От гомо сапиенса до гомо советикуса к гомо флорусу (на основе романов-идей А.А. Зиновьева и А.А. Рубанова)

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Санкт-Петербургский государственный аграрный университет, г. Пушкин

От гомо сапиенса до гомо советикуса к гомо флорусу (на основе романов-идей А. А. Зиновьева и А. А. Рубанова)

Комовская Елена Витальевна, к. филол. н.

В текстах современных романов XX века и начала XXI акценты писателей смещены, их больше уже не интересует индивидуальная судьба человека, сюжетным пространством начинает управлять та или иная авторская идея, которая интертекстуальна по своей природе и сверхсодержательна. Данная интертекстуальность подготавливает новую почву для развития совершенно нового в жанровом отношении романа, илиромана-идеи, где все действие подчинено развитию сверхсодержательной идеи, герои безлики, действие максимально упрощено, развивается только философская идея и под её влиянием меняется сам герой и вся художественная действительность.

Докажем это на примере романов А. А. Зиновьева «Гомо советикус», «Глобальный человейник» и романов А. А. Рубанова «Хлорофилия», «Жизнь удалась». Оба писателя отсылают нас к значимому культурному понятию «homo sapience», и каждый переосмысляет его в художественном пространстве по-своему. В результате А. А. Зиновьев выводит новый социальный тип «гомо советикуса» и последовательно описывает его. А. А. Рубанов, синтезировав и обобщив накопленные ранее исторические смыслы у данного понятия, выводит тип «гомо флоруса», пугающего своей реалистичностью за счет идентичности с установками и жизненными принципами современного homo sapienсe.

Ю. П. Солодуб в своих исследованиях отмечал: «Интертекстуальность чаще всего трактуется как связь между двумя художественными текстами, принадлежащими разным авторам и во временном отношении определяемыми как более ранний и более поздний» [8, с. 51].

При исследовании интертекстуальных связей между текстами указанных писателей будет использоваться понятие «прецедентный текст» и «прецедентное высказывание», которое Ю. Н. Караулов понимает как «законченный и самодостаточный продукт речемыслительной деятельности; (поли)предикативная единица; сложный знак, сумма значений которого не равна его смыслу» [4, с. 112].

Мы постараемся проследить единую идею текстов указанных авторов - деградацию современного человека в новых социальных условиях и её последовательное представление через интертекстуальные сверхсодержательные понятия: «гомо сапиенс», «гомо советикус» и «гомо флорус».

Исторически сверхсодержательные понятия «гомо советикус» и «гомо флорус» отсылают нас к выступлению Брежнева в 1976 году на XXV съезде, когда он рапортовал, что «СССР… стал родиной “нового, высшего типа человека разумного - Хомо Советикуса”, таким образом, в советском государстве люди “несапиенсы, а советикусы”» [1, с. 23].

Явную негативную коннотацию и развенчание эта идея получает в тексте А. А. Зиновьева, люди постепенно из существ мыслящих переходят в разряд людей, оболваненных системой, государством, чтобы затем достигнуть ещё большей трагедии в романе А. А. Рубанова «Хлорофилия». После периода полного и тотального подчинения системе наступает эпоха, когда люди перестают стремиться к чему бы то ни было, они пассивны, настоящие растения: ничем не интересуются, ни к чему не испытывают чувств. Их заботит только солнце, вода «дабыл премиум Байкал» и мякоть стебля натуральная или во взгонках.

Удачно найденная А. А. Зиновьевым формула выражения идентичности героев, через элементарную мену букв «H» и «Г» в слове «homo» (с латинского языка «homo» - разумный, а «гомо» - единичный, одинаковый), затем активно используется А. А. Рубановым и достигает своего апогея в характеристике современного человека в романе «Хлорофилия». Если возникновение «гомо советикуса»ещё можно было оправдать давлением на человека политической системы, то у А. А. Рубанова во всем виноват сам человек, это его личная деградация. Хлорофилия выражает общее сумасшествие человечества, решившего жить в едином мегаполисе - Москве и считающего,что за периферией её - жизни нет, это мы сами оболваниваем себя желанием постоянно наблюдать за чужой жизнью, вот почему в условиях новой России XXII века проект «Соседи», где постоянно кто-то кому-то изменяет, ссорится до драк, убивает другого, имеет огромную популярность. А. А. Рубанов показывает современный мир - мир, в котором распространенным стал лозунг «Ты никому ничего недолжен» [7, c. 7]. Достигнув своего высшего воплощения, данная целевая установка разрушила все ценности, которыми ранее гордилась наша страна. Русский человек потерял территории: в Восточной Сибири создана Свободная Экономическая Зона, где работают и производят в «вечной мерзлоте» апельсины и другие продукты питания китайцы. Великая страна сократилась до территории одного города - города, полностью лишенного солнца из-за стеблей травы, которая появилась неизвестно откуда. В новой России «каждый смертный с младенчества имеет под кожей микрочип» [Там же, c. 10], благодаря которому ему зачисляются деньги от сдачи Сибири в аренду, поэтому работать нет необходимости. Все общество XXII века делится на«бледных человечков», обитателей 30-го этажа и ниже, и «людоедов» - элита, живущая от 31 этажа до 100-го. Нищие слои общества - «все бледные, все веселые. Молодежь, особенно парни, сплошь “друзья”. Народ постарше - “соседи”» [Там же, с. 27]. «Никто тебе не откажет дать в долг, потому что каждый другому друг<…>однако не успеешь вовремя вернуть, попадешь в изолятор, где тебя распилят на части. Каждый из бледных состоит в проекте соседи добровольно, весь дом наполнен камерами, и они сутками по телевизору следят друг за другом» [Там же, с. 28]. Кругом «Темнота, грязь, плесень, все спят по четырнадцать часов. Продуктовые лавки заколочены досками. Канализация не работает. Потому что не нужна. Никтоничего не ест. Даже чай не пьют. Только воду. Бесплатную, государственную. Из-под крана. Бледные граждане не пьют водку, уних есть мякоть стебля…» [Там же, c. 31]. Их быт больше нельзя описать известным романом Ф. М. Достоевского «Бедные люди», поэтому вих мире появляется новый писатель Гарри Годунов со знаменитой книгой «Бледные люди». Действительно, жизнь их представляет собой пустое времяпрепровождение: добывание мякоти, испытание кайфа, переживание отходника, четырнадцатичасовой сон, просмотр программы «Соседи» ивсе вновь по кругу. Им некогда переживать простые человеческие чувства: радость, боль, гнев, они простейшие растения, даже Храм Стеблежуя - нового божества посещать среди «бледных» некому, поэтому его жрецы постоянно вербуют новый приход среди зажиточного населения, или «людоедов». Впрочем, оно мало отличается от «бледных», единственное человеческое чувство, которое они способны ещё испытывать, - это гнев, если кто-то загораживает им солнце. Они «все едят мясо. Все злые и угрюмые. Работают. Суетятся. Другим жить мешают. Не умеют радоваться» [Там же, c. 54]. Людоеды не могут радоваться, потому что между ними идет вечная борьба за место под солнцем, и это уже не становится простой метафорой в художественном пространстве произведения, это реальнаябитва за спасение от тени, которая нагоняет депрессию.

Вообще, если рассматривать мир романа «Хлорофилия», то он поделен согласно растительному: на сорняки - обитатели нижних этажей, конченые травоеды, бледные, которые не тянутся к солнцу, растут везде, но и мутаций на генном уровне у них не происходит; элитные культуры - людоеды, которые употребляют впищу только 8-ю и 9-ю взгонку травы, никогда не едят сырую мякоть травы, тянутся к солнцу, загорелые, но именно они дают миру мутированное, зеленое потомство и подвержены быстрой мутации сами.

Современная действительность XXII века в художественном пространстве представлена устрашающе: «Стебли - черно-зеленые чешуйчатые гадины двадцати пяти метров в поперечнике и около трехсот метров высотой… Отбирали все солнце. Заставляли людей чувствовать себя муравьями…» [Там же, c. 11]. Здесь происходит явная интертекстуальная отсылка к произведению А. А. Зиновьева «Глобальный человейник», в котором писатель последовательно проводит мысль, что подобная античеловеческая организация жизни невозможна, она все равно погибнет. Суффиксальная авторская аналогия (слово «человейник» легко соотносится с«муравейник») вызывает у читателя ассоциации с хаотичностью, неупорядоченностью, ничтожностью, претендующей на «глобальность» и значительность. По мнению исследователя В. А. Лукова, «человейник» - это одно из тех понятий-метафор, введённых А. А. Зиновьевым, «которые придают его социологической концепции неповторимость» [5, c. 27]. Автор отмечает, что в социуме «Глобального человейника» «всегда и во всём идёт ожесточённая борьба между “человьями”» [3, c. 15]. Это же сравнениелюдей с муравьями использует всвоем произведении А. А. Рубанов, однако помимо значения «хаотичности, жалкости, ничтожности» оно наполняется и дополнительным смыслом и соотносится с центральной философской мыслью Ф. М.Достоевского в романе «Братья Карамазовы»: «Приняв этот третий совет могучего духа, ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: перед кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться наконец всем в бесспорный общий и согласный муравейник, ибо потребность всемирного соединения есть третье и последнее мучение людей» [2, c. 143]. Именно этому третьему и последнему мучению всех людей посвящен роман А. А. Рубанова. Люди из-засобственной «бестолковости» теряют территории, интерес к жизни. Они начинают жить как растения, но надежда и спасение от общей болезни «хлорофилии» все-таки есть. Автор излечение всего человечества видит в единственной силе, которая, по его мнению, «гораздо значительней, чем все розенкрейцеры и тамплиеры, масоны и другие ордены». И сила эта - русская интеллигенция, которая «…творит историю, делает политику и культуру. … казнит царей, устраивает революции, создает ракеты, бомбы и лекарства от всех болезней,которая… везде, и... всесильна» [7, c. 128]. Именно на русскую интеллигенцию А. А. Рубанов возлагает надежду на спасение человечества от «гомо» или идентичности, от флоруса, или растительного существования, от советикуса, или оболванивания политической системой. Следовательно, А. А. Рубанова с А. А. Зиновьевым, с одной стороны, роднит пессимистический взгляд на будущее мира, если человечество не искоренит основные социальные болезни. С другой - он видит выход в силе русской интеллигенции, которая на протяжении веков спасала страну от полной деградации и от возможности тотального превращения в советикусов, возможно, и эпоха флорусов тоже будет побеждена. Ведь неслучайно жизнеутверждающей становится заключительная реплика главного героя романа - Савелия: «Мневсе равно, кто я. Стебель, животное, гомо сапиенс. Травоед, людоед, бледный или наоборот. Я становлюсь человеком каждый раз, когда совершаю человеческий поступок. И пока у меня есть разум и сердце, я буду пытаться совершать такие поступки каждый день, каждую минуту. Мне все равно, кем я буду завтра. Тем более послезавтра. Если сегодня я человек, я сделаю все, чтобы им остаться. Я пока человек. Человек» [Там же, c. 143].

В. А. Пестерев подчеркивает, что у современного романа нельзя выделить ни начала, ни конца, ни центра, ни центрирующего принципа («генетической оси»), ни единого кода.Исходя из вышесказанного, одной из предпосылок, способствующей появлению формы романа-идеи, можно считать неканоничность жанра романа вследствие его ризомности, в результате чего «художественный эксперимент в романе плодотворен» [6, c. 161]. Указанные нами романы XXI века уже не исследуют отдельного человека, его психологические, социальные особенности, они начинают исследовать глобальные проблемы человечества, причем меняют фокус их рассмотрения. Если авторы предшествовавшей литературы общие проблемы рассматривали через призму частного, то современные писатели проектируют судьбы каждого читателя и человечества в целом безотносительно к индивидуальным историям жизни.

Список источников

Брежнев Л. И.Выступление на XXV съезде КПСС. М., 1989. 123 с.

Достоевский Ф. М.Братья Карамазовы. СПб.: Каравелла, 1993. 848 с.

Зиновьев А. А.Глобальный человейник. М.: Эксмо, 2006. 380 с.

Караулов Ю. Н.Русский язык и языковая личность. М.: МГУ, 1987. 216 с.

Луков В. А.Тезаурусный подход в социологии и зиновьевская идея человейника // ЗИНОВЬЕВ. Исключительный журнал. 2008. № 1 (2). С. 27-38. действительность зиновьев миропонимание гомо

Пестерев В. А.Романная проза запада рубежа XX-XXI веков // Вестник Пермского университета. 2011. Вып. 3 (15). С. 156 -161.

Рубанов А. А.Хлорофилия. М.: АСТ; Астрель, 2009. 143 с.

Солодуб Ю. П.Интертекстуальность как лингвистическая проблема // Филологические науки. М., 2000. № 2. С. 51-57.

Размещено на Allbest.ru