Возвращаясь к Гегелю: конкретность как критерий научности познания

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 165.4; 162.6

Возвращаясь к Гегелю: конкретность как критерий научности познания

Хомелев Геннадий Владимирович,

д. филос. н., доцент

Шутова Татьяна Николаевна

Санкт-Петербургский государственный экономический университет

Статья посвящена соотношению абстрактного и конкретного. Новизна научной работы состоит в рассмотрении принципа конкретности как критерия научности познания, инструмента обоснования, доказательства и опровержения его результатов. В заключении статьи делается вывод, что обоснование, доказательство и опровержение являются результатом правильного и последовательного применения принципа конкретности - необходимого условия достоверности и объективной истинности знания.

Ключевые слова и фразы: абстрактное; конкретное; принцип конкретности; истина; обоснование; доказательство; опровержение.

абстрактный конкретность познание

The article is devoted to correlation of the abstract and the concrete. Scientific novelty of the work is in considering the principle of concreteness as a criterion of cognition scientific character, a tool of substantiation, proving and refutation of its results. The author concludes that substantiation, proving and refutation are a result of proper and consistent application of the principle of concreteness - the necessary condition of authenticity and objective validity of knowledge.

Key words and phrases: the abstract; the concrete; principle of concreteness; truth; substantiation; proving; refutation.

Абстрактной истины нет: истина всегда конкретна. Это главное положение научной теории познания вообще и диалектической логики в особенности. В силу чего именно принципконкретностиследует рассматривать как основной логический инструмент диалектического мышления в его правильной форме. Можно без преувеличения утверждать, что построение диалектической логики, окоторой так много говорилось всоветские времена, но так мало сделано, возможно только на основе принципа конкретности. Это значит, что первый, исходный и основной закон формальной логики (закон тождества) должен быть переосмыслен как закон конкретногодиалектического тождества, позволяющего оперировать такими понятиями как отдельноеи сопряженное, единичное, особенноеи всеобщее(точнее может быть - конкретно-всеобщее), конечное(преходящее) и бесконечное(вечное), следствиеи причина, случайноеи необходимоеи т.д. в их диалектическом единстве и правильной логической форме своего выражения.

Иногда полагают, что мышление по самой своей природе абстрактнои что конкретностьв мышлении не достижима в принципе. Если это так, то мышление вообще никогда не способно выразить и истинучеголибо. Ибо предмет всегда есть это(конкретное) бытие во всем многообразии присущих ему здесь и сейчас качеств, свойств, связей и отношений, а мышление - только абстрактная фиксация данного наличного содержания, но не во всейего полноте, а только существенногов нем. Чтобы преодолеть это предубеждение, Гегель в свое время ввел различие понятий рассудка и разума. Деятельность рассудка, согласно представлению Гегеля, состоит в том, что он разделяет конкретное (предмет) на его отдельные (абстрактные) моменты (определения), образуя так называемые абстрактныепонятия, которые, будучи лишенными своего опосредования, т.е. своей связи с иным, с другими понятиями или (что по существу одно и то же) с другими сторонами предмета, оказываются не более чем мертвыми, неподвижными определениями. Разумное мышление приводит их в движение, связывая различные определения понятий и, тем самым, получает конкретноев самом мышлении, как движениеабстрактных моментов того или иного понятия.

Никто другой, но именно Г. Гегель, этот великий мастер запредельных абстракций и их диалектического синтеза, утверждает, что абстрактное, взятое само по себе, значит не вполнеистинное или даже вовсе лишенноеистины.

Действительно, наиболее абстрактные понятия, представления, идеи, теории дальше всегоотстоят от истины во всей ее полноте.

«Времени не может не быть, так как оно - атрибут материи». Вот высказывание, выражающее некоторуюистину. Но сама эта истина превращается в заблуждение, если речь идет не о времени в его всеобщемфилософском смысле, а о времени моейили вашейжизни, которой может не хватить даже для того, чтобы хотя бы начатьзадуманное, не говоря уже о том, чтобы его завершить. Сознавая свои силы, и правильно оценивая свое положение здесь и сейчас, мы можем выразить это другим истинным утверждением: «У меня на этонет времени». Именно на «это», конкретное (а не на что-либо иное), у меня, как оказывается, не хватит времени.

Истина конкретна именно потому, что конкретносамо постигающее мышление, конкретныи его понятия. Удивительно, что именно Гегель был вынужден провидчески говорить о том, что сами по себе абстрактные определения рассудка нельзя принимать за понятия: «…понятия должны быть конкретнымивсебе, должны быть единством не неопределенным, но существенноопределенными быть лишь единствомопределений». Причем само это единство, согласно Г. Гегелю, должно быть «столь привязано к своим определениям, что, собственно, является единством его самого и определений, так что без определений единство - ничто, оно гибнет, или же… само снижается до лишь неистинной определенности, а чтобы быть чемто истинным и реальным, нуждается в сопряжении…». «Такова, - заключает Г. Гегель, - природа конкретностипонятия вообще» [5, с. 378].

Применение такого подхода придает и познанию, икритике научный и диалектический характер. В этом отношении Г. Гегель видел задачу научного метода в том, чтобы, «сочетая понятие конкретного с понятием развития», получить «движениеконкретного» [4, с. 30], которое само есть «единство различного» или «единство различных определений» [Там же, с. 29] изменяющегося содержания предмета и нашего знания о нем.

Согласно диалектическим представлениям, всякая сторона предмета есть частьсвоего конкретновсеобщего, т.е. целого. Однако нечто является целым не тольков том простом смысле, что оно заключает всебе все свои части, но и в том смысле, что, включая их в себя, оно посредством этих частей оказывается всамом себе завершенным, то есть целым. Вместе с тем, сама эта завершенность предмета, его целостность является результатом суммированиячастей в процессеразвития.

Это значит, что конкретностьв познании реализуется, прежде всего, как движение восхождения исследующей мысли от абстрактного, неполного, неточного выражения какого-либо результата познания к более полному, более точному, т.е. многостороннемуего выражению соответственно изменившимся предпосылкам и наличным условиям исторического процесса развитиязнаний. Целостностьцелого есть, следовательно, результатреального процессаи только в качестве такового представляет собой нечто ставшее, нечто завершенное, но ставшее и завершенное не абсолютно, а относительно. Поэтому всеобщеепредмета есть всегда конкретно-всеобщее, всеобщее данной конкретнойступени его развития и нашего знания о нем.

Хорошо известно, что в забвении принципа конкретности - прямая дорога к догматизму, а его субъективистское использование в идейном противоборстве составляет основу наиболее изощренных софизмови демагогическихприемов в критике [7, с. 133-134, 147-152; 9, с. 101-103, 105-108, 119-125].

Одна из самых распространенных форм демагогической критики заключается в том, что предмет берется не в обязывающей здесьи сейчасконкретности, а крайне абстрактно. Например, хотя и рассматривается в самыхразличных отношениях, но при этом из всего многообразия точек зрения, фиксирующих эти многосторонние отношения предмета, совершенно произвольновыпячивается только та его особенность, сторона, которая здесьи сейчасполезна, удобна, выгодна. При всей неправомерности и предвзятой односторонности подобных приемов не следует упускать из вида, что выдвигаемая таким образом точка зрения может все же быть существенна, точно так же, как и некоторые другие [6, с. 207]. Но поскольку она берется в отвлечении от конкретных условий, места, времени, которые сделали ее необходимой, в отвлечении от другихточек зрения или вне действительной связи с ними, то, даже будучи формальным выражением справедливых и законных требований научного познания, эта точка зрения не приводит к истине, если только соотнести ее с даннымиконкретными условиями, т.е. взять именно в том существенномотношении, какого требуют определенныеисторические условия, поскольку именно они ставят предмет в это отношение и, следовательно, именно они определяют необходимостьданногоее особенногосодержания, а, следовательно, и даннойточки зрения в научном познании.

Сопряжениемоментов исторически развивающегося предмета, его понятия бывает особенно сложным ипринимает диалектический характер, если сами эти моменты выступают как противоположности.

Так, любое конкретное определенноебытие можно определить как конечное. «Это есть конечное». Обычная и вполне понятная форма суждения, которым фиксируется, что «это» (субъект), во-первых, обладаетбытием (есть), а, во-вторых, что это его бытие падает, т.е. преходяще,конечно (предикат). Кажется, что конечное замкнуто только на самое себя и конечно само от себя без какого-либо сопряжения с чем-то иным. Ноэто только кажется. Ведь основаниемконечного в том, что оно преходяще и движется к своему завершению, является нечто прямо противоположноеему, а именно - бесконечное (непреходящее). Это значит, что бытие конечного есть не только его бытие. Оно суть опосредованои необходимосопряженос тем, что ему противоположно, т.е. с бытием бесконечным, непреходящим, вечным. Ибо если бесконечного не существует, то и падение конечного в небытие, его гибель есть безвозвратное разрушение вообще всякого бытия. Из этого следует, что само «конечное бытие» должно быть правильно понято не только как конечное, но и как в самом себе бесконечное[5, с. 417]. Таким образом, из отношения противоположных суждений мы получаем некоторуюновуюформу суждения, которое противоречит правилам формально-логического рассуждения: некоторое логическое А есть и В, и не-В. В этом случае суждение подобного рода означает, что В и не-В - всего лишь моменты А как некоей целостности(конкретного единства) своих противоположныхсторон. Неправильное использование этой логической формы (т.е. когда она применяется абстрактно, безразличнок конкретномусодержанию) может привести к нормативному скептическому рассуждению, т.е. (в противовес обычной формальной логике) совершенно произвольномусовмещению любыхпротивоположностей без какоголибо их опосредования, т.е. без обоснованияих сопряженностии единства, усматриваемого в развитииконкретного содержания предмета, причем так, что в дальнейшем эти «волшебные формулы» используют как бессовестные демагогические приемы или «остроумные» софизмы, применяемые везде и повсюду произвольно, т.е. независимо ни от самого предмета, ни от его конкретногосодержания [7-9].

Вот почему для того, чтобы избежать произволав мышлении, необходимо стремиться к конкретному, которое сначалаограничиваетпроизвол, а затем делает его невозможным. Поскольку, чем менее конкретнонаше представление, мышление, чем меньше в нем определений предмета, относящихся к самой сути дела или даже полное отсутствие таковых, тем больше места для всякого рода произвольных шатаний и выдумок, не способных заполнить эту пустоту хоть каким-либо подобием мыслительного процесса в его правильной форме. Именно это имел в виду Г. Гегель, когда предупреждал об абстрактности и неистинности самого мыслительного процесса, если он в своих определениях, достигнутых на той или иной ступени познания, не ищет сопряжениявсех определений (моментов познавательного процесса), т.е. движется к полнотеконкретного.

Без диалектического восхождения от абстрактного к конкретномуневозможно говорить ни о доказанностичего-либо, ни об истинности самого доказательства как такового.

Известно, что доказательство есть результат опосредованияимеющего логическуюприроду. Именно благодаря опосредованию, согласно диалектике, осуществляется переходот одного конечного определения к некоторому другому определению. Разумеется, основание такого перехода следует искать в самом характере различенного. Истина опосредования состоит не в пустоте перехода, а в синтезеразличных определений, когда нечто непосредственное, абстрактно-всеобщее, благодаря своему опосредованию, обогащается новымсодержанием и таким образом вырастает в свое конкретно-всеобщее -в конкретнуютотальность целого.

Опосредование как движение, синтезирующее различные определения предмета, представляется особенно важным именно потому, что никакое истинноеопровержение невозможно без такого синтеза. Если ктонибудь не сознает необходимости в синтезеразличных определений развивающегося предмета и нашего знания о нем, тогда для него нет необходимостии в самом опосредовании, т.е., по существу, в обоснованиисвязии переходовразличных моментов содержания предмета, следовательно, нет и необходимости в соединениипротивоположных точек зрения, теоретических позиций и т.п. в научном познании и критики их результатов.

С логической точки зрения опосредованиепредставляет собой именно тот процесс, которым созидаются связи,путемсочленения понятий и порождаетсянеобходимостьвывода. Термин «опосредование», используемый Гегелем всегда, когда речь идет о механизмедоказательства, особенно удачен, поскольку имеет прямое отношение к той роли, которую играет в умозаключении среднийтермин. Именно средним термином устанавливается связьотдельных частей рассуждения, результатом чего является то, что само рассуждение принимает законченную форму, т.е. форму умозаключения. Логический результат (вывод) оказывается соотнесенным со всем своим логическим целым (рассуждением) посредством среднихтерминов, т.е. благодаря опосредованию того, что вначале полагается как нечто непосредственное, необоснованное и недоказанное - становится обоснованным и доказанным.

С точки зрения диалектики, «истинное есть целое». А целое - сущность, «завершающаяся через свое развитие» [3, c. 12]. Завершение, применительно к доказательству, есть опосредование, движением которого отдельные моменты (факты, доводы и аргументы) приводятся в систему. Формой проявления движения опосредования является обоснование. Обоснование несистемное, лишенное внутренней целостностив отношении того, что оно устанавливает в качестве истинного (доказательство) или в качестве ложного (опровержение), не достигает всеобщности и представляет собой лишь простую сумму примеров, наблюдений, фактов, аргументов, внутренняя необходимая связь которых до конца не выяснена. Такое обоснование оказывается незавершенным в отношении своей цели и потому всегда недостаточно. Обоснование как инструмент повышения достоверности знания достигает своей цели тогда, когда все, приводимые в качестве доводов и аргументов утверждения, известные в этой области, факты и наблюдения, находятся в согласиидруг с другом, поддерживают и объясняют друг друга.

Так, например, для наблюдателя с Земли солнце движется вокруг Земли. Это факт, который долгое время принимался как нечто само собой разумеющееся, бесспорное. Сейчас мы столь же уверенно утверждаем, что дело обстоит как раз прямо противоположным образом. Мы можем сопоставить эти утверждения наличного бытия, т.е. голой фактичности. Они будут утверждениями полной противоположности: (1) «Солнцевращается вокруг Земли» и (2) «Земля вращается вокруг солнца». Согласно правилам формальной логики, два противоположных суждения не могут быть одновременно истинны. Если истинно первое, то второе - ложно. И наоборот: если истинно второе, то первое - ложно. Да, конечно, сегодня мы знаем, что второе утверждение истинно. Но значит ли это, что смена дня и ночи как результат видимого нами с земли движения солнца объясняется именно тем, что земля вращается вокруг солнца? Нисколько. Для понимания и объяснения, наконец, доказательства того, что наблюдаемое нами вращение Солнца вокруг Земли всего - лишь видимость, кажимость, потребуется движение опосредования, которое показывает связьэтих противоположных утверждений, снимаянеполноту и ограниченность каждого из них. Это значит, что дело опровержения совершается не простым отбрасываниемтех или иных фактов, какими бы призрачными они не оказались перед лицом иных, столь же очевидных фактов. Более того, можно утверждать, что обоснование идоказательство не состоялись бы вообще, если бы данные противоположности не были совмещены, не были показаны как связанные в некоторое единствоцелого.

Таким образом, даже кажущеесядолжно быть объяснено в своей сущностикак кажущееся, т.е. то, что имеет свое объективноеоснование, а не как нечто не связанное с самим предметом, т.е. как некая субъективнаяаберрация зрения.

Вместе с тем, истинное обоснование есть то, которое не только стремится всепривести в порядок, но и показатьнеобходимостьтого содержания, основание которого оно выстраивает. Достижение этой цели превращает само обоснование либо в доказательство, либо в опровержение, поскольку и то, и другое невозможны без обычных требований всеобщностии строгой необходимостив выводах. Если всеобщность - отличительное свойствозаконченного (завершенного) обоснования, то, как известно, необходимость - отличительное свойство доказательства и опровержения [1, с. 263, 264, 268, 535, 542, 544]. Логическая форма доказательства, по существу, есть движение от абстрактного к конкретному, через опосредование, т.е. через соединениеабстрактных определений понятий, сопряженияих необходимыхмоментов в конкретное единство, порождающее заключение, причем порождающее его с необходимостью.

В этой связи Г. Гегель в качестве примера абстрактного формально-логического умозаключения приводит следующее рассуждение:

1. Все христиане (M) - люди (P). {Истинно} 2. Все иудеи (S) не есть христиане (M). {Истинно}или

2. Ни один иудей (S) не есть христианин (М). {Истинно}

--------------------------------------------------------------------------------------

Следовательно, все иудеи (S) - не люди.? {Ложно}или

Следовательно, ни один иудей (S) не есть человек.? {Ложно}

С точки зрения правил формальной логики это рассуждение является разновидностью неправильного умозаключения первойфигуры (неправильныймодус - АЕЕ). Здесь вывод, несмотря на то, что обе посылки истинны, не является допустимым (правильным) выводом этой фигуры, так как имеет значение ложного, ане истинного.

Обращая внимание на эту сторону дела, Г. Гегель замечает, что подобным формально-логическим умозаключениям не достает именно конкретности, т.е. правильного сопряжениясвоих исходных абстрактных определений в единствоцелого. Поэтому и в истинности вывода должно усомниться. Сам же вывод, при разумномдвижении мышления, исходя из этих посылок, возможен и может быть таким: «Все иудеи не есть телюди(единствоособенного и всеобщего или конкретно-всеобщее), которые суть христиане», - при этом неотрицается заиудеями то, что они - люди (абстрактно-всеобщее).

Гегель делает весьма точный вывод в отношении того, чего можно достичь средствами формальной логики. Он говорит, что с помощью таких приемов исчисления можно даже невежд «механически научить всей логике», но это «есть худшее из того, что можно сказать о каком-либо изобретении, касающемся изложения логической науки» [2, с. 131].

Таким образом, можно сделать вывод, что логическое доказательствои опровержениев познании также является результатом последовательного применения принципа конкретности, и именно ему они обязаны своими истинными результатами. Именно это позволяет сделать вывод, что принцип конкретностиесть критерий научностипознания и критики его результатов постольку, поскольку является необходимымусловием достижения достоверностии объективнойистинностизнания. В научном познании объективностьистины всегда была и остается его целью, а принцип конкретности - наиболее эффективное средстводостижения этой цели.

Список источников

1. Аристотель.Собрание сочинений: в 4-х т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. 687 с.

2. Гегель Г.Наука логики: в 3-х т. М.: Мысль, 1972. Т. 3. 371 с.

3. Гегель Г.Сочинения: в 14-ти т. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1959. Т. IV. 485 с.

4. Гегель Г.Сочинения: в 14-тит. М.: Партиздат, 1932. Т. IX. 339 с.

5. Гегель Г.Философия религии: в 2-х т. М.: Мысль, 1977. Т. 2. 573 с.

6. Гегель Г.Энциклопедия философских наук: в 3-х т. М.: Мысль, 1975. Т. 1. Наука логики. 452 с.

7. Хомелев Г. В.Научная теория критики: опыт философского исследования. СПб.: Изд-во НИИХ СПбГУ, 1999. 172 с.

8. Хомелев Г. В. Понятие критики и ее формы: опыт философского исследования теории и методологии. Л.: ЛФЭИ, 1991. 193 с.9.Хомелев Г. В. Философские основания научнойтеории критики. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2002. 128 с.

Размещено на Allbest.ru