Генезис утопического дискурса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Генезис утопического дискурса

Митина Наталья Георгиевна, к. филос. н., доцент Морской государственный университет им. адмирала Г.И. Невельского

Аннотация

Статья раскрывает культурно-исторический контекст генезиса утопии. В эпоху Возрождения происходят значительные изменения в системе культурных ценностей. Человек находит новые способы совершенствования мира, где утопия выступает в качестве социальной алхимии. В процессе исследования удалось выделить базовые характеристики феномена утопии. Автор приходит к выводу, что для целостной оценки феномена утопии необходим социокультурный подход, который позволит выявить закономерности появления утопии.

Ключевые слова и фразы: утопия; социальная алхимия; оборотничество; жизненный мир; социокультурный подход; идеал; проект.

Abstract

The author reveals the cultural-historical context of utopia genesis. The Renaissance brought radical changes to culture values system. The man finds new ways to improve the world, where utopia acts as a social alchemy. In the process of the research the author singles out the basic characteristics of utopia phenomenon, and comes to the conclusion that social-cultural approach, which allows revealing the laws of utopia origin, is necessary for the integral assessment of utopia phenomenon.

Key words and phrases: utopia; social alchemy; oborotnichestvo (ability to turn into another creature or object); life world; social-cultural approach; ideal; project.

Понятие «утопия» появилось в философии в 1516 г. благодаря Томасу Мору. Эпоха Возрождения, с которой связано появление данного понятия, принесла радикальные перемены в интерсубъективное поле культуры. Как только в эпоху Средних веков появилась потребность в разуме (первоначально для усвоения веры), человек стал постепенно освобождаться от «пут» веры и обретать уверенность в себе. Разум, опытный разум, выступает в качестве гармонизирующего элемента между миром и Богом, миром и человеком. Именно разум, по мнению Х. Ортеги-и-Гассета, позволил человеку осознать свою самостоятельность и независимость от веры [11]. На смену человеку Средневековья приходит человек эпохи Возрождения, человек, который обнаруживает свою индивидуальность, отличие от других. Возникает оппозиция между объективным и субъективным, что порождает человека-демона: человек существует и не существует одновременно. Существуя субъективно, он не существует в матрицах культуры, нет объективного критерия индивидуальности. Но, существуя субъективно, он вносит изменения в традиционные матрицы: происходит выход за пределы нормы, что порождает новое (иное). Обретая свободу, человек предпринимает попытку самоутвердиться - человек творец самого себя.

По мнению Х. Ортеги-и-Гассета, в жизни этого человека проявляется его профетический дар [12]. Способность предугадывать позволяет человеку «предвосхищать будущее». Необходимо подчеркнуть, что профетический дар характерен для русской философии в целом и, с нашей точки зрения, способен генерировать утопии. С помощью фантазии человек предварительно конструирует себя и свое бытие, т.е. выступает «творцом». И наиболее ярко эта способность человека проявляется с началом эпохи Возрождения (XV век), когда человек изменяет свое отношение к миру и мирскому - «тяга к этому миру, греза о нем; он уже устремлен к его культуре наподобие стрелы, летящей к цели», - подчеркивает Ортега-и-Гассет [Там же, с. 379]. В целом XV век - стремление к новому, грядущему; это мир, который становится самостоятельным по отношению к Богу, обретает свою тайну, поглощает религию, вторгаясь в нее [Там же, с. 383-385]. Мир, в котором формируются новые штампы культуры, и представление об индивидуальности входит в социальнокультурный контекст. «Путь от человека до бога сократился до точки…, - отмечает В.Л. Рабинович. - Остаются индивидуальные индивиды-личности. Все до одного разные. Они творят идеализированные объекты, а из них мир как образ…» [14, с. 147]. Желание человека выступить в роли творца приводит к появлению первых утопий (Т. Мор, Т. Кампенелла).

Происходило обмирщение - «секуляризация Бога», Бог предстает как человек, достигший абсолютного совершенства, и процесс совершенствования переносится с человека на окружающий мир. Человек находит новые способы совершенствования мира, где утопия выступает в качестве социальной алхимии - с ее помощью человек реализует в своем сознании проект трансформации общества.

Поскольку Бог отходит на второй план, человек ощущает себя Богом и пытается изменить, но не себя (человек-демон не может просветиться), а окружающий тварный мир, свои условия. Феномен алхимии относится к концу эпохи Средних веков, когда сосуществуют две культуры: культура Средневековья, которая апеллирует к Богу, и элементы новой культуры, которая апеллирует к вещи. Точное определение значению алхимии дает В. Л. Рабинович: «Алхимия - это способ существования в составе средневековой культуры гипертрофированно-средневековых форм» [Там же, с. 138]. Человек подражает творениям Бога - тварному миру, который далек от совершенства, и алхимик пытается «доделать» то, что не доделал Бог. Как подчеркивает В.Л. Рабинович, алхимия нацелена на «радикальное превращение вещества»: «Реальный мир алхимика с самого начала поляризован. Противоположные крайности: несовершенное - совершенное, тварное - несотворенное». По сравнению со вторым сконструированным миром, реальный мир менее реален для него [13, с. 52-99]. Как в алхимии, по выражению В.Л. Рабиновича, «осуществляется конструирование идеализированного предмета» [Там же, с. 342], так в социальной алхимии конструируется идеализированное общество - формируется утопия.

В Средневековье для человека время было ограничено вечностью, он не ощущал возможности творить будущее, а сам образ будущего формировался Церковью. Возможность выступать в качестве творца у человека появляется только в эпоху Возрождения - Нового времени, здесь проявляется профетический дар человека, о котором мы уже говорили, реализуемый, в том числе в форме утопии. Происходит ускорение времени, и будущее уже не выглядит чем-то далеким и недостижимым, что позволяет верить в возможность реализации создаваемых утопий. Если образ будущего в Средневековье имел божественный характер, то образ будущего в Новое время, а следовательно, и его продукт - утопия - результат деятельности человеческого разума и строится уже на научной основе. Автор утопии рассматривал ее не просто как фантазию, а как проект-модель возможного будущего. Таким образом, представления будущего в Средние века - это образ Рая, а в Новое время - это идеализированное общество, нашедшее выражение в форме Утопии.

Традиционно утопия рассматривалась как некое «место, которого нет». Современный исследователь В. Шестаков считает необходимым остановиться на четырех вариантах происхождении термина «утопия». Первое - это греческое «у» - нет и «топос» - место, т.е. место, которого нет. Другое истолкование от греческого «ев» - совершенный, лучший и «топос» - место, т.е. совершенное место. Следующая модификация - это «дистопия», от греческого «дис» - плохой и «топос» - место, т.е. плохое место, противостоящее утопии. И еще один термин «ентопия» - от греческого «ен» - здесь, «топос» - место, т.е. противоположно утопии, место, которое здесь [17, с. 245-246].

В научной литературе существует много классификаций утопии. В основу классификаций положены различные начала, например Ф. Полак предлагает классификацию на основе подлинности [21], Ф.Э. Манюэль - на основе идеала [19], Л. Мэмфорд - на основе направленности духовных потребностей человека [20], В.П. Волгин предлагает взять за основу общественный идеал [7]. Более разнообразную типологию утопий предлагает Е. Шацкий, одновременно предпринимая попытку установить связь утопии и традиции [16]. Исследования утопии, предпринятые Э.Я. Баталовым и Е. Шацким, обращают внимание на различные классификации утопии, существующие в научной литературе [1, с. 7-97; 16, с. 15-204]. Необходимо подчеркнуть, что предлагаемые классификации, по мнению исследователей, необходимы для упорядочения явления утопии, но не могут претендовать на абсолют [16, с. 59], и более того, критерии классификации должны быть имманентными [1, с. 41]. Исследователям удалось выделить отдельные особенности утопии, но необходимо посмотреть на феномен утопии целостно.

Попытки осмысления утопии предпринимались издавна, и понятие утопии развивалось и значительно видоизменилось. Например, исследователь XIX века А. Свентоховский считает необходимым обратиться к понятию утопия в его самом полном объеме и дает следующее определение: «будем под утопией разуметь всевозможные умопостроения улучшенных форм человеческого общежития в будущем» [15, с. 8-9]. Современный исследователь утопии М.В. Шугуров дает следующее определение: «Утопия - универсальная реакция на мир, в котором истинность неявна, и где дисгармония прочно и плотно скрывает в себе гармонию» [18, с. 164]. Представленные определения рассматривают явление утопии через призму сознания субъекта и также не останавливаются на ее сущности. Достижение цели - полного осмысления утопии - представляется возможным с помощью социокультурного измерения данного явления.

Основываясь на происхождении термина «утопия», мы можем выделить систему исходных координат, артикулирующих феномен утопии в горизонте целостности.

1. Утопия редуцирует к топологии (топос).

2. Наличие альтернативы (нет - здесь).

3. Аксиологический аспект (совершенный - плохой).

Топология утопии связана с двумя позициями, оформившимися в Средневековой философии, - реализмом и номинализмом. Номинализм утверждает, что реально существуют единичные предметы, а не «универсальные» понятия, а реализм - объекты в мире существуют независимо от нашего осмысления и ощущения [2, с. 492; 3, с. 145-146]. Реальный мир становится иллюзорным: существующее нельзя выразить в рациональном образе - общее существует в человеческом слове. Данная связь указывает на существование в топологии утопии двух взаимодополняющих свойств мира - действительности и возможности, которые возвращают нас к самой вещи, исключая субъективные представления о ней (эйдетическая редукция - вещь в модусе смысла). В качестве допущения можно предположить, что топология утопии связана с пространственными представлениями, дальнейшая трансформация которых происходит в эпоху Возрождения. Если ранее пространство формировалось традицией и было относительно статичным, то с изменением отношений между миром и Богом происходит изменение пространственных установок.

Алхимические трансформации - оборотничество - являются центральной мифологемой алхимии. Топос остается - «предмет остается предметом, хотя и другим» [13, с. 202-203]. Происходит смешение вещи и понятия с видоизменением одного другим, по определению В.Л. Рабиновича, - алхимический рецепт является двуфункциональным, совмещая в себе действие и священнодействие [Там же, с. 92-93]. Здесь появляется идея «замещения объекта». Смешение производит утопию и участвует в производстве повседневности.

В этот период складывается мир повседневности, являющийся интерсубъективным миром культуры, где человек реализует свой профетический дар. Данная возможность появляется в связи с изменением пространственных представлений. Это так называемое «расколдовывание» мира, в результате которого пространственные отношения определяются уже не религией, а разумом, и становятся прагматическими, а пространство - подвижным и гибким, готовым к изменению. И, как следствие, - желание человека изменить мир. Утопия, таким образом, связана с проективностью, которая определяет ее пространственные и временные характеристики.

Новый порядок жизненного мира, формирующийся в эпоху Возрождения, позволяет реализовать творческие способности человека, который теперь выступает в роли «творца». Пространство выступает как средство организации и преобразования природного мира. В этом процессе проявляется проективная способность человеческого разума - перспективное видение. Изменяется статус субъекта, который, познавая мир, придает ему смысл. Следовательно, повседневность - это место, где формируется смысл.

Аксиологический аспект утопии - это ее направленность на социальное совершенство. Социальная природа утопии требует рассмотрения понятия «социальность». Обратимся к трактовке «социальности» у Э. Дюркгейма [8-10], которая связана с понятием «коллективные представления». Социальная реальность как таковая приобретает смысл только в результате своей коллективной природы; социальность принуждает к совместности для установления порядка. И, следовательно, коллективные представления выступают в качестве фабрик по производству социальной реальности и принудительно навязываются обществом отдельному индивиду. «Социальность» у М. Вебера [5; 6] раскрывается с помощью теории социального действия как совокупный продукт действий индивидов, которые носят осмысленный характер и соотносятся с действиями других людей, ориентируясь на них.

Вебер выделяет четыре типа социального действия: целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное и традиционное [6, с. 628]. Необходимым атрибутом социального действия является осмысленность. Осмысленность означает, в свою очередь, наличие цели, которая предполагает существование ценностной позиции, а в основе ценности лежит идея - идеал [5, с. 348]. Вебер приходит к понятию «идеальный тип», который представляет собой мысленный образ, дающий нам в абстрактной теории «идеальную картину». «Этот мысленный образ сочетает определенные связи и процессы исторической жизни в некий лишенный внутренних противоречий космос мысленных связей» [Там же, с. 389-390]. Следовательно, социальное действие можно рассматривать как реализацию-воплощение мысленного образа-проекта (утопии). Таким образом, социальность является пространством, порождающим утопию.

Понятие «социальность» тесно связано с пространственными характеристиками, поскольку пространство является составляющей мира повседневности, где происходит формирование системы ценностей, а социально-пространственные отношения выступают как способ реализации возможностей, сформированных в данном пространстве. Пространство повседневности структурировано мерой человеческого восприятия. Сложившиеся в социальном опыте «коллективные представления» (совокупность явлений культуры) участвуют в воспроизводстве общественного бытия. В свою очередь, механизмы функционирования жизненного мира обеспечивают единство социальной общности, вызывают общие эмоциональные реакции. Общие эмоциональные реакции реализуются в том числе и в виде идеальных представлений, основанных на ценностных характеристиках, существующих в социуме, то есть генерируют утопии. И в этом процессе для нас важен ценностно-рациональный тип социального действия, участвующий в генерации утопических идей.

В социальном пространстве утопия может выступать как замещающий объект. С эпохи Нового времени это проявляется в дискурсе, где утопия через аллегорию осуществляет критику социальной реальности, и в компенсаторской функции, которую она выполняет, компенсируя негативные проявления социальности - идеализируя будущее. Социальные действия непосредственно участвуют в данном процессе, формируя социальные отношения и социальные институты.

Следовательно, являясь продуктом социальности, утопия выходит из коллективных представлений и социальных действий, на что указывают механизмы функционирования жизненного мира, участвующие в воспроизводстве общественного бытия. Проекция в будущее в утопии секуляризируется, и она становится повседневной практикой. Таким образом, механизмы жизненного мира, формирующие социальность, принимают непосредственное участие в воспроизводстве утопии, что объясняет причины ее «вечного» существования.

Наличие в генезисе утопии социальной и культурной составляющих позволяет нам утверждать необходимость использования социокультурного подхода для целостной оценки утопии. Данный подход позволит выявить закономерности появления феномена утопии.

социальный утопия реализм алхимия

Список литературы

1. Баталов Э.Я. В мире утопии: пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. 319 с.

2. Большой толковый социологический словарь (Collins) / пер. с англ. М.: Вече; АСТ, 1999. Т. 1. А-О. 544 с.

3. Большой толковый социологический словарь (Collins) / пер. с англ. М.: Вече; АСТ, 1999. Т. 2. П-Я. 528 с.

4. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Вебер М. Избранные произведения / пер. с нем.; сост., общ. ред. Ю. Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 495-546.

5. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Вебер М. Избранные произведения / пер. с нем.; сост., общ. ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 345-415.

6. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения / пер. с нем.; сост., общ. ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. С. 602-643.

7. Волгин В.П. История социалистических идей. М. - Л.: Гос. социально-экономическое изд-во, 1928. Ч. 1. 299 с.

8. Дюркгейм Э. Коллективный ритуал / пер. В.И. Гараджи // Религия и общество: хрестоматия по социологии религии / сост. В.И. Гараджа, Е.Д. Руткевич. М.: Наука, 1994. С. 438-441.

9. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / пер. с фр. А. Гофман. М.: Канон, 1996. 432 с.

10. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд / пер. с фр. с сокр.; под ред. В.А. Базарова. М.: Мысль, 1994. 399 с.

11. Ортега-и-Гассет Х. Вокруг Галилея (схема кризисов). Лекция 10. Этапы развития христианской мысли // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды / пер. с исп.; сост., предисл. и общ. ред. А.М. Руткевича. Изд-е 2-е. М.: ИНФРА-М; Весь Мир, 2000. С. 356-369.

12. Ортега-и-Гассет Х. Вокруг Галилея (схема кризисов). Лекция 11. Человек в XV веке // Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды / пер. с исп.; сост., предисл. и общ. ред. А.М. Руткевича. Изд-е 2-е. М.: ИНФРА-М; Весь Мир, 2000. С. 370-387.

13. Рабинович В.Л. Алхимия. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2012. 704 с.

14. Рабинович В.Л. Образ мира в зеркале алхимии: от стихий и атомов древних до элементов Бойля. М.: Энергоиздат, 1981. 152 с.

15. Свентоховский А. История утопии / вступит. ст. А.Р. Ледницкого; с разрешения автора перев. Е. Загорский. М.: Издание В.М. Саблина, 1910. 428с.

16. Шацкий Е. Утопия и традиция / пер. с польск.; общ. ред. и послесл. В.А. Чаликовой. М.: Прогресс, 1990. 456 с.

17. Шестаков В. Утопия // 50/50: опыт словаря нового мышления / под общ. ред. М. Ферро и Ю. Афанасьева. М.: Прогресс, 1989. С. 244-248.

18. Шугуров М.В. Утопия, или Странствие в смысловых далях сознания // Философский век: альманах. СПб.: СанктПетербургский центр истории идей, 2000. Вып. 13. Российская утопия эпохи Просвещения и традиции мирового утопизма / отв. ред. Т.В. Артемьева, М. И. Микешин. С. 158-169.

19. Manuel Frank E., Manuel Fritzie Р. Utopian Thought in the Western World. Cambridge, Mass.: The Belknap Press of Harvard University Press, 1979. 907 р.

20. Mumford L. The Story of Utopias. N. Y.: The Viking Press, 1962. 315 p.

21. Polak F. The Image of the Future. Amsterdam: Elsevier, 1973. 326 p.

Размещено на Allbest.ru