы / сост., пер. с нем. В. Анашвили. М.: Дом интеллектуальной книги; Русское феноменологическое общество, 1996.

2.Грайс Г. П. Значение говорящего, значение предложения и значение слова // Философия языка / ред.-сост. Дж. Р. С?рль; пер. с англ. Изд-е 2-е. М.: Едиториал УРСС, 2010. С. 75-89.

3.Гуссерль Э. Интенциональные предметы // Гуссерль Э. Избранные работы / сост. В. А. Куренной. М.: Территория будущего, 2005. С. 36-74.

4.Гуссерль Э. Собрание сочинений / пер. с нем. В. И. Молчанова. М.: Гнозис; Дом интеллектуальной книги, 2001. Т. 3 (1). Логические исследования. Т. II (1). С. 322-332.

5.Кассирер Э. К теории образования понятий // Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие функции. М.: Гнозис, 2006.

6.Кассирер Э. Философия символических форм / пер. с нем. С. А. Ромашко. М.: Академический проект, 2011. Т. I. Язык.

7.Кизима В. В. Бытие как тотальность [Электронный ресурс]. URL: http://www.trinitas.ru/rus/doc/0202/010a/02021152.htm (дата обращения: 15.03.2014).

8.Кизима В. В. Тоталлогия (философия обновления). К.: ПАРАПАН, 2005. С. 267-269.

9.Менегетти А. Феноменология интенциональности // Психосоматика / пер. с итал. М.: БФ «Онтопсихология», 2009. C. 201-217.

10.Потебня А. А. Мысль и язык. Харьков: Типография Адольфа Даррй, 1892.

11.С?рль Дж. Базисная структура интенциональности, действия и значения // С?рль Дж. Рациональность в действии / пер. с англ. А. Колодия, Е. Румянцевой. М.: Прогресс-Традиция, 2004. Гл. II. С. 52-75.

12.Хайдеггер М. Феноменологические интерпретации Аристотеля (экспозиция герменевтической ситуации) / пер. с нем., предисл., науч. ред., сост. слов Н. А. Артеменко. СПб.: Гуманитарная академия, 2012.

13.Austin J. L. How to Do Things with Words: the William James Lectures Delivered at Harvard University in 1955. Oxford: Clarendon Press, 1962.

Размещено на Allbest.ru