Византийский исихазм на Руси. Нестяжательство

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лекция

Византийский исихазм на Руси. Нестяжательство

Особенности культуры Предвозрождения средневековой Руси. Влияние мистических идей Григория Синаита и Григория Паламы на развитие древнерусской философии в XIV-XV вв. Исихазм Киприана. Зарождение нестяжательства. Учения Нила Сорского, Вассиана Патрикеева, Артемия Троицкого. Творчество Максима Грека.

Середина XIII века отмечена в русской истории трагическими событиями монголо-татарского нашествия, которое пагубно воздействовало на развитие русской культуры. Некогда величественная Киевская Русь, рухнув под ударами полчищ Батыя, почти целое столетие пребывала в оцепенении и стагнации. Лишь со второй половины XIV века начинается возрождение русской культуры, особенно в годы, предшествовавшие Куликовской битве.

Характерной чертой культурного подъема этого времени было особое внимание к государственным интересам страны, ее национальному объединению под властью Москвы. Существенную роль здесь сыграло то, что Иван Калита сумел войти в союз с церковью и перенести митрополию из Владимира, куда она была переведена после разорения Киева, в Москву и таким образом превратить незначительный до сего момента город в средоточие государственной и духовной жизни Руси. Кроме того, за Московской Русью был закреплен титул великого княжества, что позволило ей выдвинуть идею собирания земель в единое государство.

Победа войск Дмитрия Донского в Куликовской битве укрепило линию Москвы на объединение Руси и создание централизованного государства. В XIV-XV вв. Русь еще ожидали опустошительные нашествия Тохтамыша, Тамерлана, Едигея и других татарских орд. Были впереди и опустошительные столкновения с Литвой. Несмотря на это, тенденция на возрождение Руси и ее культуры становилась реальностью. Эпоху XIV-XV вв. отечественные исследователи называют русским Предвозрождением, подчеркивая его отличие от европейского Возрождения. В европейских странах предвозрожденческий период естественно переходил в Возрождение, связанное с развитием светских гуманистических принципов в философии, литературе, искусстве и освобождением от религиозных канонов. На Руси светская духовная культура еще не родилась, и все предвозрожденческие тенденции были обусловлены религиозной спецификой. Вместе с тем, религиозный фон древнерусской философии постепенно углубляется психологизмом, повышенным вниманием к эмоциональной сфере человеческой жизни. Во многом это было связано с распространением на Руси византийского исихазма, мистико-аскетического учения, основывающегося на принципиальном различении сущности и действий Бога. Согласно исихазму, сущность Бога непостижима человеческим умом, ибо она неделима, проста, вечна. Действия же познаваемы вследствие их видимости и способности к разнообразию. Праведный человек способен познать проявления Бога «через благодать», подобием которой является Божественный свет, воссиявший апостолам на горе Фавор, знаменуя земную жизнь Христа и его вознесение на небо.

Истинное Богопознание состоит в созерцании Божественного света, сокрытого в самом человеке и который является образом Фаворского света в момент Преображения Господня. Поэтому для Богопостижения не требовалось особых знаний или интеллектуальных усилий; достаточно было только веры и выполнения монашеско-аскетических предписаний. Мистико-аскетические принципы исихазма были обстоятельно раскрыты в творениях афонского монаха Григория Синаита (ум. 1342) и Григория Паламы (ум. 1358).

Григорий Синаит признавал целью человеческой жизни достижение «первобытной чистоты», т.е. райского совершенства праотца Адама. Трудность здесь, с его точки зрения, состоит в том, что над «плотским человеком» главенствует «чувственность», делающая его душу вожделеющей и страстной. Поэтому для спасения необходимо искоренять душевные недуги и устремляться к вере, которая вводит человека в общение с Богом. В вере человек непосредственно взирает на Бога и получает Божественные мысли. Вместо книг он имеет тогда «дух», и сам Бог научает его «ведению». Для укрепления веры Синаит советовал постоянно контролировать проявления душевной жизни, следить за ее чистотой и обожением.

Мысленные согрешения, рождающиеся из любви к чувственному миру, Григорий Синаит считал самыми опасными, поскольку они предваряют все другие греховные помыслы и дела. Поэтому их искоренение составляет жизненную задачу верующего человека, ибо лишь на «чистую» душу, свободную от каких бы то ни было мирских помыслов, может излиться «фаворский свет», сияние Божественной славы.

Дальнейшая разработка исихастской теологии принадлежала Григорию Паламе. Византийский богослов абсолютизировал противоположность природного и Божественного миров, считая невозможным познание высшего существа из чувственных вещей. Он учил, что мир возник не как результат Божественного деяния, а вследствие действия «несотворенной энергии» Бога. «Несотворенная энергия» исходит от Бога, но, в то же время, отлична от него. Понятия несотворенной энергии и Божественной сущности занимают центральное место в учении Паламы. Сущность и энергия различаются как все непознаваемое и познаваемое. Божественная энергия характеризует Божественную сущность, энергию же обнаруживают творения. Он пришел к выводу о невозможности что-либо знать о Боге, кроме его существования. Главное в исихазме было созерцание «несотворенной энергии». Человек способен обнаружить ее в себе самом благодаря «самоуглублению», безмолвию, самососредоточенности и других разработанных психосоматических упражнений.

Григорий Палама был противником рационализации теологии и, критикуя противостоящих ему гуманистов-ваарламитов, выступал против оправдания ими логики Аристотеля. Византийский мыслитель придал теологическую завершенность византийской мистической традиции, превратив ее в сложную систему апофатического богословия. Он смог добиться провозглашения исихазма в XIV в. качестве официальной идеологии византийской империи. Вплоть до падения Византии исихастское учение внедрялось Константинопольской церковью практически во все православные страны: Болгарию, Грецию, Сербию. В Древней Руси, культура которой была всецело религиозной, исихазм нашел благодатную почву для своего распространения. Этому во многом способствовал тот факт, что в 1375 г. еще при живом митрополите Алексее константинопольская патриархия назначила главой московской церкви болгарина Киприана, ярого приверженца исихазма. Восприняв из византийского мистического учения в основном социологические схемы, он пытался применить их в церковной и монастырской деятельности. Исследователи творчества Киприана считают, что он сформулировал одну из первых на Руси концепций, выступающей против возможности монастырского землевладения. Именно эта концепция впоследствии стала основой русского нестяжательства.

Взгляды Киприана, возвеличивающие монашество, роднят его с представителями киево-печерской традиции - игуменом Феодосием и Нестором Летописцем. Он учил, что никто не вправе вмешиваться в дела церкви и добиваться превосходства над церковной властью. В то же время, ни один священнослужитель не может быть подсуден по мирским канонам. В целом, исихастская идеология ставила церковь неизмеримо выше светской власти и государства. Византийско-болгарское влияние было продолжено после Киприана его племянником Григорием Цамблаком, ставшим митрополитом киевским в 1414 г.

Сравнительно легко византийский исихазм стал основанием жизни крупнейших обителей Древней Руси, прежде всего, Троице-Сергиева монастыря, из которого вышли Андрей Рублев и Епифаний Премудрый, впитавшие мистическую «мудрость». Для Андрея Рублева фаворский свет просветляет человека, возвышает духовно и телесно. Епифаний Премудрый, испытавший влияние творчества Григория Синаита, считал, что исихазм заключает в себе безусловную истину, соответствующую критерию святости. Лишь благодатное ведение «душевного разума» способно привести личность к Божественной благодати и познанию откровений Бога в тварном мире.

Следует отметить, что, несмотря на аскетико-мистическую сущность, исихазм привнес в русскую культуру и достаточно положительные характеристики. Философские и богословские произведения все более анализируют мир человеческой души, личностные качества, образы человека приобретают психологический контекст. Благодаря исихазму в общественном сознании древнерусского общества четко обозначилось понимание различий между Божественным и чувственным мирами, церковным и светским. Этот идейный разрыв вызвал поляризацию общественных сил и соперничество политических группировок. В области духовной культуры в XV-начале XVI в. эти процессы проявились в полемике двух самостоятельных течений - нестяжательства и иосифлянства, - а также в борьбе православной церкви с ересями.

Противоборство нестяжательства и иосифлянства, как двух ведущих идейных течений, отражало качественно новое состояние общества, когда на смену соперничества отдельных талантливых мыслителей и небольших групп приходит борьба многочисленных направлений со своими лидерами, последователями и подражателями. Несколько позднее, в XVII в. подобное противостояние будет осуществляться между никонианцами и старообрядцами, а также между сторонниками греческого и латинского просвещения. Нестяжателей объединяло с еретиками стремление реформировать церковь: они выступали против церковного мздоимста, украшения храмов, дороговизны культовых обрядов, и, наконец, против монастырского землевладения. Тем самым, представители нестяжательства пытались возродить древнепечерские принципы «благочестия», привнести афоно-исихастскую обрядность, более аскетизировать монастырскую жизнь.

Монашеское движение нестяжательства, сосредоточилось, в основном, в Заволжье. Идейным его основателем был Нил Сорский (1433 - 1508 гг.), а его последователи на севере Руси нередко именовались «заволжские старцы». К нестяжателям, развивая различные стороны их учения, примкнули такие видные мыслители той эпохи, как Максим Грек, Вассиан Патрикеев, Гурий Тушин, Артемий Троицкий, их взгляды использовали еретики Феодосий Косой, Матвей Башкин и др. Отрицая вотчинные права на монастырское землевладение, сторонники «духовного направления» в нестяжательстве стремились превратить монашество в своеобразный слой общества, занятый исключительно подвижнической деятельностью. Рассредоточенные по небольшим скитам, монахи своим трудом или скромным подаянием должны обеспечивать свое существование, переписывать и читать книги, пребывать в молитвах и размышлять о Божественной жизни. Теория нестяжательства была своего рода «духовной» утопией, поскольку церковь к тому времени была крупнейшим земельным собственником, владея до трети всех площадей. А.Ф. Замалеев подчеркивает цели продолжателей русского мистико-исихастского направления: «Кровно связанные с феодальным родовым боярством, «заволжские старцы» открыто проводили антимосковскую линию, маскируя свое неприятие единодержавства нападками на его непосредственных «богомольцев» - иосифлян» Замалеев А.Ф. Восточнославянские мыслители. Эпоха средневековья. СПб., 1998. С. 155..

Религиозно-философское учение Нила Сорского, еще при жизни почитавшегося «великим старцем», оказало заметное влияние на развитие русской философии. Его концепция монашеского бытия открывает новые формы подвижничества на Руси, а философские идеи являются предвозвестниками богоискательской линии русского «духовного ренессанса» конца XIX - начала XX века. Он пытался рационализировать мистико-религиозные положения и довести их до уровня логического анализа, насколько это было возможно для уровня развития теоретического мышления той эпохи.

Всякое дело, считал Нил Сорский, необходимо начинать с размышления или «мудрования». Назначение же мудрования - очищение ума от помыслов, возникающих под действием реального мира. Исходя из классификации «согрешений души» Григория Синаита, древнерусский «великий старец» исследует происхождение идей и их влияние на чувственную жизнь человека. Благодаря чувствам, в сердце человека привносится «образ прилучшагося», материальной действительности, который затем «объявляется» уму. Это первая ступень познания, обозначенная как «прилог». Если ум заинтересовывается тем, что находится вне человека, и что получено ощущениями, тогда мудрование переходит на следующий гносеологический этап - удержания или «приятия» мысли о внешнем объекте. Далее, восприятие дополняется волевыми компонентами («сложение»), что приводит к осмыслению полученных ранее образов. Ум переходит на следующую ступень познания - «пленение», - это моральная оценка помыслов человека, его поступков и будущих деяний. Отныне в человеке прекращается всякая внутренняя борьба, исчезают сомнения, он полностью ориентирован на принятие решения. «Пленение» переходит в страсть, которая непосредственно руководит практической реализацией мысленного выбора. Страсть формирует психологию человека, его убеждения и жизненную позицию.

Определяющим в таком видении развития логического является прилог, ибо, «первым вход, вторым вина бывает». От содержания и восприятия прилога зависит поведение человека, направление его деятельности. Если это «образ прилучшагося», то верх берет «бесовское», если же страх Божий - то побеждает духовное, высшее, неземное. Вспомним здесь позицию представителей восточной патристики, согласно которой человек суть двуединое существо: если в его внутреннем мире побеждает чувственность, страстность, то он движется к дьявольскому, низменному. Индивид, поднявшийся над своей плотью и стремящийся достичь духовного преображения, неминуемо идет по пути спасения и обожения. С точки зрения Нила Сорского, мудрование как раз и заключается в отборе для ума «благопотребных» впечатлений, способных пробудить в нем потенциальное стремление к Божественному, вечному, нетленному.

В рамках мистико-христианской традиции, имеющей истоки в культуре ранней Византии, Нил Сорский многочисленные рассуждения посвятил слезам, очищающим душу и просветляющим ум. Пребывание в молитве и слезах русскому нестяжателю представлялось особым миросозерцанием, обусловленным осознанием тщеты и суетности мира, верой в спасение и будущее воскресение. Плач - это некая граница реального бытия человека, за которым начинается познание Бога. Именно поэтому он не имеет никакого эмпирического значения и не описывается логическими категориями. Плач апофатичен, поскольку через него утверждается благоразумие, как признание неподвластности и непостижимости Божественной тайны. Но эта непостижимость не омрачает ум, напротив, уравновешивает его, освобождает от ненужных словесных форм и позволяет думать о «жизни в Боге». Плач у Нила Сорского целесообразен так же, как и молитва: он укрепляет в вере, творит спасение каждой личности.

Нил Сорский выражал свое отношение и к реальной монастырской практике. Его целью была реформа монашества, которую он связывал с идеалами нестяжательства. Форму монашеской жизни он видел лишь как «житие с единемь или множае с двема братома житие». При этом все необходимое иноки должны приобретать от трудов своих, не рассчитывая на дары или милостыни. Лишь в случае крайней нужды они могут принять малое количество милостыни. «Великий старец» отвергал монастырское землевладение, которое считал источником опасной гордыни и влечения к мирской славе.

Именно Нил Сорский на церковном соборе 1503 г., созванном по инициативе великого князя Василия III, выдвинул проект секуляризации монастырских земель. Не задумываясь о тенденции к централизации государства, он мечтал об аскетизации церкви, надеясь добиться ее обособления от великокняжеской власти. Программа Нила Сорского в будущем имела большой успех. Однако, на данном этапе развития страны, победа оказывалась за иосифлянством.

Полемика нестяжателей с иосифлянами продолжалась в творчестве Василия Ивановича Патрикеева (ок. 1470-1532), троюродного брата Василия III. За участие в династической борьбе он был насильно пострижен в монахи под именем Вассиана и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, неподалеку от которого находился скит Нила Сорского. Там он познакомился с «великим старцем» и стал его учеником. После десяти лет опалы, примерно в 1509 г. инок-князь возвращается в Москву, где вновь занимает влиятельное положение при дворе Василия III, стремившегося укрепить великокняжескую власть за счет ослабления позиций церкви. Однако иосифляне добились осуждения Вассиана на соборе 1531 г., после чего он был сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь, где они, как пишет князь Курбский, «по мале времени его уморили».

Публицистические произведения Вассиана Патрикеева пронизывает главная тема - отрицание вотчинных прав монастырей, которое он обосновывает религиозно-теологически (на основе евангельских заповедей); исторически (на примере святых христианской церкви); канонически (посредством ссылок на постановления церковных соборов). Так родилась его знаменитая «Кормчая книга», послужившая мощным теоретическим оружием против иосифлян.

Следует отметить, что Вассиан не был противником церковного землевладения вообще. Его рассуждения о хозяйственно-правовом положении церкви касались, прежде всего, различения монастырской и церковной собственности. На Руси церковная собственность, возникшая первоначально в форме десятины, ограждалась Номоканоном, или Кормчими книгами - сводом законов, которыми руководствовалась Византийская церковь. Со временем Кормчие книги дополнялись правовыми установлениями великих и удельных князей, приобретали характер не только церковного, но и гражданского уложения. В составленной Вассианом Кормчей книге четко проводилась идея о том, что право владеть собственностью принадлежит только церкви, а не монастырям. Отвергая право монастырской собственности, древнерусский мыслитель преследовал главную цель - убрать главных политических противников, иосифлян.

В «Слове ответном», направленном против представителей иосифлянства, Вассиан обвиняет их в «плотском», корыстном мудрствовании ради оправдания своих низменных интересов. Хуже убийства медленная голодная смерть, на которую обрекают грабящие крестьян стяжатели: «Убийства хищение лютейш есть, помалу нищаго изнуряющее» Казакова Н.А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М., Л., 1960. С. 255. . Он критикует сребролюбие и славолюбие стяжателей, их негативное отношение к еретикам и монастырским крестьянам. Непримиримо настроенные к инакомыслящим иосифляне, призывали «еретиков казнити лютыми казньми». Вассиан Патрикеев пишет, что лишь воинствующих еретиков надо карать, а раскаявшихся миловать. Ссылаясь на исторический опыт, он напоминает, что «еретиков молитвою обращали к Христу, а не оружием убивали». Он считает, что недостойно духовным пастырям прибегать к физическому насилию и тем более к жестокой расправе; это дело светской власти и поступающей по народному неписанному праву толпы.

Особый интерес для развития философской культуры Руси представляет произведение «Прение с Иосифом Волоцким», построенное в форме опровержений вождя стяжателей. В тексте попеременно приводятся тезисы Иосифа Волоцкого и их критика Вассианом Патрикеевым. Полемика касается отношения к еретикам, монастырского землевладения, авторитетности библейских книг и постановлений Вселенских соборов. Вассиан считает противозаконным устанавливать новые церковные правила сверх канонических, ибо это приводит к произволу церковных властей и злоупотреблениям. Невинно казненных еретиков он считает мучениками. Князь-инок поддерживает позицию Нила Сорского и отвергает обвинения в непочитании русских чудотворцев, бросая резкие слова своему главному оппоненту: «А ты, Иосифе, оболгуеши его по страсти, яко человеконенавистник».

На церковном соборе 1531 г. Вассиан Патрикеев был обвинен в том, что постановления русских соборов называл «злыми и развращенными»; «Христа именовал тварию» (сотворенным); составляя свою Кормчую, использовал «еллинских мудрецов учение»: Аристотеля, Платона, Гомера, Александра; развращал последователей своим учением. Иосифляне интерпретировали высказывания Патрикеева о нетленности тела Христа в смысле отрицания им человеческой плоти Христа и воскресения мертвых. В действительности, Вассиан Патрикеев не углублялся до такой степени в богословские положения. Оспаривая ортодоксальное учение о двух природах Христа, он добивался лишь большей спиритуализации церковной теологии, усиления в ней мистического начала в духе византийского исихазма. «Судное дело» собора 1531 г. свидетельствует о тенденциозности обвинений. Тем не менее, результаты собора показательны для освещения той обстановки, в которой происходила расправа над инакомыслящими в Московской Руси.

Известной личностью в лагере нестяжателей был Артемий Троицкий (умер ок. 1570). В XVI в. он принял монашество и первоначально жил в Псковском Печерском монастыре. Оттуда он переселился в заволжские пустыни, где познакомился с учением Нила Сорского. Слава об этом умном и начитанном монахе дошла до царя Ивана IV, который назначил его игуменом Троицкой обители. В 1553 г. по оговору еретика Матвея Башкина был привлечен к соборному суду за то, что «новгородских еретиков не проклинает, и латинян хвалит, и поста не хранит». Артемий был осужден на заточение в Соловецкий монастырь, откуда бежал в Литву, где сблизился с Курбским, основал православную школу, полемизировал с лютеранами, католиками, кальвинистами, еретиками. От Артемия Троицкого до наших дней дошло 14 посланий; в числе его корреспондентов были царь Иван IV, князь Андрей Курбский, Симон Будный и другие талантливые люди той эпохи.

Гносеологические и антропологические взгляды Артемия близки исихастской концепции. Процесс постижения бытия он считал бесконечным: «премудрости путешествию нет конца». Ложное мудрствование стремящегося к самоутверждению ума отделял от стремления к истине бескорыстной души: через «смиренную мудрость» она восходит к горней Премудрости, для чего необходимы сосредоточение духовных сил, оздоровление души и тела, нравственное самосовершенствование. Вместо праздных велеречивых бесед следует возлюбить «благое безмолвие» и удалиться в уединенный скит: «Инок премудрый спешит в селение безмолвно, в еже сотворит плод жизни».

Размышляя о способностях человеческого интеллекта, Артемий сформулировал учение об истинном и ложном разуме. Разум, с его точки зрения, тричастен, т.е. включает в себя плотское, душевное и духовное. Соответственно этому каждый человек есть единство плотского («преестество»), душевное («естество»), и духовное («вышеестество»). Истинной является только духовная часть человеческого разума, ибо объект ее рассмотрения - Божественное, тайное. «Когда заговорит в человеке духовная часть ума, тогда лучше идти в дом плача, нежели в дом пира» Русская историческая библиотека. СПб., 1878. Т.4. Стб., 1233.. Главенствующее место «вышеестества» занимает вера, которая влечет за собой страх Божий. Под воздействием этого страха в человеке пробуждается осознанное желание действовать в соответствии с церковными заповедями. Духовный разум всецело заглушает действие двух первых частей ума (плотской и душевной) и благодаря этому приводит человека к богосыновству.

Если же человек не живет в вере, не ведает страха Божия, не исполняет заповедей, тогда перевес берет душевная часть ума и укрепляется «суетный разум» - заблуждения врагов христианства. Признак суетного разума - несогласие мыслей с Божественными писаниями. Противопоставляя Божественный истинный и мирской суетный разумы, Артемий выступает против какого-либо увлечения науками или философией. «Каждый разумеет божественное тайноучение по чистоте ума своего, а не с помощью человеческих наук. Очищается же ум хранением Христовых заповедей… Можно ведь в истинном слове просветиться и умудриться в благом и правым сердцем, без грамматики и риторики» Русская историческая библиотека. СПб., 1878. Т.4. Стб. 1324-1325.. Таким образом, учение Артемия в целом не выходит за пределы нестяжательского критицизма в описании современной ему эпохи («время плача») и неприятии светских наук и предшествующего философского знания.

Крупнейшим мыслителем века расцвета русского средневековья предстает Максим Грек (ок. 1470-1556 гг.), оказавший самое существенное воздействие на представителей нестяжательской фронды. Он стоял в числе зачинателей процесса «европеизации» древнерусской мысли, в основе которого было смещение акцента на античное направление в философии. Подлинное имя мыслителя - Михаил Триволис. Выходец из знатного греческого рода, проживший в юные годы несколько лет в Северной Италии, которая была средоточием не только латинской, но и греческой образованности после падения Византии. В различных городах Северной Италии он сближается с видными деятелями культуры Возрождения: Иоанном Ласкарисом, Анджело Полициано, Альдом Мануцием. Несколько лет проводит на службе библиотекарем у племянника Пико дела Мирандолы, равного ему по возрасту горячего поклонника греческой культуры. Больше всего времени Михаил Триволис посвятил Флоренции, центру европейского гуманистического движения.

Во Флоренции под эгидой Козимо Медичи возникла Платоновская Академия, ставшая реальным центром ренессансного платонизма. Основателем Академии был Марсилио Фичино, один из крупнейших философов Возрождения. Платон был в те годы своеобразным антиподом догматизированного средневековыми схоластами Аристотеля. Будущий русский книжник, Михаил Триволис на всю жизнь сохранил любовь к Платону, которого считал «внешних философов верховным».

Просвещенный грек увлекся проповедями Савонаролы, гневно критиковавшего Рим, «блудницу на семи холмах» во главе с жестоким папой Александром VI Борджиа, распущенную флорентийскую знать и пороки современников. Потрясенный казнью Савонаролы, Михаил посвятит ему написанную уже в России «Повесть страшну и достопамятну». Ранние сочинения греческого мыслителя имеют тематическое и композиционное сходство с основным произведением Савонаролы «Торжество креста».

Михаил Триволис постригается в доминиканский монастырь Сан-Марко, настоятелем которого был некогда Савонарола. Здесь он изучает труды латинских греческих богословов, в том числе Фомы Аквинского и Иоанна Дамаскина. Вскоре он уходит из монастыря и уезжает на Афон, где принимает постриг под именем Максима в Ватопедском монастыре. Это была известная обитель, где давали монашеский обет даже византийские императоры. Там в «умном делании» афонской традиции проводит он около 10 лет, а затем по приглашению Василия III прибывает в Москву для перевода греческих книг. Здесь его, как и многих соотечественников, прозывают Греком. Именно в России Максим Грек состоялся как писатель, публицист, оригинальный мыслитель; здесь он получил высокое имя Философа, а в древнерусских источниках он постоянно упоминается как «дивный философ», «философ искусен», «изящный в философах», «зело мудрый в философии».

Воздействие Максима Грека на духовное развитие Московской Руси было огромным; его келья в Чудовом монастыре становится своеобразным «литературным клубом», «философским кружком», где собираются весьма просвещенные люди столицы. Здесь бывали Вассиан Патрикеев, склонивший ученого грека к нестяжательскому мировоззрению, Зиновий Отенский, Артемий Троицкий, Андрей Курбский. Советами Максима Грека, возможно, пользовался русский первопечатник Иван Федоров; в послесловиях к его изданиям выявлены текстуально-стилистические совпадения с сочинениями обрусевшего грека.

Первоначально московская жизнь Максима развивалась в благоприятной обстановке: он приобретает известность как блестящий знаток христианского вероучения, выполняет переводы богослужебных книг, пишет небольшие сочинения. Великий князь благоволит ему. Однако в 1521 г. судьба Максима Грека резко переменилась: он подвергся опале и был сослан в заточение в Иосифо-Волоколамский монастырь. Для обсуждения его дела дважды созывались соборы - в 1525 и 1531 гг. Среди предъявленных ему обвинений были следующие: искажение Священных писаний, осуждение поставления русских митрополитов без санкции константинопольского патриарха, отрицательное отношение к восточной политике русского государства и др. Лишь за несколько лет до кончины все обвинения были сняты и он был освобожден. Окруженный почетом, книжник доживет последние дни в Троице-Сергиевом монастыре, где его будут посещать Иван Грозный, Андрей Курбский, настоятель обители Артемий и многие другие известные мыслители.

Будучи в заточении, Максим Грек занимается напряженной писательской деятельностью, составляет сборники своих сочинений. Письменное наследие его весьма велико - свыше 300 оригинальных и переводных произведений, часть из которых издана, но многие еще не опубликованы. В XVII столетии его сочинения широко печатаются в Москве, Киеве, Вильно и других городах. Юрий Крижанич, который спорил со старообрядцами, глубоко почитавшими Максима, переводит его полемическое произведение «Слово на латинов». Перевод этот сейчас хранится в Риме.

Своеобразно соединивший византийские, возрожденческие и древнерусские традиции, Максим Грек неоднозначно оценивается в русской и западной философской литературе: от «апостола западной цивилизации» до «светильника православия». Перу Максима принадлежит огромное число переводов, толкований, посланий, повестей, догматических, нравственных, философских сочинений. Из переводных сочинений афонского книжника выделяется, прежде всего, «Толковая Псалтырь» двадцати четырех толковников. Это был фундаментальный богословский труд, в котором каждому из 151 псалма даются символические интерпретации на многих страницах, принадлежащие видным представителям патристики. Печатное издание этой книги, «всяческою премудростию» украшенной, составляет более 1000 листов. Максим переводит и комментирует сочинения Иоанна Златоуста, Василия Великого, Кирилла Александрийского, Максима Исповедника и других отцов церкви. Перевод отдельных частей византийского энциклопедического сборника «Суда» сыграл большую роль для развития древнерусской культуры с точки зрения распространения сведений философского, исторического и лексикографического характера. Он критически работает с текстами, создает адекватное понимание греческих произведений. Для объяснения терминологии создает собственное лексикографическое сочинение «Толкование именам по алфавиту», где содержатся слова, объясненные на основе семантики и синтаксиса греческого языка.

В работах - «О пришельцах философах» и «Беседовании о пользе грамматики» книжник подчеркивает единство филологии и философии. Грамматика, как учение о языке в целом, рассматривается автором преддверием философии. Только познавший ее правильно «логичествует» и понимает «тонкоречие». Высокий взлет эллинской философии объясняется синтезом творческого труда мыслителей и писателей.

В традициях античного диалога Максим Грек создает свои лучшие философские творения - «Беседа души и ума» и «Беседует ум к душе своей». Смысл этих диалогов состоит в утверждении высокого предназначения человека, призванного к возвышающей его духовной деятельности: «Нашея славы высоту, о душе, познаим и не уподобляим без ума себе безсловесныи скотом» Максим Грек. Соч. Т. II. М., 1998. C. 6.. Человек - это микрокосм, в котором отражается все мироздание, а потому так трудно в нем разобраться. В духе античной традиции он выделяет в человеке три начала: плотское, душевное, духовное, соответствующие чувственному, волевому и разумному. Живущий по плоти уподобляется животному; «душевен» человек увлечен своими субъективными желаниями; лишь «духовен» муж несет в себе истину. Ум, как словесное, Божественное начало, должен главенствовать в человеке, он «кормчий души». Максим символично уподобляет его «коннику», увлекаемому двумя запряженными «конми» (подобно возничему несущейся колесницы в платоновском «Федре»), и горе ездоку, если он будет «низвержен» ими. Ум человека самовластен, но он должен научиться искусству управления душой и телом.

Высокая целесообразность человека в этом мире ведет его к постоянному просвещению и совершенствованию. Об этом и происходит «разговор» ума с душой в наиболее рефлексивных диалогах Максима. Нельзя угождать животу своему, иначе уподобимся чревоугодникам, «им же бог чрево есть». Грек часто порицает ненасытную утробу, «утучняя» которую человек опускается до уровня животного. Воздержание понимается им как «основа всех добродетелей».

Вместо обжорства плодами земными Максим указует на необходимость духовного насыщения. Подобно Платону (в диалоге «Пир»), он изображает процесс познания как подлинный пир души, как истинную, достойную человека «трапезу», где подносят ему «златую чашу», полную «нектара небесного». На «мысленный сей пир» афонский книжник приглашает братьев своих, зачастую увлекающихся мирскими благами и забывающими о своем истинном предназначении.

Сложный мир человеческой души мыслитель описывает с помощью полисемантичности образов, пытаясь символикой отразить глубину личностной духовности. Он уподобляет душу кораблю, плывущему по бурным волнам житейского моря к гавани «небесного пристанища»; сравнивает ее с землей, плодоносящей или засыхающей по высшей воле; называет ее зеркалом, весьма распространенным в средневековье образом. Ум человека гибок, подвижен, способен к восприятию многих знаний. Максим сравнивает ум с воском и бумагой, принимающими разные письмена от более мудрых: «Яко же бо на тех Якова же писмена хощет кто начертает; тем же образом и человеческий ум». Максим не принимает концепцию врожденности идей, в частности, нравственных. Несобранный ум мыслитель уподобляет необъезженному жеребцу и тростнику, колеблемому ветром: «Ум бо, иже не сице соблюдаем бывает, ничим же разликует жребяти необузданного, и трости, всякими ветреными веянии колеблемыя». Он призывает просвещать разум и душу, постепенно восходя по лествице нравственного и духовного совершенствования.

Человек связан с внешним миром неразрывными узами. Он всматривается в него и узнает то, о чем повествуют книги, в книгах же обнаруживает то, что окружает его в мире. Библейская Книга Бытия выступает как выражение в слове самого бытия, а Вселенная подобна раскрытой книге, полной мерцающих символов, которые могут истолковывать мудрые люди, именуемые философами. Наиболее зримо связь микрокосма и макрокосма виделась в знамениях, особых знаках причастности человека к мирозданию. Однако мир души человека, его свободная воля не подвластны знамениям: «…мы же самовластны бывшее (созданы) содетелем, властели есме своих дел». По убеждению, Максима Грека, человек связан с мирозданием, но не подчинен ему фатально; обладая разумом и свободной волей, он имеет возможность выбора, активного участия в своей судьбе. Здесь отчетливо проявляется влияние восточной патристики, утверждающей человека деятельного, активного, стремящегося выстроить свое бытие в соответствии с предначертанными ему свыше целями.

Общественное устройство и государственные проблемы также были предметом рассмотрения Максима Грека. «Главы поучительны начальствующим правоверно» он написал специально для вразумления вступившего на престол Ивана Грозного. Идеи Грека здесь созвучны мыслям Сократа, учившего, что только тот, кто умеет управлять собой, может повелевать другими. Для этого, продолжает Максим, следует обуздать три великие греха: «сластолюбие, славолюбие и сребролюбие». Положения работы Грека были первой попыткой ограничить самодержавную власть в период ее становления.

Максим Грек касался многих философских вопросов, сопоставлял различные концепции, приводил доводы философов античности, средневековья, Возрождения. Он стал подлинной вершиной развития древнерусской философии, оказав большое влияние на мышление русского общества своей эпохи. Не случайно, изображения Максима появлялись на многих произведениях иконописи, фресковой живописи, в книжной миниатюре, а его труды переписывались и изучались по всей Руси. Канонизация Максима Грека на соборе русской православной церкви в 1988 году подтверждает непреходящее значение этого мыслителя для русской культуры.

В целом Нил Сорский и его последователи намеревались реформировать церковь, имея в виду, прежде всего, искоренение ересей, а затем удержание автономности церкви, ее независимости от великокняжеской власти. С этим было связано их общее отрицание мирских, светских знаний, желание ограничить сферу познания человека исключительно богословской тематикой, подчинить духовность мистико-аскетическим принципам бытия. Однако, тем самым, нестяжатели способствовали пробуждению в московском обществе интереса к духовности, внутреннему самосовершенствованию личности, осознанному тяготению к высшему абсолюту. Этим они отличались от иосифлян, стремящихся более к земному, мирскому благу.

византийский исихазм древнерусский нестяжательство

Контрольные вопросы

1. Назовите характерные черты культуры русского Предвозрождения. В чем отличие русского Предвозрождения от европейского Возрождения?

2. Какое влияние оказал исихазм Григория Синаита и Григория Паламы на развитие древнерусской философии в XIV-XV вв.?

3. Какие положительные характеристики привнес византийский исихазм в древнерусскую культуру?

4. В чем сущность древнерусской теории нестяжательства? Насколько реальна была концепция Нила Сорского?

5. Выделите логико-гносеологические идеи Нила Сорского. В чем их антропологичность?

6. Проанализируйте полемику Василия Патрикеева с Иосифом Волоцким? Какова позиция князя-инока по отношению к еретикам?

7. Как соотносится разум и вера в гносеологическом учении Артемия Троицкого?

8. Каковы принципы философской антропологии Максима Грека? Осуществляется ли его теоретизирование в рамках античной классической традиции?

9. Почему Максим Грек примыкал к течению нестяжателей? В чем суть его социологической теории?

Размещено на Allbest.ru