Формы и виды понимания в гуманитарном познании: опыт типологии

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 165.1

Формы и виды понимания в гуманитарном познании: опыт типологии

Алексей Владимирович Горюнов, к. филос. наук

Кафедра философии

Ульяновский государственный университет

Александр Владимирович Никишкин

Кафедра философии

Ульяновский государственный педагогический университет

В статье рассматривается роль понимающих процедур в структуре научного и, прежде всего, гуманитарно-го познания. Вводится разграничение герменевтических процедур на смысловыявляющие, смыслонаделяющие и смыслополагающие, а также разграничиваются такие формы понимания, как истолкование, интерпрета-ция и объяснение. В качестве иллюстрации в работе рассматривается гносеологическая структура истори-ческого исследования. Особое внимание уделяется вопросам о значении теории, а также о соотношении вы-явленных смыслов и смыслов, полагаемых субъектом для указанных форм понимания. В заключении статьи формулируется критерий разграничения гуманитарного и естественно-научного познания. гносеологический понимание познание

Ключевые слова и фразы: понимание; смысл; истолкование; интерпретация; объяснение; смысловыявление; смыслополагание.

The article considers the role of understanding procedures in the structure of scientific and, first of all, classical cognition. Her-meneutical procedures are considered as sense-revealing, sense-giving and sense-supposing ones and also such understanding forms as elucidation, interpretation and explanation are singled out. As the illustration the author considers the gnosiological structure of historical research. Special attention is paid to the questions of theory meaning and also of the correlation of the re-vealed senses and the senses supposed by the subject for the mentioned understanding forms. In conclusion the criterion of dis-tinguishing between classical and natural-scientific cognition is formulated.

Key words and phrases: understanding; sense; elucidation; interpretation; explanation; sense-revealing; sense-supposing.

Работа создана при поддержке гранта ФЦП Министерства образования и науки РФ «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг.

Проблема специфики гуманитарного познания, несмотря на свою уже более чем столетнюю историю, по-прежнему сохраняет свою актуальность. И по сложившейся ещё в XIX в. традиции специфика гуманитарных наук тесно увязывается с процедурой понимания. Термин «понимание» в философии используется в двух значениях: и как деятельность (процедура) достижения ясности смысла (текста), и как результат этой процеду-ры - уже достигнутое понимание. Понимание в первом смысле часто обозначается также понятием «герменев-тические процедуры». Множественное число здесь вроде бы должно указывать на существование нескольких форм (видов) понимания. Однако в философской литературе мы не находим ответа на вопрос, какие именно процедуры являются герменевтическими. Прояснению этой проблемы и посвящена данная работа.

О разграничении истолкования, интерпретации и объяснения

Понимание текста имеет диалогический характер. Это означает, что в отношении «текст-исследователь» оба полюса являются «источниками» смыслов, что придаёт исследованию текста определённую специфику по сравнению с познанием «безгласных вещей» в естествознании. Отсюда, достигать ясности смысла в от-ношении текста можно двумя путями - либо выявляя имманентные тексту смыслы, либо приписывая их тек-сту на основе смыслополагающей деятельности субъекта (исследователя). В первом случае мы будем упот-реблять термин «истолкование», а во втором - «интерпретация».

На первый взгляд разведение этих понятий может вызвать недоумение, поскольку в дословном переводе интерпретация (лат. interpretatio) как раз и обозначает «истолкование», «разъяснение», и, как следствие, эти термины зачастую используются как синонимы. Однако такое возражение было бы сугубо формальным: в науке близкие по смыслу слова нередко получают различное толкование.

Для лучшего уяснения вопроса полезно разграничивать два вида понимающих процедур: смысловыяв-ляющие процедуры (или просто - смысловыявление) и смыслонаделяющие процедуры (смыслонаделение). Смысловыявляющими принято называть такие процедуры, которые направлены на выявление смыслов, за-ключенных в самом тексте. Текст берется здесь в герменевтической трактовке, то есть как любая знаковая система, которая несёт в себе смысл. Смыслонаделяющими следует считать такие «понимающие» процеду-ры, которые связаны с привнесением в материал смыслов, которые не заключены в самом объекте, а воз-никли в результате смыслополагающей деятельности субъекта познания (отсюда, ещё один вид герменевти-ческих процедур - смыслополагание, но об этом будет сказано ниже). Впрочем, возможно, было бы точнее говорить о смысловыявлении и смыслонаделении как об атрибутах определённых герменевтических проце-дур, характеризующих их основную интенцию, направленность.

Основная интенция истолкования, как очевидно, состоит в смысловыявлении, в то время как в основе интерпретации лежит смыслонаделение. Но это не значит, что истолкование предполагает только наличие выявленных смыслов, а интерпретация имеет дело только с «положенным» смысловым содержанием. В ка-ждой из названных форм понимания присутствуют смыслы обоих видов (и «положенные», и выявленные), хотя и в различном соотношении.

Истолкование не может быть сведено к «чистому» смысловыявлению по следующим причинам. При ис-толковании для выявления смыслов, содержащихся в тексте, нам необходима так называемая смысловая рамка (термин В. А. Лекторского, употребляемый в связи с учением о теоретической рефлексии) [7, с. 251-272], которая сформировалась до и независимо от данного текста. Эта смысловая рамка нам необходима как средство, или инструмент, выявления смыслов, поскольку, по словам Р. Дж. Коллингвуда, только поместив чужие мысли в собственный смысловой контекст, мы можем их понять [4, с. 287-288]. Она, включая в себя наше знание языка, на котором написан текст, правила и технику перевода, представления о жанре текста и т.д., позволяет нам реализовать потенциал культурной и временной вненаходимости и тем самым понять текст лучше создавшего его автора [1, с. 346-349]. Последнее означает, что мы способны выявить не только явные, но и так называемые неявные смыслы, которые проникли в текст, минуя «фокус сознания» его авто-ра, но тем не менее имманентны ему (тексту).

Отсюда, истолкование, в свою очередь, представлено двумя подформами. Первой из них является герме-невтический перевод, то есть выявление смыслов, внесенных в текст замыслом автора и явно им полагае-мых. Другой формой истолкования является выявление смыслов, которые не осознаются автором текста и присутствуют в нем неявно, помимо авторского замысла. Эта процедура, как и саморефлексия, предполагает наличие уже упоминавшейся смысловой рамки, которая играет роль контекста осмысления, поскольку, что-бы выявить неявно полагаемые в тексте смыслы, необходимо занять определенную позицию, не выводимую из смыслов (как явных, так и неявных) самого текста. В силу этого мы условно назовём эту процедуру «рефлексией-за-другого», хотя здесь был бы уместен и термин «экспликация». Таким образом, истолкова-ние предполагает наличие «полагаемых» смыслов как способа выхода за пределы смыслов самоописания текста, несмотря на то, что сутью этой процедуры, повторим ещё раз, является смысловыявление, достиже-ние, по возможности, однозначного и общепринятого понимания.

Интерпретация, со своей стороны, не может быть сведена к «чистому смыслонаделению». Акт интерпре-тации включает в себя три составляющие: концепцию, с позиций которой и осуществляется интерпретация; ранее выявленные посредством истолкования смыслы, в отношении которых, собственно, и проводится акт интерпретации; новый, не существовавший до данной интерпретации, смысл как результат этого акта. По-средством интерпретации мы как бы осваиваем некоторый материал, делаем его «своим».

Следует также обратить внимание на различную роль полагаемых субъектом смыслов в структуре ис-толкования и интерпретации соответственно. В рамках истолкования, как уже было сказано, «полагаемые смыслы» служат лишь инструментом смысловыявления и, если так можно выразиться, не «примешиваются» (в идеале) к конечному результату. Здесь их (полагаемые смыслы) можно уподобить катализатору в химии, который влияет на протекание химической реакции, но не входит в состав полученного в результате её проведения вещества. В рамках интерпретации, напротив, полагаемые нами смыслы вступают во взаимо-действие со смыслами, подлежащими интерпретации, и, фигурально выражаясь, входят в состав смыслов, порождаемых этой процедурой. Результат интерпретации - это не сумма, а синтез «наших» смыслов и смы-слов изучаемого текста. Именно поэтому переход от выявленных смыслов, подвергаемых интерпретации, к смыслам, полученным по итогам интерпретации, носит необратимый характер.

От истолкования и интерпретации следует отличать объяснение. Однако высказывания о соотношении понимания и объяснения не вполне корректны, поскольку объяснение - это одна из форм понимания. Если считать понимающими (герменевтическими) любые процедуры, способствующие образованию новых (по крайней мере новых для нас) смыслов посредством их выявления, полагания, наделения ими определённого «сырого» материала и т.д., то к числу таких процедур должно быть отнесено и объяснение. Поэтому в луч-шем случае можно говорить о соотношении объяснения и интерпретации.

Формальная структура объяснения в чём-то схожа с формальной структурой интерпретации. Для осуще-ствления этой процедуры необходимы как минимум две «группы смыслов»: вновь установленный факт (или факты, эмпирические обобщения и т.д.), являющийся результатом интерпретации («новое» знание); ранее установленные факты, а также теории, концепции, с позиций которых и будет осуществляться объяснение («старое» знание). Например, в модели объяснения через охватывающие законы, которая была распростра-нена К. Гемпелем и на историческую науку [2], это может быть сопоставлено, соответственно, с экспланан-думом («объясняемым») и экспланансом («объясняющим). Объяснение состоит в установлении между вновь сформулированными и ранее установленными фактами некой связи - причинной, функциональной, струк-турной, телеологической и т.д. с точки зрения той или иной концепции (учения, теории).

В отличие от интерпретации, в ходе объяснения исходные смысловые единицы («факты») остаются не-изменными, сохраняют свою идентичность, а приращение смысла происходит исключительно за счёт уста-новления и удержания связи между ними и ранее полученными (фактическими и теоретическими) знания-ми. Отсюда видно, что объяснению должно предшествовать понимание двух видов. Во-первых, необходимы смысловые единицы (факты), между которыми в ходе объяснения и будет установлена связь. Их «постав-щиком» является новая интерпретация (для «новых» фактов) или ранее осуществлённая интерпретация (для «устоявшихся» фактов). Во-вторых, объяснению должно предшествовать выдвижение «объяснительных» концепций (теорий, положений), когда содержащиеся в концепции смыслы полагаются как принадлежащие той предметной области, по отношению к которой и формулируется данная концепция. В конечном счёте объяснительная концепция прямо или косвенно восходит к процедуре полагания смыслов.

В контексте сказанного перспективной выглядит концепция объяснения В. А. Канке, предложившего следующее определение: «Объяснить нечто означает непротиворечиво встроить его в трансдукционнную структуру науки» [3, с. 60], то есть, говоря упрощённо, согласовать с уже имеющимися (фактуальными и теоретическими) знаниями. На это, правда, можно возразить, что в таком согласовании нуждаются и другие виды научного знания, скажем, теоретические положения. Поэтому необходимо внести одно уточнение: здесь мы подразумеваем объяснение именно фактов. Необходимость встраивания фактов в структуру уже имеющегося знания обусловлена логической независимостью их получения от объяснительной теории, по-скольку теория, с позиций которой интерпретируются данные, и теория, посредством которой факт объясня-ется, - это различные теории или, по меньшей мере, различные части некоторой теоретической системы. У подхода В. А. Канке существует и ещё одно важное преимущество: под предложенное им определение под-падают практически все известные виды (модели) научного объяснения - причинное объяснение, структур-ное объяснение, объяснения посредством охватывающих законов, «практическое» объяснение (в социально-гуманитарных науках) и т.д. Ещё точнее, предложенное определение раскрывает как бы эпистемологиче-ский инвариант этих видов объяснения.

Таким образом, каждая выделенная здесь форма понимания обладает определённой самостоятельностью и «самоценностью». Это проявляется, среди прочего, в том, что результатом каждой из этих процедур явля-ется свой, определённый «тип знаний». Результатом истолкования являются данные, результатом интерпре-тации - факты, результатом объяснения - «объяснённые» факты, а результатом смыслополагания и произ-водных процедур - концепции.

Гносеологическая структура исторического исследования

Проиллюстрируем сказанное на примере исторического исследования. Историческое исследование включает в себя начальный этап, завершающий этап и основную часть. Основная часть исторического ис-следования, в свою очередь, подразделяется на две фазы - источниковедческую и собственно историческую.

Логически исходным моментом любого исследования является предварительное понимание (предпони-мание), возникающее в сознании историка в результате изучения научной литературы, релевантной выбран-ной теме исследования. Речь идёт о смыслах и конструкциях, заимствованных исследователем в ходе внут-ринаучной, а часто и общекультурной коммуникации. Именно эти смыслы и конструкции образуют ту «смысловую рамку», в пределах которой будет протекать данное исследование. Такое понимание достигает-ся на начальном этапе исследования в результате того, что принято называть индивидуальным усвоением «готового» знания [12, с. 74-75]. Только после проведения данной работы историк может перейти к изуче-нию самих исторических источников.

На источниковедческой фазе - основной части исследования - историк истолковывает источники, то есть вы-являет заключённые в них смыслы. Результатом такого исследования являются не исторические, но источниковедческие факты. И исторические, и источниковедческие факты, как очевидно, представлены фактофик-сирующими высказываниями. Однако если фактофиксирующие высказывания, презентирующие исторические факты, «отражают» саму историческую действительность, то источниковедческие фактофиксирующие высказы-вания повествуют о высказываниях автора источника (или шире - об информации, содержащейся в источнике) по поводу исторической действительности. Хотя источниковедческие факты и не являются знаниями о самой истори-ческой действительности, но они служат исходными данными или, по терминологии Р. Дж. Коллингвуда, основа-ниями при формулировке историком исторических фактов как таковых [4, с. 261-262]. Иными словами, историк опирается на данные источников при формулировании исторических фактов, но эти данные являются не выска-зываниями автора источника, а высказываниями самого историка о высказываниях автора источника.

Среди историков всё ещё распространено убеждение, что факты содержатся в источниках, а задача ис-следователя - просто извлечь их оттуда. Здесь исторический факт рассматривается как «сообщение источни-ка» или, по крайней мере, не любое, а только истинное сообщение. Данная позиция, однако, не согласуется с современной гносеологией. Принять сообщение источника за исторический факт можно только в том слу-чае, если мы рассматриваем историческое познание как пассивную в своей основе процедуру переписыва-ния источников, то есть фактически следуем опровергнутому современной философией позитивистскому идеалу научного (в данном случае - исторического) знания.

По этому поводу в исторической эпистемологии уже не раз выдвигались следующие возражения. Во-первых, решение об истинности или ложности сообщения выносится историком. Следовательно, мы здесь, так или иначе признавая активность историка, неявно переходим к пониманию исторического факта как факта науки, так как трактуем его (исторический факт) как сообщение источника, прошедшее опреде-ленную проверку.

Во-вторых, строго следуя источнику, историк попадает в зависимость от того, что в духе герменевтики принято называть самоописанием (исторической) действительности. В этом случае мы уже не можем выйти за пределы смыслового поля эпохи, к которой принадлежит источник, и оказываемся заложниками смыслов, вкладываемых в сообщение автором. Такая история будет уже не столько нашим знанием о прошлом, сколько взглядом людей прошлого на самих себя. Освобождение от такой зависимости возможно лишь че-рез интерпретацию, в процессе которой интерпретатор привносит в материал свои смыслы, часто не сопос-тавимые со смыслами самоописания и не выводимые из них.

Более того, исторические данные - это также не сообщения источника, а высказывания ученого об ин-формации, содержащейся в источнике. При этом «содержащаяся в источнике информация» не тождественна «сообщениям источника», так как первая может содержать положения, не связанные с замыслом автора и даже прямо противоречащие ему. Следовательно, источниковедческий факт также не является непосредст-венным знанием, напрямую выводимым из источника.

Исторический факт в точном смысле формулируется на следующем этапе, который может быть обозначен как собственно историческое исследование. Такое исследование направлено уже на реконструкцию самой историче-ской действительности, а не на реконструкцию её самоописания, содержащегося в источниках. Его сутью является интерпретация результатов истолкования источников, т.е. интерпретация исторических данных. Следовательно, ис-торический факт является не результатом истолкования источников, а результатом интерпретации полученных при истолковании данных. В целом, любой факт, начиная с факта обыденного знания и заканчивая научным фактом, представляет собой не непосредственное знание, но результат интерпретации [9, с. 28].

Получением исторических фактов собственно историческое исследование, как правило, не заканчивает-ся. Вслед за интерпретацией идёт процедура объяснения. При объяснении устанавливается связь данного исторического факта с другими, уже известными, историческими фактами и определёнными теоретически-ми положениями. Как следствие, факт наделяется новым смысловым оттенком, которого он не имел раньше, что даёт основание считать объяснённые факты особой формой исторического знания наряду с данными и фактами как таковыми, то есть фактами до их объяснения.

Завершает историческое исследование этап, в рамках которого вновь полученное историческое знание сопоставляется с уже существующим знанием. Здесь главная задача историка состоит в относительно не-противоречивом «вписывании» вновь полученных знаний в общую систему исторического знания. На дан-ном этапе определённой корректировке могут подвергаться как вновь полученные знания, так и ранее при-знанные положения, поскольку новое знание может не только расширять и уточнять эти положения, но и прямо противоречить им.

Таким образом, на фактуальном уровне исторической науки можно выделить, по меньшей мере, три «по-дуровня»: истолкование источников, интерпретацию данных и объяснение фактов. Результатом каждой из названных познавательных процедур является получение фактуальных исторических знаний определённого типа. Результатом истолкования источников являются исторические данные, результатом интерпретации - исторические факты, результатом объяснения - объяснённые исторические факты.

Теория и понимание: «субъективное» и «объективное» в понимающих процедурах

В своё время в отечественной эпистемологии была популярна проблема соотношения субъективного и объективного в научном познании. С позиций герменевтики она предстаёт как проблема соотношения выяв-ленных и «положенных» смыслов в структуре различных понимающих процедур. Как мы могли убедиться, одной из необходимых предпосылок и истолкования, и интерпретации, и объяснения является наличие концепций, которые служат «резервуаром» полагаемых субъектом смыслов. Поэтому формы понимания, в результате которых формулируются концепции, мы будем отличать от описанных выше процедур.

Выдвижение концепций имеет несколько вариантов. Частные концепции могут возникать посредством их дедуцирования из концепций большей степени общности. Концепции создаются также через аналогию (экстраполяцию), когда модель из одной области знаний переносится в другую на основе допущения сход-ства между объектами исследования. Сейчас распространено, например, так называемое эволюционное мо-делирование, когда биологическая модель эволюции переносится в другие, прежде всего, социально-гуманитарные науки. В позитивизме основным способом формирования научных теорий считалась индук-ция, поступательное обобщение фактов, но после критики индуктивизма К. Поппером [10] этот способ был поставлен под сомнение. Однако наиболее интересны случаи возникновения концепций, содержащих в себе новые смыслы, которые не могут быть дискурсивно выведены из ранее имеющегося знания. К сожалению, для обозначения этого процесса нет общепринятых терминов, поэтому мы будем использовать, возможно, не совсем удачный термин «смыслополагание».

Современная философия полагание принципиально новых смыслов описывает по аналогии с образова-нием тропов и определяет как недискурсивную процедуру. В частности, П. Рикёр механизм полагания но-вых смыслов называет «необычной предикацией». Эта процедура состоит в присоединении к логическому субъекту ранее не соединимого с ним (в рамках сложившегося семантического пространства) предиката. Необычная предикация нарушает устойчивость сложившегося семантического пространства фразы, по-скольку простое соединение смыслов входящих в выражение терминов делает его «бессмысленным». Одна-ко синтез названных смыслов восстанавливает нарушенное семантическое пространство через создание но-вого смысла [11, с. 70-72]. Отечественный философ Ю. М. Лотман высказывает похожую точку зрения, но уточняет, что возникновение новых смыслов («смысловой взрыв») является результатом пересечения раз-личных семантических пространств, своего рода диалога между различными языками [8, с. 26].

Итак, смыслы полагаются учёными в процессе выдвижения теорий. Следовательно, наличие «положен-ных» смыслов на каждом из выделенных подуровней свидетельствует, что не существует форм историче-ского познания, свободных от теории. В связи с этим возникает проблема классификации используемых ис-ториками теорий в зависимости от того, на каком из выделенных подуровней они используются.

Для решения этой проблемы удобнее всего использовать классификацию теорий, применяемую К. Поп-пером [10] и И. Лакатосом [6]. С их точки зрения по отношению к данному исследованию можно выделить три группы теорий - «наблюдательные», интерпретативные и объяснительные.

«Наблюдательными» авторы называют теории, которые явно или неявно кладутся в основу проводимых исследователями наблюдений и экспериментов. Например, в основе проводимых астрономами наблюдений за планетами и звёздами лежит (та или иная) оптическая теория, а, скажем, в основе химических экспериментов, требующих определённых измерений и расчётов, лежит теория о весе атомов чистых химических элементов.

Интерпретативными принято называть теории, с позиций которых интерпретируются полученные в «опыте» данные и, как следствие, «превращаются» в факты. Например, данные, полученные в результате проведения ши-роко известного в истории науки эксперимента по нагреванию красной окиси ртути, интерпретировались учёны-ми того времени, по меньшей мере, с точки зрения двух теорий - теории флогистона и кислородной теории. В первом случае полученный в результате эксперимента газ был отождествлён с закисью азота, а во втором - с ки-слородом [5, с. 84-85]. Отсюда видно, что одни и те же данные могут служить основой для формулирования раз-личных фактов в зависимости от того, какая теория здесь используется в качестве интерпретативной.

Наконец, объяснительными именуются те теории, которые в рамках данного исследования используются для объяснения уже сформулированных, «готовых» фактов. Например, механика Ньютона способна объяс-нить, почему именно планеты вращаются вокруг Солнца, а не наоборот.

Можно с высокой долей уверенности утверждать, что данная классификация теорий применима и к ис-торической науке. С учетом этого мы можем предложить следующее описание основных процедур истори-ческого исследования.

На уровне истолкования источником выявленных смыслов являются тексты исторических документов, а ис-точником положенных смыслов - теории, которые в естествознании назвали бы «наблюдательными», а примени-тельно к исторической науке, учитывая её специфику, можно называть также герменевтическими. Сюда относят-ся источниковедческие концепции, повествующие об особенностях той или иной группы источников, знание языка, на котором написаны подлежащие исследованию тексты, принципы и правила истолкования текстов и то-му подобное. Сюда же могут быть отнесены и некоторые теории, имеющие естественно-научное происхождение, на основе которых в исторической науке осуществляется, в частности, датировка археологических находок.

На этапе интерпретации объективный момент представлен данными, которые презентируют здесь смы-словыявляющие процедуры, хотя и в «снятом» виде, а субъективный момент - интерпретативной теорией, с позиций которой и будут интерпретироваться данные. Объективность фактов как результата переработки данных обуславливается двумя моментами «происхождения» последних. Во-первых, в рамках истолкования полагаемые с позиций герменевтических теорий смыслы в идеале не должны «примешиваться» к данным как конечному результату этой процедуры, а используются лишь как средство для выявления смыслов, за-ключённых в самом тексте. Во-вторых, герменевтические теории, являющиеся источником смыслополага-ния при истолковании, описывают не объект, подлежащий исследованию, и вообще не объект познания ис-торической науки (историческую реальность), а то, что в данном случае может быть названо средствами по-знания. В силу этого данные презентируют исторический источник как фрагмент самой исторической реальности, а не наши представления о ней. Субъективность фактов также обусловлена двумя обстоятельст-вами. Во-первых, интерпретативные теории, с позиций которых интерпретируются данные, описывают саму историческую реальность, т.е. наши представления о ней. Во-вторых, смыслы, полагаемые интерпретатив-ными теориями, «соучаствуют» в продуцировании фактов, «примешиваются» к конечному результату. Та-ким образом, процесс интерпретации развёртывается между двумя полюсами - вновь полученными выска-зываниями историка о содержании источника и априорными, сформировавшимися до и независимо от дан-ного исследования теоретическим видением исторической реальности или её фрагмента.

Наконец, объяснение представляет собой «взаимодействие» так называемой объяснительной теории, пре-зентирующей субъективный, смыслополагающий момент этой процедуры, и «готового» исторического факта, который на этом этапе обеспечивает объективную составляющую познавательных действий историка. «Удач-ное» объяснение факта с точки зрения данной теории имеет двоякое значение. Во-первых, это означает, что данный факт может быть успешно вписан в исходную концепцию и поставлен в определённое отношение к некоторым другим фактам. Во-вторых, это означает, что исходная концепция нашла дополнительное «эмпири-ческое» подтверждение. Любого рода рассогласование факта и объяснительной концепции, в свою очередь, подталкивает к одному из двух возможных действий. В этом случае историк должен либо отбросить вновь по-лученный факт (посредством ревизии интерпретативной теории или через повторное истолкование источни-ков), либо отказаться от используемой объяснительной теории. Таково нормативное требование. Но на прак-тике существуют и менее строгие варианты: либо согласовать факты и объяснительную теорию посредством гипотез ad hoc, либо вообще отложить разрешение этого противоречия до лучших времён.

О критерии разграничения естественных и гуманитарных наук

Предложенная здесь концепция, на наш взгляд, проливает свет и на вопрос специфики гуманитарных наук.

Процедура понимания присутствует как в гуманитарном, так и в естественно-научном познании. Однако в чём состоит различие между этими группами наук? Поиск такого критерия мы начнем с указания на различие функций, которые может выполнять процедура понимания в процессе научного познания. В зависимости от этой функции имеет смысл выделять два вида понимания - «коммуникативное» и «познавательное».

Коммуникативное понимание состоит во взаимном согласовании учеными смыслов, относящихся к предмету познания. Этот вид понимания коренится в необходимости внутринаучной и - шире - общекуль-турной коммуникации, а значит - в специфике субъекта познания. В силу этого данный вид понимания сле-дует определить как субъектно обусловленный («субъективный»). Этот вид понимания состоит в достиже-нии исследователями определенных конвенций, которые делают возможным диалог (коммуникацию) между отдельными исследователями, между научными школами и направлениями, а также между различными по-колениями ученых. Очевидно, в обеих группах наук мы имеем дело с одним и тем же субъектом, и, следова-тельно, коммуникативное понимание должно иметь в них одинаковую структуру.

Познавательным пониманием мы называем герменевтические процедуры, направленные на сам объект познания. Этот вид понимания коренится в специфике объекта познания и, следовательно, может быть оп-ределен как объектно обусловленный («объективный»). Поскольку природа, в отличие от социальной реаль-ности, сама по себе не заключает в себе смыслов, постольку познавательное понимание для названных групп наук не может быть одинаковым по объективным причинам.

Таким образом, мы можем констатировать, что если коммуникативное понимание, обусловленное спе-цификой субъекта познания, протекает более или менее сходным образом в обеих группах наук, то познава-тельное понимание, обусловленное особенностями объекта познания, в естественных и в гуманитарных науках существенно разнится. В чём же заключается такое различие?

Если говорить о коммуникативном понимании, то здесь нет принципиальных различий между назван-ными группами наук. И в том и в другом случае коммуникативное понимание имеет одинаковую структуру. Во всех науках оно включает в себя истолкование и последующую интерпретацию результатов истолкова-ния. Необходимость истолкования в рамках коммуникативного понимания основана на том, что, прежде чем согласиться или не согласиться с мнением других авторов по интересующему нас вопросу, мы должны про-сто (по возможности адекватно) понять их точку зрения, которая, разумеется, представлена в текстах. Необ-ходимость интерпретации в рамках коммуникативного понимания, со своей стороны, обусловлена необхо-димостью для учёного «встать в определённое отношение» к позиции своих коллег и сформулировать свою собственную позицию по изучаемому вопросу. Несложно заметить, что нечто подобное имеет место при подготовке к исследованию во всех науках.

Различие между естественно-научным и гуманитарным знанием выражается в различии структуры позна-вательного понимания. Только в структуре познавательного понимания гуманитарных наук присутствует про-цедура истолкования, направленная на сам объект познания. Говоря по-другому, в этих науках процедура ис-толкования используется не только в рамках коммуникативного, но и в рамках познавательного понимания. В противоположность этому в познавательном понимании естественных наук истолкование отсутствует.

Однако последнее не следует толковать в том смысле, что объект естественных наук никак не осмысли-вается. Речь идет лишь о том, что в природе (как объекте познания) смыслы изначально не заключены. Од-нако верно и то, что процедуре интерпретации должна предшествовать некоторая процедура, которая «по-ставляла» бы смыслы, подлежащие последующему интерпретационному осмыслению. Такой процедурой, как уже было сказано, является полагание смыслов: природе (как объекту познания) смыслы первоначально приписываются субъектом познания. Это происходит в процессе выдвижения естественно-научных теорий.

Таким образом, мы можем сформулировать критерий различения гуманитарного и естественно-научного познания: если в естествознании познавательное понимание носит смыслополагающий характер, то в гума-нитарных науках оно (познавательное понимание) имеет смысловыявляющую направленность. Именно это, на наш взгляд, следует понимать под диалогичностью, если этим термином обозначать свойство, отличаю-щее гуманитарные науки от наук естественных: это не просто метод вопрошания, но метод вопрошания в его сочетании со смысловыявляющими процедурами, адресованными самому объекту познания.

Список литературы

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.

2. Гемпель К. Г. Функция общих законов в истории // Логика объяснения. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. С. 17-31.

3. Канке В. А. Философия менеджмента. М.: КНОРУС, 2010. 392 с.

4. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории: автобиография. М.: Наука, 1980. 485 с.

5. Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ, 2002. С. 9-268.

6. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Кун Т. Структура научных рево-

люций. М.: АСТ, 2002. С. 269-454.

7. Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М.: Наука, 1980. 359 с.

8. Лотман Ю. М. Культура и взрыв // Семиосфера. СПб., 2000. С. 12-148.

9. Мартынович С. Ф. Факт науки и его детерминация. Саратов: СГУ, 1983. 183 с.

10. Поппер К. Р. Логика и рост научного знания: избранные работы. М.: Прогресс, 1983. 605 с.

11. Рикёр П. Герменевтика. Этика. Политика: московские лекции и интервью. М.: Академия, 1995. 160 с.

12. Хвостова К. В., Финн В. К. Гносеологические и логические проблемы исторической науки. М.: Наука, 1995. 176 с.

Размещено на Allbest.ru