Философия О. Шпенглера: гештальт как фигура познания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философия О. Шпенглера: гештальт как фигура познания

В философии истории Освальда Шпенглера понятие гештальта является ключевым. Если говорить о философии Шпенглера как о системе мысли, то понятие гештальта обладает в ней структурообразующей функцией: оно в равной мере конституирует его онтологические, эпистемологические, эстетические и политические аспекты. Философствование Шпенглера развертывается в двух смысловых векторах: с одной стороны, он обсуждает понятие гештальта в содержательном плане, связывая его с конкретным историческим материалом, с другой стороны, оно соотносится с определенной техникой познания, что заставляет признать существование понятия гештальта в качестве имманентного шпенглеровской мысли творческого проекта. Философия Шпенглера - это система знания, обладающая общим стилем и тематической направленностью: предлагая задачу - разрешить проблему исторического генезиса, - она вместе с тем предлагает комплекс соответствующих теоретических средств: знание и учение о знание оказываются элементами «одновременного» (Gleichzeitig) мыслительно-коммуникативного акта.

Немецкое слово Gestalt переводится на русский язык как характер, облик, очертания, контуры. Приведем примеры его употребления: der Teufel in der Gestalt der Schlange verkцrpert / дьявол является в образе змеи; in schwermьtigen Liedern Gestalt gewordene Melancholie / в грустной мелодии слышится меланхолия; eine Gestaltlose Wolkendecke / бесформенный облачный покров; Gestalt der Wellen / форма волн. Обыденный немецкий язык связывает слово Gestalt с чувственной кажимостью: его используют, чтобы обозначить что-то показавшееся, привидевшееся, послышавшееся. Ориентируясь на это его значение, Шпенглер разрабатывает особую теорию познания, основанную на образах спонтанного, бессознательного смыслополагания.

Невозможно правильно понять идею гештальта вне интерпретации отношения природы и истории, которое играет в философии Шпенглера центральную роль. Он приступает к разработке отношения природы и истории в контексте толкования гераклитовского понятия чистого становления (Panta rei). Его узловой пункт - противопоставление Гераклита античной философской традиции от досократиков (Фалес, Анаксимен, Парменид, Зенон) до Платона и Аристотеля, связанной с обсуждением идеи первоначала (arche). Первоначало, или материальная причина (воздух, вода) - это вещество, господствующее в универсуме, являющееся его источником и служащее его логическим обоснованием, тогда как чистое становление Гераклита не имеет доступных «интеллектуальных» признаков, кроме одного свойства, выраженного, по свидетельству Шпенглера, словом Tropai (изменение, метаморфоза), определяющим чистое становление в качестве данности чувственного опыта. Пытаясь реконструировать смысл этого слова, Шпенглер обращается к понятию «комплекса ощущений» Э. Маха, превращая Гераклита в тонкого критика идеи «архэ», предлагающего рассматривать ее в качестве психологического следствия пространственного единства непосредственных впечатлений, определяющих восприятие субъекта [7, с. 26]. Первоначало есть результат утверждения качества стабильности, присущего комплексу ощущений как «объективной» структуре мира [14, S. 45].

Э. Мах определяет субъекта через относительно неизменные перцептивные величины, которые он называет «комплексами ощущений» или «телами». В их формировании участвуют как с «большим или меньшим постоянством ощущаемые уровни теплоты и давления», так и интеллектуально-мировоззренческие привычки. Этот «комплекс ощущений» оказывается возможностью познания: субъект выделяет посредством имени, знака или формулы из окружающей действительности то, что соотносится с телесно закрепленным впечатлением. Изменения, происходящие с субъектом на протяжении его существования, рассматриваются в условиях интерпретации комплекса ощущений как производные от изначального покоя. Для субъекта изменения всегда остаются изменениями того, что уже было дано в качестве субстанционально-перцептивной данности. Отсюда, по Маху, «произрастает» научное знание: постоянство ощущаемых элементов экстраполируется на окружающую действительность, утверждая каузально-детерминистский источник становления. Мах непрерывно подчеркивает относительный характер этого постоянства: для него телесный опыт, сохраняющий константность, в то же время отсылает к более глубокому процессу становления, доминирующему над покоящимся бытием. Шпенглер называет эту операцию «психологической инверсией»: чтобы осмыслить происхождение того или иного явления, необходимо рационализировать ограниченный чувственный опыт - придать ему сверхчувственную форму. Пространственные черты этого опыта, непрерывно изменяющиеся во времени, выносятся за его пределы, формируя образ «метафизического» пространства - условия возможности пространства «реального»: «Здесь, таким образом, случилась странная инверсия: первенство становления перед ставшим выглядит как бы упраздненным.

Дух… озирающий из своей сферы, из ставшего, пройденный путь, перевертывает аспект жизни… Дух переставляет иерархическими местами протекающую во времени жизнь и пространственно пережитое, помещая время, как отрезок, в пространственную систему мира. В то время как из направления следует протяженность, а из жизни пространственность в качестве мирообразующего переживания, человеческое понимание влагает жизнь, как процесс, в свое застывшее, представленное пространство. Пространство для жизни есть нечто функционально принадлежащее к жизни; для духа же сама жизнь есть нечто совершающееся в пространстве» [11, с. 582]. Акт познания требует неподвижной точки (ставшее), откуда субъект наблюдают мир, которая в форме «причины», «истока», «начала» и т. д. бессознательно возводится в ранг фундаментального обоснования процесса становления. Не стоит думать, будто бы Шпенглер хочет, опираясь на Гераклита, доказать, что можно избежать этого «переворачивания» - скорее для него важно показать относительность его познавательных следствий, которые вовсе не дают право говорить о мире как таковом. Пространство, порождаемое духом, вторично по отношению к естественному пространству жизни, где становление (история) только и может стать доступным созерцанию.

В предисловии к первому тому «Заката Европы» Шпенглер ставит проблему символического мировидения: «Мыслитель - это человек, который призван символически изобразить эпоху, как он ее видит и понимает. Он лишен какого-либо выбора. Он мыслит так, как ему должно мыслить, и истинным в конце концов является для него то, что родилось с ним как картина его мира. Он не изобретает ее, а открывает в себе. Он и сам дублирует себя ею, выразившей его в слове, оформившем смысл его личности как учение, неизменной для его жизни, ибо она идентична с его жизнью» [Там же, с. 124]. Мы имеем дело с тремя исходными переменными, составляющими идею символа: 1) эпоха; 2) мыслитель; 3) картина мира. Субъект оказывается в зоне действия символизации в тот момент, когда реактивирует присущую ему внутреннюю культуру в качестве картины мира (Weltbild), исходя из условий, диктуемых эпохой - конкретным историческим положением дел. Термин «слово» (Worte) Шпенглер ассоциирует с общим понятием языка форм, которым обладает мыслитель как субъект определенного культурного единства и который позволяет ему связать эпоху с целостной картиной мира. Приведем еще одну цитату: «Таким образом, речь будет идти не о том, что “есть” мир, а о том, что он значит для живущего в нем существа. В момент пробуждения что-то обрывается для нас между некоей точкой “здесь” и точкой “там”… Так проявляется разрыв между душой и миром как полюсами действительности, но в этой последней существуют не только противодействия, каузально воспринимаемые нами как вещи и свойства, и не только позывы, в которых мы чувствуем действие нуминозных сущностей “совсем как нас самих”, но еще и нечто такое, что как бы устраняет разрыв. Действительность - мир, соотнесенный с определенной душой, - является для каждого отдельного существа проекцией направленного в область протяженного; она есть само собственное, которое зеркально отражается в чужом; его-то она и означает. Таким же столь же творческим, сколь и бессознательным актом - не “я” осуществляю возможное, наводится мост символа между живыми “здесь” и “там”; из совокупности чувственных и вспомянутых элементов внезапно и непреложно возникает мир “как таковой”, доступный пониманию и, “как таковой”, уникальный для каждого отдельного человека» [12, с. 324-325].

Символизация - основополагающий механизм наделения мира значением. Символ играет роль смыслового экрана, развертывающегося между точкой «здесь», олицетворяющей внутренний мир человека и точкой «там», связанной с представлением о внешней действительности. Шпенглеровский символ отсылает к непроизвольному отношению самости и окружающей среды, данному в качестве информативного пространства. Взаимодействие со средой, основанное на противодействии, осуществляется под знаком символической соотнесенности: существуют не только объективные вещи и свойства, полагаемые нами вне себя самих, но и наша изначальная с ними связь, обуславливающая их объективацию. Это и хочет сказать Шпенглер, утверждая, что мир есть «проекция направленного в область протяженного»: мир в его пространственной форме есть символически закрепленное влечение. Внутреннее переживание преломляется в зеркале природного мира, получая языковую, мифологическую или религиозную формулировку. То, что индивид представляет в качестве внешнего образа, есть превращенная форма данной ему a priori чувственности. В процессе символизации слышны отголоски платоновского анамнеза: сталкиваясь с действительностью, субъект возбуждает покоящуюся в глубине его души идею, которая и делает ее тем, чем она является. Символ есть бессознательное содержание, обретающее характер представления в границах индивидуального сознания. С позиции Шпенглера, даже если субъект мыслит отвлеченные абстракции, то он имплицитно связывает их с определенной символической системой отсылок. К примеру, если мыслится «вещь в себе», то акт мышления неизбежно будет включать в себя общность взаимосвязей, состоящую из установленных в культурной целостности норм аргументации, устоявшихся традиций, отбора материала и т.д.

В этом контексте Шпенглер обсуждает взаимодействие существования и бодрствования. Шпенглер определяет существование как простое наличие в мире, «бытие тут» (Dasein). Оно есть досознательное бытие, определяющее субъекта через состояние сна или глубокой мечтательной задумчивости. Шпенглер использует для уточнения понятия существования термин «связанности» (Verbundenheit). Существование выражает «растительную» связь индивида с родом, ландшафтом, генетически наследуемыми образами. Шпенглер сравнивает бодрствование с понятием сознания (BewuЯtsein), традиционно обсуждающимся в европейской философской традиции, но предупреждает, что сознание - это не мышление, но состояние высокой чувственной активности: бодрствовать, значит быть-в-сознании (этот смысл обнаруживает уже старонемецкое слово Wachen, «быть в силе», «быть внимательным», «стоять на страже»). Бодрствование - это напряженное мировосприятие, всегда стремящееся достичь еще большего напряжения: бодрствует не тот, кто не спит, а тот, кто пытается осмыслить приходящую из мира информацию. Шпенглер возводит бодрствование к «критическому органу различения», функция которого восходит к осязанию: «То, что мы, пребывая уже на высокой ступени развития, называем в общем смысле осязанием, осязанием посредством глаза, слуха, рассудка, есть, в сущности, простейшее обозначение подвижности существа и возникающей отсюда необходимости непрерывно определять свое положение по отношению к окружающему миру» [13, p. 9].

Бодрствование идет из расщепа между субъектом и миром: сенсорика автономного существа выполняет критическую функцию по отношению к среде, которая оказалась для него чуждым миром, непрерывно создающим препятствия на пути удовлетворения базовых потребностей - оно вынуждено оценивать текущую ситуацию, к примеру, рассчитывать расстояние до жертвы во время охоты. Бодрствующий индивид приспосабливает существование к непрерывно изменяющимся условиям среды, оказывающим ей сопротивление. Бодрствование интенсифицирует (сублимирует) существование, превращая его в форму напряженного взаимодействия с миром. Бодрствование высвобождает врожденные субъекту душевные энергии, направляя их в «область действительного», где они приобретают контуры, связанные с конкретными вызовами последней и возвращаются назад в качестве исторического опыта. Поясним сказанное с помощью следующей диаграммы:

Рис.1

эстетический философия паттерн

Двойная проекция графически иллюстрирует соотношение истории и природы, представляя их в качестве двух «утопленных» друг в друге треугольников-проекций. Перцептивный разряд (точка A) становится мгновением высветления (разрядкой), определяющего ее существования (Не-Я). Такой контакт предполагает, что субъект соприкасается с ней в тех точках, где она становится объектом его внутреннего созерцания. Это отображает, возникающий на пересечении двух проекции экран: субъект овладевает предельными условиями внимательности (точка A1) по отношению к окружающему миру, проектируя на хронологическую плоскость индивидуальный опыт, превращающий природу в историю. Витальная мощь Не-Я прорывается на поверхность сознания, наделяющего его способностью к охвату находящейся за его пределами действительности. Силы существования, заключенные в душе индивида, устремляются вглубь мира. Бодрствование как инсайт, в условиях которого индивид внезапно постигает самое себя, обретая необходимую энергию (на рисунке: волнистая линия) для удерживания действительности в фокусе. Он высвобождает потенциально заключенную в природе историю, схватывая ее с помощью собственной образно-символической силы и преобразуя в динамическое целое, вдыхающее историческую жизнь в события прошлое (эпохи, культуры, революции).

Итак, попробуем подвести итоги нашим размышлениям. Во-первых, гештальт - это формообразующая, матричная идея философии Шпенглера, кодифицирующая стержневую интуицию его творчества, воспроизводящаяся в самых разнообразных его сегментах. Гештальт - это базовый паттерн, конституирующий философствование Шпенглера в качестве целостной формы, выражающейся в каждом ее отдельном элементе. Гештальт - это конститутивный смысл, производными от которого являются отдельные тематизации, термины, понятия и высказывания Шпенглера.

Во-вторых, мы попытались проанализировать наиболее существенные формы, в которых обнаруживается идея гештальта, а именно, концепты становления, символа и бодрствования. Фигура становления определяется проблемой отношения комплекса ощущений, а именно, устойчивой формы мира, данной субъекту через посредство органов чувств, к жизни, которая есть непрерывный процесс преобразований, обуславливающий необходимость первой. Шпенглер пытается смягчить радикальный маховский релятивизм, выраженный в высказывании: «все, что есть, дано в ощущениях», предполагая, что можно выйти на более глубокий уровень обоснования восприятия и мышления. Для этого он использует понятие символа, способное, с его точки зрения, снять разрыв между полюсом становления (жизнь) и полюсом ставшего (ощущение). Шпенглеровский символ - это, с одной стороны, нечто субъективное, обусловленное, наряду с ощущениями, традициями, культурой, социумом, с другой стороны, нечто объективное, поскольку задача историка как раз и состоит в том, чтобы показать необходимость символа в его относительности по отношению к общему процессу генезиса, который сам по себе является «тайной» (Geheimnis) [14, S. 46]. Историк зависим от символа, будучи определен соответствующим типом существования, но при этом он должен осознать эту определенность в качестве таковой. Отсюда и идет понятие бодрствования или напряжения, обнаруживающее свой исток в присущей животным способности оценивать пространственные дистанции, переходящее с развитием человеческого языка и сознания на качественный новый уровень абстрактного мышления, который при удержании перечисленных предпосылок и позволяет мыслителю сформировать картину истории.

Список литературы

1.Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Прогресс, 1988. 699 с.

2.Гуссерль Э. Логические исследования: в 2-х т. М.: Академический Проект, 2011. Т. 2. 565 с.

3.Кант И. Критика чистого разума. М.: Эксмо, 2013. 734 с.

4.Кассирер Э. Философия символических форм: в 3-х т. М.: Академический Проект, 2011. Т. 3. 397 с.

5.Келер В., Коффка К. Гештальтпсихология. М.: АСТ, 1998. 682 с.

6.Лекторский В. Философия, познание, культура. М.: Канон-Плюс, 2012. 383 с.

7.Мах Э. Анализ ощущений. М.: Территория будущего, 2005. 304 с.

8.Наранхо К. Гештальттерапия. Воронеж: НПО «МОДЭК», 1995. 303 с.

9.Плеснер Х. Ступени органического и человек: введение в философскую антропологию. М.: РОССПЭН, 2004. 367 с.

10.Тавризян Г. О. Шпенглер, Й. Хейзинга: две концепции кризиса культуры. М.: Искусство, 1989. 269 с.

11.Шпенглер О. Закат Европы: в 2-х т. М.: Мысль, 1993. Т. 1. 666 с.

12.Шпенглер О. Закат Европы: в 2-х т. М.: Мысль, 1998. Т. 2. 606 с.

Размещено на Allbest.ru