Полиэтничность как конструкт modus vivendi

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Полиэтничность как конструкт modus vivendi

С течением времени, когда накапливается определенный ресурс знаний в выбранной сфере научных исследований (таковой для меня стал феномен этничности), постоянно всплывает ряд идей, которые хотелось бы воплотить в структурированных изложениях. Поскольку время для их реализации небезгранично и с годами сокращается, то, естественно, возрастают критерии отбора публикации идей, замыслов. Уже несколько лет подряд появлению моих публикаций предшествует мотивированный выбор. Он формируется в результате дискуссий с отечественными и зарубежными коллегами на конференциях, симпозиумах, в процессе изучения научных наработок исследователей и социальных практик. Мотив к написанию этой работы неординарен: приглашение подготовить довольно объемную статью «Полиэтничность» для пятитомного энциклопедического издания «The Blackwell Encyclopedia of Race, Ethnicity and Nationalism», которое должно увидеть свет в 2014 году в Великобритании. Среди редакторов энциклопедии - знаменитый исследователь проблем этничности и национализма профессор известной своими научными достижениями Лондонской школы экономики Энтони Смит [Євтух, 2011: с. 155-156], собственно, едва ли не самый убедительный авторитет в очерченной области знаний. Приглашение и оценка моих возможностей в этом контексте - чрезвычайно весомый аргумент, чтобы со всей серьезностью взяться за реализацию этого минипроекта. После того как текст статьи (на английском языке) был прислан в редакцию, скупо изложенные мысли (этого требует формат энциклопеди - чес ких из да ний) в от но ше нии слож но го и не ве ро ят но ин те рес но го фе но мена побудили меня к более широкой научной дискуссии, в которой я буду стремиться высказать свое видение проблемы, ознакомить с наиболее убедительными аргументами моих коллег (преимущественно зарубежных, поскольку в украинской социогуманитаристике таковых пока недостаточно), и, по возможности, предложу перспективы развития исследований в этом направлении. Считаю, что мой научный опыт позволяет мне ставить вопросы именно так и в очередной раз обратить внимание на теоретическую и практическую актуальность этнической тематики.

Еще одним крайне важным моментом является необходимость подчеркнуть то обстоятельство, что несмотря на распространенность феномена поли - этничности и немалую научную заинтересованность проблемами этничности со стороны западных специалистов, на данный момент, по моим наблюдениям, перечень трудов, посвященных непосредственно конструкту «полиэтничность», не очень впечатляет и не согласуется со смысловой и научно-исследовательской нагрузкой этого конструкта. Очевидно, что процесс аккумуляции знаний о явлении полиэтничности, начавшийся в середине 1980-х годов, еще не набрал адекватных оборотов, и список литературы, где уже в заголовке встречается термин «полиэтничность» (делаю акцент на этом моменте, полагая, что именно титул статьи или любого другого научного изыскания фокусирует внимание на предмете анализа), пока ограничен (значительная часть такой литературы воспроизведена в цитированиях и ссылках на эти статьи). Однако в последнее время феномен полиэтничности активно дискутируется в контексте более общего явления - этничности; о чем свидетельствуют наработки как зарубежных, так и отечественных исследователей.

В этом контексте считаю необходимым обратить внимание на два обстоятельства, которые, на мой взгляд, очень важны в оценке наработок и возможных перспектив исследования феномена: 1) несмотря на распространенность полиэтничности и ее значимость в общественном развитии многих стран, феномен не стал предметом интенсивного изучения как отдельный целостный фактор; 2) исследование полиэтничности - сложного социального феномена - требует концентрации и кооперации усилий представителей разных со - циогуманитарных наук, чтобы понять его сущность и, главное, его влияние на динамику общественных процессов и на личностные представления в контексте чрезвычайной этнокультурной пестроты окружающего мира в его глобальном, национальном, региональном и локальном измерениях, на трансформацию их в сторону адекватного восприятия «инаковости» и формирования соответствующих поведенческих образцов.

Научно-исследовательский дискурс, в центр внимания которого переместился феномен полиэтничности, был инициирован тремя лекциями канадского историка профессора Уильяма МакНейла, которые он в 1985 году прочитал в Торонтском университете. Профессор утверждал, что: 1) форми рова ние на се ле ния стран из раз ных эт ни чес ких групп ста но вит ся нормой; 2) полиэтничность как заметный феномен социальной истории приобретает вес после Первой мировой войны; 3) иммиграция является наиболее мощным источником полиэтничности [McNeill, 1985].

Современный научный дискурс охватывает действительно широкое поле проблем, непосредственно или опосредствованно касающихся явления полиэтничности, и в него вовлекаются исследователи разных стран. Этот процесс можно разделить на две разновидности активностей: организационно-структурные и исследовательские. В первом случае речь идет об учреждении и деятельности центров, проведении научных конференций, се мина ров, симпозиумов, дискуссий, организации публикации результатов исследований (в журналах, издательствах и т.п.); во втором - о разработке конкретных тем и публикации результатов исследований.

Мобилизаторами этого дискурса являются несколько активных исследователей из европейских и североамериканских стран, результаты научных поисков которых, собственно, и очертили проблемное поле феномена этнич - ности и наполняют содержанием отдельные участки этого поля. Среди основных тем современного дискурса по полиэтнической проблематике, по моему мнению, нужно выделить следующие: корни, история и источники полиэт - ничности (Роджер Баллад, Великобритания; Петер Банг, Дания; Сиан Джоунз, Великобритания; Рууд Коопманс, Германия); полиэтничность как фактор социального развития стран с разнообразным этническим составомнасе - ления (Уилл Кимличка, Канада; Нуртай Мустафаев, Россия); полиэтничность и межкультурный диалог, межкультурная коммуникация (Мирча Бри, Румыния; Леон Дичевски, Польша; Владимир Евтух, Украина); менеджмент культурного плюрализма (Янина Дейцил, Швеция; Чарльз Уэстин, Швеция); мультилингвизм в мультикультурном контексте (Гуус Экстра, Нидерланды; Януш Корек, Польша); риски и вызовы полиэтничности (Корнель Дю Туа, Южная Африка; Кристин Эк, Швеция; Эндрю Якубович, Австралия; Равви Канбур, Фред Риггс, США); правовые аспекты функционирования полиэтничности и вопросы государственного управления (Владимир Коваль, Украина; Люк МакНамара, Австралия; Фазал Ривзи, США; Жан-Жак Шалифо, Канада); региональные измерения полиэтничности (Джон Ли, Япония; Ласло Шарка, Венгрия; Алла Сальникова, Россия; Валерий Тишков, Россия).

На мой взгляд, подавляющее большинство перечисленных проблем в настоящий момент лишь очерчены и ждут новой когорты исследователей, в частности тех, кто окажется в состоянии на основе новых технологий и новейшего инструментария глубже проникать в сущность феноменов. Безусловно, здесь приоритет за междисциплинарными подходами и исследованиями функционирования полиэтничности в конкретных социальных условиях, а также лабильности этнических маркеров и способности адаптации носителей той или иной этничности к динамике происходящих в обществе социальных изменений. Главными темами здесь окажутся выяснение силы влияния разного рода факторов на характер проявления составляющих полиэтничности и вопросы моделирования, конструирования именно этого modus vivendi (с учетом того факта, что полиэтничность может оказывать как положительное, так и отрицательное влияние на процессы общественного развития).

Речь идет о том, что названные перспективы позволяют охватить разные аспекты конструкта и определиться с влиянием культурных, социальных, экономических и психологических факторов на формирование как предпосылок, так и текущих ситуаций в сосуществовании носителей разных этничностей в пределах одного этнополитического (государство) либо этносоциального (общество) организма на национальном, региональном и локальном уровнях. Собственно, здесь уже можно го - во рить о вза и мо де йствии куль тур но го, со ци аль но го и эко но ми чес ко го капиталов [Bourdieu, 1986], которое формируют все акторы полиэтничности - аборигенное и местное (автохтонное) население, иммигранты нескольких поколений (аллохтонное население). И здесь мы имеем дело со взаимодействием не столько самих представителей разных этнических сообществ, сколько разных форм сформированных ими капиталов.

В такой ситуации междисциплинарный подход в исследовании феномена представляется наиболее продуктивным. Для определения стартовых позиций и перспектив формирования соответствующих условий для modus vivendi прежде всего следует воспользоваться тестовой шкалой социальной дистанции американского социолога Эмори Богардуса и методом сравнительного социального исследования, предложенным английским социальным статистиком Роджером Джовеллом и, как оказалось, эффективным в рамках общеевропейского мониторингового проекта «Европейское социальное исследование» и успешно адаптированным украинскими социологами Евгением Головахой и Андреем Горбачиком для проведения опросов населения в Украине [Головаха, 2012].

Этническая экономия становится полезной в попытке раскрытия интермедиатора (middle man) в процессе коммуникаций и созидании социального капитала для себя самого, своей этнической группы, страны поселения, страны происхождения. Демография и статистика (переписи, опросы) дают возможность про следить траекторию этнической динамики и ее влияния на интенсивность изменений во взаимодействии представителей разных этнических сообществ. Культурологические исследования (cultural studies) открывают двери к по ни манию культурного разнообразия в-конструировании этнической идентичности, являющейся стержневым фактором функционирования, воспроизводства и культурной мобильности этнического сообщества, что влияет на перспективы полиэтничности. Логистика может стать эффективным инструментом в выборе оптимальной модели конструирования и организации социокультурного пространства межкультурной коммуникации и межкультурного диалога. Будет применяться и новейшая «теория транснационального пространства и экстратерриториальности», поскольку в последнее время акторы полиэтничности все чаще (благодаря новым информационным технологиям) формируют и организовывают свою деятельность (особенно по сохранению своей этнической идентичности) не только в рамках персонального (фи зического) взаимодействия, но и че рез социальные сети, в частности в случае поддержания связей со странами происхождения («этническими родинами»). Значительный вес в исследовании полиэтничности как modus vivendi приобретает социолингвистика с ее арсеналом структурированного освоения реальности (через общественную природу языка, его общественные функции, через способность формирования механизмов влияния на создание атмосферы межэтнического общения) и с ее возможностями выстраивания определенного рода канала трансформации окружаю щей информации (социальной, культурной, этнической) и выбора методов вербального реагирования на события, поступки, поведение носителей той или иной этничности.

Современные методики менеджмента, прежде всего этнического и культурного, делают возможными адекватный ситуации выбор из числа возможных и разработку новых моделей (конструктов) modus vivendi в полиэтническом социальном пространстве на национальном, региональном и локальном уровнях, включая этническую политику государства и соответствующее администрирование в конкретных социальных пространствах.

В этой части изложения прежде всего следует остановиться на вопросах, которые, собственно, структурируют дискурс: 1) выяснение сущности его ключевых понятий и терминов, в частности «полиэтничность», «конструкт», «modus vivendi», и смежных с ними, а именно «этническая диверсификация», «многокультурность (мультикультурность)» и т.п.; 2) формулировка основных тезисов дискуссии; 3) выбор методов и, в более широком смысле, перспектив (в отечественном опыте - подходов, парадигм) исследования явления.

«Полиэтничность». Чтобы понять или по крайней мере очертить сущность этого многогранного феномена, следует вспомнить, что он укоренен в этничности, которая, безусловно, является зонтичным явлением, покрывает и вбирает в себя все нюансы, связанные с происхождением человека, особенности его взаимодействия с окружающим миром, которые базируются на этом происхождении. Пока что ограничусь несколькими общими констатациями, формулируя их на основании изучения значительного массива профессиональной литературы: 1) этничность является совокупностью качественных характеристик человека или группы людей, связанных с их происхождением. Элементы этих характеристик проявляются в быту, культуре, поведении, ментальности, подтверждая этническое происхождение человека и выделяя («делая другим») его среди себе подобных; 2) этничность является комплексным социокультурным феноменом: ее маркерами служат построенные на основе культурнических элементов (а именно традиции, обычаи, одежда и украшения и т.п.) элементы, которые: а) тем или иным образом связывают его с социальной жизнью (язык, поведенческие образцы, участие в акциях в защиту своих прав); б) характеризуют его как само по себе социальное явление, в частности, когда речь идет о влиянии этничности на социальную стратификацию; в) образуют этничность как весомый фактор накопления социального и культурного капитала; 3) этничность в силу присущих ей качественных характеристик представляет собой очевидный маркер идентичности; 4) сегодня этничность выступает также мощным фактором политики, что соотносится с процессами ее политизации.

Все перечисленные характеристики этничности так или иначе связаны с трактованием этничности как этнокультурного и социокультурного конструкта. В большинстве случаев именно с такой перспективы я рассматривал этничность в своих предыдущих работах [Євтух, 2012, с. 104-107]. Более основательное ознакомление с исследованиями зарубежных коллег заставляет меня задумываться над значением биологических составляющих (детерминантов) этничности, поскольку генетические индексы играют если не определяющую, то по крайней мере очевидную роль в выделении этого феномена среди ему подобных. Несмотря на то, что многие положения биологической концепции этничности (этнической группы), сторонником которой является, в частности, известный канадский антрополог Майкл Биллингер [Billinger, 2007], требуют уточнения, она концентрирует внимание на тех аспектах феномена, которые нельзя раскрыть, оставаясь исключительно на платформе этнокультурной или социокультурной перспективы.

Процедура уточнения структурообразующих понятий нашего дискурса (полиэтничность, конструкт, modus vivendi) предполагает выяснение нескольких важных, намой взгляд, элементов: 1) этимологии; 2) возможности контекстуальной реализации термина и релевантности его употребления в обозначенном дискурсе (то есть операционализации); 3) содержательного взаимодействия между собой и с другими терминами в рамках «рынка терминологии».

Итак: а) слово «полиэтничность» состоит из двух частей «поли» (как синоним употребляется «мульти, много») и «этничность». Основная смысловая нагрузка приходится на вторую часть слова, которая происходит от греческого «ethnos», что означает «народ», «племя». Вместе эти два слова в буквальном смысле означают много этничностей (этнических групп, этнических сообществ), которые проживают вместе в пределах одной социальной структуры (общество) или политической структуры (государство). В такой интерпретации слово «полиэтничность» является термином, который воспроизводит реальность (социальную, этнокультурную) и прокладывает мостик к пониманию феномена современной общественной жизни многих стран мира. Замечу, что несмотря на привычность и инкорпорированность этого термина в исследовательскую практику, по крайней мере среди специалистов, изучающих феномен этничности, термин имеет не слишком продолжительную историю. С последним обстоятельством связаны ситуации, в которых в качестве синонима используются (либо как близкие по смыслу) термины «мультикультурность» («многокультурность»), «этническая диверсификация», «этническое разнообразие», «культурный плюрализм», «культурное многообразие», «этнический плюрализм» [Brezovszky, 1999; Dacyl, 1995; Diversity and Cohesion, 2000; Ethnopluralism, s.a.; Grucza, 2001; Kanbur, 2009; Koopmans, 2013; Lie, 2004; Riggs, 1998; Rizvi, 1989]. Правда, западные специалисты все чаще начинают проводить содержательную (семантическую) границу между термином «полиэтничность» и перечисленными выше близкими по смыслу, например южноафриканский исследователь Корнель дю Туа [Du Toit, 2004]. Что касается термина «конструкт,», то здесь меньше определенности (теоретической, практической) по сравнению с термином «полиэтничность». Эта неопределенность связана, прежде всего с тем, что попытка ввести его в компендиум терминов, которые призваны интерпретировать социальные явления, и шире, явления общественного бытия, служит примером поисков терминов и понятий, которые должны воспроизводить новые социальные феномены либо акцентировать внимание на динамических изменениях обычных для того или иного общества явлений. Здесь вполне можно согласиться с российским философом Владимиром Швыревым в том, что «понятие теоретического конструкта получило распространение в связи с осознанием в рамках стандартной концепции науки не возможности редукции теоретических терминов к тер минам, фиксирующим признаки, которые наблюдаются эмпирически. Термин «конструкт» в этом смысле оказался связанным с фиксацией так называемых данностей, которые не наблюдаются, по типу элементарных частиц в физике, структур химических соединений, генов в биологии, характерологических типов в психологии, типов общественных структур в социальном знании и т.п. В современной методологии науки, которая подчеркивает концептуально-теоретическую нагруженность опыта, понятие конструкта может быть применено и к терминам эмпирического пласта языка науки в той мере, в какой эти термины не просто фиксируют определенную наблюдаемую данность, но и предполагают определенный понятийный анализ (напр., индексы и индикаторы в эмпирических, социологических и психологических исследованиях)» [Швырев, s.a.]. Этой цитатой можно подтвердить справедливость моего призыва к специалистам, хотя бы из сферы моих научных интересов, к созданию рынка терминологии (путем введения новых тер ми нов в научный оборот или уточнения интерпретаций уже имеющихся терминов). Замечу, что в западных социальных науках употребление термина «конструкт» («construct») в предложенном выше значении не слишком распространено, чаще в очерченных мною контекстах применяют термин «концепт» («concept») [Concept, s.a.].

Укоренившийся в дипломатии для обозначения неформальной договоренности между сторонами определенного противостояния термин «modus vivendi» (от латинского - modus - способ и vivendi - жить) в его модифицированном виде (способ общежития, способ сосуществования) релевантен в рамках данного исследования, поскольку практики сосуществования представителей разных этничностей в рамках одного этносоциального [Євтух, 2003: с. 110] или этнополитического организма [Євтух, 2003: с. 219], с одной стороны, адаптируются к условиям существования, а с другой - требуют определенных регулятивных активностей.

Рассмотрим проблемы, укорененные в процессах, которые определяют сущность феномена: 1) источники формирования полиэтничности и интенсивность ее распространения; 2) факторы мобильности компонентов, формирующих полиэтничность; 3) факторы территориальной дистрибуции полиэтнических ареалов, анклавов и связанные с этим особенности формирования этнонациональной структуры на национальном, региональном и локальном уровнях; 4) факторы, определяющие modus vivendi и характер межэтнического взаимодействия (межэтническая толерантность, диалог, конфликтогенные ситуации); 5) трансформационные влияния на динамику полиэтничности и перспективы ее функционирования в условиях транснационального социального пространства (социальные сети, виртуализация пространства, потеря силового поля межгосударствен ных границ).

Источники формирования полиэтничности и интенсивность ее распространения. Среди представителей разных социальных наук практически не наблюдается расхождений в определении источников появления полиэтничности: она предстает как результат существования аборигенного (коренного местного) населения, иммиграции, завоевательных акций, послевоенного раздела территорий, развития торговли, межэтнических браков в пределах одной территориально-административной единицы [Polyethnicity, s.a.; Russel, 2013]. Я предлагаю рассматривать феномен полиэтничности на основании двух подходов: с перспективы территориально-пространственного ее размещения и с перспективы индивидуальных характеристик лиц, являющихся носителями (как одной, так и двух и более) разных этничностей. Когда речь идет о первой перспективе, то мы имеем дело с наличием на территории той или иной страны нескольких этнических сообществ, которые находятся здесь как коренное население, как иммигранты или вследствие территориального (после военных действий) раздела целостных территорий, завоевания территорий другими странами или развития торговли с образованием своеобразных анклавов этнического бизнеса. Западные исследователи, рассматривая полиэтничность, концентрируют внимание именно на этих источниках ее формирования [Ballard, Koopmans, McNeill, Rizvi, s.a.]. Признаками полиэтничности в данном случае являются: наличие этнических ареалов, анклавов, общин, в которых сохраняются и культивируются этнические маркеры (элементы) страны происхождения - типы поселений, организация жизнедеятельности, иерархия отношений и т.п. С этой перспективы открываются лишь такие аспекты полиэтничности, как ее статистическая репрезентация и количественное соотношение разных компонентов этнонациональной структуры населения. Рассмотрение полиэтничности с предложенной мной новой перспективы (под углом зрения индивидуальных характеристик) позволяет проникнуть еще и в качественную ее суть. Наряду с этим полиэтничность распознается там, где происходит взаимодействие нескольких этничностей - в пространствах общения: улицы, рынки, жилые кварталы (дома), транспорт, рабочие места, учебные заведения, молодежные центры, спортивные клубы, центры социального и культурного досуга и т.п. С этой точки зрения полиэтничность, согласно Бхавани Арабанди, - это проявление «способности и готовности индивидов идентифицировать себя с разными этничностями и разными идентичностями» [Arabandi, 2007: p. 3479]. В большой мере в силу этого факта я предлагаю рассматривать полиэтничность как modus vivendi (способ совместной жизни, способ сосуществования) представителей разных народов, носителей разнообразных культур и этничностей в пределах одного этносоциального или этнополитического организма.

По вопросам источников и распространения полиэтничности (особенно если нужно проследить их историческую траекторию) следует обращаться к работам уже упоминавшегося канадско-американского (поскольку он преподавал в Чикагском университете) историка Уильяма МакНейла, прежде всего к его труду «Полиэтничность и национальное единство в мировой истории» [McNeill, 1985], в которой собраны три лекции, прочитанные профессором в 1985 году в Торонтском университете, по проблемам полиэтничности. Тем самым было положено начало научной дискуссии по обозначенной проблематике: «Империя и нация до 1750 года», «Триумф национализма, 1750-1920», «Восстановление полиэтнической нормы после 1920 года». Учитывая знаковость этой работы МакНейла для исследования полиэтничности и то, что ее до сих пор не анализировали в украинской социогуманитаристике, позволю себе детальнее остановиться на идеях, высказанных в ней автором. При этом я буду делать акцент на факторе полиэтничности. МакНейл считал, что «полиэтничность является нормальным явлением в цивилизованных обществах (с чем нельзя не согласиться. - В.Е.), тогда как идеал этнически однородного государства в истории был исключением и редко встречался в практике». Появление полиэтничности объясняется рядом обстоятельств. Прежде всего речь идет о покорении одних племен (народов) другими и вовлечении их в общественные отношения своих общин. Наконец, следует констатировать, что период объединения отдельных этнических сообществ на основе идеи самоопределения и образования национальных государств уступил место периоду «размывания» этнического единства вследствие притока в североамериканские и европейские страны выходцев из других частей мира. Страны все в большей степени становились полиэтничными. Вступая в дискуссию по поводу полиэтничности, американский специалист Джон Тентон подчеркнул: «Канадский и американский опыт показывает пример Северной Америке, как нужно привыкать к тому, чтобы жить бок о бок с людьми разного этнического происхождения. Европейцы только начинают поглядывать через Атлантику; между тем эта ситуация становится предметом публичной политики в отношении этнических меньшинств, и настанет время, когда этим придется заниматься практически» [Tanton, 1993]. В приведенной цитате внимание сосредоточено на иммиграции, которая для Соединенных Штатов Америки и Канады несколько столетий подряд была источником пополнения населения и формирования феномена полиэтничности, а начиная с 1960-х годов она стала играть существенную роль в общественном развитии и европейских стран. Сегодня никто не сомневается в том, что иммиграция является главным источником полиэтничности. По данным Департамента экономического и социального развития ООН, миграционная палитра мира на 2013 год имела следующий вид: 232 млн людей (3,2% всего населения мира) живут за границами своих стран (для сравнения: в 2000-м таких было 175 млн, а в 1990-м - 154 млн); развитые страны Севера дают приют 136 млн иммигрантов; доля трудоспособных (20-64 года) составляет 74% всех переселенцев; три четверти иммигрантов принимают страны Европы (72 млн) и Азии (71 млн); по уровню концентрации иммигрантов выделялись следующие десять стран: Соединенные Штаты Америки (45,8 млн), Россия (11,0 млн), Германия (9,8 млн), Саудовская Аравия (9,1 млн), Объединенные Арабские Эмираты (7,8 млн), Великобритания (7,8 млн), Франция (7,4 млн), Канада (7,3 млн), Австралия (6,5 млн), Испания (6,5 млн) [232 million, s.a.]. Обратим внимание на то, что практически все страны Европы (38), за исключением Ирландии, Люксембурга, Мальты и Португалии, являются полиэтничными: правда, в большинстве из них меньшинные сегменты составляют менее 20% населения страны, а в 11% европейских стран этот сегмент гораздо ощутимее (вплоть до 44% в Боснии и Герцеговине) [Wolff, s.a.].

Факторы мобильности компонентов, формирующих полиэтничность

Факторы территориальной дистрибуции полиэтничных ареалов, анклавов и связанные с этим особенности динамики этнонациональной структуры на национальном, региональном и локальном уровнях. Полиэтнические ареалы формировались преимущественно в результате поселения новоприбывших (как правило, внешних мигрантов; реже - перемещения внутренних мигрантов). Кстати, подобная тенденция утверждалась преимущественно с начала XX века, когда в странах иммиграции уже практически не было свободных территорий. К тому времени и в европейских, и в североамериканских странах иммигранты имели возможность селиться отдельно от других этничностей, образуя свои этнические анклавы. Примерами этого стали, скажем, китайские кварталы («чайна-тауны») в Нью-Йорке и Сан-Франциско, итальянская деревня в Нью-Йорке, ареалы поселения выходцев из украинских земель в Нью-Йорке и Детройте («украинские участки»).

Пытаясь определиться с влиянием фактора полиэтничности, прежде всего характера дистрибуции, на динамику этнонациональной структуры населения на разных уровнях (национальном, региональном, локальном), нужно отметить, что на современном этапе наиболее заметно эта динамика прослеживается в крупных городах. Данная ситуация понятна, поскольку новейшие переселенцы направляются туда, где можно найти определенное занятие, работу и обеспечить себя, по крайней мере в начале своего пребывания в принимающей стране, минимальными средствами для налаживания жизнедеятельности. В этом смысле крупные города имеют значительные возможности и ресурсы. Характерной особенностью динамики этнонациональной структуры населения полиэтничных стран на национальном уровне является увеличение доли жителей иноэтничного происхождения, осуществляющееся за счет: а) уменьшения рождаемости среди титульных наций, сообществ местного происхождения, которые составляют основную массу населения; б) интенсивного притока выходцев из разных стран.

Аспекты проявления полиэтничности. В зарубежной, а в последнее время и в украинской профессиональной литературе дискутируется вопрос о влияниях полиэтничности на общественное развитие стран, в которых проживают выходцы из разных стран и разноэтничные сообщества местного населения. В этой дискуссии фиксируются два видения: 1) полиэтничность, в частности наличие иммигрантской рабочей силы, способствует развитию страны и формированию атмосферы толерантных отношений в обществе [Мустафаев, s.a.; Сальникова, s.a.; Brie, 2011; Rizvi, 1989; Tanton, 1993; Yev - tukh, 2012]; 2) полиэтничность является источником вызовов в общественном развитии, она порождает напряженность и приводит к конфликтам на межэтничной (межнациональной) почве [Тарасов, s.a.; Diversity, 2000; Du Toit, 2004; Eck, 2009; Fish, 2004; Jakubowicz, s.a.; Kanbur, 2009]. Преобладает в этой дискуссии первое видение, которое подчеркивает тот момент, что полиэтничность обогащает социальный и культурный капитал благодаря экономической и этнокультурной деятельности этнических групп внутри страны проживания и укреплению связей между странами происхождения и странами проживания. Однако в связи с критическим осмыслением теоретических основ ассимиляции иноэтничного населения в странах их проживания (к примеру, в концепции «плавильного котла» в США, мультикультурализма в европейских странах) внимание акцентируется и на негативных проявлениях полиэтничности. В этом случае подчеркивается, что иммигранты, являющиеся сегодня главным источником полиэтничности, служат фактором напряженности и конфликтов между этнофорами и этническими сообществами, особенно в условиях ухудшения экономической ситуации и обострения отношений между принимающими странами и странами исхода иммигрантов. Так, американский исследователь (кстати, в свое время он иммигрировал в США) Питер Бриммелоу, открывая своей статьей «Существует ли нация - государство?» дискуссию о будущем наций, утверждает, что «иммиграция является потенциально более угрожающей общественному порядку, нежели мы осознаем» [Brimelow, s.a.]. Действительно, деление по этнической линии в полиэтничном обществе становится более заметным вследствие конкуренции за экономические, социальные и политические ниши. Эта конкуренция сопровождается распространением негативных этнических стереотипов и углублением нетерпимости в отношениях между носителями разных этнокультурных традиций и предпочтений. Нередко кульминацией такой ситуации становятся конфликты, особенно когда речь идет о территориальных претензиях или о стремлении определенной доли тех или иных этнофоров к сепаратизму или присоединению к другим этнополитическим организмам на основании определенного этнического родства. Характер и сила проявления той или иной тенденции зависит от действия совокупности разного рода объективных и субъективных факторов, и - что чрезвычайно важно - оценивать адекватность этих тенденций следует в конкретном социальном контексте [Kanbur, 2009: p. 16].

Факторы, определяющие modus vivendi и характер межэтничного взаимодействия. В этом контексте едва ли не самым важным является осознание состояния восприятие «инаковости» в обществе и оценка влияния на формирование этого восприятия разнообразных факторов [Сорока, 2012; Dervin, s.a.]. Прежде всего необходимо обращать внимание на уровень участия «других» в формировании состава населения в прошлом и на нынешнем этапе; на государственную, региональную и местную политику (позицию) в отношении существующих компонентов структуры населения и тех, кто недавно прибыл и прибывает на проживание в стране (в частности, иммиграционного законодательства, специальных программ, стимулирующих интеграцию прибывающих в новое общество и его структуры, мультикультурализма, а также ассимиляционистских концепций и доктрин). Наиболее пригодными в этом случае являются результаты Европейского социального исследования.

Прежде всего, обращусь к ответам на вопросы в рамках данного исследования, которые позволяют установить уровень восприятия «инаковости» населением разных европейских стран (для ранжирования выбираю страны, где фактор полиэтничности играет ощутимую роль: Австрия, Бельгия, Великобритания, Испания, Нидерланды, Германия, Франция, Швеция; в этот перечень также включаю Украину, что обозначает ее место в сообществе европейских стран).

1. Как Вы считаете, то, что люди из других стран переезжают жить в Украину (в другую страну), это в целом хорошо или плохо влияет на экономику страны? (Шкала измерения: 0 - плохо для экономики, 10 - хорошо для экономики). Ответы на этот вопрос давали для каждой из упомянутых выше стран в целом следующую картину на 2011 год: 5,22 (2007 год); 4,53; 4,67; 4,97; 5,19; 5,23; 4,72; 5,95; 4,43 соответственно; средний балл «4,99» [Головаха, 2012: с. 106].

2. Как Вы считаете, приток людей из других стран в целом разрушает или обогащает культурную жизнь? Состояние таково: 4,80 (2007 год); 5,52; 4,95; 5,91; 6,13; 5,79; 5,23; 7,16; 4,47; средний балл «5,55» [Головаха, 2012: с. 107].

Еще больше возможностей проникнуть в суть процесса формирования настроенности на восприятие «инаковости» предоставляют результаты ответов на следующие два вопроса, которые предполагают пять градаций отношения к «другим».

1. В какой мере, по Вашему мнению, следует разрешать переезжать в Вашу страну людям той же расы или национальности, что и большинство? (Варианты ответа: следует разрешать многим таким людям переезжать в страну; следует разрешать некоторым таким людям; следует разрешать лишь немногим таким людям; не следует разрешать никому; не знаю). Мнение жителей выбранных мной стран структурировалось следующим образом: Австрия - 17,6; 47,0; 26,0; 4,7; 4,2; Бельгия - 16,1; 53,1; 21,7; 8,7; 0,4; Великобритания - 10,9; 46,9; 27,7; 11,2; 3,3; Испания - 15, 8; 36,3; 32,8; 11,3; 2,5; Нидерланды - 11,6; 53,0; 27,7; 5,6; 1,5; Германия - 29,5; 47,2; 16,4; 3,7; 3,1; Франция - 11,6; 52,1; 28,4; 6,3; 1,2; Швеция - 38,4; 52,6; 6,1; 0,9; 1,1; Украина - 46,3; 28,0; 12,0; 6,6; 6,6 [Головаха, 2012: с. 109].

2. В какой мере, по Вашему мнению, следует разрешать переезжать в Вашу страну людям, которые по национальности или расовой принадлежности отличаются от большинства населения страны? (Варианты ответа: следует разрешать многим таким людям переезжать в страну; следует разрешать некоторым таким людям; следует разрешать лишь немногим таким людям; не следует разрешать никому; не знаю). Хотелось бы обратить внимание на то, что обработка ответов на этот вопрос открывает путь к глубинному пониманию восприятия «инаковости» и переходу к определению социальной дистан - цированности (в сочетании с применением шкалы Богардуса) в восприятии и отношениях между представителями разных этнических сообществ. Последнее позволяет определить параметры проксимы [Kopytowska, 2014] - наиболее комфортного расстояния (социального, этнокультурного, этнопсихологического) для общения (взаимодействия) выходцев из разных стран и представителей разных этничностей в пределах одного этносоциального или этнополитического организма. Итак, жители европейских стран следующим образом высказываются в плане допуска в их страну этнофоров, которые по своей национальности или расе отличаются от большинства населения страны въезда: Австрия - 8,8; 33,6; 40,2; 11,5; 5,2; Бельгия - 8,6; 44,4; 31,3; 15,0; 0,8; Великобритания - 7,8; 35,3; 33,3; 20,8; 2,8; Испания - 14,3; 32,6; 35,5; 13,5; 2,6; Нидерланды - 8,7; 42,7; 33,4; 12,6; 1,9; Германия - 14,0; 42,9; 30,2; 9,2; 3, 6; Франция - 8,4; 37,1; 39,7; 13,0; 1,4; Швеция - 33,8; 52,0; 10,4; 2,1; 1,2; Украина - 17,3; 23,6; 24,8; 22,5; 11,0 [Головаха, 2012: с. 111].

Не вдаваясь в детали и специфику формирования восприятия «инаковости» в каждой стране и не останавливаясь на сопоставлении уровней толерантности в разных странах (такую задачу я буду решать в следующих своих ис сле до ва ни ях), по про бую сде лать на и бо лее оче вид ные об об ще ния: 1) жители стран, о которых идет речь в анализе, вообще достаточно сдержанно оценивают роль новоприбывших в социоэкономическом и культурном развитии их стран (средний балл находится на границе пяти); 2) эти жители очень радушно открывали бы двери своих стран для чужестранцев; они хотели бы, чтобы на поселение прибывало не слишком много «других»; при этом они отдавали бы предпочтение в плане въезда в их страну представителям той национальности и расы, что и большинство населения принимающей страны; 3) значительная доля населения европейских стран склонна отвечать отказом во въезде в свою страну выходцам из других стран, особенно другихрас и национальностей, чем большинство населения. Российская исследовательница А. Сальникова, размышляя о многокультурности на Среднем Поволжье, нашла, на мой взгляд, точный термин для обозначения этого явления: «(де) стабилизирующий фактор социального развития» [Сальникова, s.a.]. Можно согласиться с утверждениями (опираясь на исследовательский опыт и накопленные знания), что более позитивные установки в отношении восприятия «инаковости» наблюдаются в тех странах, где представители разных стран и куль тур имеют дли тельную историю совместного проживания, а их социетальная интеграция и участие в политико-общественной жизни имеют прочные традиции, что дает им возможность пользоваться всеми правами граждан страны проживания [European Social Survey, 2013]. Когда же возникает ощущение неприятия или реальной дискриминации по происхождению, цвету кожи и т.п., то сразу образуется конфликтогенная атмосфера, которая может перерастать в столкновения, конфликты, локальные войны (примером такой ситуации были недавние волнения в предместьях Парижа).

В дилемме полиэтничности как вызова обществу или блага для него важную роль играет политика государств и администрирования местных властей. В первом случае прежде всего речь идет о правовой базе по регулированию иммиграционных процессов и отношений между этничными сообществами, а вo втором - о конкретных инициативах властных структур на региональном и местном уровнях. Рассматривая первое и второе в пределах североамериканских и европейских стран, можно сделать несколько выводов: 1) иммиграционная политика полиэтнических государств (на этом я делаю ударение, поскольку иммигранты в течение продолжительного времени остаются основным источником формирования полиэтничности) главным образом отличалась стабильностью и способствовала въезду иммигрантов в эти страны. Правда, время от времени Соединенные Штаты и Канада прибегали к рестрикционистским мерам в своей иммиграционной политике [Євтух, 1979], вводили квотную и балльную системы отбора иммигрантов, формулировали циркуляры (Канада), которые предостерегали их от контактов с этнической родиной. Более жесткой в последние годы стала иммиграционная политика и в европейских странах. Вместе с тем правительства этих стран немало делали для интеграции выходцев из других стран в общество проживания. В этом контексте следует вспомнить так называемые Программы позитивных действий, по которым предоставлялись льготы для содействия социальной мобильности иноэтничного населения в США, Канаде, например для дополнительного обеспечения рабочими местами в определенных сферах жизнедеятельности, и льготы при поступлении в университеты. Это касается и внедрения программ билингвизма в американских школах и активности по сохранению этнического наследия в Канаде. На аналогичные цели направлены также Акт о сохранении и развитии мультикультурализма в Канаде и программы двойного обучения для детей турецких иммигрантов в Германии, предусматривавшие мероприятия как по интеграции их в общество проживания, так и по сохранению этнического языка и традиций, что должно облегчать их реинтеграцию в случае возвращения в Турцию. Наконец, напомню о локальных программах, например в Вене, которые стимулируют развитие этнического бизнеса [Ethnic Entrepreneurship, 2011: p. 45-68].

Таким образом, приходим к выводу: иммигрантам и выходцам из других стран в североамериканских и европейских странах создавались условия для их интеграции и они не подвергались массовой дискриминации. Об этом свидетельствуют данные упоминавшегося выше социального исследования. Так, по цвету кожи и национальности (этнической принадлежности) дискриминацию ощущали в Австрии всего 0,4% опрошенных (2007), в

Бельгии (2011), соответственно, - 1,1% и 0,3%, в Великобритании - 2,6% и 0,7%, в Испании - 1,0% и 0,2%, в Нидерландах - 1,1% и 1,0%, в Германии - 0,4% и 0,8%, во Франции - 1,6% и 0,9%, в Швеции - 0,3% и 0,7%, в Украине - 0,3% [Головаха, 2012: с. 103]. Такое состояние следует трактовать как благоприятное для существования и перспектив развития полиэтничности. Правда, в последние годы участились симптомы враждебного отношения к «инаковости» и действия, направленные на запрет въезда иммигрантов, в частности из арабских и африканских стран. Это характерно для праворадикальных сил и партий в Австрии, Германии, Франции. В свое время белые англосаксонские протестанты в США (прежде всего американцы английского происхождения) разворачивали активные выступления против допуска в страну выходцев из других стран, особенно «заметных меньшинств». Сегодня в Соединенных Штатах Америки кое-где сохраняется, а то и усиливается тенденция «анклавизации» (я бы сказал, «латиноамериканизации» или «афроамериканизации») некоторых районов крупных городов (скажем, в Детройте). Это происходит не только вследствие притока сюда таких этнофоров, но ив ходе оттока белого населения, не желающего такого соседства.

Трансформационные влияния на динамику полиэтничности и перспективы ее функционирования в условиях транснационального социального пространства. Исследователи подчеркивают, что в современных реалиях иммигранты, которые, как отмечалось выше, являются основным источником полиэтничности, все чаще становятся активными субъектами процессов как в странах поселения, так и в странах происхождения. Они не разрывают связей со своей родиной; более того, они постоянно их поддерживают и разнообразят формы контактов со странами исхода. Иммигранты XXI века, по словам Пегги Левит, принадлежат одновременно к двум обществам [Levitt, 2005], поскольку, с одной стороны, они уже инкорпорированы (или стремятся к этому) в повседневную жизнь страны проживания, а с другой - поддерживают контакты с родиной через этнические организации, переводят родным деньги, пересылают товары, на которые есть спрос в стране выхода, а следовательно, в той или иной мере влияют там на определенные аспекты общественных процессов.

П. Левит, исследуя природу транснациональных общин и трансмигрантов, обращает внимание на те моменты, которые обеспечивают их функционирование и, я бы добавил, перспективу постоянного существования именно такого типа общин как фактора полиэтничности: 1) возможности легкого передвижения и коммуникации; 2) усиление роли мигрантов в экономике стран исхода; 3) усилия государств-доноров для легитимации оказания помощи мигрантам и их детям; 4) усиление роли стран-реципиентов в экономическом и политическом будущем стран-доноров; 5) социальная и политическая маргинализация мигрантов в стране-реципиенте; 6) роль миграции в формировании идеологической атмосферы, в которой предпочтение отдается плюрализму перед ассимиляционистскими концепциями вроде «плавильного котла» [Levitt, 1999]. Перемещение полиэтничности в социальные сети и в поле Интернет-технологий будет обусловливать, по моему мнению, ее глобализацию. Исследование этих процессов должно стать благодатным объектом этносоциологических поисков ученых в ближайшей перспективе.

Анализ наиболее существенных аспектов феномена полиэтничности дает основания сделать несколько предварительных выводов, касающихся выдвинутого мной утверждения о том, что полиэтничность составляет modus vivendi представителей разного типа этнических сообществ, которые проживают в пределах одного этнополитического или этносоциального организма: 1) ныне полиэтничность - это данность, сформировавшаяся в ходе исторического развития многих стран мира, прежде всего связанного с перемещением выходцев из разных народов в определенное (выбранное) место проживания за пределами своей страны; 2) необходимость налаживания жизнедеятельности на новом месте заставляет новоприбывших взаимодействовать с себе подобными, с локальным (аборигенным, туземным) населением и с теми, кто поселился здесь раньше; 3) взаимодействие требует взаимной адаптации («приспособления») к нормам поведения и ценностям друг друга, что ведет к гибридизации этнических идентичностей; 4) в новых условиях комму ни каций транс форми рует ся со держа ние свя зей со стра ной про ис хождения, которые остаются весомым фактором сохранения своей этничности в условиях иноэтничного окружения, но приобретают отличные от предыдущих периодов формы (речь идет, в частности, о формировании транснациональных общин); 5) современные коммуникационные технологии, рациональные менеджерские действия властных структур, интересы бизнес-кругов обществ-реципиентов, активность общественных движений позволяют направлять миграционные процессы и межэтничное взаимодействие, конструируя атмосферу полиэтничности так, что сегодня полиэтничность все больше превращается в социокультурный конструкт, призванный играть важную роль в этнически диверсифицированных обществах, способствуя социальной сплоченности и целостности этнополитических организмов.

Источники

1. Головаха Є. Тенденції соціальних змін в Україні та Європі: за результатами Європейського соціального дослідження. 2005-2007-2009-2011 / Євген Головаха, Андрій Горбачик. - К.: Інститут соціології НАН України, 2012. - 119 с.

2. Евтух В.Б. Буржуазная концепция сегментированного характера рынка труда в полиэтнических странах / В.Б. Евтух // Зарубежный мир: социально-политические и экономические проблемы; вып. 13. - К.: Наук. думка, 1987. - С. 18-26.

3. ЄвтухВ.Б. Етносоціологія: довідник / Євтух В.Б. - К.: Вид-во НПУ імені М.П. Дра - гоманова, 2011. - 205 с.

4. Євтух В.Б. Етносоціологія: терміни та поняття: навч. посіб. / [В.Б. Євтух, В.П. Тро - щинський, К.Ю. Галушко та ін.]. - К.: Вид-во УАННП «Фенікс», 2003. - 280 с.

5. Євтух В.Б. Рестрикціонізм в імміграційній політиці уряду США і Канади / В.Б. Євтух // Історичні дослідження. Історія зарубіжних країн; вип. 5. - К.: Наук. думка, 1979. - С. 84-92.

6. Євтух В. Етнічність: енцикл. довідник / Євтух Володимир. - К.: Фенікс, 2012. - 396 с.

7. Євтух В. Етнічність у транс національ но му соціаль но му про сторі: диз айн дослідницького проекту / Володимир Євтух // Соціологія: теорія, методи, маркетинг. - 2013. - №1. - С. 3-26.

8. Кимлічка В. Лібералізм і права меншин / Вілл Кимлічка. - Х.: Центр освітніх ініціатив, 2001. - 176 с.

9. Коваль В. «Поліетнічність» як об'єкт державного управління: теоретичний та історичний аспекти: Автореф. дис…. канд. наук з держ. упр. / Володимир Коваль. - Одеса: Б.в., 2013. - 111 с.

10. Корек Я. Поліетнічність, багатомовність і культурне розмаїття в дискурсах польської й української інтелігенції після 1945 р. / Януш Корек // Проблеми слов'янознавства. - 2004. - Вип. 54. - С. 20-25.

11. Мустафаев Н. Полиэтничность как фактор развития [Электронный ресурс] / Нур - тай Мустафаев. - Режим доступа: www.zonakz.net/article/28951 (s.a.).

12. Погребинский М.Б. Кризис мультикультурализма и проблемы национальной политики / М.Б. Погребинский; А.К. Толпыго (ред.). - М.: Весь Мир, 2013. - 400 с.

13. Сальникова А.А. Мультикультурность российского региона как (дестабилизирующий фактор социального развития (Среднее Поволжье XIX - начала XXI вв.) (аналитический обзор) [Электронный ресурс] / А.А. Сальникова. - Режим доступа: http://www.vestnykeps.ru/0413/42.htm (s.a.).

14. Сорока Ю. Свої, чужі, різні: соціокультурна перспектива сприйняття іншого / Ю. Сорока. - Х.: ХНУ імені В.Н. Каразіна, 2012. - 332 с.

15. Тарасов И.Н. Проблема полиэтничности в Центральной Европе [Электронный ресурс] / И.Н. Тарасов. - Режим доступа:

16. http://psibook.com/philosophy/problema-polietnichnosti-v-tsentraln… (s.a.).

17. Тишков В.А. Единство в многообразии: публикации из журнала «Этнопанорама» 1999-2011 гг. / В.А. Тишков. - 2-е изд., перераб. и доп. - Оренбург: Издат. центр ОГАУ, 2011. - 232 с.

18. Швырев В.С. Конструкт // Новая Философская энциклопедия [Электронный ресурс] / В.С. Швырев. - Режим доступа: http://iph.ras.ru/elib/1489/html (s.a.).

19. Arabandi Bhavani. Polyethnicity / Bhavani Arabandi // Blackwell Encyclopedia of Sociology / George Ritzer (ed.). - Malden, Oxford, Victoria: Blackwell Publishing, 2007. - XCIII +5658 p.

20. Ballard R. Polyethnic Britain: A Comparative and Historical Perspective [Electronic Resource] / Roger Ballard. - Mode of access:

21. http://archive.ub.uni-heidelberg.de/savifadok/285/1/britain.pdf (s.a.).

22. BangP. Imperial Ecumene and Polyethnicity [Electonic Resource] / Peter Fibiger Bang // The Oxford Handbook of Roman Studies, 2012. - Mode of access: http://oxfordindex.oup.com/viw/10.1093/oxfordhd/9780199211524.013.0043 (s.a.).

23. Billinger M. Another Look at Ethnicity as a Biological Concept: Moving Anthropology Beyond the Race Concept / Michael Billinger // Critique of Anthropology. - 2007. - Vol. 27, №1. - P. 5-35.