Проблематика концепта ночи в дискурсе научного анализа

Ночь и ее световой эквивалент «тьма», а также цветовой маркер - «черный», приобретают характер средства художественной выразительности, когда черный цвет в совокупности с иными цветами рождает образы от трагедийных и ужасных, как в произведениях Ф. Гойи, где черный сочетается с огненными бликами, до умиротворенно-лирических (черный в сочетании с серебристым, зеленоватым), как на картинах Ван Дейка. Черный цвет, в европейской культуре чаще всего символизирующий смерть, часто навевает мысли о ней даже в тех произведениях, где о смерти нет прямых упоминаний. М. Ю. Зуева ссылается на слова И. Хёйзинги, замечая, что в мрачном видении художников-макабр пестрота, многоцветие и многообразие внешних форм жизни начинают звучать вариациями на единственную бесстрастную тему - тему смерти: фоном многокрасочности является черный цвет, основой полиморфизма - аморфность [13, с. 209]. Дыхание смерти незримо присутствует в картинах А. Дюрера, Ф. Гойи, В. Верещагина, Бальдунга Грина, в музыке М. Мусоргского и многих других, - отмечает исследователь. Как темнота заселена множеством своих героев, так и черный цвет является основой многокрасочности и пестроты, включая в себя все цвета спектра. Черный цвет, обладающий способностью поглощать другие цвета, становится символом глубин - и индивидуальных психических, и метафизических, в процессе брожения которых постепенно получают воплощение разнообразные зримые формы [13, с. 212]. На наш взгляд, абсолютным выражением архетипа глубины, провала в бездну вовнутрь (душа), либо вовне (космос) является «Черный квадрат» К. Малевича.

Философские аспекты концептуализации ночи

Культура как способ освоения мира на ранних этапах развития общества реализуется как фактор упорядочивания многообразных явлений бытия, находящихся в сознании человека в хаотичном состоянии, соответствующем первородной хаотичности бытия в целом. «Хаос - это непроницаемый мрак мира, беспредельная пучина первобытия, Хаос клокочущей аморфности, - пишет В. И. Тасалов. - В нем исчезают все различия, но он глубоко диалектичен, тая в себе источник спонтанной энергии жизни. Только в нем начинается самоотделение света от тьмы и неба от земли с последующим различением всех внешних и внутренних форм сущего - нескончаемое становление любой оформленности, каждый раз подвергаемой, однако, возвратному разложению в хаос ради непрестанного возобновления порождающих циклов универсума…» [30, с. 17].

В. М. Пивоев, рассуждая по данному поводу, высказывает мысль о том, что упорядочивание как преодоление хаоса было возможно только благодаря формированию мифологического сознания, которое выстраивается как системное представление о ценностных характеристиках мира и имеет следующие черты: коммуникативность, целостность, символичность, иррациональность, аксиологичность, некритичность. Эта ценностная картина мира проявляется в символических формах, ритуалах, обрядах и праздниках [25, с. 38]. Одной из важных характеристик мифологического сознания, считает В. М. Пивоев, является «пантождественность», переживание связи всех вещей в мире, единой ткани бытия. Данная мысль созвучна идее К. Леви-Брюля о законе «всесвязанности» и мысли Дж. Фрейзера о феномене «симпатического» взаимовлияния объектов окружающего мира, реализующихся стабильно в архаическом сознании. Такое переживание может возникнуть только ночью, когда неразличима, неочевидна грань между телом человека и миром. В. М. Пивоев выявляет основные черты мифа, среди которых: символический характер выражения; а также опора на «ночное» сознание и иррациональные основания [25, с. 39]. Как видим, ранние формы осознанности в форме мифа основываются на «ночном» сознании и таким образом формируется «ночной» тип культуры. Ученый приводит обоснования дифференциации культуры на «дневной» и «ночной» типы, опираясь на мысли известных философов П. А. Флоренского, Г. В. Фроловского, Н. А. Бердяева, Г. Башляра и В. В. Налимова. Ведущим в «ночном» сознании, формирующем «ночную» культуру, по мнению В. М. Пивоева, можно считать стремление к вживанию и переживанию объекта в его процессуальности и континуальности без участия аналитических и дифференцирующих операций [25, с. 337]. Ученый, завершая свои рассуждения по поводу «ночной» культуры, делает вывод: «Ночная» культура получает выражение в эзотерических, символических знаковых системах, в искусстве. Она плохо поддается трансляции, переводу на другие естественные языки. Она доминирует в условиях мягкого благоприятного климата (или в условиях очень сурового климата «полярной ночи») [25, с. 338]. Исследователь привязывает ситуацию функционирования «ночной» культуры к климатическим условиям, хотя не поясняет, какие социальные либо психологические механизмы при этом действуют. Однако простое наблюдение может подтвердить данную гипотезу: в регионах, где царит вечное лето (некоторые регионы Африки и Австралии), до сих пор обитают племена, сохранившие архаические формы «ночного» сознания и общественных отношений, строящихся на мифологической основе тотемизма, анимизма и пр. Стабильно сохраняющийся феномен шаманизма у северных народов также может свидетельствовать в пользу связи ночной формы сознания с климатом.

На наш взгляд, следует более широко развить мысль В. М. Пивоева о том, что в истории происходит актуализация ночного сознания в «смутные времена», в периоды, когда разрушается одна мифология, а новая только начинает выстраиваться. Очевидно, что история развития общества и культуры имеет свою периодичность, фиксируемую в определенной знаковой системе артефактов, от наскальных рисунков до научных теорий. Сегодня уже трудно указать имя автора традиционно принятой периодизации «первобытная эпоха > эпоха древних цивилизаций > античность > средневековье > эпоха нового времени > эпоха новейшего времени». Чем дальше по времени от нас эпоха, тем более целостно мы ее воспринимаем. Так, если первобытность рассматривать как эпоху зарождения сознания на основе «ночного» восприятия мира, то в следующий период развития древних цивилизаций данный тип сознания достигает своей вершины и, следовательно, последующего кризиса. Античность возникает как новая, «дневная» парадигма культуры, которая пройдя свой цикл развития, также достигает кризиса. Следующая эпоха - Средневековье - длится под знаком религиозности, то есть «ночного» сознания. Эпоха Возрождения актуализирует позитивный, «дневной» взгляд на мир. Вспоминая теорию О. Шпенглера, ассоциировавшего культуру с живым существом, проходящим циклы рождения, взросления, старения и упадка, можно продолжить эту идею мыслью, что как живое существо культура подвержена и циклической смене «дневного» и «ночного» существования.

Новая эпоха, начавшаяся с возрождения идей и ценностей античности, воспринимается нами более детализировано вследствие приближенности к нашей эпохе по времени, и внутри себя также распадается на «дневные» и «ночные» сегменты, наиболее ярко воплотившиеся в стилевых формах искусства: ренессанс/день > барокко/ночь > классицизм/день > романтизм/ночь > реализм/день > символизм (Серебряный век) /ночь. Далее смена «дня» и «ночи» в культуре настолько убыстряется, что возникает ощущение постоянной «сумеречности», которую замечает Е. В. Николаева, определяя ее как характерную особенность эпохи постмодернизма [24, с. 66]. День и ночь как маркеры времени в ситуации постмодерна теряют актуальность, что предвидел немецкий философ М. Хайдеггер, когда говорил о времени как об исполненном, как о некой целостности, в которой будущее, настоящее и прошлое сливаются воедино. К такому же пониманию времени как исполненного, завершенного целого пришел П. Флоренский, который писал: «Четвертая координата - времени - стала настолько живой, что время утратило свой характер дурной бесконечности, сделалось уютным и замкнутым, приблизилось к вечности» [31].

Постмодернизм как культурная парадигма зарождается в предыдущих эпохах и имплицитно присутствует в модерне, «ибо модерн содержит в себе побуждение описать себя, увидеть свои различные положения» [5]. Причем, - замечает В. М. Дианова, - постмодернизм имеет свои античные, средневековые, нововременные и другие праформы. Особенно остро чувствуется приближение постмодерна в культуре романтизма.

Проблему ночной культуры в индустриальном капиталистическом обществе, совпавшим по времени с эпохой романтизма, анализирует Е. В. Сальникова [28]. В эту эпоху возникает противоречие, когда капиталистические идеалы прагматизма и логики сочетаются с острой романтической рефлексией «маленького» человека в жестоком мире. Формируется новое восприятие «ночного бдения». Общественная идеология благоговеет перед результатами, будь то результаты удачного личного обогащения или созидания, то есть обогащения сразу всего человечества [28, с. 24]. «Идея Суда Господня, - констатирует исследователь, - заменяется верой в бесконечный прогресс на Земле. Процесс накопления результатов труда, сопряженный с тяжкими усилиями, самоотверженностью, рассматривается необходимой жертвой ради больших целей. При таком миропонимании ночь уже не нужна как одна из «альтернативных» кульминаций бытия. Общество стало свободным настолько, что существует множество дневных, легальных, общепризнанных, социально полезных способов реализовать свои личные потребности и возможности, отличные от средних возможностей массы и общепринятых традиций» [28, с. 25]. Однако, как ранее отмечалось, результаты дневной деятельности в большей своей части отчуждаются в пользу работодателя, общества, государства, членов семьи и т. п. В данной ситуации, считает Е. Сальникова, логично появляется желание демонстративно выдвигать именно ночь на первый план как то «неучтенное» буржуазным накопительством время, когда активность и частная инициатива личности неотчуждаема [28, с. 26]. Так внутри капиталистического общества возникает как бы «вторая реальность», выражающая себя через культ ночного бытия.

Изначально, будучи прерогативой ночных маргиналов в лице элиты общества и молодежи, культ ночи в капиталистическую эпоху стихийно проникает в массовое сознание, опираясь на романтическую эстетику с ее образностью и эксплуатируя ночную атмосферу как зрелище [28, с. 26]. Массовое сознание, не будучи склонным к высокому творчеству, оказывается падким на ночную жизнь, которая организована извне «профессионалами» буржуазной обыденности с использованием специальной инфраструктуры с соответствующим дизайном. В буржуазном обществе именно ночная жизнь, как бы заранее санкционированная общественными представлениями о ночном бодрствовании на досуге, с наслаждением для себя, мыслится престижной. Ночная жизнь, - пишет Е. В. Сальникова, - требует, прежде всего, выхода за рамки узкого частного мирка и частного интерьера - на общественную территорию, технически экипированную для ночной активности потребителей. Ресторан, кафе, бар, клуб, дансинг, игорные дома, кинотеатр, улица и площадь, наконец, - становятся атрибутами «сладкой жизни» при капитализме. Автор находит метафору ночной досуговой жизни в индустриальном обществе - это «земной ночной рай, возникающий регулярно в качестве промежуточных воздаяний, которые присуждает себе сам индивид за свои дневные старания и самоограничения» [28, с. 26]. К этому можно добавить, что в условиях ночных развлечений возникает иллюзия всеобщего равенства и «вселенской любви», которые возможны только за чертой жизни, в раю.

Заключение

В XX - XXI веках лексема «ночной» приобретает в повседневной культуре маркировано-празднечный характер [24, с. 47] (ночной клуб, вечеринка, ночной бал и пр.). Ночь в современной культуре - это время развлечений [9, с. 4]. Молодые люди, не имеющие возможности участвовать в ночных культурных мероприятиях, ощущают себя ущербными, «лузерами», грешниками, недостойными рая. В культурной модели современности времени ночи стало не хватать для многообразных форм проведения досуга. Постмодернизм как тип мировосприятия, с одной стороны отказался от категории времени, как явления, довлеющего своей неизбежностью, с другой стороны, времени был дан статус вещественности. Л. И. Левин по этому поводу замечает, что сегодня время можно купить и продать, украсть и потерять, тянуть, убивать, заполнять, экономить, тратить, распределять, измерять, оно может приходить и уходить, его может быть так много, что, как говорится, «некуда девать», но его же может и катастрофически не хватать [18, с. 24]. Нехватка ночи приводит к тому, что появляются места, где ночь царить всегда. Строятся современные торгово-развлекательные комплексы, изначально проектируемые без окон. В том случае, если для досуговых учреждений используются здания старой постройки, в ход идет светомаскировка в виде непрозрачных экранов и затемняющих штор на окнах.

Создание искусственной ночи для развлечения сочетается с тем, что сама ночь в городе, залитом искусственным светом, потеряла свой главный атрибут - темноту. Бинарная оппозиция «день-ночь», тысячелетиями придававшая целостность картине мира, сминается, становится неочевидной, по принципу цепной реакции приводя к сминанию производных архетипических пар - «верх-низ», «свое-чужое», «индивидуальное-социальное», «мужское-женское» и пр. Возникает ощущение, что наступил предел существования цивилизации, начавшейся с архаических времен из хаоса сознания, через постепенную дифференциацию «ночного» и «дневного» типов культуры как диалектически противоречивых и способствующих общему развитию культуры, к современному состоянию аморфности, хаоса, на основе которых вызревает нечто новое, дающее шанс человечеству через «культурный взрыв» (Ю. М. Лотман) выйти на новый уровень цивилизационного устройства.

Итак, пройдя путь рассмотрения феномена «ночи» в качестве предметного поля для научного анализа, выявляются следующие направления, по которым уже идут, либо возможны увлекательные исследования: ночь как природно-космическое явление; ночь как фактор психофизиологического воздействия на организм человека; ночь как фактор формирования психологических возможностей познавательной деятельности человека, таких как фантазия, воображение, прогностичность, абстрактное мышление и пр. ; ночь как фактор освоения мира через «ночные» культурные формы мистики, мифа, религии и искусства; ночь как философское основание целостности картины мира; ночь как Универсум, Вечность, Первородный Хаос, откуда возникает все сущее, и в которой затем «растворяется», давая «материал» для появления новых форм бытия; ночь в системе этнографических исследований традиционной культуры; ночь как пространство досуговой культуры и современного бизнеса в данной сфере; и, наконец, ночь как метафора, основа художественной образности, многопланово воплощаемой в традиционном художественном творчестве и профессиональном искусстве, является безграничным исследовательским полем, где множество ученых могут вести поиски научно-философской истины. Почти все перечисленные аспекты концептуализации ночи так или иначе могут быть реализованы в исследовании культуры современных этносов, в особенности в системе мифологического и художественного сознания, «овеществленного» в многообразных формах творчества, традиционной обрядности, современных ночных культурных практик. В сложившейся ситуации распространения постмодернистского мироощущения этнокультуры интуитивно и осознанно инициируют механизмы самосохранения, во многом использующие «ночные» формы сознания и ночные культурные практики.

Библиография

1. Всеволодова М. В. Способы выражения временных отношений в современном русском языке. М., 1975. 283 с.

2. Горелов А. А. Культурология: Учеб. пособие. М., 2002. 400 с.

3. Данченкова Н. Ю. Голос в ночи. Виктор Цой и некоторые архетипы песенной речи // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 227-245.

4. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия?. М., 2009. 261 с.

5. Дианова В. М. Постмодернизм как феномен культуры. URL: http: //www. gumer. info/bibliotek_Buks/Culture/Solon/index. php (дата обращения: 3. 01. 2011).

6. Дмитриев В. А. Пространственно-временное поведение в традиционной культуре народов Северного Кавказа. Автореф. …доктора исторических наук. СПб., 2010. 42 с.

7. Дорохова Е. «Рано, рано петухи запели, а мы все сидели…»: Ночные игры с покойником // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 95-106.

8. Дружкин Ю. С. Ночь среди бела дня // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 202-217.

9. Дуков Е. В. Ночь и город // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 7-21.

10. Дуков Е. В. Ночь как ритуал // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 6-16.

11. Жукова О. А. Сакральное и профанное: ночные метаморфозы современной культуры. // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 48-59.

12. Звездова Г. В. Русская именная темпоральность в историческом и функциональном аспектах. Воронеж, 1996. 144 с.

13. Зуева М. Ночи черные. // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 197-220.

14. Кабантус А. Ночь как объект исторической науки (Западная Европа XVII - XVIII вв.) // Одисей. М., 2008. С. 135-145.

15. Качарова А. Б. «Черные» стороны некоторых популярных мюзиклов // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 257-267.

16. Криппнер С., Диллард Дж. Сновидения и творческий подход к решению проблем. М., 1997. 172 с.

17. Лащенко С. К. Заклятие смехом: Опыт истолкования языческих ритуальных традиций восточных славян. Ладомир, 2006. 320 с.

18. Левин Л. И. Концепт ночи в городской культуре. // Ночь: Ритуалы, искусство развлечения. Глубины темноты. М., 2009. С. 17-32.

19. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Изв. АН. Серия литературы и языка. Т. 52. № 1. 1993. С. 3-9.

20. Личность. Культура. Этнос. Современная психологическая антропология. М., 2001. 668 с.

21. Лотман Ю. М. Семиосфера: Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи, исследования, заметки. СПб., 2001. 703 с.

22. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику: уч. Пособие. М., 2004. 256 с.

23. Народное музыкальное творчество. Учебник для вузов / Отв. ред. О. А. Пашина. СПб., 2005. 586 с.

24. Николаева Е. Фрагменты «ночной» эпохи в культуре XX века // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 45-67.

25. Пивоев В. М. Философия культуры: Учебное пособие для вузов. М., 2009. 426 с.

26. Померанц Г. С. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. М., 1990. 382 с.

27. Реушкин В. Н. Суточные ритмы и процессы адаптации // Кибернетика живого: Человек в разных аспектах. М., 1985. С. 54-80.

28. Сальникова Е. Культ ночи - наследие романтизма в XX веке // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 22-44.

29. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2001. 990 с.

30. Тасалов В. И. Хаос и порядок: социально-художественная диалектика. М., 1990. 63 с.

31. Флоренский П. Природа. // Литературная Грузия, 1985. № 10. С. 15-16.

32. Фромм Э. Забытый язык: Введение в понимание снов, волшебных сказок и мифов. - М., 2009. URL: http: //lib. rus. ec/b/280521/read (дата обращения: 28. 03. 2011).

33. Хайченко Е. У истоков классического мюзик-холла: Чарльз Мортон и другие // От заката до рассвета: Ночь как культурологический феномен. СПб., 2005. С. 107-132.

34. Юнг К. -Г. Архетип и символ. М. : Ренессанс, 1991. 297 с.

35. Яковлева Е. С. «Время» и «пора» в оппозиции линейного и циклического времени // Логический анализ языка: Культурные концепты. М. : Изд-во ИСБН, 1991. С. 45-51.

36. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира: (Модели пространства, времени и восприятия). М. : Гнозис, 1994. 343 с.

37. Chatterton P., Hollands R. Urban Nightscapes: Youth Cultures, Pleasure Spaces and Corporate Power. - New York. Publication Year: 2003. 304 p.

38. Ferre C. A History of the Polynesian Cultural “Night Show”: 1963-1983. DegreeYear: 1988. 169 p.

39. Haden-Guest A. The Last Party: Studio 54, Disco, and the Culture of the Night. HarperCollins USA, 2009. 407 p.

40. Palmer B. Cultures Of Darkness: Night Travels In The Histories Of Transgression [From Medieval To Modern]. New Yjrk, 2000. 600 p.

Размещено на Allbest.ru