Личностное и социальное в нарративе: возможность нового взгляда на проблему

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЛИЧНОСТНОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ В НАРРАТИВЕ: ВОЗМОЖНОСТЬ НОВОГО ВЗГЛЯДА НА ПРОБЛЕМУ

Ю.Б. Турушева

Институт психологии Российской академии образования, г. Москва

Аннотация: Нарративный подход рассматривается как следствие «лингвистического поворота». Обсуждаются основные идеи социального конструкционизма, ставшие его основанием. Особый интерес вызывает специфика нарратива, позволяющая противопоставить понятия «нарратив» и «дискурс». Показывается, что нарративные исследования могут затронуть проблему дорефлексивного, доязыкового опыта и, таким образом, рассмотреть проблему соотношения личностного и социального в новом ракурсе: сквозь призму языковых процессов.

Ключевые слова: нарратив, нарративный подход, язык, дискурс.

нарративный социальный языковый конструкционизм

Abstract: The narrative approach is considered as a consequence of the "linguistic turn". We discuss the main ideas of social constructionism, which became his base. The specificity of narrative that allows contrasting the concepts "narrative" and "discourse" is particularly interesting. It is shown that narrative studies can affect the problem of pre-reflexive, pre-linguistic experience and, thus, consider the problem of the correlation between the personal and the social in a new perspective: through the prism of linguistic processes.

Keywords: narrative, narrative approach, language, discourse.

20-й век в науке прошел под знаком «лингвистического поворота», язык был осмыслен не просто как «орудие мысли» и средство коммуникации, но как самостоятельная реальность, которая активно формирует и самого человека, и его мир. Основным предположением ученых, заинтересовавшихся ролью и значением языка, стал тезис о том, что мир не существует «сам по себе», но конструируется в процессе языковых интеракций: люди «создают» реальность, договариваясь о том какова она есть. Посредством тех же коммуникативных процессов мы создаем и самих себя: такие понятия как Я, идентичность, субъект в постмодернистской науке стали рассматриваться как социокультурные и культурно-исторические продукты дискурса. И, поскольку все, опосредованное языком, является по определению социальным, проблема соотношения личностного и социального в человеке, казалось, была снята - не социальных явлений не существует.

Нарративный подход как следствие «лингвистического поворота»

Безусловно, интерес к нарративу и нарративным практикам явился закономерным следствием возросшего внимания к языку в целом. Нарратив (рассказ, повествование) является одним из самых востребованных и распространенных видов дискурса: «рассказывание - в почти необозримом разнообразии своих форм - существует повсюду, во все времена, в любом обществе; рассказывать начали вместе с началом самой человеческой истории; нет, никогда и нигде не было народа, который не умел бы рассказывать» (Барт, 1987, с.196). В акте рассказывания (непременным участником которого является слушатель), по мнению социальных конструкционистов, и создается идентичность, которая является продуктом доминирующих дискурсов, связанных с социальными механизмами и практиками. Отсюда закономерные вопросы: «Что представляет собой тот нарративный процесс…, посредством которого (и в котором) раскрывается реальность? Что представляют собой те стратегии и технические средства, которые используются для вызывания этой реальности?» (Брокмайер, Харре, 2000, с.78).

Интересный пример исследования на эту тему - работа французского психолога Жака Вонхе (Voneche, 2001), анализирующего варианты биографии Ж.Пиаже. Знаменитый швейцарский психолог за свою долгую жизнь успел рассказать несколько жизненных историй. В каждой из них он представлял себя, ориентируясь на различные целевые аудитории. В разных вариантах своих автобиографий, как показывает исследование, Пиаже одновременно тот же и другой: факты те же, ситуации те же, а результат, смысл истории другой. Исследование убедительно демонстрирует, что самопрезентация, организация и осмысление собственной жизни посредством нарратива чрезвычайно чувствительны к социальному окружению, а нарративная идентичность выстраивается во взаимодействии с реальной или воображаемой аудиторией.

Специфика нарратива как формы дискурса

Используя канонические языковые формы, характерные для той или иной культуры, зная ожидания слушателей, рассказчик конструирует текст, позволяющий ему «вписаться» в социум, быть понятым и принятым в его культурном сообществе. Довольно часто нарратив понимается как когнитивная схема, позволяющая систематизировать опыт и транслировать способ преодоления затруднений. Проблема такого понимания нарратива заключается в том, что когнитивная схема возникает преимущественно в ситуации повторяющегося, типичного опыта, нарратив же сосредоточен на особенном, желательно единичном случае. Как писал Дж.Брунер: «Нам скучно и неинтересно слушать такие истории как: "Я проснулся утром, встал с постели, оделся и надел ботинки, побрился, позавтракал, пошел в офис..." Нарратив не только должен увязать события в порядок во времени, соблюдая структуру культурных канонов, но должен еще и содержать нечто, что придает ему исключительность» (Bruner, 1991). Таким образом, ключевым для нарратива является событие - нечто выбивающееся из порядка вещей, нарушающее привычное течение жизни.

Й.Брокмайер и Р.Харре утверждали, что нарратив - это чрезвычайно открытая и способная к изменениям рамка, позволяющая нам «приблизиться к границам вечно изменяющейся и вечно воссоздающейся реальности. Он предполагает возможность задавать порядок и придавать согласованность опыту фундаментально нестабильного человеческого существования, а также изменять этот порядок и согласованность, когда опыт и его осмысление меняются» (Брокмайер, Харре, 2000, с.79). При таком ракурсе осмысление опыта становится основной и, возможно, самой важной функцией нарратива, а нарратив, как культурная форма, очевидно предстает как своего рода инструмент преодоления кризиса, вызванного событием.

Проблема доязыкового опыта и его осмысления в нарративе

Интересный взгляд на нарратив предложил голландский философ Ф.Р.Анкерсмит, проблематизируя взаимоотношения между языком и опытом: «Между языком и опытом невозможно никакого компромисса, победа одного оборачивается неизбежным поражением другого. Поистине, они являются смертельными врагами: там, где есть язык, опыта нет, и наоборот… язык - это щит, ограждающий нас от ужасов прямого контакта с миром…» (Анкерсмит, 2007, с.33). По мысли Ф.Р.Анкерсмита язык (упорядочивающий, систематизирующий, классифицирующий, объясняющий) превращает живой и травматичный довербальный опыт столкновения с реальностью в знание об этом опыте. Речь идет об исключительном опыте, при котором представления человека о мире и о самом себе обнаруживают неадекватность реальности, об опыте, «который затрагивает нашу идентичность таким образом, что заставляет нас смотреть на себя глазами постороннего… мы внезапно осознаем нашу прежнюю идентичность как идентичность того человека, каким мы были до сих пор» (Анкерсмит, 2007, с.477). Под идентичностью в данном случае следует понимать знания (прежде всего разделяемые, подтвержденные другими) о самом себе. Именно такой опыт в последующем подлежит нарративизации и составляет основное содержание автобиографической памяти. О такой же «травме идентичности» говорил и М.К.Мамардашвили: «я должен выскочить из связей: из своей привычной шкуры, из своей семьи, из своего образования, из своей страны» (Мамардашвили, 1997, с.62). По мысли обоих философов в этот момент не усилием мысли, но в силу сложившихся обстоятельств человек оказывается в ситуации обесценивания как своих, так и навязанных ему представлений о жизни. Идентичность, которую можно было бы описать в терминах теории черт, оказывается разрушенной. И, если, следуя установкам постмодернистов, мы рассматриваем идентичность как текст, то следует признать, что этот текст переживает кризис.

Нарратив как «кризис дискурса»

Однако, поскольку мы не имеем прямого доступа к опыту, в любом случае нам повествует о нем нарратив - культурно закрепленная языковая форма, обладающая рядом специфических особенностей. Одной из них является описанный русскими формалистами прием «остранения» (от слова «странный»), при котором нечто хорошо знакомое предстает в неожиданном ракурсе, разрушая автоматизм восприятия. Становясь привычными действия совершаются автоматически, вещи предстают как бы «запакованными», мы скользим лишь по поверхности: «Так пропадает, в ничто вменяясь, жизнь. Автоматизация съедает вещи, платье, мебель, жену и страх войны. Если целая сложная жизнь многих проходит бессознательно, то эта жизнь как бы не была» (Шкловский, 1929). Задачей произведения искусства, по мысли Шкловского, является возвращение человеку «ощущения жизни». Средством остранения может быть ирония, парадокс, употребление непривычных слов, описание предмета или явления «как в первый раз» (очевидная параллель с феноменологической редукцией) и т.п. То есть момент некоторого «кризиса дискурса», в результате которого формируется новый «словарь». Если посмотреть на проблему шире, то это все то в произведении, что вносит элемент необычного, идущего вразрез с ожидаемым. То, что позволяет не узнавать нечто, а впервые увидеть.

Анкерсмит, развивая эту же мысль, сравнивает нарратив с метафорой. Метафора выводит нас из ситуации привычного употребления языка, из знакомых (в т.ч. лингвистических) связей, требует перестройки устоявшегося видения мира, она «подобна вмешательству в язык сверху и извне, вызывающему небольшой разрыв в непрерывности нормального употребления языка» (Анкерсмит, 2007, с.68). На этот же эффект обращали внимание русские формалисты: «Поэт употребляет образы -- тропы, сравнивая; он называет, положим, огонь красным цветком или прилагает к старому слову новый эпитет… Этим поэт совершает семантический сдвиг, он выхватывает понятие из того смыслового ряда, в котором оно находилось и перемещает его при помощи слова (тропа) в другой смысловой ряд, при этом мы ощущаем новизну…» (Шкловский, 1924, с.79-80).

Ю.М.Лотман, рассуждая о механизмах динамического смыслопорождения, настаивает на том, что «возникновение нового всегда включает в себя элемент непредсказуемости… Создание нового в действительности… связано с преодолением сопротивления реально сложившегося традиционного. Поэтому в действительности оно требует человека, перешагнувшего границу нормы и поведения» (Лотман, 2010, с.152). Новое в искусстве Лотман характеризует как «возможность неожиданных, на предшествующем этапе невозможных или запрещенных, смысловых структурных перекомбинаций» (там же, с.157). Однако очевидно, что такова же и задача обыденного нарратива. Безусловно, он обладает меньшей силой воздействия, чем художественное произведение, но принцип остается тем же: задача автора «вбросить» новые смыслы, расшатать устоявшуюся ценностно-смысловую систему слушателя. Событие, описываемое нарративом, Ю.М.Лотман определял, как «перемещение персонажа через границу семантического поля» (Лотман, 1998).

Таким образом, в задачи нарратива входит описание опыта, посредством моделирования языковыми средствами «семантического сдвига», своеобразного дискурсивного кризиса, выхода из привычных способов употребления языка и системы устоявшихся смыслов.

Перспективы нарративных исследований

Возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, очевидно, что нарратив является одной из самых употребляемых языковых форм - форм дискурса. С другой, - в его задачи входит «слом» устоявшегося дискурса, обнаружение его несостоятельности, осуществление «семантического сдвига», вброс новых смыслов (надо заметить, что понятия «нарратив» и «дискурс» на разных основаниях, но часто противопоставлялись (Э.Бенвенист, Р.Барт, Ц.Тодоров, А.Ж.Греймас, Ж.Женетт, С.Четмен и др.)). Упрощая, можно сказать, что дискурс - это сложившийся, устоявшийся способ говорения о чем-либо, нарратив же (использующий устоявшиеся приемы дискурсивного репертуара) всегда поиск нового способа, формирование нового словаря и новых смысловых связок. Однако, если дискурс может переживать «кризис», если нарратив способен расшатать и изменить его, то «власть языка» уже не кажется столь безусловной, тезис о том, что мы являемся «средством языка к продолжению своего существования» (Бродский, 1992, с.15) может быть поставлен под сомнение. На сцену вновь выходит проблема опыта, как следа взаимодействия человека с миром, причем не опосредованного языком, довербального, дорефлексивного, не вписывающегося в систему существующих социально разделенных представлений о мире. Нарративный подход возвращается к вопросу соотношения личностного и социального на новом уровне - возможно, в ракурсе связи между личностным смыслом и социально разделяемым значением.

Литература:

Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исторический опыт. - М.: «Европа», 2007. - 612 с.

Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX--XX вв.: трактаты, статьи, эссе. - М.: МГУ, 1987. С. 387-422.

Бродский И.А. Сочинения Иосифа Бродского в 4 т. - СПб.: Пушкинский фонд; Париж-Москва-Нью-Йорк: Третья волна, 1992. - 479 с.

Брокмайер И., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии, 2000. №3. С.29-42.

Лотман Ю.М. Непредсказуемые механизмы культуры. - Таллинн: TLU Press, 2010. - 232 с.

Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. - СПб.: «Искусство - СПБ», 1998. С. 14 - 285.

Мамардашвили М.К. Психологическая топология пути. - СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института: Журнал «Нева», 1997. - 568 с.

Шкловский В.Б. О теории прозы. - М.: Издательство «Федерация», 1929.

Bruner J. Self-making and world-making. // Journal of Aesthetic Education, 1991. № 25(1), pp. 67-78.

Voneche J. Identity and narrative in Piaget's autobiographies. // J.Brockmeier, D.Carbaugh (Eds.), Narrative and identity: studies in autobiography, self, and culture. Amsterdam: John Benjamins, 2001. Pp. 219-245.

Размещено на Allbest.ru