Общественные отношения как конкретное основание всеобщих форм мышления

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Под объективными основами мышления понимается его социально-технологический базис, включающий в свой состав два основных отношения -- деятельное отношение людей к природе и их общественные отношения друг к другу. Рассмотрим три типа строения производства, социальных отношений и сознания: субъективный, объективный и универсальный (субъектный). Понятия субъективного и объективного строения производства заимствованы нами у К. Маркса.

Субъективное строение производства, социальных отношений и сознания.

Субъективное строение характерно следующим. Производство имеет субъективное строение потому, что главным в процессе формирования природы выступают живые индивиды; такое производство включает ручной труд и инструментальный этап развития техники. Инструменту передана технологическая функция непосредственного воздействия на предмет труда. Управление инструментом и функция движения им закреплены за индивидом. Процесс труда привязан к телесным и психическим особенностям работника и основывается на эмпирических навыках. Труд является непосредственным, изменяющим внешнюю материальную оболочку предмета, и сопровождается эмпирическими схемами мышления. Целью такого труда всегда выступает производство потребительной стоимости (ценности для потребления). Такая цель является особенной и не содержит в себе установки на выход за рамки исходного пункта, на что указывает схема простого товарного производства (товар -- деньги -- товар; или: Т -- Д -- Т). Обмен еще не подчинил себе производство. Ориентация на потребительную ценность задает «традиционное, самодовольно замкнутое в определенных границах удовлетворение существующих потребностей и воспроизводство старого образа жизни» [Маркс, 1969, с. 387]; замедляет социальный обмен, консервирует социальные связи, продуцирует узкие общественные, а значит и духовные формы, создает местного человека и местную социальность.

Субъективное строение производства обусловливает и субъективное строение общественных отношений: в них доминирует личная зависимость, связанная как с социальными статусами лиц, так и с конкретными индивидуальными особенностями индивидов. Социальная общность основывается на первичной естественной общности -- это семья, кровнородственная связь, индивидуальные привязанности, следующие из индивидуальных склонностей; традиции как очевидные, само собой разумеющиеся регуляторы поведения; глубинное интуитивное чувство родного, «нашего», «мы»; идентификация носит тоже локальный характер.

Субъективное строение присуще и мышлению, сознанию. Мышление еще не оторвалось от чувственного состава и не выделилось в самостоятельное начало, как и сами трудовые операции еще не отделились от предметной наполненности. В осознании реальности понятия носят эмпирический характер и отягощены в значительной мере представлениями. В духовной сфере ценностное миропонимание доминирует над логическим, то есть реальность берется, в первую очередь, по отношению к потребностям и интересам человека, в аспекте ее значимости для людей, для той или иной общности. Ценностные компоненты (религиозные, эстетические, нравственные) вплетены в понятийное мышление. Скрытые, невидимые связи истолковываются по образу и подобию субъективности человека -- по аналогии с его действиями, чувствами, стремлениями, то есть явно антропоморфно. Это проявляется в обильном использовании метафор, образов, наглядных сравнений, пословиц, поговорок, легенд, мифов. Рациональное мышление еще не освободилось от цельности мифа и от его суггестии. Политико-правовые формы вырастают из обычаев и традиций, из нравственных интуиций и функционируют в их материале, то есть право носит еще естественный, а не позитивный характер. В целом в сознании еще не сложился устойчивый способ мыслить и воспринимать реальность по схеме «объект -- субъект». Такая схема предполагает систему ряда посредников как в отношении субъекта к природе (техника и технологии), так и в отношениях между субъектами (социальные институты).

Объективное строение производства, социальных отношений и сознания.

Объективное строение социально-технологического базиса мышления выражено в следующем. Производство имеет объективное строение, так как главным в нем являются предметные органы труда -- техника, а не индивиды; оно включает технологическое применение науки и репродуктивный труд рабочих. Процесс труда основывается на применении машин и механизации операций. Машине передаются новые технологические функции работников -- не только непосредственное воздействие на предмет труда, но и функции движения и управления инструментом. Разделение труда между индивидами сменяется разделением функций между машинами.

В содержании труда доминируют операциональный и управленческий аспекты. Центр тяжести смещается с живого труда на предметные органы (систему машин). Труд «демускулизируется». Целью производства является уже прибавочная стоимость; эта цель всеобща, так как всеобща сама субстанция стоимости -- общественно необходимый труд. Общая схема производства капитала (Д -- Т -- Д) указывает на выход за пределы исходного пункта, на беспредельность, что ведет к универсализации общения и общественных отношений, к воспроизводству индивидов с многообразными потребностями, связями, способностями. Установка на производство прибавочной стоимости интенсифицирует все формы социального обмена, расширяет и разнообразит социальные связи, создает мировой рынок, мировую торговлю, мировую историю, всемирность в осознании событий и всеобщие значения сознания.

Объективное строение производства задает и объективное строение общественных отношений в форме вещной зависимости людей, даже не знающих друг друга. Оценка социальной эффективности людей сводится к единому стоимостному индикатору -- к деньгам, к капиталу. Все подлежит отчуждению и обмену, будь то недвижимость, должность или совесть. Произошло овещнение всей социальности: превращении личных сил и отношений в «силы вещные», «междусубъектных отношений -- в междуобъектные», самоизменение и самообновление людей стало лишь побочным продуктом изменения и обновления вещей. Овещнение лиц и персонификация вещей сопровождаются сциентизмом, технократизмом, ценностным нигилизмом, объективизмом. Человеческая связь, первичные естественные общности людей превращаются в побочные социальные общности по сравнению с теми объединениями, которые выросли из экономических, производственных, политико-правовых процессов. Объединения людей скрепляются экономическими, технологическими, правовыми и политическими узами. Объективирование человеческой субъективности теперь предстает как овещненная процессуальная реальность и застывает в самостоятельную вторичную объективную вещную реальность.

Объективное строение общественных отношений выражается и продолжается в объективном строении мышления, сознания: объективный метод осознания реальности становится доминирующим; наука принесла удобства, комфорт, экономию человеческих усилий и осознается как единственно верный способ ориентации человека в мире (сциентизм); логическое сознание берет верх над ценностным, право и полиция превратились в главный регулятор поведения, а право стало позитивным, разработанным специалистами в целях согласования имущественных и других вещных интересов. Наука в системе разделения труда превратилась в одну из стадий производственного процесса -- в стадию разработки идеальной предметности -- конструирования моделей будущих вещей, в духовную силу производительного общественного труда.

Мыслительные процессы достигают высшей степени всеобщности, опосредствованности, рациональности, операциональности, конструктивности. Эталонными в науке становятся тексты с терминами однозначного значения, со строгой логической последовательностью, с прозрачной операциональностью и конструктивной значимостью понятий. Такие характеристики научного мышления объясняются тем, что научные понятия не только отражают закономерности, но и служат на стадии реализации идеального проектами, моделями будущих продуктов, целями для их производства. Поэтому понятия должны быть доведены до их операциональной осуществимости, должны быть конструктивными; научное понимание исключает религиозное «чудо». Ведь «чудо» нельзя прогнозировать, оно разрывает строгую детерминацию в производстве и непереводимо на определенную операциональную последовательность.

За объективностью, рациональностью, всеобщностью, опосредствованностью, операциональностью и конструктивностью мышления скрывается вполне определенная социальность -- фабрично-заводской уклад труда и меновые отношения капиталистического производства. Западный социолог М. Вебер весьма точно выразил эталонный тип социальных действий западного человека -- «целерациональное» социальное действие. Миф, традиционные религии тускнеют перед разными формами светской религиозности -- «религиозным» отношением к науке, к научно-техническому прогрессу, к богатству в его предметно-вещественной форме. В то же время в рамках светской религиозности возникают компенсирующие мифологемы -- товарный фетишизм, фетишизм свободы, демократии, рынка, денег и Америки.

Универсальное (субъектное) строение производства, социальных отношений и сознания.

Из объективного строения социальности закономерно вырастает ее универсальное, или субъектное, строение, которое характерно следующим. Научные технологии, экономика знаний выведут общество на качественно более высокий -- креативно-антропогенный уровень. Эффективность труда будет зависеть не от величины мускульных усилий работников, а от мощи тех искусственных органов общественной практики (техники), которые созданы при помощи науки в виде автоматизированных наукоемких производственных комплексов. Тем самым непосредственное рабочее время перестает быть мерой богатства, и производству, основанному на меновой стоимости, приходит конец [Маркс, 1969, с. 214]. К. Маркс так конкретизирует данный технологический аспект: «Теперь рабочий уже не помещает между собой и объектом модифицированный предмет природы; теперь в качестве промежуточного звена между собой и неорганической природой, которой рабочий овладевает, он помещает природный процесс, преобразуемый им в промышленный процесс. Вместо того чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним». В качестве главной «основы производства и богатства выступает не непосредственный труд, выполняемый самим человеком, и не время, в течение которого он работает, а присвоение его собственной всеобщей производительной силы, его понимание природы и господства над ней в результате его бытия в качестве общественного организма. <…> Происходит свободное развитие индивидуальностей, и поэтому имеет место <…> сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т. п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам» [Маркс, 1969, с. 213--214].

Экономические отношения сбросят свою загадочную товарную форму: за движением товаров, иных стоимостных показателей люди будут видеть движение своих собственных трудозатрат. В общественном сознании рассеется товарный и иной фетишизм. Ибо общественный жизненный процесс будет осознан индивидами как их собственное коллективное сознательное произведение. На первый план выйдет не производство средств жизни (материальное производство), а культурное воспроизводство поколений, целостных индивидов, поэтому социальная сфера общества будет главной (то, ради чего).

Накопление капиталов как ведущий мотив производства сменится накоплением идеальной предметности -- культуры. Культурное воспроизводство людей станет главным содержанием общественных отношений, и тем самым отношения между людьми станут непосредственно-общественными, без анонимности разного рода факторов (цен, индексов на бирже, «рычагов управления» и т. п.), которые вступают между собой в особые надчеловеческие отношения.

Общество вступит в постэкономическую эпоху своей истории, когда по ту сторону труда «начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы» [Маркс, 1962, с. 387]. Ибо «царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, по природе своей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства». Свобода же в области материального производства может заключаться «лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, <…> совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей» [Маркс, 1962, с. 386--387].

Политическая сфера общества тоже подвергнется дефетишизации. Социальные институты, окончательно надоев гражданам своей бюрократической замкнутостью и самовоспроизводством в расширенном масштабе, снова примут социально ясную функцию -- как органы коллективной воли для самоорганизации и самоуправления ассоциированных субъектов.

Ценностно-нейтральный стиль мышления избавится от этой односторонности: объективное понимание реальности будет дополнено равноценным компонентом -- ее ценностным пониманием и переживанием; разум и «сердце» -- это два крыла духовного полета творческой индивидуальности, не изуродованной технической цивилизацией в одномерный логический интеллект.

Мышление станет интегральным, целостным, полным. Такое мышление утвердится на основе аналогий культурного производства поколений, целостных индивидов. Доминирование самодеятельности, духовно-нравственная направленность в образе жизни «запишут» в сознании субъектов целостные и гибкие аналогии, позволяющие увидеть в природе, в ее самодвижных структурах новые грани -- разумную целосообразность, согласованность частей с целым, эстетически оформленные меры. Качественно изменится сама оптика воззрения на природу: спонтанное бессознательное саморазвертывание ее сил уподобляет природу непосредственной искренности ребенка, в отношении которого взрослый человек побуждается быть охранителем; возродится в особой форме античное миропонимание в виде могучего эстетического разумного космизма.

Новый тип строения производства, общественных отношений и сознания приведет в соответствие универсальную сущность человека с его существованием, ранее ограниченным как орудийным фондом, так и ставшей узкой стоимостной формой.

Субъективно-личностная форма богатства как основа антропологически направленной экономики.

Вектор на самоцельность развития продуктивно-творческих сил человека изменит понимание самого общественного богатства. Общественное богатство существует в трех формах -- натурально-предметной (ценности для потребления -- жилище, компьютер и т. д.), стоимостной (натуральное богатство, измеренное деньгами) и субъективно-личностной (продуктивно-творческие силы человека, способности и умения людей). Стоимостная форма богатства полностью стирает все особенности потребительных ценностей, является чисто количественной мерой и ныне предстает как самоцель. Труд же, создающий ценности для потребления и продуктивно-творческие силы человека, превратился в средство созидания стоимостного (денежного) богатства, то есть богатства вообще, в созидание «сумасшедшей» формы богатства (финансовый капитал).

Количественный параметр богатства взял верховенство над его качественным креативно-антропологическим содержанием. Но ведь стоимостные показатели вполне можно использовать иначе -- как средство измерять эффективность производства людьми собственной жизни отношением производства к общественным потребностям, к целостному развитию индивидов, к реальным возможностям науки открывать глубинные закономерности «звездного мира», к реализации нравственных императивов социальной справедливости. При таком критерии эффективности на первый план выйдет не абстрактный, но конкретный труд, определяемый конкретными общими целями. Только конкретный труд может утвердиться как самоцель в силу его креативности по отношению к человеку. Тем самым изменится вся социальность, она обретет иные, ценностные критерии жизни и мышления. Степень и пределы развития производства определяются «отношением к целостному развитию индивидов» (К. Маркс). Экономика при таком критерии предстает антропологически направленной -- как отрасль созидания предпосылок целостного развития индивидов.

Возникает принципиальный вопрос: цель производства капитала содержит установку на выход за пределы исходного пункта, на беспредельность, что ведет к универсализации общения и общественных отношений, к воспроизводству индивидов с многообразными потребностями, связями, способностями. Что более высокое может заменить такую установку?

Таким «более высоким» является субъективно-личностная форма богатства, то есть продуктивно-творческие силы человека, обретенные им путем деятельного усвоения культуры и в своей действительности объективирующиеся как предметный мир богатства, как мир общения и духовная жизнь общества. Дело в том, что за схемой производства капитала, если убрать стоимостную форму, скрывается схема расширенного производства продуктивно творческих сил человека: продуктивно-творческие силы -- их объективации в мир культуры и предметно-натурального богатства -- прирост и обновление этих сил!

Эта антропологическая схема тоже содержит установку на выход за пределы достигнутого, к новым возможностям и значениям, тоже указывает на беспредельность; но в отличие от схемы капитала она открывает перспективу для всех, для каждого человека, тогда как схема капитала дарит перспективу лишь для владельца капитала.

Субъективно-личностная форма богатства является абсолютной еще и потому, что и натурально-предметная, и стоимостная формы богатства являются производными от нее.

Особенностью этого вида богатства является следующее. В отличие от вещей и стоимостей такое богатство:

-- неотчуждаемо от человека;

-- во все времена оно было и будет генетическим истоком натурально предметного и стоимостного форм богатства;

-- потребление этого богатства не уничтожает его, а умножает в общественном масштабе; например, поэзия А.С. Пушкина или музыка С. Рахманинова.

-- оно так же беспредельно, не оконечено, как и стоимостная форма богатства, но мотив его обретения является креативно-антропологическим;

-- оно универсально, общечеловечно и может стать достоянием для каждого желающего -- и человека, и народа.

Субъективно-личностная форма богатства есть абсолютная форма богатства; оно творится, в первую очередь, в системе образования (и в актах самообразования), в котором проектируется и утверждается образ должного человека с его универсальными по культурной значимости способностями и конкретными профессиональными умениями.

Натуральная форма богатства была доминирующей в добуржуазную эпоху, и люди тем самым не теряли здравия ума. В буржуазной социальности на первое место вышла стоимостная форма богатства, и финансовый капитал оседлал «физическую» (производящую) экономику настолько, что единым критерием успешности стали деньги, и именно финансовый капитал диктует сценарий политических событий в планетарном масштабе [см.: Стариков, 2010]. Субъективно-личностная форма богатства есть возвращение к «натуральной» форме богатства (в том смысле, что культура -- вторая природа) с тем уточнением, что на основе достигнутого в буржуазную эпоху престижным становится обладание не вещами, а продуктивно-творческими силами, на которые всегда есть спрос. Все остальное, как говорится, приложится. «Ум выше денег, мастера своего дела -- выше олигархов, интеллектуальная собственность -- выше имущественной, а интеллектуальный собственник -- центральная фигура» [Симчера и др., 2010].

Доктор экономических наук, профессор МГУ Александр Бузгалин размышляет о созидательной мотивации в условиях экономики знаний: «Но для мира знаний частная собственность устарела», для работника «утилитарные блага отходят на второй план»; «ценности интересной, креативной деятельности, свободное время, отношения солидарности с товарищами по работе выходят на первый». «Почему более половины выпускников аспирантуры американского университета, -- задает вопрос А. Бузгалин, -- стремятся получить работу ассистента или доцента в колледже, а не менеджера в фирме (где их зарплата могла бы быть в 2--5 раз выше)? Ответ давно известен: у человека, занятого творческой деятельностью, особенно социально востребованной, интересной, денежная мотивация не является главной. Первое место занимает <…> сама работа. Плюс отношения солидарности и творческого соперничества (но не рыночной конкуренции) с товарищами по работе. Плюс большой объем свободного времени. Плюс гарантированная занятость». А. Бузгалин заключает: если главной потребностью человека творческого станет сама деятельность, то решится «проблема отказа от пресыщения». Занятому интересной работой «попросту неинтересно гоняться за десятым костюмом или выбирать себе третий автомобиль Простота передвижения, а не шикарный автомобиль. Уютное жилище, а не огромные апартаменты» [Бузгалин, 2008].

Денежный стимул, оценка трудовой эффективности только в стоимостных показателях имеют свой предел, за которыми вступают в действие универсальная сущность человека -- его свободная самодеятельность, увлеченность и радость от самого творческого процесса обновления общеинтересного дела, общественное признание, глубинное духовное общение с единомышленниками по обмену опытом творческого искания, некое служение сверхличным идеалам, выводящее за пределы уже достигнутого, «ставшего», «отвердевшего к иным возможностям и смысловым горизонтам. Такое выхождение за пределы достигнутого сообщает личности формат не «цельно-каменной натуры», скроенной раз и навсегда, а личную неоконеченность, открытость к новым вариантам понимания, общения и действия. Одним словом, в действие вступает вещно-бескорыстная мотивация одержимости, увлекательности духовно-культурными побудителями в качестве самоцели. Такая мотивация появляется в условиях среднего и высшего по степени сложности труда, который нами рассмотрен в отдельной публикации [Гончаров, 2003, c. 126--139].

Цивилизующая роль капитала на наших глазах уходит в безвозвратное прошлое. Агония буржуазной социальности налицо: перманентные экономические кризисы, социал-дарвинизм в политике, деградация нравственности и культуры, влекущая за собой вырождение и верхов, и низов. Причина деградации -- установка на прибыль любой ценой. При этом единственным критерием социальной эффективности выступают деньги, их прирост. Этот критерий вышел за рамки экономики и распространился на культуру и образование, на всю социальную сферу общества, в которой осуществляется культурное воспроизводство человека. Парламенты, политический суверенитет национальных государств, деятели политики -- это и многое другое подлежит продаже. Проявлением агонии является усиленная дискредитация всех человеческих ценностей и мотивов неэкономического порядка. Но как железные дороги и паровой двигатель смели с исторической арены феодализм, так и наукоемкие технологии вытеснят из истории капиталистический способ производства, использующий человека не по назначению и блокирующий реализацию универсальной сущности человека.

Изложенное (в частности, типология социально-технологического базиса мышления) позволяет сделать следующие выводы.

1. Необходима смена курса в развитии страны: переход от техногенной и экономикоцентричной ориентации к стратегии человекоцентричной, человекотворческой, в рамках которой смыслом развития производства и управления является создание таких общественных отношений и наукоемких технических систем, которые открывают возможность для созидания целостного человека и которые просторны для реализации его продуктивно-творческих сил. Вектор такой стратегии возник в советский период нашей страны. И, несмотря на постсоветский период, такой вектор частично зафиксирован в статье 7 Конституции России 1993 года: «Российская Федерация -- социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» [Конституция…, 2010, с. 5]. Как видно, тенденция данной стратегии пробивает себе дорогу. Аналитик Сергей Черняховский замечает по этому поводу в своей прекрасной статье: «Вообще, есть некоторая ирония в том, что Конституция, принятая в качестве заключительного акта антисоциалистической и антикоммунистической контрреволюции 1991--1993 гг. вынуждена была записать в качестве одного из своих базовых положений не только характеристику социалистического вектора развития («Социальное государство»), но и прямо взятую из работ Маркса и программы коммунистической партии цель “создания условий, обеспечивающих свободное развитие человека”. Сравним у Маркса “Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех”. Но так уж бывает в истории, что подчас те, кто политически оказался победителем, вынуждены, подчиняясь объективным историческим требованиям, заявлять цели своих побежденных противников» [Черняховский, 2015].

2. Упомянутый человекоцентричный вектор развития обязывает органы власти и управления к изменению государственной политики в области образования. Система образования непосредственно определяет духовный и культурный, интеллектуальный и профессиональный потенциалы страны, ранг страны в международных отношениях и поэтому все более превращается в антропогенный базис общества. Современные деформации системы образования в России резко снижают креативный потенциал народа, обрекая страну на вечно «догоняющий» режим существования. Перманентная реформа отечественного высшего образования продолжается без ясных целей, критериев и прогнозов, которые допускали бы практическую проверку эффективности предлагаемых новаций; она не имеет иного результата, кроме отрицательного, вызывает у научно-педагогической общественности недоумение и тревогу, ибо ее последствия, если говорить по существу, создают угрозу национальной безопасности.

Органам власти целесообразно восстановить достоинства отечественного образования -- основательность (фундаментальность), последовательность, системность и полноту, отказаться от Болонского соглашения, разработать новый проект с ясной целью, задачами, сроками, критериями эффективности и вынести его на обсуждение. Антропогенная сфера -- образование, медицина, культура -- заслуживает мощной инвестиционной поддержки государства. Культурный человек, нравственная личность, творческая индивидуальность, профессионально компетентный специалист, социально компетентный гражданин и патриот России, открытый к живому диалогу с иными этнокультурами -- таким нам представляется силуэт выпускника вуза в будущем.

3. Педагогическая значимость общения, общественных отношений заключается в том, что в профессиональном образовании доминирует установка «работник -- техника -- профессия» с ориентацией на формирование профессиональной компетентности. Между тем субъект труда за пределами профессии вступает в различные формы общения и общественных отношений, которые оказывают на его личность, сознание более конкретные влияния, определяя те или иные предпочтения в труде, в выборе видов деятельности, нравственной, гражданской позиций. Поэтому целесообразно учитывать связь «человек -- социальный институт -- человек» и на ее основе воспитывать социальную компетентность личности (подробнее об этом см.: [Гончаров, 2011, с. 515--525]). Профессиональная и социальная формы компетентности, присущие работнику, являются итоговым результатом его профессионального развития в системе общественных отношений.

4. Если культуроемкое, благожелательное общение, проектирующее в сознании студентов перспективу, созидает культурно развитого, честного человека и ответственного будущего специалиста, то общественные отношения являются для общественного сознания непосредственным основанием, поэтому сознание остро реагирует в первую очередь не на дефицит тех или иных продуктов, но именно на качество отношений, на попрание социальной справедливости, на «запредельное неравенство», о чем сообщает советник президента России по экономике академик Сергей Глазьев [Глазьев, 2015].

5. К. Маркс прозревал в своих трудах именно универсальное строение производства, общественных отношений и сознания, которому (строению) присуща отмеченная нами выше антропологическая схема. Такая схема дает надежный ориентир в развитии философии, всех гуманитарных и социальных наук.

Литература

личностный субъективный духовный

1. Бузгалин А. Поймать ветер истории и стать лидером постиндустриального мира или скатиться в гетто отсталости / А. Бузгалин // Литературная газета. 13--19 февраля. -- 2008. -- № 6 (6158).

2. Глазьев С. Запредельное неравенство / С. Глазьев // Газ. Завтра. -- 2015. --№ 29 (1130).

3. Гончаров С.З. Логико-категориальное мышление: в 3 ч. / С. З. Гончаров. -- Екатеринбург: Изд-во Рос. гос. проф.-пед. ун-та, 2008--2011. -- Т. 3: Аксиология мышления. -- 2011. -- 609 с.

4. Гончаров С.З. Экономические и культурологические основы перспективных аспектов государственной политики в области образования / С.З. Гончаров // Образование и наука. Известия Уральского отделения Российской академии образования. -- 2003. -- № 2 (20). -- С. 126--139.

5. Конституция Российской Федерации. -- Москва: Айрис-пресс, 2010. -- 64 с.

6. Маркс К. Капитал: т. 3, кн. 3 / К. Маркс // Маркс К. Сочинения: [2-е изд.] / К. Маркс, Ф. Энгельс. -- Москва: Политиздат, 1962. -- Т. 25. -- Ч. 2. -- С. 3--458.

7. Маркс К. Экономические рукописи 1857--1859 годов / К. Маркс // Маркс К. Сочинения: [2-е изд.] / К. Маркс, Ф. Энгельс. -- Москва: Политиздат, 1969. -- Т. 46. -- Ч. 2. -- 612 с.

8. Симчера В. Где ресурсы модернизации / В. Симчера, А. Нагорный // Газ. Завтра. -- 2010. -- № 3 (844).

9. Стариков Н. Кризис: как это делается / Н. Стариков. -- СанктПетербург: Лидер, 2010. -- 304 с.

10. Черняховский С. Цена справедливости / С. Черняховский // Газ. Завтра. -- 2015, август. -- № 32 (1133).

Размещено на Allbest.ru