Отношение к смерти в системе социокультурных объективаций

Размещено на http://www.allbest.ru/

Отношение к смерти в системе социокультурных объективаций

Кленина Елена Анатольевна, к. филос. н., доцент

Песков Аркадий Евгеньевич, к. полит. н., доцент

Стремление «похоронить смерть» наглядно фиксирует танатальные перверсии. Это, с одной стороны, - центрирование и визуализация телесно-идентифицированной смерти (Мавзолей), демонстрация «зрелища смерти» в средствах массовой информации и современном искусстве, с другой стороны, дистанцирование от переживания процесса умирания, события смерти, от лицезрения «обнаженной смерти». Отсюда - фобия мертвого тела, гримировка умерших, стремительные похороны, употребление эвфемизмов и т.д.

Как замечал еще А. Солженицын, «больше всего мы стали бояться мертвых и смерть. Если в какой-то семье смерть, мы стараемся не писать туда, не ходить: что говорить о ней, о смерти, мы не знаем… Даже стыдным считаем называть кладбище как серьёзное что-то», ибо слышится: «…не мешайте нам жить! Мыто ведь никогда не умрем!» [5, с. 155].

Табуирование проблем, связанных с отношением к смерти, эмоциональные барьеры и даже сам характер социальных и медицинских учреждений предопределяют невозможность для большинства членов социума ценностного отношения к событию смерти. Более того, в атмосфере современной ситуации, суть которой можно определить понятиями «разобщенность», «атомизация», это становится практически невозможным. Современное общество чувствует себя все менее и менее сопричастным к смерти одного из членов, забывая, что отношение «Я - Мы» подчеркивает реальное единство человеческого рода и предполагает, что «я умираю в каждом, и каждый умирает во мне».

Причина такого парадокса заключается в том, что современный человек менее социализирован, в нем мало «человеческого». В силу этого происходит отчуждение человека от события смерти, и это можно рассматривать как общую тенденцию социума к избеганию страдания. Смерть как значимое событие в жизни общества оказывается неуместной, поэтому общество психологически готово к удалению смерти, лишив ее характера публичной церемонии и сделав чисто приватным актом, в котором участвуют лишь самые близкие и ответственные по роду службы.

Разрушение культуры отношения к смерти приводит к тому, что церемонии вокруг умершего становятся спонтанными формами выражения скорби. Похоронный ритуал становится либо сугубо интимным процессом, где оплакивается, в сущности, не кончина как таковая, а сам факт расставания, либо происходит «идеологизация» смерти, превращение в «поведенческий синдром», в котором необходимыми становятся формализм и нередко лицемерие официально выражаемой скорби. Событие смерти в результате банализируется и дегуманизируется, лишается искренности и эмпатии.

В настоящее время, например, прохождение человека по последним инстанциям (больница, морг, кладбище) сопряжено с девальвацией чувства человеческого достоинства. Человек умирает и как-то сразу превращается из субъекта, из личности в объект манипуляций со стороны совершенно чужих людей. Умерший, еще визуально оставаясь человеком (любимым, отцом, матерью, сыном, дочерью), оказывается вычеркнутым из человеческого сообщества. Даже сам акт погребения становится разновидностью массового производства. Траурные ритуалы перестают быть социальными и упрощаются: теперь их задача не в организации совместного переживания утраты, а, скорее, в отделении человека от смерти, в укрытии события смерти за ритуальными манипуляциями (а ведь именно посредством ритуала устраняется разрыв между биологической и социальной кончиной, благодаря ритуалу событие смерти обретает статус социальной трансформации). Современное общество, смещающее мировоззренческий центр тяжести в сторону внутрижизненных, земных ценностей, вытесняет смерть и делает ее присутствие маргинальным событием.

Несмотря на распространение производства и оказания ритуальных услуг («индустрия смерти»), для нашего времени актуален не только финансовый «дефицит похорон», но в данном случае речь идет и о безальтернативных похоронах (в подавляющем большинстве случаев это ингумация, поскольку сильна христианская идея, рассматривающая человека в единстве души и тела, отсюда - сохранение тела для Воскресения и невозможность кремации), о практическом отсутствии траурных залов, о «тоске по эстетизации» ритуала, которые позволяют человеку еще при жизни надеяться на достойный уход.

Однако еще М. Бахтин замечал, что эстетическое восприятие Другого - это восприятие «под знаком смерти». Эстетический подход к живому человеку как бы упреждает его смерть: «Память законченной жизни другого… владеет золотым ключом эстетического завершения личности» [1, с. 95]. Событие смерти, соответственно, предстает формой эстетического завершения человека. Поэтому многие перед смертью всерьез интересуются местом своего захоронения, способом, атрибутами. Некоторые даже продумывают такие детали, как обивка гроба, грим. Все эти приготовления имеют ритуальный характер и позволяют достойно подготовиться (по возможности) к событию собственной смерти. Поэтому эстетическое оформление похоронного ритуала предполагает, на наш взгляд, его совершенствование в сторону гуманизации.

Современный погребальный ритуал - фактически соединение чужеродных начал. С появлением новых похоронных символов и атрибутов происходит ревитализация старых: осуществляется симбиоз языческой, церковной, коммунистической и отчасти светской обрядности. Распространение такого рода обрядовой эклектики, причем, как правило, при полном непонимании духовной стороны этого процесса, приводит к тому, что ритуал существует как «пустая форма» (термин Г. Зиммеля).

Похоронная эклектика, «неоархаика» представляют собой одну из форм культурной идентичности современного российского общества. И альтернативы этому пока нет, так как отсутствует универсальный «этикет» отношения живых к мертвым, что, в свою очередь, порождает предельно циничное отношение к событию смерти Другого.

В данной связи встает вопрос: существует ли право умершего или он лишь объект манипуляций со стороны общества?

Умерший - такой же полноправный представитель человеческого сообщества, как и пока-живущие. Поэтому в настоящее время актуальны такие проблемы: правовая защита мертвых, кладбищ, памятников; этикетные формы поведения живых по отношению к умершим; эстетическое совершенствование похоронной практики в сторону ее гуманизации и индивидуализации и др. Именно в сохранении традиций, поддержании «связи» между живыми и умершими - смысл исторической памяти и социальности, поскольку каждая человеческая жизнь сопряжена как минимум с двумя основными социальными событиями: рождением (вхождением человека в общество) и смертью (уходом из социума).

И когда мы обращаемся к комплексу представлений, связанных со смертью, то становится очевидным, что нельзя не учитывать такой социокультурный феномен, как погребальный обряд. Человек, по словам М. Мамардашвили, приходит в мир с плачем по умершему, с осознанием своей участи. При этом человек - «существо погребающее» (Н. Федоров). Первые надгробные сооружения - первые знаки культуры, ибо встреча со смертью делает человека человеком культуры.

Выделение смерти как особого коллективно значимого события не было чуждо уже палеолитическим предшественникам человека современного типа. В фокусе погребального обряда само событие смерти свидетельствует, прежде всего, о социальных отношениях, так как «с нами может случиться событие, которое мы уже не берём на себя» [3, с. 74]. Смерть - это событие, со-бытие, совместный ритуал. Это также подтверждается значением самого понятия «ритуал» (от лат. ritus - «(при)-соединять», «связывать», «приводить в порядок»; соответствует слав. obredь - «обряд», поэтому термины «ритуал» и «обряд» мы будем употреблять как тождественные и взаимозаменяемые). В соответствии с этим ритуал - «особенный инстинкт, который мы вправе называть социальным» [4, с. 188].

При выяснении социальных функций похоронного ритуала мы подразумеваем ответ на вопрос: какова его роль в системе социальных взаимодействий? Во-первых, посредством похоронного ритуала происходит приобщение индивида к определенным социальным ценностям. Ритуал связывает поколения и является одной из форм, обеспечивающей преемственность в социальном развитии. Тем самым он выступает как элемент культуры, создающий единый ритм, время культуры. Во-вторых, функциональная характеристика похоронного ритуала - интеграция, укрепление социального единства, поскольку человек, как правило, не способен преодолеть разрушительное действие страха смерти в одиночестве.

Главным в ритуале является то, что группа объединена «одной мыслью и единым действием». Именно солидарность и коллективное переживание события смерти смягчают, по крайней мере частично, трагизм личной утраты [2]. Ритуал можно рассматривать как «психический амортизатор», снимающий накал кризисной ситуации и отнимающий у человека и общества страх перед будущим. Поэтому стремление к деритуализации события смерти способствует, на наш взгляд, усилению социальной дезинтеграции и нарастанию страха перед смертью.

Таким образом, сциентистско-техницистская апологетика демонстрирует такую интенцию в подходе к человеку, где общество и индивидуальный мир человека рассматриваются сквозь призму организации и функциональности, стабильности, прагматичности. Но это, по нашему убеждению, не исключает существования события смерти как элемента этой организации, как «социальной привычки», благодаря которой человек плавно входит в сложившуюся социальную организацию, которая позволяет ориентироваться в предельных ситуациях и не впадать вэкзистенциальный вакуум.

Список литературы

дистанцирование смерть культурный идентичность

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / примеч. С.С. Аверинцева. Изд-е 2-е. М.: Искусство, 1986. 444 с.

2. Кленина Е.А., Песков А.Е. Событийность смерти: социальный аспект // Вестник Астраханского государственного технического университета. 2011. № 1. С. 56-63.

3. Левинас Э. Время и Другой. Значение и смысл. Гуманизм другого человека / пер. с фр. А.В. Парибка. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1998. 265 с.

4. Лоренц К. Агрессия (так называемое зло) / пер. с нем. Г.Ф. Швейника. М.: Прогресс; Универс, 1994. 272 с.

5. Солженицын А.И. Крохотки // Солженицын А.И. Малое собрание сочинений. М.: ИНКОМ НВ, 1991. Т. 3. Рассказы. С. 146-157.

Размещено на Allbest.ru