Символы космического света в философии Андрея Белого

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 091.13

СИМВОЛЫ КОСМИЧЕСКОГО СВЕТА В ФИЛОСОФИИ АНДРЕЯ БЕЛОГО

Философские науки

Красильникова Мария Владимировна, к. филос. н. Раменское приборостроительное конструкторское бюро

Аннотация

В статье рассматриваются метафизический аспект духовного мировидения поэта и мыслителя Андрея Белого, его отношение к проблеме этического преодоления всего негативного в нашей жизни. С этой целью он разрабатывает и философски обосновывает теософию цветов, апробируя ее в собственном художественном творчестве и деятельности, будучи ведущим теоретиком символизма в России. Его методология была синтетична, объединяла христианский гнозис и западный рационализм, эстетическое восприятие и психологическое воздействие на сознание потенциальных собеседников.

Ключевые слова и фразы: свето-восприятие; феноменальное зло; двусмысленность; правда сердца; иллюзионизм; внутренний реализм.

The article examines a metaphysical aspect of the poet and thinker Andrei Bely's spiritual worldview, his attitude to the problem of ethical overcoming all negative in our life. For that purpose he develops and philosophically justifies the theosophy of colours testing it in his own creative work and activity as a leading theoretician of symbolism in Russia. His methodology was synthetic integrating Christian gnosis and western rationalism, esthetic perception and psychological influence on potential interlocutors' consciousness.

Key words and phrases: light perception; phenomenal evil; ambiguity; truth of the heart; illusionism; internal realism.

В творчестве Андрея Белого, неформального главы символистского движения 2-й волны («младосимволистов») в России начала ХХ в., очень многое связано с изобразительным и, по своей направленности, светоносным началом. Это был очень глубокий художник, еще во младенчестве поставивший перед собой цель осуществления символического (одухотворяющего, оживляющего, претворяющего, выводящего из состояния вынужденной духовной изоляции) акта в мире явленного.

Как следует из его романа «Котик Летаев» и других работ мемуарного плана, его сознание всегда было наполнено этим поиском, и он жил в мире образов, ощущая их как «нечто, данное ему изнутри» [2, с. 499]. В этом смысле он был имманентным символистом, черпающим сюжеты для всех своих произведений из собственного внутреннего мира. Причем опасности, которые ощущаются большинством людей в раннем детстве как нечто приходящее извне (мира природы), у него приобретали форму давящего и расширяющего глубины подсознания внутреннего мрака и ужаса.

В главе «Я» вышеупомянутого произведения он пишет: «Описание - не сознание, а ощупи: космосов; за мною гонятся прощупи по веренице из лет: стародавним титаном: титан бежит сзади. Нагонит и сдавит.

В детстве он проливался в меня; и я ширился от моих младенческих въятий - титана…» [Там же].

Отсюда именно желанием обуздать хаос эмоций и фантастических представлений объясняется изначальное стремление поэта к упорядочению чувств и возникающих на этой основе образов и ассоциаций.

В связи со сказанным можно утверждать, что в дальнейшем вся деятельность мыслителя (естественника, закончившего физико-математический факультет Московского университета, поэта, писателя, критика, теоретика символизма, художника и т.д.) была направлена на преодоление этой внутренней преграды (микрокосмос переживаний рождающегося в свет и расширяющего до макрокосмоса мировых катастроф самосознания) и попытку обретения более комфортного и гармоничного состояния души. Одним из таких обретений было обнаружение им в творчестве Генрика Ибсена созидательных и космоцентрических начал.

По этому поводу он пишет, что творчество Ибсена - это «не только призыв к ледникам или изображение падений в пропасть, но и наука о горном пути: инженерное искусство строить мосты и взрывать граниты. Пусть забыта цель восхождения. Когда будут изучены средства, цель откроется и разорвется туман блужданий. Уже золотые мечи разрубали туманы, когда Ницше бросался в горы по хорошо проложенным путям ибсеновских героев. Тут мы узнали, какое ослепительное богатство сияет за горным туманом, и ничто не удержит нас больше в низине. Мы знаем: свет есть. С нас достаточно этого знания…» [1, с. 200].

Именно через такой праксеологический подход к восприятию жизненных явлений Андрей Белый и преподносит свое свето-цвето-видение, как отражающее главную суть его творческого метода.

В этом он не был одинок, апеллируя прежде всего к учению о цвете еще одного своего великого предшественника, И. В. Гете, творческий метод которого характеризуется главой «младосимволистов» как заключающийся в классическом переходе от символических образов природы как чего-то, данного извне, к образам природы как чего-то, понятого изнутри [Там же, с. 336].

Относилось это в первую очередь к учению о цвете последнего, анализу воздействия которого на сознание человека посвящена глава немецкого поэта из «Избранных сочинений по естествознанию» под названием «К учению о цвете. Хроматика. Очерк учения о цвете. Чувственно-нравственное действие цветов».

Здесь И. В. Гете рассматривает все стадии восприятия человеком окружающей цветовой палитры (желтого, красного и синего и их гармонических сочетаний) с точки зрения ее «содействия высшим эстетическим целям» [3, с. 264]. Например, о желтом цвете поэт-ученый пишет, что «по своей высшей чистоте желтый всегда обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью и мягкой прелестью», производя «исключительно теплое и приятное впечатление». Синий же несет с собой что-то темное. Этот цвет «оказывает на глаз странное и почти невыразимое воздействие. Как цвет это - энергия; однако он стоит на отрицательной стороне и в своей величайшей чистоте представляет из себя как бы волнующее ничто» [Там же, с. 265].

Проблема цвето-светового психологического воздействия на наше сознание всегда волновала также и Андрея Белого. Недаром им было предпринято серьезное исследование в области декоративной орнаменталистики, сведения о чем мы находим в его статьях разных лет. Что же касается идеи космического света, то главные установки по этому поводу им были высказаны в статье «Священные цвета» (1903 г., опубликованной в 1911 г. в сборнике статей «Арабески»).

Прежде всего, здесь мы сталкиваемся с существенно-важной для данного мыслителя переориентацией с цвета - на свето-восприятие, ведь, как он пишет, именно свет отличается от цвета «полнотою заключенных в него цветов» [1, с. 201].

Отсюда собственно цвет определяется им как свет, ограниченный тьмою и поэтому реализующий в нашем сознании не простые феномены или артефакты, а явление Бога как существа безусловного и бесконечного. Ведь мы - существа, созданные Богом (светом), и в глубочайшем начале нашего бытия обращены к свету. Белый цвет определяется мыслителем как символ воплощения полноты бытия, черный - символ небытия, хаоса и феноменально определяет зло как начало, нарушающее полноту бытия. При этом воплощением небытия в бытие, придающем последнему призрачность, является, как он пишет, серый цвет. И «поскольку серый цвет создается отношением черного к белому, постольку возможное для нас определение зла заключается в относительной серединности, двусмысленности» [Там же, с. 202]. Далее автор статьи отмечает, что такое двусмысленное отношение к делам и событиям было обобщено в образе чёрта еще Д. С. Мережковским, в свою очередь заимствовавшим последний у Гоголя, о чем мы можем узнать из статьи известного провозвестника нового религиозного сознания в России под названием «Гоголь и черт». Приведем отрывок из нее: «Бог - бесконечное, конец и начало сущего; черт - отрицание Бога, а следовательно, и отрицание бесконечного, отрицание всякого конца и начала; черт есть начатое и неоконченное, которое выдает себя за безначальное и бесконечное <…> нуменальная середина сущего, отрицание всех глубин и вершин - вечная плоскость, вечная пошлость <…> Гоголь первый увидел невидимое и самое страшное <…> не в безумных крайностях, а в слишком благоразумной середине <…> Главная сила дъявола - уменье казаться не тем, что он есть <…> этого вечного подражателя, приживальщика, обезьяны Бога…» [5, с. 213-214].

Заканчивает данное высказывание Мережковский такими словами: «…лицо черта есть лицо <…> как у всех, почти наше собственное лицо в те минуты, когда мы не смеем быть сами собой…» [Там же, с. 215].

Данная тема (неразличения или смешения добра и зла как приводящего к еще худшему злу, лицемерию) вызывала у многих деятелей культуры того времени огромное беспокойство.

Так, например, у П. Флоренского в «Иконостасе» (5 часть), в свою очередь, читаем: «Злое и нечистое вообще лишено подлинной реальности, потому что реально только благо и все им действуемое. Если диавола называла средневековая мысль “обезьяной Бога”, а искуситель прельщал первых людей замыслом быть “как боги”, т.е. не богами по существу, а лишь обманчивой видимостью их, то можно вообще говорить о грехе - как об обезьяне, о маске, о видимости реальности, лишенной силы и существа» [6].

В частности, Андрей Белый, характеризуя феноменальное зло, пишет, что «оно, как серединный путь, заключается в возведении к сущности отношения без относящихся» [1, с. 202]. И главным выразителем такого отношения к миру вещей, с его точки зрения, является И. Кант, который, «феноменально-ноуменально ограничив возможность познания сущности вещи, тем самым как бы перекрыл все пути для глубинного ее самоопределения (в Боге)». Это механически отобразилось и на личности человека, которая «оказалась совершенно пустой и заброшенной, этаким призраком “со всеми нулями нуль”» [Там же].

Знаменательно, что сам Андрей Белый, переживая состояние, названное им пророческой тоской (как у Лермонтова), при полном непринятии момента равнодушного пополнения армии нулей, здесь говорит о необходимости и возможности преодоления хаоса. В этом проявляется его исторический оптимизм.

Об этом он пишет так: И «только тогда всколыхнется серое марево, гасящее свет, когда из души вырвется крик отчаяния», который и «разорвет фантасмагорию» и станет ясно, что на самом деле это не «действительная бездна», а все та же пустота (отношение без относящихся), оптический обман, «искус, который нужно преодолеть». Однако именно этот обман и обладает способностью ярко проявлять себя, окрашивая все вокруг «огненным блеском красного зарева» [Там же].

С эзотерической точки зрения поэт-символист объясняет это тем, что «луч вечного света» придает серединной серости «ужасный, истинный для нее оттенок», а с физической (научной) - здесь им приводится пример, раскрывающий «свойство белого луча» окрашивать все кругом в красный цвет в результате прохождения «сквозь запыленную, непрозрачную среду определенной толщины и плотности». Поэтому даже «любовь на этой стадии окрашена цветом всепожирающей страсти, будучи полной темных чар и злого, земного огня» [Там же].

По мнению автора статьи, находясь именно на этой стадии, необходимо, хоть и трудно, противостоять злу, что поистине смог осуществить только Иисус Христос. Тем самым, будучи распятым, а затем воскресшим, Он доказал человечеству, что нет ничего невозможного для любящего и жаждущего правды сердца, отвергающего двойственное, то есть безотносительное отношение к сущности бытия.

В теософии цветов Андрея Белого эту стадию знаменует розовый цвет, в котором уже «явно выражено преобладание белого светоча человекобожества. Ведь только приближаясь к безусловному (свету), познаем мы идеи». Это познание способно оказывать «животворное», «теургическое» и преображающее действие на душу человека [Там же, с. 205].

Но есть еще последняя стадия, которую Андрей Белый называет стадией избавления от остатков пыли или зла (черного цвета). Знаменуется последняя появлением «голубого цвета, как небесного и символизирующего богочеловечество, двуединство и внутреннюю сущность человечества» (здесь мыслитель ссылается на Конфуция). Именно на этой стадии («лучезарности») мы можем постигнуть науку подлинной человеческой любви, а значит, и обретения счастья [Там же, с. 209].

Эта статья была написана поэтом в начале века, когда он был полон надежд на воплощение своих мистериальных планов в жизни общества в целом, а не только узкого круга единомышленников. Он, как истинный последователь Владимира Сергеевича Соловьева, мечтал о преображении мира и одухотворении сущности человека и победе светлых сил над темными. Вся его деятельность поэта, писателя и теоретикасимволиста была направлена на такое преодоление, связываемое им с идеей духовной революции. И даже в годы разочарования в самой идее мистериального прорыва в мир идеального (начиная с десятых годов двадцатого столетия) он не уставал обращаться к «людям серединных переживаний», призывая к отказу от внутреннего «иллюзионизма» (лени, покоя) в пользу «внутреннего реализма» [Там же, с. 256] (честного служения добру) (см. об этом более подробно: [4]).

Для этого мыслителя понимание реализма как одного из способов преодоления хаоса наших внутренних переживаний или мировой дисгармонии выражалось также в стремлении к победе света над тьмой или, как писал Эллис (Лев Кобылинский), соратник А. Белого, «пробиться сквозь толщу реальности и возвыситься до той точки созерцания, с которой мировая ось кажется повернутой и все вещи своими ликами обращены к вечности» [7, с. 55].

Поэтому, учитывая ситуацию современного информационного плюрализма, приводящего к своего рода безосновности и дефициту подлинной духовности, хотелось бы отметить особенную актуальность метафорически выраженных писателем-символистом идей в наши дни. Об этом в свое время писали такие философы, как Ортега-и-Гассет, Н. А. Бердяев, М. Хайдеггер, С. Л. Франк, Ж. П. Сартр и др., предупреждая об опасностях бездумного и безответственного отношения к жизни. Ведь на фоне прогресса в области усовершенствования информационно-массовых технологий по-прежнему, и может быть в еще большей степени, продолжает проявляться тенденция вольного или невольного восстания на все оригинальное, неординарное или просто самоценное, подлинное (по А. Белому, сущностно-определившееся) в наше непростое время. Человек во все более глобализирующемся пространстве оказывается вновь на перепутье, пытаясь обрести подлинные ценностные ориентиры. Обращение к отечественным концепциям, смыслоопределяющим по своей направленности, имеет особенное значение в плане как возрождения лучших культурных традиций прошлого, так и разрешения накопившихся в современном обществе духовно-нравственных проблем.

духовный мировидение теософия цвет

Список литературы

1. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. 528 с.

2. Белый А. Старый Арбат: повести. М.: Московский рабочий, 1989. 588 с.

3. Гете И. В. Чувственно-нравственное действие цветов // Гете И. В. Избранные сочинения по естествознанию / пер. и коммент. И. И. Канаева; ред. акад. Е. Н. Павловского. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1957. С. 261-268.

4. Красильникова М. В. Идеи синтеза искусства, бытия и сознания в творчестве Андрея Белого: монография. М.: ИИУ МГОУ, 2015. 208 с.

5. Мережковский Д. С. Гоголь и черт // Мережковский Д. С. Статьи и исследования разных лет. М.: Советский писатель, 1991. С. 213-309.

6. Флоренский П. Иконостас [Электронный ресурс]. URL: http://thelib.ru/books/florenskiy_pavel/ikonostas.html (дата обращения: 08.06.2016).

7. Эллис (Лев Кобылинский). Русские символисты. Томск: Водолей, 1998. 288 с.

Размещено на Allbest.ru