Генезис понятия "общество потребления" в европейской философии второй половины XX века

62 Издательство ГРАМОТА www.gramota.net

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Тверской государственный технический университет

Генезис понятия «общество потребления» в европейской философии второй половины XX века

Волков Павел Михайлович

«Потребление - фундаментальная черта современного общества. Миллионы вещей, овеществленных действий и впечатлений ежедневно выбрасываются на социальный рынок и активно потребляются его участниками», - говорит Бодрийяр в своей знаменитой работе «Общество потребления» в 1970 г. [1, с. 133]. общество потребление философия

Следует отметить, что само понятие «потребление» довольно многозначно и имеет долгую историографическую традицию, поэтому необходимо сразу определить, что мы будем понимать под этим термином в статье. Под потреблением мы будем понимать процесс означивания себяиндивидом посредством приобщения к определенным материальным и нематериальным благам капиталистического общества. То есть вслед за Ж. Бодрийяроммы придерживаемся мнения, что в современном обществе потребности, исключая чисто «физиологические», более не являются потребностью в каком-то объекте, а являются потребностью или в отличие от коголибо, или в соответствии чему-либо [Там же, с. 107]. Это приводит к тому, что сам по себе объект потребления теряет собственную важность, превращаясь лишь в некий статусный знак, из чего следует, что вся совокупность потребления есть система знаков, упорядоченных и иерархиезированных. Ее цель - обеспечивать коммуникацию между разными социальными группами и внутри них. Совокупность всех этих групп, связанных иерархией знаков потребляемых товаров, услуг и пр., мы будем обозначать как «общество потребления».

Однако, как и было сказано выше, термин «потребление» имеет длинную историографию: целая плеяда талантливых исследователей пыталась осмыслить процессы, происходившие на стыке социального, экономики и политики, начавшиеся со времени расцвета в Европе капитализма [2, с. 6]. Именно в этих исследованиях происходила кристаллизация и определение граней понятия «общество потребления», знакомое нам более широко и упрощенно по книгам Симоны де Бовуар, Чака Поланника, Аркадия и Бориса Стругацких, Фредерика Бегбедера, Виктора Пелевина, фильмам братьев Вачевски и т.п.

В данной статье мы постараемся проследить основные вехи разработкиданной дефиниции, рассмотрев вхронологическом порядке появление основных работ, посвященных социально-экономическому анализу состояния западноевропейского общества со второй четверти по конец ХХ века.

Одними из первых, кто обратился к понятию потребления, разделив его на жизненно необходимое и искусственнонавязанное, были Т. В. Адорно и М. Хоркхаймер. В своей совместной работе «Диалектика просвещения» (1947 г.) [6], говоря о возрастании доступности материальных благ в современном им обществе, авторы подчеркивают негативный аспект этого процесса в части отсутствия сопротивления существующему порядку вещей и конформизм большей части общества взамен все возрастающему благосостоянию [Там же, с. 12],которое измеряется теперь только в аспекте вещей.

Товары утрачивают свои экономические качества и становятся лишьфетишем, символом принадлежности индивида данному социальному телу. Они наделяются «ценностями, распоряжающимися поведением людей» [Там же, с. 44]. Стандарты потребления, декларируемые как естественные потребности потребителя, являются всего лишь средством манипулирования обществом [Там же, с. 151, 194]. Цель этого манипулирования - подчинение общества интересам экономики.

Авторы, однако, в отличие от Ж. Бодрийяра или Ж. Делеза, деперсонифицировавших экономику, сводя ее к абстрактной самоорганизованной силе, использующей людей лишь как средство для поддержания своегопостоянного функционирования, видят ней реализацию интересов крупных концернов, корпораций, монополий [Там же, с. 151, 152, 164, 166, 202].

Проводником мнимых потребностей является сфера массовой культуры: кино, радио, журналы. Для обозначения всей совокупности ее продуктов, призванной навязывать искусственно созданные потребности и опредмеченныеспособы их удовлетворения, Т. Адорно и М. Хоркхаймер вводят понятие «культуриндустрия». Культуриндустрия как система взаимосвязанных между собой отраслей коммерческого искусства возникает первоначально в либеральных, индустриально развитых странах [Там же, с. 165]. В этих странах уровень жизни населения таков, что базовые человеческие потребности, такие как еда и сон, уже не являются предметом повседневных забот их жителей. Вот почему культуриндустрии приходится быть более изощренной и навязывать массам дополнительные желания, облекая их в яркие формы рекламы [Там же, с. 202-205], обещания счастья инаслаждения [Там же, с. 202] как естественного желания любого индивида. И «чем более прочными становятся позиции культуриндустрии, тем более суммарно начинает обращаться она с потребностями потребителей, их продуцируя, их направляя, их дисциплинируя…» [Там же, с. 180]. Потребности стандартизируются, изних убирается все случайное, все спонтанное, все, что не укладывается в рамки тех запросов, для которых экономикой уже подготовлена соответствующая вещь или услуга [Там же, с. 151]: «…на несметных по числу местах одинаковые потребности удовлетворяются посредством стандартизированных продуктов» [Там же, с. 150]. Стандартизация также ведет к отсутствию существенных различий между продуктами разных марок, однако их наличие необходимо для поддержания у потребителя иллюзии выбора [Там же, с. 153].

Клишированность, распространяемая с экрана телевидения, обложки журнала, радиопостановки [Тамже, с. 179],постепенно заменяет индивиду собственные эмоции, формируя устойчивый поведенческий рефлекс: «Зритель не должен иметь никакой потребности в собственной мысли: любая из возможных реакций является предусмотренной самим продуктом, предусмотренной не его содержательным контекстом… но системой сигналов» [Там же, с. 171]. Этот эффект достигается за счет того, что мир культуриндустрии показывается путем «воспроизводства обыденного мировосприятия» [Там же, с. 157], то есть старается стать продолжением той реальности, в которой существует индивид. Однако, заручившись однажды такой поддержкой, культуриндустрия постепенно разворачивает сложившееся статус-кво в обратном порядке, ивот уже реальной жизни индивида не дозволяется в чем-либо отличаться от тех моделей поведения, которые представлены в ее продуктах [Там же].

Произведение искусства, таким образом, призванное, по мысли авторов, установить «истину путем запечатлевания образа в социально признанных формах» [Там же, с. 162], на деле оборачивается лишь утверждением реальных форм существующего порядка в качестве некоего абсолюта [Там же, с. 163].

Еще одно средство утверждения культуриндустрии - ее тотально репрессивный [Там же, с. 175] характер: «то, что не выказывает конформности, обрекается на экономическое бессилие…» [Там же, с. 166], духовная немощь превращается в неполноценность [Там же]. «Компетентность и знание дела подвергаются опале в качестве ничем не оправданного самомнения…»[Там же, с. 167],ведь специалисты не нужны там, где все новое считается неапробированным и потому рискованным[Там же]. Ощущение некой новизны достигается культуриндустрией за счет динамики, темпов производства и постоянной смены в череде одних культурных продуктов другими[Там же, с. 168]. При этом вопрос о пополнении рядов уже апробированного не ставится вовсе[Там же].

Во многом сходные мысли по этому поводу высказывает Герберт Маркузе, в частности, указывая в своей работе «Одномерный человек» (1964 г.) [3], что современное индустриальное общество обладает развитым аппаратом производства и распределения, который тяготеет к тоталитарности, «определяя не только социальнонеобходимые профессии, умения, установки, но также индивидуальные потребности и устремления»[Там же, с. XIХ]. Для управления индивидами общественный организм более не нуждается в репрессиях и подавлении потребностей и влечений большинства. Основой нового мироустройства, по мысли автора, стало экономико-техническое координирование [Там же, с. 4] посредством преформирования у индивида стандартных ложных потребностей, привязывающих его к существующему порядку вещей, который характеризуется«сокрушительной эффективностью и возрастающим уровнем жизни» [Там же, с. XII], а также примирением всех ранее противостоящих системе сил [Там же, с. XIV]. Такое положение все возрастающего «социального контроля и всеобщего сплачивания» [Там же, с. XIX], по мысли автора, ведет к тому, что в современном обществе отсутствуют или сильно сдерживаются любые качественные социальные перемены, что для Маркузе как неомарксиста является скорее признаком стагнации, чем стабильности [Там же, с. XVI-XVII].Как можно заметить, Г. Маркузе в ходе своих рассуждений приходит ровно к тем же выводам, что и авторы «Диалектики просвещения», с той лишь разницей, что у него эти выводы рассматриваются сквозь призму политической борьбы за освобождение индивида [Там же, с. 63], и экономика только обеспечивает целостность и нерушимость устаревших социальных институтов индустриального общества [Там же, с. 16, 25, 64], в то время как М. Хоркхаймер, Т. В. Адорно говорят о подчинении общества интересам экономики во имя интересов капиталистических корпораций, монополий, концернов.

Развитая индустриальная цивилизация, по меткому определению Г. Маркузе, - это «царство комфортабельной, мирной, умеренной демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе»[Там же, с. 1], чье выживание напрямую зависит от его «способности к постоянному повышению уровня управляемой жизни» [Там же, с. 63]. Обслуживанием интересови поддержанием этого царства всостоянии равновесия в одинаковой мере занимаются культура, политика и экономика, сливающиеся при посредстве технологии в единую вездесущую систему [Там же, с. XX], в которой всевозможные политические, экономические и гражданские свободы в конкурентной борьбе проигрывают одной единственной «свободе» - свободе от нужды [Там же, с. 2].

Проводя различие между истинными и ложными потребностями, автор определяет ложные потребности как потребности, навязываемые индивиду социумом в процессе его подавления [Там же, с. 6], то есть потребности, ради удовлетворения которых он вынужден трудиться выше необходимого, нищенствовать, быть агрессивным и т.д. Эти потребности определяются внешними, не зависящими от индивида силами, и насколькобы индивид ни отождествлял их с собой, они все равно останутся чем-то привнесенным извне. На вполне логичный вопрос: как же все-таки отличить истинную внебиологическую потребность от ложной - автор довольно туманно говорит о том, что последнее слово здесь остается за индивидом при условии, что он будетсвободным настолько, чтобы дать собственный ответ [Там же, с. 8].

В отличие от ранее упомянутых М. Хоркхаймера, Т. В. Адорно, Г. Маркузе считает первичными инструментами преформирования индивида не продукты культуриндустрии: радио, телевидение, рекламу, - хотя и не отрицает их ведущей роли в ежедневном процессе поддержки существующего status quo[Там же, с. 11, 64],а сами вещи/продукты/товары, несущие на себе отпечаток определенных отношений, привычек, устойчивых интеллектуальных и эмоциональных реакций [Там же, с. 16]. Выступая средством социального конституирования [Там же, с. 12], они (вещи/продукты/товары) обладают также внушающей и манипулирующей силой, превращая рекламные образы (дискурс) в образ жизни индивида, в способ его бытия, а любые иные побуждения [Там же, с. 15] и цели, «трансцендирующие по своему содержанию утвердившемуся универсуму дискурса» [Там же, с. 16], либо встраиваются в этот универсум, либо отторгаются им. Для описания этого состояния индивида Г. Маркузе вводит понятие «одномерное мышление» [Там же]. Основными характеристиками данного понятия являются: непринятие любых суждений, нетождественных господствующему дискурсу, а также утверждение мыслительных привычек, которые «служат координированию любых идей и целей с идеями и целями, угодными системе»; отсутствие абстрактного мышления, не позволяющее индивиду мыслить иначе, как по шаблонам, навязанным ему масс-медиа [Там же, с. 110-111]; функционализм языка, «лингвистические формы» которого являются средством «изгнания нонконформистских элементов… речевого процесса» и «препятствием для развития смысла» [Там же, с. 112, 229].

Одномерное мышление, таким образом, лишает индивидов самой способности «вообразить себе иной универсум дискурса и поступка» [Там же, с. 32], что обеспечивает их беспрекословную покорность и потворствованиесуществующему порядку вещей [Там же, с. 109].

Одним из самых широко известных разработчиков понятия «общества потребления», бесспорно, являетсяЖан Бодрийяр. Во многом продолжая традицию своих знаменитых предшественников, он рассматривает психосоциальные основания процесса потребления. Именно в его книге «Общество потребления» (1970 г.) [1] впервые экономическая модель развития современного общества рассматривается как надполитическое образование (отсюда не государство потребления, а именно общество потребления), чьей самоцелью является только поддержание и увеличение уровня собственного развития и оборотов экономики. Взаимодействие же индивидов в данном образовании есть процесс коммуникации, основанный на знаковых системах вещей, ими потребляемых. Таким образом, Ж. Бодрийяр стал первым, кто попытался осмыслить процесс функционирования современной экономики, применив к ней инструментарий и методологию семиотики.

Главной целью, декларируемой обществом потребления, Ж. Бодрийярсчитает достижение счастья. Помнению Ж. Бодрийяра, основными атрибутами счастья теперь выступают не абстрактные понятия удовлетворенности, удовольствия, осмысленности, а конкретные «характерные знаки счастья» [Там же, с. 12] - предметы/вещи, наличие которых у человека является доказательством его причастности счастью.

Вопрос о счастье, таким образом, из сферы ощущений и психо-эмоционального состояния переходит всферу повседневности и быта. Категория счастья подменяется категорией обладания, но не исчезает вовсе, сохраняя платоновскую дуальность мира идей и мира вещей. В основе такого смещения акцентов лежит элементарный магический принцип, согласно которому знаки могут помочь человеку овладеть силой, которую они представляют по принципу преднамеренной имитации искомого результата [4, с. 28].

Настоящая цель всей этой подмены - заставить индивида изменить свою точку зрения на окружающую действительность до состояния восприятия всего в качестве объекта потребления. Достигается это путем манипуляций его психологическими потребностями, которые в отличие от физиологических не имеют в реальности естественных ограничителей в виде сытости или усталости, а поэтому практически безграничны. Именно поэтому потребление как таковое включает в себя не только материальные объекты, но и услуги, идеи, телевидение, радио (здесь и далее все вышеназванное будет обозначаться термином «вещь»). Однако индивид никогда не потребляет вещь только лишь как чисто материальный объект [1, с. 87], а манипулирует этим объектом как знаком. Это означивание всегда амбивалентно: с одной стороны, потребление определенной вещи является признаком принадлежности к какой-то социальной группе, с другой - может служить признаком отделения от этой социальной группы и присоединения к группе с более высоким социальным статусом [Там же]. Присоединение и отделение индивида от социальной группы в обоих случаях происходит в качестве солидаризации индивида с ценностями данной конкретной группы в силу того, что предмет или потребность в чем-либо, став знаком, не несет более в себе утилитарную функцию, а является прямым олицетворением четких ценностных установок. Это справедливо приводит нас к мысли о том, что наделение вещи знаковой нагрузкойесть обязательная часть ее производства.

Анализ амбивалентности знака приводит автора к выводу о двух основных аспектах процесса потребления: во-первых, потребление как процесс коммуникации, где оно обеспечивает порядок знаков, а значение вещей можно рассматривать как некий культурный невербальный код; во-вторых, потребление как процесс классификации и социальной дифференциации, где различие в потреблении выстраивается в рамках некой иерархии статусов и ценностей.

Посредством двух этих аспектов происходит социализация индивида в обществе. Причем сам процесс принуждения к дифференциации посредством потребления он переживает как состояние свободы, свободы выбора между уже очерченными отличительными вариантами, прежде всего. Однако быть отличным в данном случае означает, что индивид уже принял систему отличий, существующих в данном обществе, то есть вписал себя в рамки социального порядка и тем самым уже поддерживает его. После этого определяющего выбора системе остается только углублять степени дифференциации,с одной стороны, допуская низшие слои до предметов потребления высших слоев, рапортуя о все большем равенстве и социальной заботе, сдругой - создавая для высших слоев новые отличительные предметы потребления, восстанавливая тем самым социальную дистанциюмежду ними [Там же, с. 89].

Одновременно с производством новых отличительных вещей система начинает взращивать в индивиде желание обладания этой вещью. К этому процессу вплотную подключаются «искусственные ускорители» спроса: СМИ и реклама, чьи главные задачи - убедить потребителя в неминуемом устаревании новинок, поддержать в нем веру в кучу фальшивых инноваций, в гаджеты с множеством бесполезных функций и отсутствием реального референта, словом, во все то изобилие, приобщаясь к которому человек обретает счастье.

Как видно, Ж. Бодрийяр в своих основных выводах касательно наличия у индивида искусственно созданных потребностей и определяющей роли в поддержании и формировании их масс-медиа солидарен с М. Хоркхаймером, Т. В. Адорно и Г. Маркузе. Суть отличия его воззрений от воззрений вышеперечисленных исследователей лишь в иной методологии, которая сосредотачивает основное его внимание на знаковых составляющих потребляемых вещей.

Наиболее глубоко психологический аспект искусственного увеличения потребления в современном обществе, а также причины отождествления понятия счастья и понятия обладания рассмотрел в своих работах Эрих Фромм. Констатируя, как и его предшественники, преувеличенную веру индустриальной цивилизации в технико-экономический прогресс, обещающий всеобщее счастье через всевозрастающее материальное изобилие и неограниченную свободу [5, с. 29], он пытается выделить причины крушения этой идеи и ответитьна вопросы: почему неограниченное удовлетворение желаний не ведет к благоденствию [Там же, с. 30] и что лежит в основе этой модели поведения?

Путем анализа материальных и психологических практик человечества, а также основных мировых религиозных и философских течений Э. Фромм приходит к выводу о существовании на всей протяженности истории современнойцивилизации (ок. 2500 лет от зарождения буддизма до современности) двух основных модусов существования: «бытия» и «обладания». Доминирование одного из них (ситуация равновесия здесь невозможна) определяет все последующее развитие индивида, а также социально-экономическое развитие конкретного общества, подобно тому, как кристаллическая решетка определяет форму и физические свойства любых твердых тел. Бытие и обладание - «не некие отдельные качества субъекта… а два основных способа существования, два разных способа самоориентации и ориентации в окружающем мире» [Там же, с. 50].

Модус обладания, являющийся доминирующим в западном индустриальном обществе [Там же, с. 45], характеризуется стремлением сделать всю окружающую действительность объектом владения, превратить все в свою собственность [Там же, с. 50]. Отсюда - бесконечное стремление к погоне за деньгами как одному из самых быстрых и доступных способов увеличения количества того, чем можно владеть [Там же, с. 45], властью и успехом - как средством обладания тем, что пока не переведено в эквивалент вечно зеленых единиц. Установка на обладание, таким образом, не ограничивается только сферой материального, объектом вожделения может стать абсолютно все: дела, мысли, слава, знания, общественное мнение [Там же, с. 88] ит.п.Там, где проходят границы физического инкорпорирования, одного из самых архаичных проявлений обладания, оно может принимать символические и магические формы [Там же, с. 52], что обеспечивает более тесную и нерушимую связь человека и объекта его обладания, ведь образ «не может исчезнуть или быть отобран» [Там же, с. 53]. Такая всеядность выводит установку на обладание из узких рамок истеблишмента и делает возможным ее реализацию во всех социальных стратах [Там же, с. 93].

Для уточнения границ понятия «обладание» Э. Фромм вводит термин «экзистенциальное обладание», которым обозначает рационально обусловленный с точки зрения самосохранения и выживания индивида минимум материального, необходимый для удовлетворения наших витальных потребностей [Тамже, с. 108].Этот вид обладания является врожденным и коренится в самих условиях человеческого существования [Там же].Экзистенциальное обладание противопоставляется всему остальному обладанию как возникшему в результате воздействия социально-экономических и культурных условий [Там же].

Под бытием Э. Фромм понимает «способ существования, при котором человек не имеет ничего и не жаждетчто-либо, но счастлив... пребывает в единении со всем миром» [Там же, с. 45]. Основные посылки такогосуществования - независимость, свобода и критическое мышление [Там же, с. 109], главная черта - активность,но не просто внешняя занятость, характерная для представителей современного общества, апродуктивное использование своих способностей, талантов [Там же], развитие в соответствии со своей внутренней природой [Там же, с. 100]. В этом случае идеи, вещи и люди воспринимаются индивидом не как объект бессмысленного накопления и потребления, а как средство реализации и становления себя. Обладание идеями тогда преобразуется в жизненные принципы, обладание людьми - в равноправное партнерство, вещи теряют свою непреложность и становятся востребованы лишь по мере необходимости.

Проблема описания существования по принципу бытия коренится в том, что бытие относится к сфере опыта, который описывать чрезвычайно сложно, в то время как обладание относится к вещам, которые стабильны, исчислимы и описуемы [Там же, с. 109]. В связи с этим обладание воспринимается нами как более естественная форма существования [Там же, с.54], хотя это всего лишь одна из возможных альтернатив [Там же, с. 121].

Позиция Э. Фромма по отношению к факторам, мешающим человечеству встать на путь перехода от существования по принципу обладания к существованию по принципу бытия, включает в себя какпсихоаналитическую, так и неомарксистскую составляющую. К первой относятся человеческие страхи, в частности страх потери самоидентичности, определяемой через обладание определенным набором вещей [Там же, с. 100],атакже страх смерти и попытки преодолеть его через отождествление себя с вещами, которые переживут своего обладателя [Там же, с. 104]. Ко второй - капиталистическое производство и власть корпораций, направленная на постоянное увеличение потребления производимых ею товаров и услуг [Там же, с. 192].

Разработка понятия общества потребления шла через констатацию самой проблемы возникновения общества, которое все менее нуждалось в традиционных способах контроля со стороны власть имущих, общества, готового проявлять конформизм и лояльность только вследствие возрастания доступности материальных благ. Далее все авторы сходились на том, что естественные потребности такого общества с учетом все возрастающего развития производительных сил удовлетворялись довольно быстро и поэтому не были предметом ежедневной заботы индивидов. Следствием этого стало создание психосоциального аппарата по формированиюу индивидов широкого спектра небиологических желаний, связанных с идеями обладания вещами, удовлетворение которых, с одной стороны, поддерживало экономику в дееспособном состоянии, обеспечивая беспрерывное потребление ее продукции, с другой - утверждало лояльность любого члена общества путем невозможности удовлетворения навязываемых ему желаний, переживаемых им как свои собственные, нигде, кроме данного политико-экономического формирования. В понимании основных движущих сил работы данного аппарата мнения в историографии разделились.

М. Хоркхаймер и Т. В. Адорноотводят здесь главную роль культуриндустрии, именно в ее продукции появляются и реализуются новые стандарты жизни, удовлетворить которые уже готова экономика.

Г. Маркузе указывает на сами вещи как носители определенных поведенческих клише. В его понимании материя (вещи), как и раньше, определяет форму (общественное устройство).

Ж. Бодрийяр обращается к знаковой природе потребления и утверждает, что в основе данного механизма лежит желание индивида идентифицировать себя в процессе социализации с какой-либо социальной группой.Степень же аутентичности с ней устанавливается путем обладания определенным набором статусных знаков,обличенных в вещи.

Э. Фромм, анализируя рассматриваемую социальную реальность через дихотомию понятий «быть» и«иметь», приходит к мнению, что основы потребления коренятся в биологическом стремлении человечества к выживанию и страхе смерти. Однако в настоящее время стараниями масс-медиа и крупных корпораций эти естественные потребности значительно завышены и искажены. Результатом этого является бесконтрольное и все возрастающее потребление и перевод в рамки потребляемого не только продуктов илиуслуг, но и вообще всего окружающего мира, включая людей, мысли, эмоции.

Список литературы

Бодрийяр Ж.Общество потребления / пер. с фр. Е. Самарской. М.: Республика, 2006. 269 с.

Маркс К. К критике политической экономии. Т. 1. Кн. 1. Процесс производства капитала // Маркс К., Энгельс Ф.

Сочинения: в 50-ти т. Изд-е 2-е. М.: Госполитиздат, 1960. Т. 23. 908 с.

Маркузе Г.Одномерный человек. М.: Refl-book, 1994. 368 с.

Фрезер Дж.Золотая ветвь / пер. с англ. М. Рыклина. М.: Эксмо, 2006. 960 с.

Фромм Э.Иметь или быть? Ради любви к жизни / пер. с англ., предисл. П. С. Гуревича. М.: Айрис-пресс, 2004. 384 с.

Хоркхаймер М., Адорно Т. В.Диалектика просвещения / пер. с нем. М. Кузнецова. М. - СПб.: Медиум; Ювента, 1997. 312 с.

Размещено на Allbest.ru