В статье рассматривается "рецепция" философского и литературного наследия Ф. Ницше с точки зрения Э. Белера, включающая в себя две основные "фазы" развития. На этой основе предлагается другая модель осмысления философской ницшеаны, предполагающая три основных периода эволюции. Также, автор исследует возможность философского и культурного диалога между Ф. Ницше и Г. Брандесом.

Ключевые слова: рецепция, интерпретация, фаза, период, ницшеана, аристократический радикализм, индивидуализм, популяризация, Ф. Ницше, Э. Белер, Г. Брандес.

An article considers Nietzsche's philosophical and literary "reception", which, according to E. Behler, includes two main "phases". On this base another model of Nietzsche's philosophical studies, consisting of three periods, is suggested. Also, author investigates the opportunity of philosophical and cultural dialog between F. Nietzsche and G. Brandes.

Key words: reception, interpretation, phase, period, Nietzsche's studies, aristocratic radicalism, individualism, popularization, F. Nietzsche, E. Behler, G. Brandes.

Основное содержание исследования

В англоязычной ницшеане рубежа XX - XXI веков исследователи предлагают следующее рассмотрение восприятия и осмысления как философского, так и литературного наследия Ф. Ницше. В частности, Эрнст Белер Эрнст Белер (Ernst Behler) автор монографии "Конфронтации: Деррида, Хайдеггер, Ницше" (1991) и соавтор (с Алдо Вентурелли) работы "Фридрих Ницше" (1994). В середине 1990-х гг. профессор и заведующий кафедрой сравнительной литературы в университете Вашингтона. считает, что "рецепция" упомянутого наследия может быть подразделена на "две основные фазы [phases] ": с последнего десятилетия XIX века до окончания второй Мировой войны в 1945 году и, соответственно, с 1945 года [7. P.282] по настоящее время.

Согласно Белеру, на протяжении первой "фазы", "исключительное господство" Ницше в интеллектуальной жизни Европы: "было, прежде всего, литературным и главным образом обязанным его поэтическому воображению". Он делает следующий акцент: "Габриэль д'Аннуцио, французские символисты, и Стефан Георге вознесли Ницше до звания пророка, до мистического предвидения нового человека" [7. P.282]. Кроме того, влияние Ницше на европейскую литературу и другие искусства настолько распространилось, что охватило широкий круг писателей и поэтов от русских символистов (В. Иванов, А. Белый, В. Брюсов) до таких различных авторов, как: Г. Брандес, А. Стринберг, У.Б. Йетс, У. Уитмен, Р. Музиль, Г. Гессе. Также, Белер особо выделяет имена: А. Жида, Т. Манна и Г. Бенна. Упомянутое влияние нашло отклик в музыке (Г. Малер, Ф. Делиус, Р. Штраус) и в театральной жизни, так Дж.Б. Шоу привнёс образ "сверхчеловека" на лондонскую сцену в 1903 году.

Э. Белер утверждает то, что в противоположность упомянутой разнообразной "литературной рецепции", в течение первой половины XX века отклик на Ницше в рамках самой философии "первоначально был поразительно скупым и провинциальным" [7. P.282]. В частности, несомненно то, что интерпретации Ницше, разработанные М. Шелером и К. Ясперсом, стали "такими крупными философскими достижениями", которые внесли вклад не только в исследование его наследия, но и в расширение "самого понятия [of the concept] философия" [7. P.282].

Однако влиянию и распространению упомянутых интерпретаций решительно воспрепятствовало время нацистского режима, причём в полной мере их работы не достигли своей цели и после второй Мировой войны. В свою очередь лекции М. Хайдеггера о Ницше, которые он начал читать в 1936 году, были опубликованы лишь в 1961 году и оказались трудами, относящимися к послевоенной "фазе" [7. P.282, 283].

На основании вышесказанного Белер предполагает возможным следующее утверждение: "… насколько интерес к Ницше на протяжении первой половины нашего века был ориентирован на литературу и художественную культуру, настолько после 1945 он сместился к философским вопросам и проблемам" [7. P.283].

Также, замечает Белер, интерес к Ницше в течение второй Мировой войны и, особенно после неё, ослаб, и вокруг Ницше начало распространяться "великое молчание". Новый импульс, возобновивший интерес к Ницше и к исследованиям о нём, пришёл из США и был связан с именем переводчика и интерпретатора В. Кауфманна, так, в 1950 году он опубликовал работу: "Ницше: философ, психолог, антихрист". С точки зрения Белера, именно этот импульс вскоре получил отклик в Италии, Франции и Германии.

Завершая обобщающую характеристику второй "фазы" развития "рецепции" наследия Ф. Ницше, Э. Белер подчёркивает: "… едва ли мы можем назвать это новое отношение к Ницше … открытием Ницше как философа в традиционных терминах". Оказывается, что "интеллектуальная атмосфера", в которую мы вброшены, такова, что в ней: "… сам жанр различия между философией и литературой стал не интересным или даже бессмысленным. Более важно, однако то, что Ницше видится инициатором этой трансгрессии, даже тем, кто сам осуществил поворот к постмодерну [the postmodern turn] " [7. P.283].

Высказывание Э. Белера, касающееся того, что Ницше "видится" тем, кто "сам осуществил поворот к постмодерну" представляется достаточно спорным, даже если такова "интеллектуальная атмосфера". Во-первых, в связи с тем, что Ницше выступил однозначным и последовательным критиком культуры "века модерна", и соответствующей философии, а саму "современность" уже в книге "Рождение трагедии из духа музыки", он охарактеризовал как "варварскую суету-круговерть" [4. С.147; 153], противопоставив последней созерцательное отношение к миру. Во-вторых, так называемым предшественником постмодерна (в частности, автором "поворота" к последнему) его делают те интерпретаторы, которые не учитывают как первого обстоятельства, так и значительной временной дистанции до так называемого постмодерна.

Кроме того, модель развития философских рецепций Ф. Ницше, предложенную Э. Белером, можно несколько уточнить и дополнить.

Сначала следует обратить внимание на первые, скажем, отклики на книги Ф. Ницше, которые оказались более значительными по своим результатам для осмысления его философского наследия в начальный период развития ницшеаны, чем это видит Белер.

Несмотря на то, что первооткрывателем Ф. Ницше считают Г. Брандеса, следует назвать, по меньшей мере, ещё одно имя. Так, первый обзор "творчества Ницше в целом" [6. С.296] был опубликован 1 января 1888 года в воскресном издании "Der Bund" и принадлежал Карлу Шпиттелеру. К. Шпиттелер, швейцарский писатель, который впоследствии стал лауреатом Нобелевской премии (1919 г.). В нескольких письмах Ф. Ницше кратко охарактеризовал статью Шпиттелера. Согласно Ницше, последний сосредоточился на вопросах "эстетики", главным образом "формы" ("… он проводит различия между формой разных книг и периодов" [3. С.298, 299]) и "стиля". В результате отмеченного интереса Шпиттелер оставил в стороне содержание ("суть дела" по Ницше), "проблемы", философские по существу, и усомнился в Ф. Ницше как в серьёзном писателе. Примечательна реакция Ницше на сам характер этого сомнения, возвращающий к философии: "Я что, интересно, литераторствую?!" [3. С.299]. Кроме того, важна и оценка, данная Ницше, отношения Шпиттелера к его текстам: "Очевидно, что он читал произведения впервые (а во многих случаях даже не читал их)" [3. С.298].

В данном контексте следует кратко обратиться и к принципиальной фигуре Г. Брандеса. Георг Брандес (1842 - 1927) был известным датским критиком, историком и теоретиком литературы своего времени, публицистом. Ф. Ницше увидел у него "прирождённый дар" к "психологической оптике" и способность "с арифметической ясностью" разрешать "труднейшие задачи вme moderne" [3. С.293].

В апреле и мае 1888 года Брандес прочитал пять публичных лекций в университете Копенгагена о личности и идеях Ницше, в связи с чем, Э. Белер считает его тем интерпретатором, кто "совершил первое главное открытие Ницше" [7. P.289]. В свою очередь Р. Дж. Холлингдейл считает Г. Брандеса: "первым лицом с международной репутацией, кто понял и оценил значение Ницше". Также он подчёркивает то, что Брандес в "Эссе об аристократическом радикализме" (1889) В русском переводе: "Ф. Ницше: аристократический радикализм" (1900). впервые назвал Ницше "самым интересным писателем в немецкой литературе нынешнего времени" [6. С.296].

Появлению замысла указанных лекций предшествовала переписка Ф. Ницше с Г. Брандесом, и первый выступил её инициатором. Указанная переписка в значительной степени проливает свет на характер своего рода интерпретации, осуществлённой Брандесом. В ней следует особо выделить две темы: высказывание "аристократический радикализм" (Г. Брандес) и популяризацию Ницше.

Высказывание "аристократический радикализм", наряду с несколькими другими характеристиками книг и идей Ф. Ницше, Г. Брандес использовал в первом же письме к Ницше (ноябрь 1887 г.). Ницше увидел в нём название той, по сути философской установки, которая определяла его "образ мыслей", и соответственно, некий строй и последовательность "идей". В то же время, Ницше чуть немногим ранее "величали" "”философом юнкерской аристократии”" [3. С.283], а он признавал лишь ту аристократию свободных умов, которой, по замечанию Р. Дж. Холлингдейла, никогда не существовало в форме конкретно-исторического сословия.

В ходе дальнейшей переписки Брандес пояснил своё выказывание: "Я употребил выражение “аристократический радикализм”, поскольку именно это соответствует моим политическим убеждениям. Однако меня немного задевает, когда Вы в своих произведениях столь поспешно и резко судите о таких феноменах, как социализм или анархизм. Анархизм князя Кропоткина, например, вовсе не глуп" [3. С.290].

Из данного фрагмента следует то, что под высказыванием "аристократический радикализм" Брандес понимал: во-первых, личные "убеждения", которые, во-вторых, носили "политический", а не философский характер. То есть, Брандес в данном случае спроецировал свои воззрения на тексты Ницше, и шире, - искал "совпадений" со своими "вкусами" [3. С.290]. Поэтому не вызывает особого удивления то, что оба приписывали высказыванию "аристократический радикализм" совершенно разный смысл.

Впрочем, несмотря на это, оно вошло в терминологическое и проблемное поле исследований философии Ницше. Причём, за ним Э. Белер обнаруживает и иной, более точный смысл, характеризующий мысль Ницше, - "аристократический радикализм или индивидуализм" [7. P.291] в контексте задачи становления собой. При этом Белер утверждает то, что упомянутая характеристика не применима к воззрениям Брандеса в силу высокой степени развития "социального сознания" последнего. Однако отсюда всё же не следует того, что, скажем, "социальное сознание" Ницше было менее развитым, чем у Брандеса и, что тема "социальной ответственности" была чужда ему, как полагает Белер [7. P.291].

Наряду с предложенным Брандесом термином "аристократический радикализм", особого внимания заслуживает осуществлённая им популяризация Ницше как личности и философа. Упомянутая популяризация важна потому, что она вдохновила Ницше: на написание своей первой, по сути интеллектуальной автобиографии, на характеристику созданных им книг, на обозначение их замыслов и задач, на указание путей к осмыслению их философской проблематики [1. С.49 - 53]. Хотя на здоровье Ницше отмеченная интенсификация духовной жизни вполне могла сказаться и "тлетворно" (И. Эбаноидзе).

В письме от 23 мая 1888 года, сообщая, в частности, о том, что он завершил чтение лекций "О немецком философе Фридрихе Ницше", Г. Брандес чётко обозначил свою не "достаточную компетентность" в сфере философии, и впоследствии повторил, - "Я лишь некомпетентен" [3. С.317, 329]. Это признание, наряду с отсутствием у него личного и основательного интереса к философии обусловили как невозможность философского диалога в письмах, так и первой собственно философской интерпретации текстов Ницше, в частности, в лекциях.

Здесь следует привести и характеристику Брандеса, данную Э. Белером: "Он был критиком, который видел свою задачу не только в изучении признанных произведений, но, особенно, в открытии новых, и у него был специфический талант, состоявший в умении почувствовать именно то, что его современники хотели услышать" [7. P.289]. И последняя проницательная характеристика Брандеса как популяризатора, предложенная Белером, оказывается принципиальной для той первой интерпретации личности и текстов Ницше.

Согласно Белеру, в лекциях и эссе Брандес, в частности, обращал внимание на критику Ницше своего времени, "поверхностного оптимизма", на его реакцию против "толпы". "В борьбе Ницше за индивидуализм, Брандес обнаруживал соответствие с Кьёркегором" [7. P.290]. Особенности своего рода интерпретации Брандеса, Э. Белер иллюстрирует следующим образом: "Когда Ницше разражается гневными упрёками против культурного прогресса, человеческого счастья, и морали общества благосостояния, Брандес возражает, что цель любой морали общества благосостояния, конечно, заключается в том, чтобы обеспечить человечеству настолько больше удовольствия и меньше боли, насколько возможно". То есть, оказывается, что: "… Ницше в действительности, не приводил доводов против принципа благосостояния в морали; его аргументация осуществлялась на совершенно другом уровне" [7. P.290].

Кроме того, несколько дополняя Белера, следует отметить, что Брандес фактически отрицал и трагический характер философии Ницше. Так, в ранних работах Ницше ещё выражал надежду на то, что государственная политика может быть направлена на поддержку особой "организации", созидающей гения. При рассмотрении этой проблемы, Ницше "сместил границы" задач культуры и политики. Так, культура всегда предполагает некоторый гнёт: служение, страдание и даже жертвы тех, кто её созидает, - здесь работает главный принцип трагической философии. А политика, напротив, обещала, что не нужно будет ни служить, ни страдать [5. С.64].

Вместе с тем, в целом переписка Ф. Ницше и Г. Брандеса свидетельствует о диалоге двух личностей, людей образованных и укоренённых в культуре своего времени, поэтому и о диалоге, проходившем под знаком культуры в широком смысле этого слова.

Обзор К. Шпиттлера, "своего рода" интерпретация Г. Брандеса (отметим, что для указанных авторов Ницше в первую очередь писатель), деятельность П. Гаста в сотрудничестве с Э. Фёрстер-Ницше, всё это и не только, позволят Р. Дж. Холлингдейлу сделать следующий вывод как о Ф. Ницше в связи с его смертью 25 августа 1900 г., так и о его первых интерпретаторах: "Он не знал ни того, что стал знаменит, ни того, что эта известность покоится на искажении почти всего, чему он учил" [6. С.380].

Здесь следует назвать более точную дату начала ницшеаны: не последнее десятилетие XIX века, как полагает Э. Белер, а 1888 г.

Далее, следует обратиться к некоторым характеристикам, предложенным Э. Белером. В первую очередь, вряд ли можно назвать отклик на философию Ф. Ницше в Европе в течение первой "фазы" "скупым", хотя отчасти в процессе рассмотрения ряда европейских авторов эта оценка ставится под вопрос самим Белером. Упомянутый отклик мог бы быть "скуп", если бы принималась точка зрения некоторой образованной публики, а что касается философских кругов, то их ответ всё же был весьма значительным. В первую очередь - это относится к Германии, но также и к России, особенно в промежуток времени с 1892 до середины 1920-х гг. [2. С.451 - 452]. Следует также подчеркнуть то, что за исключением упоминания об идее создания "ницшеанского марксизма" (А. Луначарский, А. Богданов, М. Горький), Э. Белер специально не рассматривает и поэтому не учитывает в данной статье объемный пласт работ о философии Ницше в России [7. P.291].

Отсюда также не представляется возможным согласиться с характеристикой первой "фазы" интерпретаций наследия Ницше в целом, предполагающей, что "интерес к Ницше" был главным образом литературным и художественным.

Также, несколько неоднозначным видится утверждение Э. Белера о том, что возобновление интереса к Ницше после Второй Мировой войны, в частности во Франции, произошло благодаря переводам и интерпретациям В. Кауфманна.

Например, Элан Д. Скрифт (Шрифт) [Alan D. Schrift] полагает, что по прошествии примерно пятнадцати лет после публикации "влиятельной" книги Ж. Батая "О Ницше" (Париж, 1945 г.) и сразу же после выхода в свет двухтомной работы М. Хайдеггера "Ницше" (1961 г.) интерес к Ницше во Франции "драматически возрос" [8. P.325]. В результате в 1962 г. вышла работа Ж. Делёза "Ницше и философия", которая стала первой "главной" интерпретацией, последовавшей за хайдеггеровской. А двумя годами позже во Франции состоялась международная философская конференция, посвящённая Ф. Ницше. В ней, в частности, приняли участие: Ж. Делёз, М. Фуко, Г. Марсель, К. Лёвит и другие [8. P.325]. Кроме того, подчёркивает Э.Д. Скрифт, постструктурализм зародился в результате нового, переосмысленного открытия структуралистами: З. Фрейда и К. Маркса, "наряду с возращением Ницше", которое осуществил М. Хайдеггер [8. P.324].

Кроме того, вторую "фазу" "рецепций Ницше" по Белеру, следует несколько дополнить, включив сюда имеющую принципиальное значение работу исследователей Дж. Колли и М. Монтинари по подготовке и осуществлению "Критического издания" полного собрания сочинений Ф. Ницше, которое начало выходить в свет с 1967 года. Именно эта работа, завершившаяся образом "нового Ницше", позволила избежать множества заблуждений и разночтений, а также создала условия для адекватного философского прочтения и осмысления текстов Ф. Ницше. Таким образом, основываясь на модели Э. Белера можно предложить следующие временные рамки основных периодов развития ницшеаны: 1888 - 1945 гг.; 1945 - 1967 гг.; с 1967 г. и по настоящее время.

Также следует обозначить одну из тенденций развития философской ницшеаны в 2000-х гг. Она заключается в появлении монографий, посвящённых изучению интеллектуальной биографии Ф. Ницше, рассматриваемой в философском контексте, в частности, Мочкин А.Н. Фридрих Ницше (интеллектуальная биография). М., 2005; Brobjer T. Nietzsche's Philosophical Context: An intellectual Biography. Urbana: University of Illinois press, 2008.

ницше брандес рецепция

Список литературы