Философское осмысление проблемы смертной казни в русском правосудии X–XIX веков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Мурманская академия экономики и управления

ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ СМЕРТНОЙ КАЗНИ В РУССКОМ ПРАВОСУДИИ X - XIX ВЕКОВ

Яшин Анатолий Николаевич

Историко-философский анализ темы русского правосудия доказывает, что многие идеи, явления и категории, исследованные относительно данной темы ранее, как правило, историками и юристами, остаются проблемными по сей день и требуют более глубокого проникновения в их сущность, учитывая как исторический контекст, так и современный философский взгляд на проблему. Одной из наиболее актуальных в философии русского правосудия является идея наказания преступника смертной казнью.

Имея глубокие историко-философские корни, смертная казнь происходит из обычая кровной мести, зародившегося в праславянском обществе за несколько веков до формирования русской государственности. Право кровной мести возникало у потерпевшего или его родственников в ответ на действия виновного, причинившего «обиду» - убийство, вред здоровью, имуществу. В «Русской Правде» смертная казнь не предусмотрена, но в ее Краткой редакции закреплялось право кровной мести, причем только для ограниченного круга субъектов: «Если убьет человек человека, то мстить брату за брата, или сыну за отца, или сыну брата, или сыну сестры; если кто не будет мстить, то князю 40 гривен за убитого» [1].

Убийство преступника по обычаю кровной мести в дохристианской Руси не было чем-то особенным, заставляющим беспокоиться о ценности человеческой жизни, поскольку сущность человека осознавалась через призму родовых отношений, принадлежности каждого к родовой общности. Имела место коллективная, а не персональная идентификация в социокультурном пространстве. Только с приходом христианства обозначилось восприятие человека как личности и ценности, творения Божьего.

Образовавшееся в IX веке Русское государство постепенно стало монополизировать право на смертную казнь, хотя еще долгие годы продолжалось возмездие со стороны потерпевших (теперь уже самосуд) по обычно-правовым нормам, несмотря на отмену и запрет властью кровной мести (на Вышгородском съезде в 1072 году сыновьями Ярослава Мудрого кровная месть была юридически отменена). Причина государственного запрета кровной мести связана с появлением социального неравенства - лица, обладающие властью и относительным богатством, не были заинтересованы в поддержании обычая кровной мести, поскольку его идея заключалась в наказании всех виновных, независимо от социального и имущественного состояния, что не устраивало власть предержащих.

К концу X века на Руси происходит трансформация понимания преступления. Если в эпоху язычества кража или убийство рассматривались как причинение вреда другому субъекту, то православие определило преступление как грех, наносящий также ущерб душе самого виновного, а идея наказания не предусматривала смертной казни, соответствуя старинной русской пословице: «Повинную голову меч не сечет». Владимир Мономах в «Поучении…» наставлял: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его…, не губите христианской души» [2, с. 184]. Только лишь в 1397 году Двинской уставной грамотой на Руси юридически оформляется смертная казнь (повешение) - вору, схваченному в третий раз. В дальнейшем в различных Судебниках расширялись основания, виды и способы исполнения смертной казни. Без акцента на историко-правовые вопросы смертной казни представляется важным обратить внимание на следующие явления, имеющие важное историко-философское значение.

С усложнением задач по централизации государства в XV-XVII веках вполне естественно идет процесс упорядочения социальных отношений, властных механизмов и их правового регулирования. Этому способствуют Судебники 1497 и 1550 годов, Соборное Уложение 1649 года. Но при таких процессах объективно растет сопротивление новым правилам и порядкам со стороны как светских и церковных элит, так и со стороны народа. И, если с позиций первых это институциональное сопротивление (например, церковный раскол), то со стороны народа это, как правило, бессистемное сопротивление правопорядку: появляется целый класс профессиональных преступников, законодательно обозначаемых специальным термином «ведомый лихой человек». Это определение становится решающим при вынесении приговора о смертной казни.

Защищая интересы монархии, в соответствии с идеей этатизма, Уложение 1649 года ужесточает наказание: в нем появляются нормы без конкретных санкций, например, «чинити жестокое наказание, что Государь укажет», «вкинути в тюрьму до государева указу», «казнити смертию безо всякие пощади» [3, с. 237]. Возникает вопрос соответствия таких норм православным идеям милосердия, всепрощения, покаяния.

Как бы ни парадоксальным это казалось, но суровость, а по современным представлениям жестокость русских законов позднего феодализма не противоречила православным канонам о неизбежности воздаяния и кары за преступление-грех. И государство, и Церковь были едины в понимании идущей от римско-византийской судебной практики идеи «эффективного устрашения» масс и нравоучительной силы смертной казни. И при всегдашней человеческой жалости к приговоренному к смерти как к духовно заблудшему грешнику, не было народных бунтов против смертной казни, за ее отмену, поскольку судебный, а по сути, государевый приговор приветствовался и одобрялся. Во-первых, как вынесенный от имени помазанника Божьего, что само по себе неоспоримо; во-вторых, в народном представлении преступник - это взбунтовавшаяся против Бога личность, посягнувшая на «симфонию властей» и общественную гармонию, следовательно, справедливо устранить его из земного бытия. Посему казнь представлялась праведным деянием. При этом важно, чтобы приговоренный к смерти покаялся (как известно, первым в Рай через покаяние вошел разбойник). История свидетельствует, что, перед казнью приговоренные произносили, как правило, «простите люди добрые», то есть, истинно отождествляя себя со злом, а значит - раскаявшись в содеянном грехе. И народ отпускал его к Богу прощенным.

Упреждая вопрос о «кровавой восточной деспотии» русских царей, «не жалевших собственный народ», следует подчеркнуть ненаучность и идеологическую ангажированность адептов такой «теории». В демонизации русских царей и очернении русского народа преуспела, к сожалению, не только западная историография; стараются за ними угнаться и отечественные «мыслители», «знатоки» русской истории, игнорируя, искажая факты и контекст. Никто и никогда из них не будет основываться на исследованиях М. Фуко, утверждающего, что пытки и казни в европейском правосудии средних веков имели чудовищную, сатанинскую жестокость [4], или русского юриста Г. Г. Тельберга, отметившего, что «Россия - почти единственная страна, не допустившая свойственных периоду развитого феодализма массовых процессов в судах инквизиции и сожжения заживо тысяч людей» [5, с. 230].

Проповедникам западного «цивилизованного» развития следовало бы помнить кровавые «подвиги» королей Карла V и Филиппа II (Испания), Генриха VIII (Англия), Карла IX (Франция), умиление жестокостью Оливера Кромвеля, Екатерины Медичи, трагедию Вандеи и многие другие «заслуги». Как отметил в своем историческом исследовании В. Р. Мединский, «в Европе казнь была развлечением, зрелищем. На казни сходились и съезжались, как на театральное представление, везли с собой жен и детей. Считалось хорошим тоном знать по именам палачей и с видом знатоков рассуждать, что и как они делают» [6, с. 423]. К слову, в 1744 году, в отличие от просвещенной Европы, в России Елизаветой Петровной фактически на долгие десятилетия отменяется смертная казнь, и этот феномен еще требует должного изучения. смертный казнь правосудие бытие

А изучать проблему смертной казни необходимо исключительно научно, в историко-философском и философско-правовом контексте, опираясь на нравственно-религиозные нормы, без политической ангажированности и влияния популистских идей. Исследования проблемы смертной казни связаны, прежде всего, с вопросами необходимости или запрета в обществе данного наказания.

Пожалуй, впервые обстоятельно и на научной основе анализирует проблему смертной казни итальянский мыслитель-правовед Ч. Беккариа (1738-1794) в работе «О преступлениях и наказаниях» (1764), где он делает вывод о нецелесообразности применения смертной казни [7]. Но великие немецкие классики И. Кант и Г. Гегель доказывали в своих философско-правовых трактатах общественную пользу избавления от преступников через смертную казнь. Исследования философов и правоведов различных научных школ по проблеме смертной казни продолжаются на протяжении XIX века. Представляют научный интерес работы немецкого юриста К. Миттермайера (1787-1867), связывавшего наличие смертной казни в государстве с нравственным здоровьем общества [8], профессора Берлинского университета А. Ф. Бернера (1818-1884), убежденного в необходимости исключения смертной казни из уголовного наказания [9].

Плодотворно исследовали с историко-правовых позиций смертную казнь русские юристы. Так, С. И. Баршев (1808-1882) делает вывод о неэффективности смертной казни, поскольку она не предотвращает преступность [10], а А. Ф. Кистяковский определил устойчивую связь между смертной казнью и социальной обстановкой в государстве [11]. Теме смертной казни посвятили свои исследования также историк русского права Н. П. Загоскин (1851-1912), юристы и государственные деятели Н. С. Таганцев (1843-1923), Н. Д. Сергеевский (1849-1908).

Не могли не соприкоснуться с проблемными вопросами смертной казни и русские философы, в среде которых не наблюдалось единства относительно данной темы. Если западники и славянофилы выступали за упразднение смертной казни, то в более поздний период произошло размежевание философских воззрений. Смертную казнь категорически не признает В. С. Соловьев, отмечая: «Смертная казнь есть убийство, как такое, абсолютное убийство, то есть принципиальное отрицание коренного нравственного отношения к человеку» [12, с. 584]. Н. О. Лосский находил приводимые против смертной казни доводы В. С. Соловьева неубедительными и писал: «Бывают злодеяния столь гнусные, обнаруживающие кои исключительный строй души, который дает право признать преступника недостойным продолжать жизнь на земле. Лица, совершившие тяжкое преступление, иногда сами сознают, что они заслуживают смерти [13, c. 152].

Обосновывает допустимость смертной казни И. А. Ильин в своей книге «О сопротивлении злу силою», возражая тем самым «непротивленцам», сторонникам антиправового морализма Л. Н. Толстого. Работу И. А. Ильина подвергает резкой критике Н. А. Бердяев, выступая за отмену смертной казни, гневно утверждая, что автор «не русский мыслитель, чуждый лучшим традициям нашей национальной мысли, чужой человек, иностранец, немец» [14, с. 471], более того, дает нелестное сравнение: «Как и все инквизиторы, И. Ильин верит в принудительное и насильственное спасение и освобождение человека» [14, с. 467]. Н. А. Бердяев подчеркивает, что «в смертной казни мы имеем самый яркий пример перехода государства за допустимые пределы, ибо жизнь человеческая не принадлежит государству, она принадлежит Богу» [15, с. 222].

В свою очередь, И. А. Ильин отстаивает право общества защищаться от преступников, а смертная казнь имеет нравственно-христианское обоснование: «Одержимый злом человек может обнаружить прямую неспособность воздерживаться от злодеяний… Перед лицом такого урода - духовное воспитание и физическое понуждение могут отпасть как бессильные и безнадежные; и тогда всё сведётся к физическому пресечению, которое, в своём чистом виде, может принять форму смертной казни» [16, с. 201].

Как видим, ввиду глубины и сложности проблемы у великих мыслителей разных лет не было единодушия относительно смертной казни. По меньшей мере, удивляет в связи с этим, с какой легкостью и верой в собственную правоту современные исследователи отстаивают в диссертационный работах и иных научных трудах определенную позицию в вопросе смертной казни: «за» и «против» при этом, примерно, в равном соотношении. Нет необходимости описывать выводы как адептов идеи смертной казни, так и ее противников - они хорошо известны.

Представляется, что в современный период недопустима категоричность выводов как сторонников, так и противников смертной казни, апеллирующих к государству принять их позицию. У обеих «сторон» имеются как убедительные, так и уязвимые места, но более важно - в полемике по смертной казни полно демагогии, абстрактных рассуждений, эмоциональности и подмены понятий, оторванных от историко-философского и религиозно-философского контекста суждений, что только наносит вред как общественному мнению, так и самой научной проблеме.

В истории человечества немало примеров, когда поспешное решение сложнейших проблем приводило к тяжким, трагическим последствиям. Немало свидетельств и тому, что неторопливость, взвешенность в принятии важных решений по «деликатным вопросам» обеспечивали социальную стабильность, бесконфликтное развитие общества. Проблема смертной казни в России, на наш взгляд, должна пока оставаться открытой, глубоко и научно-неторопливо изучаемой с учетом социально-правовых реалий, чему также способствует компромиссная государственно-правовая политика, объявившая мораторий на применение смертной казни.

Недопустимо ограничиваться узкоотраслевым и, тем более, утилитарным уровнем познания. Вопросы относительно смертной казни зачастую метафизичны, требуют глубочайшего комплексного исследования и в обозримом будущем вряд ли человечество однозначно определится в подходе к данной проблеме. Пока же, государство вынуждено юридически-императивно решать важнейший религиозно-философский вопрос.

Библиографический список

1. История России: С древнейших времен до конца XVII века: Учебное пособие для вузов /А. П. Новосельцев, А. Н. Сахаров, В. И. Буганов, В. Д. Назаров; Отв. ред. А. Н. Сахаров, А. П. Новосельцев. М.: АСТ, 1997. 574 с.

2. Чистяков О. И. Российское законодательство X - XX веков: в 9 т. Том 3. Акты Земских соборов. М.: Юридическая литература, 1985. 512 с.

3. Фуко М. Надзирать и наказывать: Рождение тюрьмы. М.: Изд-во «Ad Marginem», 1999. 480 с.

4. Тельберг Г. Г. Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII века. М.: Тип. Имп. Моск. ун-та, 1912. 342 c.

5. Мединский В. Р. О русском пьянстве, лени и жестокости. М.: Олма Медиа Групп, 2008. 528 с.

6. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях / Сост. и предисл. B. C. Овчинского. М.: ИНФРА-М, 2004. 184 с.

7. Миттермайер К. Смертная казнь по результатам научных исследований, успехов законодательства и опытов / Пер. Саранчева. СПб: Тип. А. С. Голицына, 1864. 170 с.

8. Бернер А. О смертной казни. / Пер. с нем., под ред. О. А. Филиппова. СПб: Тип. Ф. Стелловского, 1865. 98 с.

9. Баршев С. И. О мере наказания. М.: Университетская типография, 1840. 279 с.

10. Кистяковский А. Ф. Исследование о смертной казни. М.: Изд-во «Автограф», 2001. 272 с.Собрание сочинений Владимира Сергеевича Соловьева. С тремя портретами и автографом / Под ред. и с прим. С. М. Соловьева и Э. Л. Радлова. 2-е изд. СПб: Книгоиздательское товарищество «Просвещение», 1914. Т. 8. 624 с.

11. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. М.: Издательство политической литературы, 1991. 372 с.

12. Бердяев Н. А. Кошмар злого добра: (О книге И. Ильина «О сопротивлении злу силою») // Путь. Орган русской религиозной мысли. Кн. 1 (I - VI). М.: Информ-Прогресс, 1992. С. 462 - 471.

13. Бердяев Н. А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики. Париж: Изд-во «Современные записки», 1931. 320 с.

14. Ильин И. А. О сопротивлении злу силою // Собрание сочинений: В 10 т. М.: Русская книга, 1996. Т. 5. С. 31 - 220.

Аннотация

В статье рассматривается проблема смертной казни в русском правосудии, основанном на православном восприятии преступления как греха, а преступника - как грешника, посягнувшего на «симфонию властей» и общественную гармонию, а, следовательно, заслуживающего в особых случаях устранения его из земного бытия. Автором подчеркивается неубедительность позиций как сторонников, так и противников смертной казни, отрицаются узкоотраслевой, идеологически ангажированный и утилитарный подходы к проблеме и делается вывод о необходимости комплексного научного исследования проблемы в историко-философском и религиозно-философском контексте.

Ключевые слова: вина, возмездие, грех, закон, кара, наказание., правосудие, смертная казнь, справедливость

The article deals with the problem of the death penalty in the Russian justice, based on the Orthodox perception of crime as a sin, as criminal - as a sinner, encroached on the «symphony of powers» and social harmony, and thus deserving of special cases, eliminating it from the earthly existence. The author emphasizes the weakness of positions both supporters and opponents of the death penalty, denied a sectoral ideologically biased in and utilitarian approaches to the problem and concludes that the need for a comprehensive scientific study of the problem in historical and philosophical and religious-philosophical context.

Keywords: death penalty, guilt, justice, law, punishment, retribution, sin

Размещено на Allbest.ru