Идея дополнительности и духовная картина мира

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИДЕЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ И ДУХОВНАЯ КАРТИНА МИРА

Аркадий Викторович Лукьянов

Ирина Юрьевна Рассолова

Ольга Викторовна Сафонова

Исчерпывающее исследование идеи дополнительности с позиций диалектики требует рассмотрения данной идеи с точки зрения общекультурной или духовной картины мира. Ведь дух есть синтез всех сущностных, нравственных сил человека (любви, надежды на более справедливый мир, нравственной воли, милосердия), которые часто оказываются дополнительными друг к другу. Так, часто отстаивая принцип справедливости, мы должны исключать идею милосердия, и наоборот. Но этого не должно быть! Поэтому диалектический подход к действительности требует дополнительного описания принципов справедливости и милосердия.

Духовная картина мира, как мы полагаем, есть не только картина духовного бытия, но и картина существования (природного объекта, человека, общества), как нечто непреходящего [4, c. 10] и абсолютно ценного.

Тем не менее, при всей неисчерпаемости конкретных аспектов диалектического анализа идеи «дополнительности» и «духовной картины мира» мы призваны подумать о самом «ядре диалектики», которым является «единство и борьба противоположностей», само диалектическое противоречие, насквозь «пронизывающее» духовную и социальную картины мира.

Так, особенностью духа современной нам эпохи выступает, зачастую, картинное, целостное видение противоположных друг другу миров (например, «эстетического», «этического» и «теоретического»), а также превалирование будущего над настоящим, сама ликвидация опосредствующих звеньев между эмпирическими (чувственными) и «сверхчувственными мирами», «мечтательность» как оппозиция чистой рассудочности и примитивно-прагматическому духу.

Мир эстетического связан с ориентацией личности человека на эстетические ценности жизни и искусства. Сила эстетического духа заключается в его способности оторвать человека от мира реальных забот, погрузить в игру, жизнеподобие которой как будто бы сулит иную, более прекрасную жизнь, полную очарований и радостного мироощущения [5, c. 79].

Необходимо заметить, что в условиях разделения труда эстетическое переживание обладает ценностью самопознания. Такое переживание, духовное страдание связано с раскрытием глубин самосознания и возможности видеть в существующем мире органическую целостность. С этих позиций сама социальная жизнь часто воспринимается как господство эстетического над всеми сферами социальной жизни, а этическое - как некая противоположность «эстетического», воспринимается как тот предел, как та граница, которая отражает человека от чрезмерности «эстетизма» и спасает при его утрате. Дух «эстетизма» привлекает человека тем, что существует в качестве «достоверности», не требующей никаких доказательств.

Однако дух «эстетизма», несмотря на то, что способен манить человека полнотой переживаний, зачастую принимается за весь мир. «Но, не будучи всем миром на деле, - замечает В. Г. Федотова, - он непременно рано или поздно обнаружит свою условность, односторонность, и человек встанет перед лицом действительного мира и действительной жизни» [Там же, c. 82].

Заметим, что эстетическое видение мира есть «оправданное видение», если, как пишет М. М. Бахтин, «не переходит своих границ» [1, c. 94]. Однако эстетическое претендует быть философским видением единого бытия в его, так сказать, «событийности». Поэтому такое видение неизбежно обречено выдавать некую абстрактно выделенную часть за всё действительное целое. И эта недействительность эстетического мира как мира «самодостаточного» обнаруживает себя по отношению к жизни точно так же, как абстрактное господство двух иных миров - «этического» и «теоретического».

Эти последние миры в «духовной картине мира», безусловно, воссоединяются, оказываются дополнительными друг к другу.

Теоретический мир строится с целью проникновения в сущность социальных и природных процессов. Причём исследователь стремится к тому, чтобы выявить общепризнанное и общезначимое в современном мире. Но духовность и есть, по существу, общезначимое, так что духовная картина мира стремится «охватить» истинную красоту, сделать её дополнительной по отношению к эстетическому и нравственному восприятию мира. Но теоретические конструкции (построения) соотносятся с действительностью по весьма непростым правилам (их объединяющая сила относится к сущности, а вовсе не к явлениям).

Поэтому, духовная картина мира сталкивается с гораздо бльшим разнообразием, чем это зачастую предусматривает сама теория. Там, где речь идёт о социальной теории, затрагивающей большие массы людей, интересы и образ жизни миллионов, теория может обнаружить свои возможности, отвечая потребностям социальных движений народных масс и вместе с тем чутко реагируя на те симптомы, которые возникают в социальной практике и которые могут привести к достраиванию, к доработке теории, внесению в неё существенных изменений вплоть до её пересмотра.

Теоретизм, как и эстетизм, не является однородным образованием. Может быть романтически-критический «теоретизм», который противопоставляет жизни теоретически идеальное состояние с критической целью. В философии такая позиция весьма распространена. Здесь «теоретизм» несёт определённые черты эстетизма. Существует теоретизм догматический, который ищет в жизни теоретически возможное состояние и находит его вопреки жизненной очевидности. Здесь он сближается с эстетизмом. Есть схематичный теоретизм, вырождающийся до бездуховности, поскольку он вообще не ставит вопроса о связи теории с жизнью, а существует в мире схем или теоретической игры.

Эстетизм и теоретизм нам кажутся в равной степени однобокими конструкциями. Говоря о теоретическом мире, мы, как правило, противопоставляем ему ответственный поступок, т.е. «теоретизм» и «этизм», в принципе, должны быть дополнительными друг к другу. Спекулятивным (теоретическим) системам этики противостоит «практически-духовное» освоение мира в нравственной форме, которое на уровне личного бытия индивидов выступает в виде индивидуально-осмысленного морального поступка, уже не оторванного от реальной социальной жизни, а спаянного с её содержанием. Это позволяет видеть в этическом отношении к действительности не только «теоретизм», но и трактуемые в терминах самой социальной жизни моральные, нравственные установления.

Духовная картина мира характеризуется именно той особенностью, что, будучи реально обращённой к целому, не позволяет пережить целостность и полноту теоретического описания мира. В духовной картине и «теоретизм», и «эстетизм», и «морализм» (этический дух) достигают неразрывного единства. При этом «этизм» может быть религиозным; нерелигиозный «этизм» находит свои источники нравственных норм - в традиции, в социальности. Духовная картина мира, как синтез добра, истины и красоты, способна, в данном плане, сохранять и воспроизводить наилучшее. Этическое, при этом, не должно носить назидательного характера. Так, человек, которого мы находим в произведениях Хемингуэя, не пытается освоить мир посредством моральных размышлений, а «ощущает» его сразу и как бы «телесно» [5, c. 94].

Другими словами, различные духовные миры - этический, теоретический и т.д. - оказываются как бы дополнительными друг к другу. Выступающие как противоположные, эти типы духовного освоения мира могут постоянно «подпитывать» друг друга. Так, за видимым «этизмом» может скрываться эстетизм, имеющий корни в «самолюбовании», которое зачастую прячется за критикой других людей, их морального несовершенства.

Вместе с тем «эстетизм» может быть формой страстного, окрашенного чувством «этизма», когда вся полнота переживаний оказывается связанной с любованием людьми, нравственной любовью к ним.

Картина мира, заметим, уже сама по себе духовна, поскольку, как замечает Б. С. Галимов, представляет собой систему «теоретизированных объектов» о практически и теоретически осваиваемом человеком материальном мире [2, c. 54]. Тем не менее, мы должны исходить, прежде всего, из самой актуальности понятия «духовной картины мира» для анализа всей совокупности явлений общекультурного, социального и духовного космоса. В этом плане можно рассмотреть понятие «духовного мира», которое включает в себя как «дух» современной эпохи, так и духовный мир отдельного человека.

Многие философы, размышляющие о «духе» вместо того, чтобы осмысливать дух в плане достигнутой степени предельного обобщения знания причин возникновения мира, только «выталкивают» мир как бы за «скобки» духовного бытия. В результате не сам мир оказывается бытийствующим, а само сознание, самосознание. В результате мы имеем дело с чисто «гносеологической» картиной мира.

Идея дополнительности, которая объединила классические понятия и квантово-механическую реальность, природу света и корпускулярно-волновой дуализм, а также позволила, в определённой степени, преодолеть разногласия внутри копенгагенской школы, нацелена на такую стадию формирования «духовной картины мира», где господствует исключительно знание. Человек оказывается ему как бы подчинённым. Сам человек, в принципе, владеет знанием, но когда знание владеет им, речь идёт об отрицательной «картине мира». Позитивная же картина стремится осмыслить не только то или иное явление, но и выработать представление о должном, нравственном бытии. Картина мира при этом рассматривается как система нравственных ориентаций человека.

Духовная картина мира, вырастающая из идеи дополнительности, стремится удержать с помощью идеи духовного все исторические формы времени как бы на «одном месте». Ведь дух, объединяя все народы в «одну великую семью», задерживает «на одном месте значительную часть хронологического времени» [6, c. 378]. Личность человека не только заставляет остановить течение времени, но и выйти за его пределы в сферу «всечеловеческих ценностей». Вопрос заключается не в том, выражает ли наше суждение саму действительность, как если бы оно было высказано несколько столетий назад или несколькими столетиями позднее, а только в том, соответствует ли оно ей, т.е. действительности, сегодня?

После этого предварительного замечания мы только и можем перейти к решению задачи определения духовного образа мира, который просто немыслим вне целостного охвата переживаемой нами эпохи. Можно, видимо, определить данный принцип согласования идеи дополнительности мышления с духовной (интеллектуальной) картиной переживаемой нами эпохи. Идея дополнительности оппозиционна «слепому авторитету», в который превращается «разумный инстинкт». Человеческий род лишь постепенно делает себя свободным, причём то в одном, то в другом индивидууме, то от одного, то от другого объекта, по отношению к которому авторитарный разум становился в оппозицию к свободе [Там же, c. 378-379]. Орудием данного освобождения от авторитарных форм правления и авторитарной (технократической) личности выступает само понятие свободы как идея, которая преодолевает инстинкт как что-то противоположное понятию. Современная социальная и духовная жизнь заключена в разумной вере освобождения от слепого повиновения страстям. Именно поэтому основная «максима» тех, кто находится на «высоте эпохи», состоит в том, что понятно и «ясно просматривается».

Но наступает день, когда человеческий род перестаёт довольствоваться понятным, приятным и удобным. Наша эпоха «делает мерилом бытия своё неизменное, уже готовое понимание»; напротив, «эпоха науки», которая сменяет эпоху голой и примитивной рассудочности, «делает бытие мерилом понимания» [Там же, c. 379]. При этом бытие понимается как бесконечная задача, которую нам ещё необходимо выстрадать и выполнить. Эпоха «науки» как бы объемлет своим «понятием» без исключения всё, даже абсолютно непонятное, которое она и выделяет в качестве такового. Ведь «непонятное» и существует для того, чтобы овладеть границами понятного. Тем самым «непонятное» приобретает уверенность в том, что всё оно исчерпано [Там же].

И. Кант и И. Г. Фихте, развивая трансцендентальную парадигму, постепенно лишили «дух» онтологического статуса, осуществив рефлексию над самим процессом познания. Идея дополнительности в этом плане исходит не из противопоставления духовности и чувственности, а из развития «чувственности» в направлении духовности. Духовная картина мира есть, в сущности, сам мир, воспринимаемый через «призму» универсальной чувственности, или духовности.

Духовная картина мира, таким образом, есть не только целостный образ мира, но и разум, который «без рассудка есть ничто» [3, c. 541]. Но рассудок и «без разума» есть нечто. Диалектика в настоящее время остро нуждается в рассудочных правилах. Но она как бы «снимает» формальную логику, причём так, что сохраняет её в границах более высокого способа, стиля мышления.

духовный ценность мир этический

Список литературы

1.Бахтин М. М. Философия поступка // Философия и социология науки и техники: ежегодник, 1984-1985 гг. М., 1986. С. 80-160.

2.Галимов Б. С. Картина мира и научная теория // Формирование и функционирование научной картины мира. Уфа: Изд-е БашГУ, 1985. С. 51-59.

3.Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет: в 2-х т. / сост., общ. ред. А. В. Гулыги. М.: Мысль, 1971. Т. 2.

4.Рассолова И. Ю. Духовная картина мира: социально-философский аспект: автореф. дисс. … канд. филос. наук. Уфа, 1997. 24 с.

5.Федотова В. Г. Практическое и духовное освоение действительности. М.: Наука, 1991. 134 с.

6.Фихте И. Г. Основные черты современной эпохи // Фихте И. Г. Соч.: в 2-х т. СПб.: Мифрил, 1993. Т. 2. 1485 с.

Размещено на Allbest.ru