Идея "новой общественности" в философии Андрея Белого

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Раменское приборостроительное конструкторское бюро

Идея «новой общественности» в философии Андрея Белого

Красильникова Мария Владимировна, к. филос. н.

Идея «новой общественности» выдвигается Андреем Белым (Борисом Бугаевым) (1889-1934), известным российским поэтом, писателем и публицистом начала ХХ века, неформальным главой символизма второй волны («младосимволизма»), с целью выявления индивидуально-личностного соотношения природы человека и гармонизации его взаимоотношений в обществе. По его мнению, необходимо изменить механистический (чисто формальный) и нивелирующий человеческую индивидуальность взгляд на общественное устройство. Для этого он предлагает особый (благодатный) вариант развития человека, России, человечества. Последний был сопряжен с необходимостью преодоления, во-первых, субъективизма в трактовке социальных явлений, а во-вторых, мертвенности современной цивилизации путем возрождения души в Духе и проведения синтеза между творчеством и познанием, наукой и религией, бытием и сознанием.

Революционная по своей направленности, эта идея совпадает с проходящими в обществе начала добавить ХХ века революционными процессами и кризисными явлениями, которые, по замыслам «младосимволистов», должны быть ознаменованы рождением новой культуры как культуры духа, способствующей проявлению творческих сил человека, народа, человечества. Это требовало существенного пересмотра взглядов на социальность в позитивистском, идущем от О. Конта, Г. Спенсера, К. Маркса и др. социальных мыслителей, значении и появления радикально новых представлений о коммунальной жизни или способах взаимоотношений в обществе.

В основу новой социальной линии символизма Андрей Белый кладет идею «всеединства» В.С. Соловьева, учение об «эволюционной монадологии» своего отца, математика и философа Н.В. Бугаева, и главную установку из книги Нового Завета (Откровение Святого Иоанна. Главы: 21, 22), где говорится о «новом небе и новой земле», а также о «древе жизни <...> для исправления народов». При этом теоретик символизма дает характеристику религии, уподобляя ее «дереву не умерщвляющему, а оживляющему», всегда «предвкушающую» новые формы жизни [12, с. 331].

По А. Белому, есть два вида взаимоотношений между людьми: общинное (братское, основанное на понимании внутреннего «Я», гармоничное слияние родственных душ) и общее (механистическое, основанное на теории прогресса, «проглатывающее всякую личность») [Там же, с. 328-329]. Попыткой реализации первого вида взаимоотношений сначала в своей творческой деятельности, а затем в жизни общества в целом и объясняются его поиски в данном направлении.

На первом этапе формирования этой идеи, формулируемой как «соборности» или «коммуны», объединяющей близких по духу поэтов-единомышленников, А. Белый противопоставляет формальному (бессмысленному) подходу к осуществлению государственной властью своих полномочий интимно-религиозный и творчески-преобразовательный. В его статьях и творческой деятельности (как поэта, писателя, музыканта и художника) это выражается, во-первых, в развиваемой идее теургии, восходящей к теократическому учению В. С. Соловьева и заключающейся в мистериальном слиянии искусства и жизни с целью более глубокого познания, преображения и пересоздания последней [Там же, с. 441], а во-вторых, в раскрытии индивидуально-личностного потенциала человека и общества.

Реализовать свои замыслы он предполагает с помощью «представлений о религиозной общине», «духовно-революционном преодолении всех традиций <...>, понятия общества, личности, искусства, банального индивидуализма в творимую новую культуру» или «в индивидуально-социальную фазу» [Там же, c. 430]. Одной из попыток осуществления идеи «коммуны», именуемой «братством» или «сообществом объединенных культурой внутренней жизни индивидуальностей, созидающих и сотворяющих новую преображенную действительность», являлась деятельность литературно-художественного кружка «аргонавтов» начала ХХ века (А. Белый, А. Блок, С. Соловьев, Эллис (Лев Кобылинский), Л. Д. Менделеева и др.) [Там же, с. 440].

В своих воспоминаниях «Почему я стал символистом и почему я не переставал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития» (1928) Борис Николаевич Бугаев (настоящее имя поэта) пишет: «…словами кивали мы друг другу, минуя наши личины-личности: от индивидуума - к индивидууму; индивидуальное - необложимо в общее значение слова; общие слова пусты; и тем не менее - иные субъекции обобществимы в необщем смысле: обобществимы в коммуне…» [Там же, с. 431-432].

В этом же социально-этическом смысле («два рода жизней, пересекаемых в третьей») мыслитель трактует и понятие «символ», когда «третье» является «результатом соединения нашей индивидуальности (как внутреннего, или нашей сущности - М. К.) и личности (как внешнего, или личины-маски - М. К.) “само” в самосознающем “Я”» [Там же, с. 428].

Именно в силу такого соединения, по его мнению, «…никакое “Я” по прямой линии невыражаемо в личности, а в градации личностей, из которых каждая имеет свою “роль”…». Неповторимость же индивидуума («всегда коллектива») проявляется лишь в сочетании разных особенностей его внутреннего «Я». Непонимание этого в нашей социальной жизни, приводящее к оценке и себя, и других в рамках поведения «личности»,а не «индивидуальности», является причиной отсутствия у большинства «всяких» представлений о ритме жизни с другими, что делает наши суждения о своих ближних превратными и является «роковым законом гибели всех обществ, коммун, кружков, коллективов» [Там же].

Пытаясь разрешить вытекающую отсюда проблему (разобщенности), поэт-философ утверждает «индивидуум» в качестве «социального целого», выдвигая идею о наилучшем его проявлении в «церкви» или «общине-индивидууме», где бы могли «разрешиться противоречия многих личностей в самосознании каждого» [Там же, c. 421]. Как особо отмечает здесь А. Белый, для него быть «социальным реформатором (вернее преобразователем)» - «вопрос принципиальный», так как в противном случае он «не символист, а субъективист» [Там же]. «Волимая» им «новая социальность» - это «путь нового соединения - в сложении новой культуры; то есть путь поколений, а не написанье системы; но этого не понимает никто из тех, с кем я дружу…» [Там же, с. 431-432].

На втором этапе формирования идеи «новой общественности» последняя теряет свою чисто эзотерическую или мистериальную окраску, приобретая общечеловеческие черты.

Причинами такой идейной эволюции являются, во-первых, нежелание, как предполагал поэт-мыслитель, соратников по символистскому лагерю «выйти из замкнутой литературной школы», о чем он повествует в статье «Проблема культуры» (1910) [Там же, с. 22], а во-вторых, разочарование в возможности эстетического или теургического воплощения искомого поэтом общинного подхода к миру в искусствах (статья «Против музыки», 1907) [11]. Так, если до 1909 г. основная деятельность Андрея Белого - философа была направлена в большей степени на анализ творческого социально-обусловленного метода познания мира, то в дальнейшем он переходит к раскрытию «организма организации», то есть к реализации внутреннего устройства социально-значимых отношений людей в обществе с целью их преобразования и усовершенствования. Эта идея, как пишет Э.И. Чистякова, дает возможность мыслителю по-новому соединить знание и личность, выйти на понимание рациональности как Самосознающего сознания, а сознания как «рычага, переворачивающего всю действительность» [15, c. 545].

Новое понимание творческой деятельности, ставшее неразрывным целым с творчеством всего народа, А. Белый выражает в статьях «Настоящее и будущее русской литературы» (1909), «Магия слов» (1910), «Смысл искусства» (1910), «Будущее искусство» (1910), «Луг зеленый» (1910), «Культура мысли» (1920), «Кризис культуры» (1920), «Философия культуры» (опублик. в 1987) и др.

По этому поводу, в частности, В.Г. Белоус, современный исследователь эпохи Серебряного века, пишет, что одним из ведущих мотивов с начала 1910-х годов для А. Белого становится тема России, отсюда «наступающая эпоха интерпретируется» им через «пришествие Логоса-символа в каждое “Я” и преодоление в “огневой стихии” косных форм государственности и общественности на пути к возвращению к принципам и традициям Возрождения и Гуманизма» [4, с. 441].

Подтверждением этого вывода является выбранное мыслителем в его учении о символах мира в качестве ключевого термина понятие «связь». В своем письме к Иванову-Разумнику (1910), известному литературоведу и социологу, с которым они были идейно связаны в эти годы, А. Белый пишет, что как бы ни был ценен индивидуально-мистический путь, дающий много материала для анализа внутренней жизни, но это не есть «путь», пока он не включит в себя проблему «внешнего мира» [3, с. 487]. Так им была намечена «линия двух встреч», когда «индивидуальный путь пересекается с коллективным, а путь уединенный становится путем общественным, так как к внутреннему преображению нельзя идти, не преобразив общества» [Тамже].

С этого момента в теоретических работах и литературных трудах писателя на первый план выводится неэстетическое (как было изначально), а этическое начало, а развиваемая таким образом социальная идея направляется на реализацию жизненного творчества в процессе рождения нового человека в эпоху, когда различие между творчеством и жизнью совершенно исчезнет. А пока, как он пишет, если художник «хочет остаться художником, не переставая быть человеком, он должен стать своей собственной художественной формой»[12, с. 144-145] (статья «Будущее искусство»). Отсюда по-новому А. Белый начинает трактовать и понятие «мистерии» - как формы соборного творчества, но при учете ведущей роли индивидуального начала.

Понимание личности как основной культурообразующей единицы приводит ведущего российского теоретика символизма к увлечению антропософским учением Рудольфа Штейнера (1912) и участием (вместе с А. А. Тургеневой, женой поэта) в строительстве антропософского храма Иоанна в Дорнахе (Швейцария) [1, с. 447]. При этом увлечение антропософией как религиозно-мистическим учением или наукой о духе воспринимается А. Белым, прежде всего, с точки зрения возможности реализации его прежних мистериально-теургических стремлений по переустройству социальных взаимоотношений в обществе. В этом плане его особенно привлекают внимательное отношение Р. Штейнера к человеческой индивидуальности, а также опора в учении о духе и духовном мире последнего на такие признанные в культуре авторитеты, как Шиллер и Гете [14, с. 88]. Главные же надежды А. Белый возлагает на идею «антропософской общины» [12, c. 462], с помощью которой в дальнейшем он будет осуществлять родственную последней идею о «внесословном братстве» [13, с. 224].

Под влиянием идеологии Р. Штейнера, его представления 1905-1907 годов о «внутренней общине» выливаются в поиск «внутренней школы как пути посвящения в жизнь, создающей условия для искомой социальности», проводимые при поиске «руководства на путях духовного знания» [12, с. 450].

Трактуя сознание как рычаг, переворачивающий всю действительность, в своем творческом методе А. Белый выводит особый подход к миру под названием «гуманософизм», основные подосновы которого вновь восходят к антропософии. В незавершенном труде «Душа самосознающая» (начат в 1925) он именует гуманософизм «религией свободного человечества» или «органоном третьего», «духовным началом», приравниваемым к «сознанию, взятому как самосознание» [7, с. 459].

Стремление к практической реализации постулируемых социально-эсхатологических лозунгов способствует также активному включению А. Белого в культурное строительство уже Советской России. Это выражается, например, в чтении курса лекций в Пролеткульте - массовой культурно-просветительской и литературно-художественной организации пролетарской самодеятельности при Наркомате просвещения (1917-1932).Однако, работая здесь, мыслитель принципиально не принимает «механистического коллективизма <…> нивелирующего личность отдельного человека» [14, с. 89], преобладающего здесь, а его усилия направляются на выявление потенциала творческой личности в каждом коллективе, идеалом которого продолжает выступать братство, состоящее из индивидуальностей. При этом общие его теоретические и практические устремления с особенной силой направляются на духовное преображение России, всего мира и каждой индивидуальной личности «в огне революции» [Там же]. В результате, как пишет поэт-символист Иванову-Разумнику, уже через год (в августе 1919 года) его «ушли» из Пролеткульта «за “моральную связь”, как мне кажется, со слушателями» [3, с. 178].

В дальнейшем свои планы по переустройству общества и воплощению в жизнь идеи искания братства Борис Бугаев пытается реализовать в «Вольной Философской Ассоциации», философском обществе в Петрограде, существующем с 1919 по 1924 год и руководимого им (вместе с Ивановым-Разумником) вплоть до отъезда в Германию (1922). При этом здесь им ставится задача превращения антропософии «просто в общественность» [1, с. 471], то есть перехода от поверхностного (чисто рационалистического) восприятия антропософско-синтетических идей к их жизненно-реалистической интерпретации. В целом же, как пишет А. Белый, «Вольфила» являлась для него своего рода «локальным воплощением» мечты о «воплощении духа», осуществляющимся в рамках достаточно узкого и замкнутого в себе культурного сообщества «посвященных», но «открытого любым перспективным, “вольным” идейным веяньям, концепциям, исканиям» [3, с. 13-14].

Свои новые и, по сути, эсхатологические замыслы А. Белый излагает, в частности, в статье «Революция икультура» (1917), где он пишет, что «лежащие в будущем формы общественной жизни, осуществленные революцией - собственно, не суть вовсе формы какой-нибудь “большевистской” культуры, а - вечно сущее, скрытое под формальной вуалью искусств <…> Царство нашей свободы, осуществимое в будущем, уже здесь <…> Его формы, обставшие нас, рассмотримы по плотности, т.е. по толще завесы, скрывающей подлинный лик мира будущей жизни…» [1, с. 486]. Последнее находит отражение в изложении им «надмирного» - «сверх»- и «надысторического» - значения уже революционных событий как приобретающих аллегорическое значение «вселенской мистерии», с которой он соотносит легенду о воскресении Христа как акте мировой драмы и всеобщего преображения [2, c. 340-341].

Идею так трактуемой социальности (как революции «духа») А. Белый реализует, прежде всего, в своем литературном творчестве. В сборнике стихотворений «Королевна и рыцари. Сказки» (1919) он выражает это в переходе от мрачного отчаяния «Урны» (1909), своего предыдущего сборника, к сознательности«Звезды» или к«живой жизни», где «жизнь звучит сказкою» [14, с. 29]. В его теоретическом наследии это находит отклик в высказывании о нашей «идеальной деятельности» при создании «понятий» [9, с. 42] («О смысле познания», 1916), а также во взглядах на идею социальности как на эволюционный монизм или «плюро-дуомонизм», ведущий к изучению ритмов социальной сюн-ритмии или сюн-эргии (от слова «эргон», или «дело»)[12, с. 470].

Каббалистическое по своей направленности решение идеи «новой общественности» также нельзя назвать неожиданным. Ведь прямым или опосредованным влиянием мистицизма каббалы были наполнены произведения многих философов и деятелей культуры как Средних веков, так и Нового времени. В их ряду следует упомянуть имена Пико делла Мирандолы, Агриппы, Парацельса, Я. Беме, Г.В.Ф. Гегеля, В.С. Соловьева, Н.К. Бердяева, К. Юнга, М. Бубера и др. В России это влияние отразилось на распространении софиологической проблематики, развиваемой религиозными философами конца XIX - начала ХХ века.

В творчестве Андрея Белого позднего периода, как было сказано, это влияние усиливается по причине его увлечения антропософией, включающей в себя элементы манихейства, каббалы, гностицизма и веданты.

Такое решение объясняется и несомненным влиянием на социально-синтетическую парадигму поэтамыслителя рационального мистицизма Платона, и особенно так называемого платоновского пифагореизма, отразившегося в представлениях об «одном» или «едином» (у А. Белого «моно»), в «свете которого прозревается многое» [16, с. 306] (у А. Белого «плюро»).

По этому поводу поэт-символист в своем докладе, прочитанном в 1920 году во Дворце искусств (Москва), под названием «Философия культуры» отмечает, что «смысл культуры» заключается в сочетании «единства в многообразии». При этом данное «единство» он характеризует как «одновременное существование индивидуальных сознаний, не растворяющихся абстрактно в общей сложности» [12, с. 323]. А в неопубликованной при жизни писателя-символиста работе «История становления самосознающей души» (глава «Антропософия») он называет последнее «…композицией, или солежанием, многого в одном <…> соединении сознаний в самосознании…» [7, с. 464-465].

Однако незадолго до этого А. Белый дает и другую трактовку идеи «новой общественности». Об этом можно прочесть в «Дневнике писателя» (1919), где поэт-философ пишет, что, несмотря на то, что первостепенную значимость для него обретает не «Петербург», «Москва» или «Россия», а «мир», в этом «мире» его, «как и прежде, в первую очередь волнует “Я” человека, переживающего в данный отрезок времени катастрофу сознания...». И именно в столкновении «мира» и «Я» он усматривает «мистерию человеческих кризисов, происходящую в сокровеннейших переживаниях духа» [6, с. 121]. События, происходящие в психической жизни индивидуума, в его «Я» он воспринимает «адекватными тому, что происходит в мире внешнем - в истории, во Вселенной, в космосе» [Там же, с. 131].

Отрицая, таким образом, «современность» (письмо А. Белого к своему издателю Эмилию Метнеру [10, с. 519]), главную роль в утверждении положительных начал или «идеальных моментов жизни духа» мыслитель-теург отводит идеям, которые собирается изложить в итоге так и ненаписанном романе «Невидимый Град» [13, c. 238].

Отсюда для общественной позиции А. Белого после Октябрьского переворота было характерно колебание между трезвым осознанием фактов, слагавшихся в картину глобальной социальной катастрофы, и верностью мистериально-утопическому революционаризму. Неизменной оставалась только основная - социально-синтетическая в ее духовно-преобразовательном смысле - линия. Согласно последней, следует лишь на время отодвинуть сроки претворения жизнетворческих планов по пересозданию общества.

К таковым относился план решительного отвержения разделения мира (в культурно-историческом и философском смыслах) на «Запад» и «Восток», восходивший вновь к идее «всеединства» В.С. Соловьева. Это условное и неоднозначное по своему содержанию деление объявляется А. Белым выражением раскола между плотью и духом, головой и сердцем, культурой и цивилизацией, разными народами и расами. А «Восток» и «Запад» он именует «треснувшими каркасами умершей культуры, из середины которой мы выходим в борениях нашей совести, в падении великолепных соборов ее, в мировой войне, в мировых безумиях, в революции, нас влекущей к Голгофе…» [5, с. 169-170]. Преодоление деления мира на «Запад» и «Восток» мыслитель усматривает в «синтезе, в переработке всего материала истории», то есть в «…разбитии всех границ; в преодолении “стражей порогов” в свободу Христову», или в - «Одном» [Там же, с. 170-172].

В рамках такого метафорического толкования социальных проблем надежды на возрождение идей «духовности» отныне А. Белый связывает с «Россией будущего, Россией № 3», которой, как он пишет в своем письме к Иванову-Разумнику, будет адресовывать все то, что писалось без надежды на опубликование и предназначалось для прочтения в узком кругу друзей и единомышленников, по его выражению, - «нецензурное» [3, с. 18-20].

В этом же письме он упоминает свой последний вариант идеи «новой общественности» - «конкретный идеализм», согласно которому история человечества, если и нуждается в кризисах, то единственно для того, чтобы почувствовать потребность в самосовершенствовании и призвании не к внешнему изменению форм жизни, а к модернизации духовной сущности индивидуума [Там же]. Эту концепцию А. Белый продолжает развивать в своих работах философско-культурологической направленности начала и середины двадцатых годов ХХ в. Так, в статье «Культура мысли» (1921) он пишет, что проблема культуры - это «проблема восстановления, соединения, сложения, индивидуализирования того, что нам дается в разрозненностях…», и дело культуры «есть дело воскресения, всеобщего воскресения в царство сознания и смысла всего того, что развернуто вокруг меня и что есть не что иное, как мои отдельные части» [7, с. 522-523].

Иллюстрацией этой идеи выступает другое высказывание А. Белого этого времени по поводу «интериндивидуальности» Александра Блока, являющегося, как и «все национальные поэты, органом самосознания некоего коллектива и выражающего стремления и философские чаяния в своей конкретной философии. Ведь философом призван называться не тот, кто пишет абстрактные книги, а тот, кто свою философию переживает во плоти» [8, c. 478-479].

Отсюда можно сделать вывод о незыблемости для Андрея Белого развиваемой им на протяжении всего его творческого пути идеи поиска подлинных, то есть духовных или общинных, а не общих или чисто формальных, взаимоотношений в обществе. Направлена же она была на рождение новой культуры, которую мыслитель именует культурой духа или индивидуально-социальной фазой. Без учета индивидуальных проявлений духа личность человека пуста и обращается в видимость личины-маски. Понятие индивидуума в собирательном смысле (самосознающая душа) при условии его проявления в общине-индивидууме - это одновременно творческая, принимающая на себя ответственность за судьбу своей Родины и мира в целом личность.

Для А. Белого, избравшего евангельские постулаты в качестве своего основного жизненного ориентира, такое понимание задач социальности является ключевым и раскрывающим главную суть развиваемой им идеи «новой общественности». В этом же следует усматривать ее основную значимость и в наши дни. Истоки такого отношения к миру уходят в глубокое прошлое. Например, к социальным трактатам и этическим концепциям Э. Роттердамского, Дж. Локка, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, Г. Зиммеля, Р. Штаммлера, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, В.С. Соловьева и др.

Главным же достоинством данной идеи, с нашей точки зрения, является ее нацеленность не на внешние, а на внутренние изменения в социуме, на преобразование общественной организации с точки зрения придания ей черт более внимательного и в этом смысле гуманного отношения к человеку, его стремление к духовности, нравственно-эстетическому восприятию мира и потребности в самосовершенствовании, поиск взаимопонимания и созидании на этой основе новой преображенной действительности. Такое отношение предполагает направленность на реализацию ценностного и многообъективного подхода в процессе решения общемировых проблем.

Именно поэтому вселяет надежду взятый с недавних пор курс российского правительства, демократический по своей направленности, на выбор в качестве приоритета государственной политики усовершенствований в области образования, науки и всевозможных межкультурных взаимосвязей и межэтнических взаимодействий.

Список литературы

культура социум гуманистический

1. Александр Блок, Андрей Белый. Диалог поэтов о России и революции / сост., вступ. ст., коммент. М.Ф. Пьяных. М.: Высшая школа, 1990. 687 с.

2. Александр Блок и Андрей Белый. Переписка// Летописи государственного литературного музея. М.: Литературный музей, 1940. Кн. 7. 444 с.

3. Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. СПб.: Феникс, 1998. 733 с.

4. Белоус В.Г. Андрей Белый и его роман «Москва» в эпистолярном наследии Р.В. Иванова-Разумника 1930-х гг. // Москва и «Москва» Андрея Белого. М., 1999. С. 440-551.

5. Белый А. Восток или Запад // Эпоха. М.: Мосполиграф, 1918. Кн. 1. С. 163-210.

6. Белый А.Дневник писателя // Записки мечтателей. Петербург: Алконост, 1919. № 1. С. 119-132.

7. Белый А. Душа самосознающая. М.: Канон+; ОИ «Реабилитация», 1999. 560 с.

8. Белый А.О Блоке / вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарии А.В. Лаврова. М.: Автограф, 1997. 608 с.

9. Белый А.О смысле познания. Мн.: Полифакт, 1991. 64 с.

10. Белый А. Письмо к Э. Метнеру от 26 декабря 1912 г. // Белый А. Петербург. Л.: Наука, 1981. С. 511-522.

11. Белый А. Против музыки // Весы. М.: Скорпион, 1907. № 3. С. 57-60.

12. Белый А. Символизм как миропонимание / сост. вступ. ст. и примеч. Л.С. Сугай. М.: Республика, 1994. 528 с.

13. Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX - начала ХХ века. Л.: Советский писатель, 1985. 352 с.

14. Таран Е.Г. Вокруг «Алконоста». М.: Аграф, 2011. 224 с.

15. Чистякова Э.И. Жизнь по законам вечности // Белый А. Душа самосознающая. М.: Канон+; ОИ «Реабилитация», 1999. С. 539-557.

16. Энциклопедия мистицизма/ гл. ред. А. Семенов. СПб.: Литера; Виан, 1997. 480 с.

Размещено на Allbest.ru