Идея "прекрасного" и её отношение к трансцендентальному методу

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Башкирский государственный университет

Идея «прекрасного» и её отношение к трансцендентальному методу

Жигулева Ирина Геннадьевна

Достаточно часто понятие «прекрасного» рассматривается как область бытия, присутствующая в сфере социальной жизни. Прекрасное при этом связано с производством и воспроизводством самих духовных, нравственных ценностей, удовлетворением самого стремления человека к миру «всечеловеческих» абсолютных ценностей. Следовательно, актуальным становится рассмотрение идеи «прекрасного» в е? отношении к трансцендентальному методу.

Данная мысль, как верно замечает А.В. Лукьянов, представлена у Ф. Гельдерлина в призыве возвыситься над идеальным направлением развития философии, которая, в принципе, связанная с познанием сущего, самих «первоначал» бытия, оказывается обращенной на некую «первичную метафоричность» и выступает одной из попыток покинуть диалектические рамки. Также, отмечает Лукьянов, именно Гельдерлин развивает мысль о том, что дух поэзии связан с духовной жизнью человека и общества. Но этот «дух» все же топчется на одном месте; ведь особенно «поэтический» и музыкальный «дух», зачастую, проистекают из-за «чисто негативного» воздействия самого мира на субъективный мир музыканта и поэта [6, с. 77].

Музыкант, художник и поэт не должны отступать перед миром, устрашающим их «душу». «Душа» поэта и музыканта не должна замыкаться в «самой себе». Именно поэтому подлинный художник призван быть мыслителем, т.е. не останавливаться перед музыкой и поэзией, как неким «пристанищем», или неким переходом между бытием и небытием, а продвигаться дальше, к тому состоянию, которое неудовлетвор?нное поэтическим чувством, чувством любви к «дальнему человеку», призвано, наконец, объединить в одно единое целое поэзию и рефлексию и, тем самым, стать формой постижения мира, способом самовыражения «духовной активности» человека.

Любовь к «дальнему» как бы приподнимает человека над эмпирическими потребностями и интересами. Это, казалось бы, чисто моральное чувство каким-то загадочным образом воссоединяется с эстетической способностью, с «художественной интуицией», о которой говорил еще А. Бергсон [1, с. 189]. Последний полагает, что «искусство» и «красота» располагаются по одну сторону жизни, в то время как человек, с его научными теориями и «спекулятивными» концепциями, с его стремлением теоретически «овладеть жизнью» - по другую сторону [Там же]. Красота при этом не подвластна никакой «переделке». Если человек стремится к тому, чтобы постоянно переделывать свои земные отношения, то его мышление становится нежизнеспособным, а, в конечном счете, «антижизненным» становится и его интеллект.

Интеллект человека, по большому счету, направлен на практическое, точнее узко-прагматическое отношение к красоте и прекрасному. Одностороннее, узкокорыстное манипулирование вещами подрывает сами основы жизни человека. Узко-прагматический дух мешает воспринимать полезные «впечатления» от предметов. Другие впечатления при этом меркнут или же сохраняют весьма смутные «очертания». Обычный человек, погруженный в «гущу» практической жизни, оказывается неспособным эстетически отнестись к окружающим его вещам, неспособен постичь их с точки зрения «прекрасного». Лишь изредка сама природа создает «души», отрешенные от земной жизни, которые отдалены от «пользы» и способны к эстетическому восприятию мира.

Именно таким образом, поэтическая рефлексия, имеет характер отдаления от той точки зрения, согласно которой философия и поэзия различаются идеальным образом, но, тем не менее, оказывают влияние друг на друга.

Так же следует относиться и к самому поэтическому искусству, как «призыву», который не дает преимущества ни рефлексии, ни самому поэтическому сочинению, а, напротив, делает ставку на их различном воплощении, необходимость которого подчиняется «закону времени» [6, с. 78-79]. Поэзия, в принципе, подчиняется временному различению мышления и самого поэтического воплощения произведения.

И все же невозможно полностью подчинить поэзию, ее дух, философскому дискурсу. В данном отношении, само воплощение философского замысла, касающееся проведения различия между рефлексией и самим искусством, призвано оказаться включенным в тему ухода, отдаления поэта от собственно поэтического и философского исследований игры музыканта, поэта, где, видимо, искрится диалектика «единства и различия» [Там же, с. 79]. Когда поэт стремится отойти от поэтической игры, то он одновременно проявляет себя и в близости к ней, и в отдалении; проявлением последнего выступает как раз метафора. Последняя остается достаточно неуловимой и в этой своей таинственности, связанной с отдалением, пронизывает как раз саму музыкальную и поэтическую потребности.

Идея прекрасного, связанная с процессами «воссоединения» и отдаления человека от его духовной «Родины», направляет исследовательскую мысль на осмысление потенций современного философского сочинения, связанного с невозможностью немедленного перехода от самой рефлексии к сочинению, в котором бы явилась вся боль утраты человеком своего внутреннего, духовного мира, его нравственных ценностей.

Дух человека предполагает непрерывное диалектическое развитие. Самая первая «манифестация» духовной активности есть сама «эстетическая деятельность», связанная с самопостижением духовной реальности, достаточно экспрессивной по своей первоначальной сути и значению.

Идея «прекрасного» включает, прежде всего, теоретическую и практическую сферы активности субъекта. Эстетическую деятельность вместе с понятийно-логической можно, на наш взгляд, отнести к теоретической духовной деятельности, которая постепенно становится оппозиционной к этике и экономике. Особенность трансцендентальной деятельности самопознания человека состоит в том, что речь идет, прежде всего, о познавательной деятельности, о самом творчестве в сфере познания «духом» своей собственной природы. Причем, само познание мыслится нами как деятельное «самопостижение», как «постижение» духом «самого себя», осуществляемое в акте его «самополагания», самообъективации духовных структур.

И. Кант считал невозможным чисто априорное познание красоты и прекрасного. Он никогда, видимо, не сомневался в том, что сама по себе «критическая» оценка «прекрасного» не сможет превратиться в науку. Прекрасное, несмотря на свою устремленность к трансцендентному идеалу, к красоте, превосходящей все то, чему служит и перед чем преклоняется примитивный рассудок, имеет своим источником только «эмпирическое бытие», а значит не в состоянии выступать условием для установления «априорных» законов, с которыми должны были бы согласовываться наши суждения, касающиеся «вкуса» [2, с. 128].

Согласно данному подходу, И. Кант называет само учение об «априорных условиях» данности предметов опыта трансцендентальной эстетикой. Заметим, что сам Кант ограничивал область действия «априорного». Он не считал даже моральные принципы равными по своей сути теоретическим. И в этом, видимо, есть нечто разумное; ведь моральные принципы хотя и есть «суть априорные познания», тем не менее, они не принадлежат «критической», или «трансцендентальной философии», поскольку они в виде неявной предпосылки допускают именно такие понятия, в основном эмпирического происхождения, каковыми выступают понятия «удовольствия» и «неудовольствия», «стремления» и «желания».

Трансцендентальный метод способствует «нашему погружению» в саму «субстанцию» духовной активности вообще. Видимо здесь речь идет о самой «бесформенной материи» ощущений, восприятий. Можно заметить, что данные неогегельянские представления Б. Кроче и других авторов оказываются все же ближе к неокантианским, нежели к гегелевской философии.

Идея «прекрасного» имеет отношение к трансцендентальному методу в том плане, что стоящий на точке зрения «наукоучения» находится не в «Абсолюте» и не в фактичности «феноменологического существования», а в точке единства обоих [8, S. 325].

Истинное знание, как подлинно прекрасное, должно быть развернуто именно вокруг идеи «создания» самого «Я», самосознания [Ibidem, S. 326]. Данные высказывания о красоте и об абсолютном «Я» взяты из параграфа 5 «Основ общего наукоучения». Стремление к абсолютной красоте здесь - исходный пункт сознания, которое мыслит себя самого [Ibidem, S. 332].

Интерпретация вышеприведенной нами мысли говорит о том, что в основе «прекрасного» и его познания лежит некое смутное чувство, связанное с предощущением красоты, как мощнейшего стимула к творческой деятельности, которая может в то же время оказаться лишенной всякой духовности. Ведь духовность, согласно Б. Кроче, вполне тождественна по своему замыслу самостоятельной творческой активности.

Трансцендентальный метод в его отношении к идее «прекрасного» есть диалектика как таковая. Люди лишены иного сознания деятельности помимо сознания ее как духовной и моральной. В результате сама «материя» ощущения, восприятия оказывается за границами «нижнего» предела познания [4, с. 8].

Идея «прекрасного» состоит в том, что сам «дух» как бы «изымает» свою материю из общего потока восприятий, ограничивает его, преодолевая его «хаотичность» и неопределенность. Вместе с тем, необходимо заметить, что поскольку за самой материей ощущений нами не предполагается никакой активности, то, значит, при всем желании невозможно зафиксировать никакого перехода от ощущений к восприятию прекрасного, от состояния пассивности - к состоянию творческой деятельности.

Трансцендентальный метод, связанный с познанием и постижением идеи «прекрасного», направлен на осмысление самого «образа» материи того или иного явления; сам же дух человека постоянно устремлен к миру «всечеловеческих» ценностей. Идея «прекрасного» не может ослабить человеческой воли к стремлению к красоте. Ведь такое ослабление приводит к утрате ясного ощущения границы, отделяющей полезное от других духовных областей.

Человек, охваченный чувством прекрасного, с течением времени замечает, что жизнь его «заключается не в жизни лишь для себя» [7, с. 7], а, скорее, в жизни для других людей [Там же]. Ведь прекрасное и раскрывается в любви к другому человеку, в любви «к дальнему».

Заметим также, что само благородное не в состоянии найти себе применения, в то время как само низменное достаточно легко «врастает в окружение» [Там же].

Все учителя поначалу встречаются с препятствиями в виде неприятия их идей. Поэтому совершать действительно нравственные поступки - выше обычного человеческого разумения. Вот именно поэтому «все великое является на свет столь редко, а если и возникает, то в исключительно неблагоприятных условиях» [Там же, с. 8]. Но трансцендентальный подход к идее прекрасного все же сопряжен с идеей любви «к дальнему» человеку, которому еще предстоит родиться [5, с. 13]. Тоталитарный, а также технократический «дух» холоден и суров [Там же].

В целом, идея «прекрасного», вырабатывая диалектическое, интегральное понимание свободы человека, в принципе, оказывается трудно сопряженной с творческими сферами духа и его активностью. Прекрасное не отсылает человека к имеющейся тенденции возникнуть в будущем духовным человеческим качеством. Ведь «идея» прекрасного постоянно «размыкает» сами границы творчества в философской и теоретической системах, связанных с развитием достоинства личности. Данная идея развертывается как практически бесконечный исторический и одновременно диалектический и творческий процесс.

Список литературы

рефлексия красота духовность

1. Бергсон А. Собрание сочинений: в 5-ти т. / пер. с фр. В. Базарова. СПб.: М. И. Семенов, 1914. Т. 5. Введение в метафизику. 684 с.

2. Кант И. Сочинения: в 6-ти т. М.: Мысль, 1964. Т. 3. 799 с.

3. Критика немарксистских концепций диалектики XX века. Диалектика и проблема иррационального / под ред. Ю.Н. Давыдова. М.: Изд-во МГУ, 1988. 478 с.

4. Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. М.: М. и С. Сабашниковых, 1920. Ч. 1. Теория. 160 с.

5. Лукьянов А. В. Иоганн Готлиб Фихте: жизнь, сочинения и учение: монография. Уфа: РИЦ БашГУ, 2013. 288 с.

6. Лукьянов А.В. Философские идеи Ф. Гельдерлина и метафора пустоты: монография. Уфа: РИЦ БашГУ, 2012. 206 с.

7. Философия Фихте в России / отв. ред. и сост. А.В. Лукьянов и В.В. Кашин. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 1996. 192 с.

8. Girndt H. Das «Ich» des ersten Grundsatzes der gesamten Wissenschaftslehre in der Sicht der Wissenschaftslehre von 1804 // Fichte-Studien. Amsterdam ? Atlanta, GA, 1997. Bd. 10. 350 S.

Размещено на Allbest.ru