Русский религиозно-философский ренессанс: контекст идей и судеб

Размещено на http://www.allbest.ru/

Макеевский экономико-гумантарный институт

Русский религиозно-философский ренессанс: контекст идей и судеб

Зыбцев В. Н., канд. философ. Наук, професор Зав.каф. философии и социологии

Аннотации

В статье анализируются основные идеи наиболее известных представителей русской философии Серебряного века, прослеживается их взаимосвязь и влияние на мировую философию. При этом развитие философских концепций рассматривается через призму личных судеб философов.

Ключевые слова: ренессанс, религиозная философия, историография.

Зибцев В.М. Російский релігійно-філософський ренесанс: контекст ідей та доль

В статті аналізуються основні ідеї найбільш відомих представників російської філософії Срібного віку, висвітлюється їхній взаємозв'язок і вплив на світову філософію. При цьому розвиток філософських концепцій розглядається крізь призму особистої долі філософів.

Ключові слова: ренесанс, релігійна філософія, історіографія.

Zybtcev V.N. Russian religious-philosophical renaissance: context of ideas and fates

The article analyzes the main ideas of the most significant representatives of Russian philosophy of the Silver Age, their relationship and influence on the world philosophy are traced. Thus the development of philosophical concepts is viewed in the light of the philosophers' personal destinies.

Keywords: Renaissance, religious philosophy, historiography.

Уже много лет среди представителей самых различных социальных слоев общества большой интерес вызывает так называемый «русский духовный ренессанс». Русский религиозно-философский ренессанс - небывалый взлет духовности, который переживала Россия на протяжении полувека. Начиная с семидесятых годов прошлого века (когда расцветал талант Ф.М. Достоевского и Л. Толстого, мужала мысль К. Леонтьева, Вл. Соловьева, Н. Федорова), центр мировой философии переместился в Россию. И так продолжалось до двадцатых годов столетия нынешнего, когда высланы были за границу крупнейшие мыслители С. Булгаков, Н. Бердяев, И. Ильин, П. Карсавин, С. Франк, Н. Лосский, Б. Вышеславцев. Л. Шестов покинул Россию несколько ранее. С. Трубецкой умер до революции. В. Эрн, В. Розанов, Е. Трубецкой в годы революции, П. Флоренский и Г. Шпет в заключении. А. Лосев прошел сквозь лагеря и вынужден был молчать до смерти Сталина.

Изгнанники продолжали свою деятельность за рубежом писали замечательные книги, которые издавались, переводились на другие языки, влияя на развитие западноевропейской мысли. Сегодня велик интерес к этому явлению в России, в Украине, да и во всем мире. По этому вопросу появляется много статей, монографий, читаются десятки лекций, проводятся семинары и симпозиумы. Конечно, есть здесь и дань моде. Стало очень престижным иметь хотя бы общие представления о философских взглядах В. Соловьева, К. Леонтьева, В. Розанова, С. Булгакова, Н. Бердяева, П. Флоренского и других. Но, если говорить серьезно, проблема понимания этого феномена действительно велика.

Во-первых, это незаслуженно забытый, вернее сознательно игнорируемый официальной пропагандой недавнего прошлого, глубокий пласт нашей духовной культуры. Во-вторых, огромно влияние религиозно-философских идей наших соотечественников на современную философскую мысль. Трудно представить себе, например, современный экзистенциализм без В. Розанова, Н. Бердяева или Л. Шестова, персонализм без того же Н. Бердяева, интуитивизм без С. Франка и Н. Лосского, православную теологию без В. Соловьева, И. Ильина, С. Булгакова, П. Флоренского. Многие мысли, высказанные крупными философами Запада, значительно раньше открылись русским философам. Перечитывая творения этих мыслителей, открываешь много нового и неожиданного, высказанного в форме глубоких философских размышлений или в яркой, броской художественно-афористической форме. И, наконец, в третьих, русская религиозная философия очень тесно связана с украинской философией традиций и, прежде всего с философией «сердца» Г. Сковороды и П. Юркевича.

Грубо вульгаризаторское отношение к философской мысли прошлого, особенно, если эта философия носила идеалистический характер, принесло свои плоды. Наше общественное мнение стало жертвой очередной идеологической фальсификации. Книги этих философов сначала были просто недоступны рядовому читателю, а затем обросли кучей псевдокритических статей, в которых их авторы: предстают перед читателями как мракобесы, контрреволюционеры, антисоветчики, защитники капиталистических устоев. Достаточно вспомнить бердяевскую характеристику нашей конституции 1936 года, которая, по его словам, «создала самое лучшее в мире законодательство о собственности». [2, с. 151].

Пришло время восстановить справедливость. Нужно показать, какое место действительно занимает «русский духовный ренессанс» в истории отечественной мысли. Учитывая необъятность проблемы, большое количество персоналий, остановимся на наиболее ярких или, во всяком случае, наиболее известных широкому кругу мыслителях, философах.

Давая оценку данному явлению в целом, можно сказать, что русская религиозная философия конца XIX начала XX веков явилась своеобразной реакцией на исчерпавший себя вульгарный и естественнонаучный материализм, господствовавший в русской философской мысли во второй половине XIX века. Это была также реакция на идеи Писарева, господствовавшие в русской эстетической мысли и художественном творчестве, позитивизме и натурализме в искусстве. Не случайно многие религиозные философы были поэтами-символистами, литературными критиками и теоретиками новых направлений в искусстве. Это была реакция на все более утверждающийся в духовной и общественной жизни дух технократизма, культ научности, утилитаризм и вульгарный практицизм. Отсюда резкая критика большинством религиозных философов европейского и русского капитализма, но в то же время и марксизма, как духовного плода капиталистических отношений, поставившего на первое место экономические, а не духовные связи между людьми.

В то же время русская религиозная философия была направлена против современной ей православной церкви, которая была теснейшим образом связана с государственной властью, отличалась крайним консерватизмом и не только не укрепляла веры в народе, но и вопреки своим желаниям способствовала отходу от нее народа.

Истоки религиозной философии этого периода следует искать в богословских трудах славянофилов, прежде всего А.С. Хомякова, а также религиозно настроенных западников (П. Чаадаев). Огромное влияние на религиозную философию оказало творчество великого русского писателя Ф.М. Достоевского. философия русский вульгаризаторский

Среди крупнейших представителей религиозной философии следует выделить таких во многом не похожих друг на друга философов как Вл. Соловьев, К. Леонтьев, Н. Федоров, В. Розанов.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) считается самым выдающимся русским философом XIX века. Сын знаменитого русского историка, выпускник и короткое время профессор Московского университета, он совершил в своем духовном развитии путь от нигилиста до глубочайшего мистика. В своих первых книгах, получивших широкую известность «Критика отвлеченных начал» и «Философские начала цельного знания», он одним из первых выступил против господствующей в это время в академических кругах позитивистской философии, которая, по его мнению, не в состоянии создать единую систему миропонимания, ответить на основные вопросы, стоящие перед человеческой совестью. В. Соловьев призывал к созданию философии, которая носила бы целостный характер, примиряла веру со знанием, разум с эмоциями, научный анализ с интуитивным прозрением. Первая попытка создать такую философскую систему предпринимается им в труде «Оправдание добра».[15]. По форме это как бы этический трактат, но по существу размышление о смысле истории, о конечной цели развития человечества. Своими учителями. В. Соловьев избирает славянофилов и представителей немецкой классической философии, особенно Шеллинга последнего периода. Огромное влияние на развитие его взглядов оказывают также немецкие мистики Я. Беме и Фр. Баадер. [1; 13].

Историософия Соловьева была не чужда научности. Он высоко ценит эволюционное учение Ч. Дарвина, не видя в нем противоречия с религиозным пониманием сотворения мира. История для него - это путь человечества к Богочеловечеству, к всеединству, к Царству Божию. В основе исторического процесса лежит тенденция к слиянию всех народов и государств в единое целое. Эта идея еще в большей степени выражается в его более поздних трудах «Чтения о богочеловечестве» и «История и будущность теократии». Главными силами, способными решить вопрос всеединства, соборности человечества, по Соловьеву, являются Русский Царь и Римский Папа. Соловьев воскрешает древнюю концепцию любимого им хорватского мыслителя Ю. Крижанича о союзе этих двух сил для возрождения славянства. Соловьев идет дальше Крижанича и распространяет этот союз на все народы. Наряду с Царем, олицетворяющим силу христианство государства, и Папой, возглавляющим Вселенскую Церковь, у него появляется и третье лицо Пророк, выступающий как глас народа. Путем к достижению всеединства у Соловьева является объединение всех христиан в Единую Вселенскую Церковь. Главные надежды Соловьев возлагает на единение православной и католической церквей под эгидой Папы. В дальнейшем сам Соловьев отказался от этой теократической утопии, но идеи христианского единства навсегда остались его заветной мечтой. [14].

Поскольку Соловьев был религиозным философом и во многом опирался на мысли славянофилов, его принято относить к лагерю славянофилов. Но это неверно. По существу он был западником, как и его предшественник П. Чаадаев. Он высоко оценивал деятельность Петра I. Он считал необходимым учиться у Запада и взять у Европы не только науку и производство, но и все лучшее, что дала духовная культура Европы. Эти мысли высказаны им в работах «Россия и Вселенская церковь» и «Национальный вопрос в России», которая получила высокую оценку среди таких далеких от религии людей как К.А. Тимирязев. В этой работе вполне научно высказываются соображения по вопросам экономики, внешней политики, национальным проблемам и по только зародившимся тогда проблемам экологии. Соловьев решительно осуждает шовинизм, антисемитизм, национальную вражду. Будучи христианским философом, он, тем не менее, дает высокую оценку иудаизму, а также исламу.

Важное место в философии Соловьева занимает учение о Софии, утверждающее божественное начало, премудрость Божию в тварном мире, в Космосе. Для Соловьева София являлась также идеальным человечеством. Учение о Софии и католические симпатии Соловьева были главными причинами критического отношения к нему со стороны православной церкви. [14]. Влияние Соловьева на всю последующую философскую мысль огромно. Его идея христианского единства, борьба со всякого рода нетерпимостью и шовинизмом актуальны и сейчас. Сам образ жизни Соловьева, бессребреника, «рыцаря бедного», не имеющего постоянного пристанища и живущего в домах своих друзей и последователей, вызывал глубокое уважение, его характер, добрый и мягкий, готовность бороться за свои идеалы, привлекал к нему многих друзей. Широкую известность получила его речь в защиту народовольцев, убивших Александра Ш, стоившая ему профессорской кафедры. Соловьев был видным поэтом, последователем Тютчева и Фета, предшественником символизма. Очень интересны его критические и философские статьи о Пушкине, о задачах и целях художественного творчества.

Старшим современником В. Соловьева был мало похожий на него оригинальный мыслитель Константин Николаевич Леонтьев (1831 1891), крупнейший представитель реакционного романтизма в русской философии, Леонтьев был откровенным врагом прогресса и грядущего капитализма, но выступал против с позиций эстетствующего реакционера. Главным для него в мире была красота, расцвет которой он связывает с существованием социального неравенства, существованием привилегированных сословий, прежде всего дворянства, сильной церковью и сильной монаршей властью.

Имел естественнонаучное образование, он создает концепцию, в которой мессианские и историософские черты перемножаются с претензией на научность. Согласно К. Леонтьеву, каждое государство, каждая цивилизация проходят три стадии: культура этого периода характеризуется грубостью и простотой; вторая стадия - расцвет, характеризующийся сложностью социально-политических структур и богатством форм культуры; третья стадия соответствует упадку культуры и разрушением сложившихся структур, процессами демократизации общества, эгалитарности. За этим следует смерть цивилизации.

К. Леонтьев считал, что Россия уже давно вошла во вторую стадию, и третья должна неизбежно наступить. Надо сделать все, чтобы отсрочить ее. Он призывал правительство «подморозить Россию», не дать развиться начинающему процессу демократизации и эгалитарности общества. Размышления Леонтьева носили крайне пессимистический и апокалиптический характер. Мир идет к краху. Делом каждого члена должна стать задача личного спасения, которое он видел в традиционном византийском православии. В конце жизни он постригся в монахи Оптиной пустыни. Основной труд К. Леонтьева «Византизм, Россия и славянство», в которой он воспевает основные начала русской жизни византийское православие, крепкую самодержавную власть и общинные начала русской крестьянской жизни. В отличие от сторонников теории «официальной народности» и славянофилов, Леонтьев не высоко ценил русскую народность и предвидел возможность народной революции, которую всеми силами стремился предотвратить. Русский народ был для него ценен лишь как временный хранитель византийских церковно-государственных начал. Если эти начала сохраняются в народе, то революцию на время удастся предотвратить, если же нет, то революция будет такой, какой не видывал свет. «Он, писал о нем Н. Бердяев, был реакционером, но он признавал безнадежность реакционных принципов и неотвратимость революции».[2, с. 128].

Третьим крупнейшим представителем раннего периода русской: религиозной философии был Николай Федорович Федоров (1829 1903). Интересна жизнь и судьба этого философа. Незаконнорожденный сын князя Гагарина, он всю жизнь проработал в Румянцевском музее библиотекарем, жил на 17 рублей в месяц, да еще помогал бедным студентам. Спал на сундуке, питался чаем с баранками, и вместе с тем был противником христианского аскетизма и себя самого аскетом не считал. При жизни он ничего не опубликовал, но после его смерти друзья Федорова Кожевников и Петерсон издали его единственный труд «Философия общего дела». [19].

В этой книге Н.Ф. Федоров излагает свой план всеобщего спасения человечества. В его взглядах сочетаются вера в традиционные устои русской патриархальной жизни, вера в истинность православия и во всемогущество науки и разума. Фантазерство, мистика, мечтательность соседствуют с рационализмом, практицизмом.

Основная идея Федорова заключается в осуждении человеческой цивилизации как безбожного процесса, основанного на борьбе поколений, на вытеснении из жизни «отцов» «детьми». Цивилизация построена на костях предков. Мы неблагодарны по отношению к предкам. Вся наука направлена не на достижение социальной справедливости, а на истребление друг друга. Особенно это характерно для капиталистической цивилизации. Высшая несправедливость заключается в том, что наши предки, принесенные в жертву бесчеловечному прогрессу, лишены благ этого прогресса, самой жизни. Долг потомков воскресить предков к жизни. И вот здесь Федоров огромные надежды возлагает на науку.

Наука должна служить не удовлетворению все возрастающих прихотей людей, не создавать предметы роскоши и орудия смерти, а воскресению всех умерших. Христианская идея воскресения носит по преимуществу этический характер, но, в сущности, не лишена эгоизма. Надежда на воскресение целиком переносится на Бога, в то время как люди должны решать этот вопрос сами. Нужно не пассивно ожидать воскресения, а стремиться к нему активно, используя при этом достижения науки и техники.

Предваряя это воскресение, люди должны собирать все, что осталось от предков, создавать всемирный Музей. Если человечество не пойдет по пути всеобщего воскресения, а пойдет по пути вражды, «не братства», то его ожидает всемирный Апокалипсис, Страшный Суд. Подобно тому, как всеобщее воскресение должно быть делом рук человечества, Страшный Суд также должен стать делом его рук.

Федоров, в отличие от Леонтьева, враг индивидуализма и горячий сторонник соборности и социального коллективизма. Запад испорчен цивилизацией, основанной на «не братстве». Именно в России, стране наименее зараженной капиталистической цивилизацией, должно начаться осуществление проекта «общего дела».

Он учит, что человек может окончательно с помощью науки и техники подчинить себе природу, регулировать ее силы. Одним из первых мыслителей он всерьез заговорил о том, что необходимо в будущем начать освоение околоземного, а затем и космического пространства.

Личность мыслителя притягивала к себе множество выдающихся людей. Л. Толстой, постоянно споривший с ним, прямо заявлял: «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком». Ф.М. Достоевский принял мысли Федорова «как бы за свои».

Большое влияние оказал Федоров на формирование мыслей Вернадского, Циолковского и других ученых.

Последние два десятилетия XIX века ознаменовались появлением новой плеяды религиозных мыслителей, среди которых по времени и значению первый стоит В.В. Розанов.

Розанов не философ в точном значении этого слова. Он, скорее философствующий публицист и литературный критик. Но высказанные им мысли настолько неожиданны и интересны, влияние его на всю последующую русскую религиозно-философскую мысль столь значительно, что его смело можно отнести к философам. В своих ранних произведениях он выступает как писатель славянофильского лагеря, но вскоре становится одним из лидеров «нового христианства», ставившего своей целью соединить дух с плотью, христианство с язычеством, традиционные формы религии с прогрессом в культуре. Из всех писателей этой группы Розанов, пожалуй, самый интересный и необычный. Основная тема Розанова -«Бог и пол». Сам о себе он говорил так: «Сам то я бездарен, да тема моя талантлива». Его произведения «Темный лик», «Опавшие листья», «В мире неясного и нерешенного» содержат массу интересных мыслей, высказанных часто в афористической, хорошо запоминающейся форме. По стилю изложения он импрессионист, стремящийся передать мысли, возникшие у него в самое неожиданное время и часто в самом неподходящем месте. Он стремится найти в этих мыслях самое сокровенное, более всего характеризующее человека. Некоторые мысли его напоминают психоанализ Фрейда. Розанов не льстит человеку и самому себе. Человек, по Розанову, далеко не совершен, но этим то он и хорош. «На мне и грязь хороша, потому, что это я».

Розанов христианский гуманист в несколько необычном смысле. Для него дороги самые пустяшные, обыденные проявление человеческой жизни. «Моя приходно-расходная книжка стоит всех писем Тургенева Полине Виардо». Он враг русской революционной демократии и особенно Н.Г. Чернышевского. «Что делать? Как что делать? Если лето чистить ягоды и варить из них варенье, если зима пить с этим вареньем чай». Супружеская любовь, дети, простые интимные привязанности вот, по мнению Розанова, важнейшие добродетели человечества. [11,12].

Розанов убежденный монархист, причем сторонник абсолютной монархии. Он шутливо заявляет, что в стране, где так холодно и хорошо растет только «картофель да морковка», смешно говорить о республике. Он искренне любит православное духовенство, особенно семьи священнослужителей, считая их образцовыми, но отношение к самому христианству у него двойственное. Розанов разделяет все религии на религии рождения и религии смерти. Язычество и иудаизм для него религии рождения, апофеоза семьи. Христианство же религия смерти. Оно не осуждает жизнь и рождение, и в этом смысле выше религий маниейского типа. Но оно как бы гнушается пола, обходит и замалчивает эту проблему.

Монашество особенно вызывает протест у Розанова. Не отдельные его представители, многих из которых он весьма высоко ценит, а сам институт. Розанов считает, что спасение христианства состоит, прежде всего, в безоговорочном освящении плоти и брака, предлагает возвести сам половой акт в степень таинства. При этом он прославляет брачный союз не только как средство продолжения рода, хотя это для него тоже исключительно важно, но и эротическую сторону брака считает священной и дарованной свыше.

Считая иудаизм во многих отношениях выше христианства, Розанов вошел в историю как антисемит, запятнав себя активным участие в деле Бейлиса и написанием антисемитской книжки «Об осязательном и обонятельном отношении евреев к крови», за которую был исключен из Петербургского религиозно-философского общества. Тем не менее, популярность Розанова при жизни была чрезвычайно велика как среди правых, так и среди либеральных кругов русского общества.

Современником Розанова был другой интереснейший мыслитель - замечательный, поэт, один из родоначальников символизма, литературный критик, видный; общественный деятель и публицист Д.С. Мережковский. Мережковский признанный лидер неохристианства. В молодости он был близок к идеям народничества, но очень быстро порвал с ними и вместе со своей женой, знаменитой поэтессой Э.Н. Гиппиус, либеральными публицистами Д.В. Философовым и А. Капташевым, а также поэтом-символистом Н.М. Минским и З.В Розановым, стал инициатором религиозно-Философских собраний-встреч представителей либеральной и религиозно-настроенной интеллигенции с представителями русской православной церкви. Хотя собрания не дали никакого результата в положительном, смысле, слишком отличались взгляды русских богоискателей от взглядов представителей традиционного православия, они способствовали более четкой выработке религиозных концепций группы Мережковского.

Центральной проблемой, которая волновала Мережковского, была проблема соединения Духа и. Плоти, христианства и язычества. В своей знаменитой трилогии «Христос и Антихрист», состоящей из трех частей «Юлиан Отступник.» («Смерть богов»), «Леонардо да Винчи» («Воскресшие боги») и «Петр и Алексей» («Антихрист»), Мережковский разворачивает на неохристианский манер гегелевскую триаду в истории человечества. Появление и торжество христианства для него является победой Духа над Плотью, но Духа аскетичного, сурового и лишенного той прелести и красоты, которую являла собой языческая Плоть. Эпоха Возрождения знаменуется реабилитацией и временной победой Плоти над Духом, но эта победа приносит с собой начало «угашения духа», кризис духовности в европейской культуре. В будущем Дух соединится с Плотью и будет создана новая преображенная Плоть, новая высочайшая культура.

Мережковский не избежал и некоторых славянофильских влияний. В третьей части трилогии у него явственно проступает мысль о России, как земле, откуда должен начаться процесс преображения мира. Вместе с тем, для взглядов Мережковского характерен эсхатологизм. Мечтая о религиозной революции, он в то же время страшится революции безбожной, основанной только на стремлении народа овладеть хлебом земным и захватить в свои руки политическую власть. Он страшится Грядущего Хама, который соединит в себе качества раба, мещанина и хулигана, и объявит войну мировой культуре. Защита культуры от Хама является, по Мережковскому, истинной задачей религиозной революции [8,9].

Историософская концепция Мережковского представляет собой последовательное развитие зародившегося еще в средние века учения о смене в процессе истории трех Царств: Царства Отца - язычество и иудаизм. Царства Сына - продолжающаяся сейчас эпоха исторического христианства, и идущее ему на смену Царство Святого Духа, которое как бы явится завершающим этапом исторического процесса и соединит в себе все лучшее, что было в предшествующие эпохи.

Как и Розанов, Мережковский дожил до революции. Но, если Розанов умер вскоре после нее, то Мережковский дожил до 1941 года. Революцию он категорически не принял, и в 1920 году вместе с Гиппиус и Философовым бежал за границу. Он был, пожалуй, единственным из всех эмигрировавших русских религиозных философов, который не пошел ни на какие уступки Советской власти и даже приветствовал нападение Германии на СССР. Может быть, этим объясняется то, что в нашей литературе он рассматривался как один из самых одиозных мыслителей, а его произведения не только философские, но и поэтические, практически не издавались.

Находясь в эмиграции, Мережковский резко сместил круг своих интересов. Увлекся древней культурой населения Средиземноморья, особенно критской, культурой народов майя, инков, ацтеков, легендами об Атлантиде. Результатами размышлений над этими вопросами явилось такое произведение как «Тайна Запада» («Европа и Атлантида»).

Мережковский и В. Соловьев оказали огромное влияние на формирование русского символизма и, прежде всего, на религиозною в этом направлении. Крупнейшие представители этого направления А. Блок, А. Белый и В. Иванов были поэтами-пророками. Они чувствовали, что старая Россия летит в бездну и должна возникнуть новая, еще неизвестная. Они предчувствовали революцию. Христианские мотивы занимают большое место в их поэтическом творчестве, но это христианство не церковное. Особое место среди этих поэтов занимает В. Иванов - крупнейший представитель оккультизма в русской философии. Человек огромной учености, филолог, лучший эллинист в России, исследователь древнегреческих культов, так же как Мережковский стремившийся соединить античность с христианством, он идет еще дальше, буквально отождествляя Христа с Дионисом. Он сменил много убеждений. Был православным, мистическим анархистом, коммунистом, оккультистом, а в конце жизни, находясь в эмиграции, стал католиком. Однако творчество В. Иванова было доступно немногим, он был популярен лишь в самых элитарных кругах. Его прокатолические симпатии были восприняты некоторыми философами младшего поколения - С. Соловьевым, Эллисом (Л. Кобылинским) и другими.

Особое место в русском духовном ренессансе занимает Лев Шестов (1866-1938) один из крупнейших представителей экзистенциализма. Шестов резко выступает против рационалистической традиции в философии. Его главные оппоненты Сократ, Аристотель, Спиноза, Кант, Гегель. Его наставники и авторитеты это философы, пережившие сильные душевные потрясения бл. Августин, Паскаль, Лютер, Кьеркегор, Достоевский, Ницше. Его волнует не мир, а человек, причем человек как личность неповторимая и уникальная. Основная тема его философии - Бог и человек. Истоки этой темы он ищет в ветхозаветной традиции. Ему нужен Бог не философов и ученых, а личный Бог, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Эти персонажи Библии, а также Иов Многострадальный, Давид, Исайя и другие, «ходившие перед лицом Божиим», а также апостол Павел, больше приблизили людей к истине, чем все философы вместе взятые. Размышления о всемогуществе Бога лейтмотив религиозных и философских исканий Шестова. Бог всемогущий может сделать так, что прошлое станет настоящим, бывшее не бывшим, может остановить солнце, может заставить думать людей, что Земля есть центр Вселенной. Он фундаменталистски истолковывает библейский рассказ библейский рассказ о грехопадении, полагая, что оно носило чисто гносеологический характер. Нужно жить, а не познавать. Древу познания добра и зла он противопоставляет древо жизни. Он противопоставляет Афины Иерусалиму, Академию Храму, отдавая предпочтение последним. Он едко высмеивает малый разум, противопоставляя ему Великую Глупость, ум простецов, противопоставляя уму книжников. Главное для Шестова была вера, которую он противопоставлял знанию. В России Шестов не пользовался особой популярностью, так как его философия шла вразрез с господствующей в России соловьевской «оригеновской» традицией. «Русского Тертуллиана» Шестова выше оценили на Западе, куда он эмигрировал вскоре после революции, [10 с. 129-143].

В начале XX века список представителей русской религиозной философии пополнился целым рядом блистательных имен. В основном это были люди, в недавнем прошлом весьма далекие от религии, бывшие легальные марксисты, которые вместе с их лидером П.В. Струве стремились привить марксизм на русскую почву, взяв от него только его позитивную, созидательную сторону. Из этой группы вышли такие замечательные философы-христиане как С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк. Все трое совершают переход от марксизма к идеализму, а затем в канун первой русской революции к христианству. Все трое были виднейшими соавторами знаменитого сборника «Вехи», значение которого только теперь, после многих лет забвения и клеветы становится понятным. Все трое пришли затем к своеобразно понятому православию.

Центральной фигурой в этом движении был Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944). Он был сыном приходского священника из г. Ливны и даже закончил семинарию. Затем он отходит от религии, становится марксистом, получает экономическое образование, становится профессором: политической экономии в Киевском политехническом институте. Но православная основа в нем сидела глубоко. Ортодоксальным марксистом он никогда не был и больше склонялся к кантианству. Пережитый им духовный перелом он выразил в книге «От марксизма к идеализму». Огромное влияние в этот период на него оказывает философия В. Соловьева. Он первым из указанных философов становится православным: христианином, а в 1918 году православным священником. В 1922 году он был выслан из России и стал профессором догматического богословия в Православном богословском институте в Париже. Наиболее крупные произведения С. Булгакова, написанные до революции, это «Философия хозяйства» и «Свет невечерний». [6, 7].

В первой работе он выступает как экономист христианского направления. В ней высоко оценивается человеческий труд как главная преобразующая сила мира. Человек выступает как сотрудник Бога по творению. Цель хозяйственной деятельности человека улучшение мира. В книге рассматриваются вопросы социальной справедливости, и может быть впервые, ставятся вопросы экологической ответственности людей. «Свет невечерний», написанная в 1914 году, излагает уже чисто религиозные взгляды Булгакова, которые в эмигрантский период его жизни превратились в стройную систему под общим названием «О Богочеловечестве», в трех томах. Первый том называется «Агнец Божий», второй - «Утешитель», третий - «Невеста Агнца».

Отталкиваясь от В. Соловьева, Булгаков развивает его софиологические идеи. Божественная Премудрость София реализуется в духовном опыте людей, прежде всего, как Церковь, объективно принимающая в себя и возвышающая до себя всю полноту человеческого творчества разных эпох и народов; все в мире, что подлинно и прекрасно, уже тем самым приобретает объективный вселенский «кафолический статус».

Согласно Булгакову внутренний христианский опыт человеческой души (неразрывно-неслиянная связь любви, мышления и бытия), спасая человека, спасает и историю: без этой связи истории, по сути дела, не дано. Пессимистический взгляд на мировые судьбы как на бессмыслицу, представление о человеческой реальности как удобрении для исполнения гордых притязаний самозваных человекобогов не есть история. Без утверждения самоценности человеческого субъекта истории в подлинном смысле этого слова нет. [5].

Софиология Булгакова теснейшим образом связана с его учением о Богочеловечестве. Богочеловечество есть обожествление твари, осуществляющееся через Св. Духа. Нет абсолютного разделения между Творцом и творением. Есть предвечная нетварная София в Боге, через нее мир сотворен и есть София тварная проникающая в мир. Булгаков называет свою точку зрения панентеизмом в отличие от пантеизма.

Хотя Булгаков мыслил в русле православной традиции, однако, его софиология вызвала большие нарекания со стороны православных философов, была расценена как ересь. Причиной тому является сложность определения, что же такое София. Ею оказывается Св. Троица и каждая из ее ипостасей, космос, человечество и Божья Матерь. Наибольшие нарекания со стороны православных богословов вызывало определение Софии как Вечной Женственности Божьей.

В основе своей учение Булгакова оптимистично. В нем нет эсхатологизма. Церковь вплотную отождествляется с Царством Божьим. В отличие от Шестова Булгаков объективист, приближающийся к рационализму. Он верит в богопознание через философские понятия, он поклонник Платона и Оригена. По мнению близкого друга Булгакова Н.А. Бердяева самой большой правдой его философии является его вера в божественное начало в человеке. Он горячий защитник всеобщего спасения, что отличает его от многих религиозных философов Запада. Как и Розанов, он противник монашеско-аскетического начала в христианстве. [5,6].

Другим крупнейшим философом, эволюционировавшим от легального марксизма к христианству, является Николай Александрович Бердяев (1874 1948), по происхождению принадлежавший к высшей аристократии, закончивший Пажеский корпус, но отказавшийся от блестящей карьеры ради философии. Будучи марксистом, Бердяев короткое время находился в ссылке в Вологде вместе с будущими большевиками Богдановым и Менжинским. Вскоре после этого' он порывает с марксизмом, хотя самого Маркса очень ценил и называл своим первым учителем. Вместе с Булгаковым он совершает поворот от марксизма к неокантианству, а затем к христианству. Подлинно православным мыслителем он не стал, хотя его философские взгляды подвергались меньшей критике со стороны церковной ортодоксии, чем взгляды глубоко православного по своему мировосприятию Булгакова.

Основные идеи Бердяева изложены в книгах «Философии свободы», «Смысл творчества. Опыт оправдания человека», «Философия неравенства», «Самопознание». Последняя работа написана уже после второй мировой войны в Париже. В ней Бердяев подводит итог многолетним философским размышлениям. Также как Булгаков и многие другие, он был в 1922 году выслан из России и большую часть оставшейся жизни провел во Франции. Это был один из самых популярных философов (наряду с Шестовым) на Западе, один из крупнейших представителей экзистенциализма. В отличие от Мережковского он болезненно переживал нападение гитлеровской Германии на СССР и радовался победе русского народа над фашизмом.

Бердяев философ свободы. Не политической, которую он признает как необходимость и даже не свободы воли, которую он воспринимает как саму собой разумеющуюся, а изначальной свободы, лежащей в основе бытия. Тема свободы была у него теснейшим образом связана с темой человека. «Мои взгляды, пишет он, могли меняться главным образом в зависимости от моих иногда слишком острых и страстных реакций на то, что в данный момент господствовало, но я всю жизнь был защитником свободы духа и высшего, достоинства человека». [2 с. 87].

Свобода лежит в основе - мироздания. Мир свободно отпал от Бога и он же свободно к нему возвратился. Человек, в силу своей свободы отпавший от Бога, вернется к нему. Человек нужен Богу так же, как и Бог нужен человеку. Человек соавтор Бога в процессе миросозидания. Творение продолжается, человеческое творчество единственно ценное в мире. Смысл существования человека оправдывается единственно его свободным творчеством. [3].

Для Бердяева христианство есть религия Духа. В этом он следует за Мережковским. Философия Бердяева проникнута эсхатологическим духом, ожиданием конца истории, ее перехода в метаисторию. Подобно Федорову, взгляды которого оказали на Бердяева известное влияние, он считает, что конец мира зависит от творческой активности человека. Но, если Федоров представляет себе конец мира сего весьма конкретно и возлагает задачи переустройства мира на науку и технику, то Бердяев более мистичен, приближаясь в этом отношении к Соловьеву. Творчество он понимает как акт теургический, духовно преобразовательный. [4].

Основной философской проблемой является для Бердяева проблема объективации, которая основана на отчуждении, потери свободы и личности, подчинении общему и необходимому. Его философия персоналистична и экзистенциальна. Он открыто заявляет, что вся его философская система ненаучная, и, что любая философия, желающая остаться самой собой, не может быть научной. Философия должна быть свободна как от науки, так и от любой формы идеологизации, в том числе идеологизации теологического плана. Философия должна быть философской, т.е. мудростью совершенно свободной. Это не значит, что она будет антинаучной или противоречащей христианской религиозной догматике. Просто это разноплановые явления.

Придерживаясь традиций отрицательного богословия, Бердяев считает, что Бог невыразим в научных понятиях или в философских категориях. Познать его можно только путем откровения как соборного, так и личного. Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух образы и символы невыразимого Божества. В то же время Бердяев постоянно подчеркивает, что, несмотря на специфику своей философии, ее крайне левое направление в русском духовном ренессансе, он был и остается православным и порывать с церковью никогда не стремился.

В сфере политики Бердяев примыкал к левым кадетам. Находясь в эмиграции, он активно участвовал в экуменическом движении, стоял на активных антифашистских позициях.

Третьим виднейшим представителем легального марксизма, перешедшим на позиции религиозной философии, был Семен Людвигович Франк (1877 1950), который вместе с Николаем Онуфриевичем Лосским (1870 1965) был одним из создателей русского интуитивизма, Франк продолжал традицию В. Соловьева в учении последнего о всеединстве. В отличие от Бердяева и Булгакова, которые при переходе от марксизма к религиозной философии отталкивались от Канта, Франк, Лосский выводили свои взгляды из философии Лейбница, Однако интуитивизм не получил на русской почве широкого распространения, и работу русских интуитивистов получили более широкую известность и распространение на Западе. [16, 17, 18].

Видный вклад в русскую философию внесли такие последователи философии Соловьева как братья князья С. и Б. Трубецкие и В. Эрн. Князь С. Трубецкой был другом и младшим современником В. Соловьева. В имении Трубецкого скончался Соловьев. Они сотрудничали в области историко-философских исследований, вместе писали трактат о Платоне и переводили его труды. Не будучи оригинальным философом, С. Трубецкой много способствовал распространению в России идей философского идеализма. Он издавал произведения Фихте, Шеллинга, Гегеля, сам переводил их труды.

Князь Е. Трубецкой был более самостоятельным философом, но также продолжал соловьевскую линию. Один из его главных трудов так и называется «Мировоззрение Владимира Соловьева». Главной своей задачей он ставил соединение немецкой классической философии с православием. Огромный интерес вызывают его работы по древнерусскому искусству, которое он стремится осмыслить с позиций религиозной философии.

Последним крупным представителем духовного ренессанса следует считать Павла Александровича Флоренского (1882 1943). Это был исключительно богато одаренный человек. Философ, математик, богослов, искусствовед, физик, филолог, поэт. Сын инженера, получивший техническое образование, он очень рано обращает свое внимание на вопросы философии и богословия. После окончания математического факультета Московского университета он поступает в Московскую Духовную Академию, а затем становится, ее профессором. Он собирался даже стать монахом, но по совету одного старца становится священником. Главный труд Флоренского «Столп и утверждение истины» написан в форме писем другу и направлен против рационализма в богословии и философии. [10]. Он хочет, чтобы богословие было духовно-опытным и опиралось на святоотеческие традиции. Бердяев, неодобрительно относящийся к философской системе Флоренского, в целом считает его стилизатором православия. Он слишком хочет быть философом традиционным и ортодоксальным. Но все же, это человек нового времени, интеллигент, мучимый проблемами, волновавшими русскую интеллигенцию его времени. Подобно Булгакову, Флоренский занимается проблемами софиологии, отнюдь нетрадиционными для православия, но в отличие от Булгакова стремится отталкиваться от традиционно православных, прежде всего, святоотеческих традиций. Весьма интересны труды Флоренского по исследованию православной литургики, где он резко подчеркивает жертвенный голгофский элемент в православном богослужении. Подобно Розанову, с которым в конце жизни он сближается, Флоренский большое значение придает ветхозаветному началу в христианстве, но его привлекает Ветхий Завет своей суровостью, а не культом деторождения, как Розанова. Вообще в христианстве ему ближе идея воздаяния, чем спасения. Вместе с тем Флоренский рассматривает богослужебное действо и с эстетической стороны. Для него литургия является составной частью христианского храма, который он рассматривает как синтез различных искусств - архитектуры, музыки, живописи, театра в древнем античном понимании театра как искусства сакрального. Интересны мысли Флоренского о синтезе в одном здании храма и музея.

Как математик Флоренский широко известен своими работами по исследованию обратной перспективы, которые имеют важное значение и для искусствоведов.

В отличие от большинства других философов Флоренский не эмигрировал. Он остается в России и принимает активное участие в возрождении культуры и народного хозяйства в 20-е годы. Делает все возможное, чтобы спасти русское культурное наследие, занимается музеефикацией Троице-Сергиевой лавры, исследует фольклор крестьян Костромской губернии. Но основные его труды этого периода были тесно связаны с проблемой электрификации страны. Он один из реальных творцов плана ГОЭЛРО, член комиссии Главэлектро, научный консультант многих наркоматов.

Судьба его была трагичной. Арестованный органами ОГПУ, он ссылается в Соловецкий лагерь и погибает при не совсем понятных обстоятельствах. Подробности его гибели изучаются.

К числу представителей последней волны русских философов, оказавшихся за границей, следует отнести И.А. Ильина, скончавшегося в 1954 году в Швейцарии. Ильин принадлежал к неогегельянцам-государственникам. Философия Гегеля имела две волны последователей его взглядов в России. Славянофилов, особенно Хомякова, которого в основном привлекали общефилософские построения Гегеля и его учения о роли нации в историческом процессе, и западников Каткова и Чичерина, которого Бердяев считал единственным последовательным гегельянцем в русской философии.

Ильин как бы соединяет в своей философии обе ветви русского гегельянства. Он был решительным сторонником крепкой государственности и правопорядка, его идеалом была конституционная монархия. Но он резко выступал против слепого заимствования с Запада чуждых нам, да и на Западе не всегда себя оправдывающих, форм парламентаризма и межпартийной борьбы. Он противник политической черни, политической слепоты противогосударственной партийности, В недрах России, по мнению Ильина, можно и нужно искать те теоретически сложившиеся институты, которые могли бы стать залогом новой русской государственности. Православная церковь могла бы стать одним из тех институтов, который способствовал бы созданию в России, подлинно правового государства.

В истории русского духовного ренессанса можно выделить три стадии. Первая, связанная с именами В. Соловьева, К. Леонтьева, Н. Федорова, ранних В. Розанова и Мережковского, характеризуется сравнительно малым интересом в общественных кругах проблемами религии. Философы-богоискатели выступают как одинокие утесы в море религиозного индифферентизма, церковной казенщины и господства позитивистской и материалистической философии.

Второй период, начавшийся приблизительно с 1903 1904 годов и продолжавшийся до 1917 года, был периодом его наивысшего расцвета и дал таких мыслителей как Бердяев, Булгаков, Шестов, Франк, Е. Трубецкой, В. Иванов. В этот период продолжается и достигает своего расцвета философское творчество Мережковского и Розанова, начинается творчество Флоренского и Ильина. Это время, когда религиозными проблемами начинают интересоваться самые широкие круги интеллигенции, когда происходят оживленные споры и диспуты, когда религиозные проблемы тесно связываются с проблемами политики; большинство религиозных философов примыкает к различным левым политическим партиям, а поэт и философ Н.М. Минский, близкий к группе Мережковского, сближается даже с большевиками и создает знаменитый «Гимн рабочему» «Пролетарии всех стран соединяйтесь, наша сила, наша воля, наша власть...». Отход от революционных идей начинается лишь после первой русской революции, но симпатии к освободительному движению и левый либерализм остаются до 1917 года.

Третий этап начинается с февральской революции 1917 года и заканчивается уже в эмиграции. Практически никто из русских религиозных философов, если не считать некоторых поэтов, творивших в духе духовного ренессанса (А. Блока, А. Белого), не принял революцию. Большинство эмигрировало в период с 1920 по 1922 год. Оставшихся постигла тяжелая судьба. Розанов умирает от голода в Сергиевом Посаде в 1919 году. Поэт С. Соловьев, племянник философа, один из идеологов русского католицизма, П. Флоренский были репрессированы. Тяжелее складывается судьба А. Блока, А. Белого и других. Непризнанные новой властью, подвергаемые грубой критике, они сходят со сцены, так и не узнанные новым поколением людей.

По-разному сложились судьбы русского зарубежья. Не все они получили, подобно Бердяеву и Шестову, большое влияние на Западе, хотя у многих, таких как Булгаков, В. Иванов, Карсавин, Ильин, Франк продолжается расцвет творческой мысли. Некоторые из них, например, Булгаков, подвергается суровому осуждению со стороны зарубежной православной церкви. У некоторых философов, например, у Мережковского, наблюдается явный спад творческой мысли, увлечение проблемами, далекими от задач, стоявших перед русским духовным ренессансом. Но самое главное это то, что труды их, как написанные за рубежом, так и старые дореволюционные, перестали быть достоянием целых поколений людей, живших в бывшем СССР. Только в последние годы их имена и произведения стали известны широкой общественности.

Литература

1. Асмус В.Ф., Соловьев: опыт философской биографии // Вопросы философии. 1998 №6 С. 70 89.

2. Бердяев Н.И. Русская идея // Вопросы философии 1990 №1, №2. С. 77 144, 87 154.

3. Бердяев Н.И. Философия свободы М.: Прогресс, 1989.

4. Бердяев Н.И. Смысл творчества. М.: Прогресс, 1989.

5. Булгаков С.Н. Христианство и социализм // Социол. исследования. - 1990 - №4 - С. 111-131.

6. Булгаков С.Н. Философия хозяйства - М. - 1912.

7. Булгаков С.Н. Свет невечерний. - М.- 1917.

8 .Мережковский Д.С., Грядущий Хам. - СПб. - 1909.

9. Мережковский Д.С., Не мир, но меч. - СПб. - 1908.

10. Мотрошилова Н.В. Парабола жизненной судьбы Льва Шестова // Вопр. философии - 1989 - №1. - С. 129-143.

11. Розанов В.В. Уединение. - СПб - 1912.

12. Розанов В.В. Опавшие листья. - СПб. - 1913.

13. Соловьев В.С. Исторические дела философии // Вопр. философии - 1988. - С. 118-125.

14. Соловьев В.С. Россия и Вселенская церковь. - М. - 1911.

15. Соловьев В.С. Оправдание добра. - М.: Правда, 1989.

16. Франк С.Л. Пушкин об отношении между Россией и Европой // Вопросы философии - 1990. - №10.

17. Франк С.Л. Смысл жизни // Вопр. философии- 1990. -№6. - С. 66-131.

18. Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философ, науки -1990- №5 - С. 81-91.

19. Федоров Н.Ф. Философия общего дела. - Верный. - 1909.

20. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. - М.: Правда, 1990.

21. Флоренский П.А. Имена // Социол. исследования 1990. - №10 - С. 82-86.

References

1. Asmus V.F., Solovev: opyit filosofskoy biografii // Voprosyi filosofii. 1998 #6 S. 70 89.

2. Berdyaev N.I. Russkaya ideya // Voprosyi filosofii 1990 #1, #2. S. 77 144, 87 154.

3. Berdyaev N.I. Filosofiya svobodyi M.: Progress, 1989.

4. Berdyaev N.I. Smyisl tvorchestva. M.: Progress, 1989.

5. Bulgakov S.N. Hristianstvo i sotsializm // Sotsiol. issledovaniya. - 1990 - #4 - S. 111-131.

6. Bulgakov S.N. Filosofiya hozyaystva - M. - 1912.

7. Bulgakov S.N. Svet nevecherniy. - M.- 1917.

8. Merezhkovskiy D.S., Gryaduschiy Ham. - SPb. - 1909.

9. Merezhkovskiy D.S., Ne mir, no mech. - SPb. - 1908.

10. Motroshilova N.V. Parabola zhiznennoy sudbyi Lva Shestova // Vopr. filosofii - 1989 - #1. - S. 129-143.

11. Rozanov V.V. Uedinenie. - SPb - 1912.

12. Rozanov V.V. Opavshie listya. - SPb. - 1913.

13. Solovev V.S. Istoricheskie dela filosofii // Vopr. filosofii - 1988. - S. 118-125.

14. Solovev V.S. Rossiya i Vselenskaya tserkov. - M. - 1911.

15. Solovev V.S. Opravdanie dobra. - M.: Pravda, 1989.

16. Frank S.L. Pushkin ob otnoshenii mezhdu Rossiey i Evropoy // Voprosyi filosofii - 1990. - #10.

17. Frank S.L. Smyisl zhizni // Vopr. filosofii- 1990. -#6. - S. 66-131.

18. Frank S.L. Suschnost i veduschie motivyi russkoy filosofii // Filosof, nauki -1990- #5 - S. 81-91.

19. Fedorov N.F. Filosofiya obschego dela. - Vernyiy. - 1909.

20. Florenskiy P.A. Stolp i utverzhdenie istinyi. - M.: Pravda, 1990.

21. Florenskiy P.A. Imena // Sotsiol. issledovaniya 1990. - #10 - S. 82-86.

Размещено на Allbest.ru