Особенности логики мышления повседневности

Размещено на http://www.allbest.ru/

24

Особенности логики мышления повседневности

Максимов А.А.



Возможно, И. Кант не был далек от истины, когда утверждал о трансцендентности мышления. Сегодня, по крайней мере, ясно одно: необходимо отказаться от абсолютизации логико-символической стороны мышления и признать его многокачественность. Специальные дисциплины, рассматривая мышление под специфическим углом зрения, выделяют структурные, специфические компоненты мышления. Так, социология различает социальные и индивидуальные компоненты мышления, психолингвистика, в свою очередь, вводит различие когнитивных и лингвистических структур. Тем более, такой подход необходим при анализе мышления повседневности. На наш взгляд, для рассмотрения механизмов убеждающего воздействия на мышление повседневности следует выделить такие структурные уровни мышления, как мифологический, эмпирический и рациональный. В самом перечислении таких компонентов мышления ничего нового нет, весь вопрос заключается в том, как понимать содержание данных категорий как категорий мышления и как понимать их взаимосвязь. Наиболее привычная точка зрения такова: эти виды мышления рассматриваются как ступени генетического развития, где одна ступень развития заменяется другой. На наш взгляд, эти уровни мышления следует рассматривать не только в генетическом, но и в актуальном аспекте, как реально существующие и функционирующие в индивидуальном мышлении человека.

Леви-Брюлль одним из первых выдвинул идею о качественной разнородности мышления, утверждая, что в действительности наше мышление несет в себе рациональный и иррациональный компоненты, где пралогический и мистический элементы сосуществуют с логическими.

Леви-Брюлль, анализируя мышление примитивных культур, выделяет в нем два качественно различных уровня: пралогическое мышление, связанное с коллективными представлениями, и логическое, связанное с индивидуальной практической деятельностью человека первобытного общества. Индивидуальное мышление, как пишет сам Леви-Брюлль, в той мере, в какой оно независимо, «…если это возможно, от коллективных представлений, первобытный человек будет чаще всего чувствовать, рассуждать и вести себя так, как мы от него ожидаем. Заключения и выводы, которые он станет делать, будут такими, какие и нам кажутся вполне разумными для данной обстановки. Если он, например, убил две штуки дичи и подобрал только одну, то он задаст себе вопрос, куда девалась вторая, и всячески будет ее искать. Если его захватит врасплох дождь, то он станет искать убежища»1. В действительности же мышление человека первобытного общества подчинено коллективным представлениям и, по Леви-Брюллю, в целом подчиняется иным закономерностям, нежели мышление европейца. Во-первых, оно мистично по своему существу в силу мистичности коллективных представлений общества, а это определяет, в свою очередь, подчинение такого пралогического мышления иным законам, нежели классические законы мышления логического. Место законов тождества и непротиворечия в пралогическом мышлении занимают законы сопричастности - мистической связи всего со всем.

Особенности мифологического мышления

Мифологическое мышление опирается на образ, который есть бессознательная рефлексия, единство индивида и рода, с одной стороны, и единство рода с условиями существования, а по сути - с окружающей человека природой, с другой стороны. Будучи таким синкретическим по своей природе, мифологическое мышление видит всё: духовное, идеальное, ментальное - вещественно. В нем даже метафоры, тропы и фигуры суть вещи. И наоборот, в нем всё вещественное может обнаруживаться как идеальное2.

Следующей особенностью мифологического мышления является его подчиненность принципу «воления», или желания. Я «хочу» - вот принцип, которому подчиняется мифологическое мышление. Из таких принципов вытекают и механизмы функционирования мышления. Мифологическое мышление не подчиняется принципу непротиворечия. Логическое мышление, отрицая нечто, одновременно другое отрицает, и наоборот, утверждая нечто, другое отрицает. Мифологическое мышление, как пишет Голософкер: «Можно ли быть одновременно в двух местах? Можно, - отвечает логика чудесного»3. Ахилл в мифе пребывает одновременно в двух местах. После смерти пребывает в Аиде и одновременно пирует на Островах Блаженства. В русских сказках Кощей Бессмертный умирает, то есть обладает одновременно двумя свойствами: быть бессмертным и быть смертным. При дилемме «либо - либо», согласно логическому мышлению, tertium non datur - «третьего не дано», для мифологического мышления существование противоречия возможно и не вызывает сопротивления.

Мифологическое мышление специфически обращается с принципом детерминизма. Если для рационального мышления причинная обусловленность - необходимый элемент рассуждения, то для мифологического мышления единственной причиной может быть одно - желание. В русских сказках это хорошо показано в сюжетах про Иванушку-дурачка. Нам не надо искать причинного объяснения, почему печь выехала из избы и понеслась по дороге. «По моему хотению, по моему велению».

Из таких особенностей мифологического мышления вытекает и особенность рассуждения, своего рода антилогика, когда то, что для рационального мышления - основопологающее заблуждение, «error fundamentalis», заключенное в ошибке petitio hrincipii - «предрешенное основание», для мифологического мышления это основоположная аксиома. И тогда то, что для рационального мышления ошибка - «post hoc ergo propter hoc», то для мифологического мышления временная последовательность - это и причинная последовательность.

С прагматической точки зрения мифологическое мышление показывает нам глубинные неосознаваемые интересы личности или социальных групп, и оно начинает доминировать в мышлении современного человека при отсутствии видения им рациональных путей достижения цели.

Как известно, мифологическое мышление признаётся как исторически следующая ступень развития мышления, а сам миф являет собой форму синтеза разрозненной картины мира, определенное средство познания, в образной форме отражающее структуру общества и задающее смысл человеческому бытию, а также служащее формой идентификации индивида.

Особенности логики рассудочного мышления повседневности (эмпирическое мышление)

Очень часто эмпирическое мышление отождествляют с индуктивным, поскольку основанием такого мышления полагается опыт. Но, как мы уже неоднократно подчеркивали, мышление - целостный процесс, а поэтому дедуктивные и правдоподобные механизмы его движения всегда существуют в единстве, и это характерно как для мышления в целом, так и для мышления эмпирического. Кроме того, мышление - единый процесс речемыслительной деятельности, в котором соединены логические, языковые и смысловые структуры и способность различать, а тем самым способность понимать смысл текста, что говорит о развитости мышления. Анализируя общие возможности эмпирического мышления повседневности по способности за грамматическими структурами видеть смысловое содержание, можно отметить следующее: пока грамматическая и логическая структуры в высказывании совпадают, то мышление не затрудняется в выделении смыслового содержания. Но как только грамматическая структура усложняется, то эмпирическое мышление испытывает трудности. Так, в наших экспериментах со студентами разных возрастных групп давалось задание выделить предмет мысли в следующем высказывании: «Не всё то золото, что блестит». Как минимум половина студентов отвечали, что предметом мысли является то «золото», то «блестит», и только после наводящих вопросов они были способны семантически правильно интерпретировать данное высказывание. Аналогично с высказыванием: «Не всё в этой комнате красиво». Многие испытуемые на вопрос, что является предметом мысли, отвечали: «всё» или «комната». Это означает, что эмпирическое мышление, сталкиваясь со сложным текстом, при выделении предметного содержания не способно придать предмету мысли определенность. Чаще всего оно пребывает в формах смутных представлений и даже их может затрудняться выразить в языке. Можно с достаточной уверенностью констатировать, что мышление повседневности часто не способно за грамматической формой видеть логическое содержание, логическую структуру. Такая способность должна вырабатываться специально. Собственно логика как учебный предмет и предназначена для того, чтобы формировать такую культуру мышления.

Психология и логика восприятия отрицательных высказываний

В литературе по когнитивной психологии и психологии мышления, главным образом англоязычной, отмечается сложность восприятия отрицательных высказываний. Это действительно так, в силу, наверное, как психологических особенностей нашего сознания, когда мышление легче воспринимает позицию «за», чем позицию «против», так и в силу грамматической сложности отрицательных предложений. По-видимому, в силу слабого владения операциональным знанием логических процедур авторы этих книг предлагают либо избегать отрицательных высказываний, либо предлагают различного рода линейные схемы, а по сути образные опоры для мышления. Приведем цитату из книги профессора психологии Калифорнийского государственного университета Дайаны Халперн: «Я однажды слышала, как один политик сделал заявление, похожее на приведенные примеры. Он сказал: «Неверно, что я не поддерживаю этот законопроект». Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он подразумевал, что поддерживает законопроект»4. В традиционной логике давно рассмотрены процедуры, посредством которых мышление оперирует с суждениями, в том числе и с суждениями такого рода. Эти процедуры именуются преобразованиями суждений5. В данном случае мы имеем дело с одним из видов преобразования - превращением, логический смысл которого в том, что в суждение вводится или устраняется двойное отрицание. На этой основе в логике высказываний формулируется закон двойного отрицания, интерпретация которого звучит следующим образом: двойное отрицание равносильно утверждению: «Неверно, что не А, следовательно А». Так, высказывание: «Неверно, что я не поддерживаю этот законопроект» интерпретируется согласно этой процедуре следующим образом: «Я поддерживаю этот законопроект».

Наши эксперименты во время проведения семинарских занятий со студентами различных возрастных групп показали, что в том случае, когда предметная область хорошо известна, мышление студентов производило превращение нерефлексивно, без контроля сознания. Например, когда предлагалось выделить суждение из высказывания: «Ни один студент не получил плохой отметки», большинство интерпретировало это высказывание следующим образом: «Все студенты получили хорошие отметки». Правда, как видим, мышление повседневности не очень корректно осуществляло превращение, поскольку понятие, выступающее предикатом, заменяло на противоположное, а не на противоречащее, как это требует логический принцип непротиворечия. Но после небольших тренировок студенты достаточно легко осваивали операцию превращения, причем чем моложе была возрастная группа, тем легче проходило усвоение.

Дедуктивные рассуждения мышления повседневности

Процесс рассуждения представляет собой процесс движения мысли по определенной схеме или структуре, где структурными элементами выступают выделенные нами суждения. Рассуждения в логике принято называть дедуктивным умозаключением, когда из имеющихся посылок в соответствии с правилами выводится заключение. Принято различать умозаключения, где как посылки, так и заключение являются простыми суждениями, и умозаключения, где в качестве посылок выступают сложные суждения. Первые виды умозаключений называют умозаключением по простому категорическому силлогизму.

Показанная нами выше логика мышления и доказательство как процедура аргументации в сравнении с мышлением повседневности всего лишь некая абстрактная идеальная схема функционирования мышления. Сейчас уже установлено, что даже научное мышление, идеалом которого, как известно, является стремление отвлечься от субъективности в анализе исследуемой реальности, - не способно это сделать. Более того, в трудах отечественных психологов Ломова, А.А. Леонтьева, Рубинштейна и других показано, что не только мышление, а все виды психической деятельности функционируют в ансамбле: «Такие психические процессы, как мышление, речь, память, восприятие и др., онтологически вообще не существуют как отдельные психологические акты, они искусственно разграничиваются в целях научного анализа, хотя в жизнедеятельности человека «всё состоит из всего»6. Если это так, то как переживание индивидом, так и осмысление им непосредственной данности содержания знания характеризуется изначальной предметностью и пристрастностью при постоянном взаимодействии перцептивных, когнитивных и аффективных (эмоционально-оценочных) процессов.

Неспособность системного рассмотрения процессов умозаключения приводит к одностороннему взгляду и в лингвистике. Как справедливо пишет А.Т. Кривоносов, не все лингвисты одинаково понимают, что такое «умозаключение в естественном языке»7. Он совершенно прав, когда связывает такое непонимание с тем, что зачастую сама логика, представляя различные схемы рассуждений, показывает их рафинированными застывшими схемами, далекими от реальной речемыслительной практики. Как подчеркивает Кривоносов: «Умозаключения в естественном языке не лежат на поверхности. Главное место среди всех элиминированных в тексте мыслей занимают умозаключения, всегда представленные энтимемами, которые можно восстановить, лишь хорошо разобравшись в формальной логике, в ее формах и категориях»8. В качестве примера таких свернутых рассуждений естественного языка он приводит следующие цитаты: «Он говорит: ты похвалила бурку, возьми» (Л. Толстой). Соглашаясь с утверждением об энтимеме как главной форме движения мышления в ходе дискурса, нельзя согласится с тем, что ее можно восстановить, только хорошо разобравшись в законах формальной логики. В том случае, когда повседневное мышление способно контролировать предметное поле дискурса, оно вполне успешно справляется с восстановлением энтимем. Другое дело, насколько это восстановление энтимем соответствует формально-логическим законам. Для демонстрации такой способности мышления повседневности мы приведем наши исследования по восприятию мышлением анекдотов.

Анекдот - это микромодель дискурса, повседневного общения. Это чаще всего диалог, где предмет диалога хорошо знаком мышлению повседневности. Многие анекдоты с логической точки зрения представлены энтимемами и рассчитаны на то, что слушающий или читающий их способен восстановить недостающую информацию, и мышление повседневности прекрасно с этим справляется, поскольку оказывается способным не рефлексивно схватить ход мысли собеседника и восстановить схему его рассуждения. Основой такой способности является в первую очередь способность представить себе ситуацию, обсуждаемую в анекдоте, и общность мыслительных структур собеседников. Например:

«Подъезжает фермер к соседу, тоже фермеру.

- Джексон, скажите, ваша лошадь курит?

- Нет.

- Тогда у вас конюшня горит».

Как видим, в данном анекдоте представлена энтимема, где, если восстановить посылку, рассуждение идет по разделительно-категорическому силлогизму: «Либо лошадь курит, либо конюшня горит. Лошадь не курит, следовательно, горит конюшня». На языке логики высказываний такая схема выглядит следующим образом: «Если А или В, и не-А, то В».

Анализируя ход мышления повседневности, необходимо указать на то, что в условиях гибкости языка движение мысли может проходить по различным структурам, приходя к одному и тому же выводу. Так, рассуждение может быть представлено как по схеме сложного умозаключения, так и по схеме простого категорического силлогизма, поскольку всегда можно сложное суждение интерпретировать как простое. Например, сложное суждение: «Если я брошу камень, то он упадет» - можно интерпретировать как простое: «Всякий брошенный камень - падает».

Многие анекдоты отражают важную особенность нашего мышления как способность обобщать и закреплять это обобщение до уровня стереотипа. Вообще, дедукция столь же характерна для мышления повседневности, сколь и индукция. Обобщенный опыт мышлением повседневности формулируется в виде общего суждения, а иногда закрепляется на уровне топа, общего места, принимаемого как аксиома. Затем, столкнувшись с конкретными фактами, мышление повседневности, используя общее суждение или топ как посылку, рассуждает по схеме дедуктивного рассуждения. Чтобы показать механизм такого синтеза дедукции и индукции, проанализируем следующий анекдот:

«Изловил как-то раз милиционер жуткого преступника. Собрали по этому поводу пресс-конференцию, ведь народ должен знать своих героев.

Вот журналисты и спрашивают:

- Как же Вам удалось его задержать-то? Он же женщиной был переодет! Как Вы догадались?

- Да очень просто! Шел этот тип по улице и не остановился ни перед одной витриной».

Рассмотрим ход рассуждений нашего героя. Из собственного опыта и опыта общения с женщинами наш герой сделал эмпирическое обобщение и на этом основании сформулировал общее суждение о том, что всякая женщина, проходя мимо витрин, останавливается, дабы посмотреть. Наблюдая за объектом, наш герой обратил внимание на то, что человек ни разу не остановился перед витриной, и мог рассуждать в дальнейшем уже по классическому категорическому силлогизму, например:

«Все женщины останавливаются перед витриной.

Данный субъект не остановился перед витриной.

Данный субъект не женщина».

Как видим, рассуждение идет по второй фигуре категорического силлогизма, и рассуждение с логической точки зрения правильно.

Содержание и форма в мышлении повседневности

Наше рассмотрение энтимем в мышлении повседневности показало, что мышление прекрасно справляется с восстановлением энтимем, да и вообще с силлогистическими рассуждениями, в том случае, когда предметная область является хорошо знакомой. Но даже и в этом случае на качество рассуждения повседневного мышления влияют многие факторы.

Форма. В наибольшей степени повседневное мышление использует первую фигуру силлогистического рассуждения и, следовательно, наилучшим образом подчиняется ее форме, но только в том случае, если рассуждение проходит по утвердительному модусу. В этом случае мышление меньше делает ошибок даже при слабом знании содержания. Мы считаем это следствием того, что мышление в этом случае опирается на представление о включенности классов предметов, о которых идет речь в посылках.

Но как только мышление теряет опору на представление хотя бы об абстрактных классах, его способность делать правильные силлогистические рассуждения сразу же снижается. И в этом случае определяющим моментом начинает выступать содержательный аспект рассуждения, или мотивационный. Наиболее ярким примером такого положения может являться неправильная схема второй фигуры.

Мы в наших исследованиях давали студентам рассуждение, соответствующее данной схеме с нарушением правил силлогизма, где у них была возможность опереться на содержание. Например:

«Все коммунисты критикуют правительство.

Явлинский также критикует правительство.

Явлинский - коммунист».

На вопрос, справедлив ли вывод, ответ следовал: нет. На вопрос, почему неправильный вывод, ответ следовал: потому, что Явлинский не является коммунистом.

Когда же давалась задача логически неправильная, но вывод случайно являлся истинным, практически все утверждали, что рассуждение справедливо. Например:

«Все города - населенные пункты.

Минск - населенный пункт.

Минск - город».

В данном случае заключение, что Минск -населенный пункт, не следовало логически из посылок, но соответствовало действительности и убеждениям человека.

На восприятие мышлением повседневности логических структур влияет не только логическая форма рассуждения, но и лингвистическая. Часто мышление повседневности не способно из текста выделить правильно структуру рассуждения, особенно силлогистического, где основным пунктом является определение того, что утверждается в данном рассуждении. Уже в наших исследованиях, когда мы давали задачу, где грамматическая форма и логическая структура не соответствовали, более трети не могли правильно определиться с тем, что утверждается в данном рассуждении. Так, в рассуждении, которое мы привели выше, при изменении лингвистической формы появляются затруднения. Вот пример такого несоответствия:

«Минск - город, поскольку все города - населенные пункты, а Минск - населенный пункт».

Как видим, в данном высказывании лингвистически сначала следует заключение, а затем посылки, на основании которых следует это заключение. Во многих случаях мышление повседневности за вывод принимает посылку: «Минск - населенный пункт». Если же давался текст, где структурные элементы силлогизма вообще не даны в явном виде и текстологически отстоят друг от друга, то затруднений возникало еще больше. Вот текст, взятый нами из книги «Психология критического мышления», который мы давали в качестве задания:

«Следует признать смертную казнь неконституционной. Это самая жестокая из возможных форм наказания, кроме того, оно выходит за рамки обычных человеческих представлений. В Конституции есть специальная статья, защищающая нас от жестоких и выходящих за рамки обычных человеческих представлений наказаний»9.

В данном рассуждении нет логических маркеров, например: «следовательно», и поэтому мышлению необходимо, во-первых, интерпретировать высказывания в классические суждения, выделить заключение или то, что утверждается в данном рассуждении, посылки, а затем представить рассуждение в стандартном силлогистическом виде:

«Жестокие и выходящие за рамки обычных человеческих представлений наказания противоречат Конституции.

Смертельная казнь является жестоким и выходящим за рамки обычных человеческих представлений наказанием.

Заключение: смертная казнь противоречит Конституции».

Если выделить структуру данного умозаключения, то мы получим первую фигуру простого категорического силлогизма, отвечающего правилам этой фигуры:

М-Р

S - M S - P

Но чтобы осуществить такого рода рассуждение, необходима определенная тренированность мышления, определенная культура мышления. Можно согласиться с выводами, которые делает Ж. Ришар. Он отмечает, что в процессах, участвующих в дедуктивных рассуждениях (у людей, не искушенных в логике), не применяются, как правило, формальные правила рассуждения10. Люди очень мало в реальной практике рассуждения пользуются правилами дедукции, которые, будучи всеобщими, не зависят от семантического содержания. Наши наблюдения позволяют заключить, что только первая фигура простого категорического силлогизма и рассуждения по мodus ponens («если р, то g; р - верно, тогда g - верно») используются в целом правильно. Чем же объяснить, что индивид все-таки в реальной жизни достаточно хорошо осуществляет коммуникацию? Вот как отвечает Ж. Ришар: «Индивид обладает средствами апостериорной коррекции, которые объясняют, почему он делает мало ошибок в знакомых ему областях, он имеет возможность осуществлять необходимые коррекции: однако его компетентность в одной области совсем не поддается перемещению в другие области. Вот отчего важно обучать, как надо рассуждать»11. Понятна необходимость изучения логики, но, к сожалению, в современных учебниках логика представлена слишком в абстрактной форме, далекой от естественных практик рассуждения. В литературе же по когнитивной психологии и психологии мышления различные операциональные приемы рассуждения даются без учета тысячелетнего развития логики и часто представлены графическими схемами. Например, Д. Холберн рассматривает две пары посылок:

«Чак или красив, или знаменит.

Чак не знаменит.

Что вы можете заключить?»

«Чак или не красив, или не знаменит.

Чак знаменит.

Что вы можете заключить?».

Как видим, здесь представлены рассуждения, которые можно интерпретировать как схемы рассуждений дизъюнктивного или разделительно категорического силлогизма. Согласно приведенной нами выше интерпретации, в том случае, когда в рассуждении имеются альтернативы, то, утверждая одну альтернативу, другую мы должны отрицать, и наоборот, отрицая одну, другую мы должны утверждать. В наших исследованиях студенты после выполнения ряда практических задач прекрасно справлялись с выполнением таких заданий, даже в случаях, когда предметная область была для них совершенно неизвестной. Более того, в этом случае они, не имея возможности опираться на предметность (наглядность), начинали в большей степени ориентироваться на форму рассуждения.

Но в целом, оценивая логическую сторону мышления повседневности, можно сказать, что в своих механизмах это мышление опирается не на форму, а на содержание. Его закономерности - это закономерности эмпирического бытия человека. Например, человек знает, что за весной придет лето, а за летом придет осень. Но социальное бытие современного человека все усложняется, и, по-видимому, стихийно складывающихся логических структур мышлению повседневности не хватает. Но для простой эмпирической деятельности и анализа мышление повседневности достаточно практично, и утверждения о его нелогичности не совсем верны. Когда высказывают такие утверждения, то под логичностью рассуждений часто понимают дедуктивность рассуждений. Но уже в классическом понимании логики под логикой разумеют не только дедуктивные рассуждения, но и правдоподобные. Приведем пример таких утверждений. И.Т. Касавин пишет: «Вот рассуждение по одному из модусов условно-категорического силлогизма, содержащее ошибку отрицания основания: «Если у человека повышена температура, то он болен. У Н. температура не повышена. Н. не болен».

Вывод грешит логической ошибкой, но не так ли мы рассуждаем, когда посылаем в школу ребенка, жалующегося на недомогание? Не такое ли основание выбирал еще не так давно заводской врач, отказывая в бюллетене рабочему? Впрочем, наивно допускать, что мы не знаем об очевидном факте: болезнь не всегда сопровождается повышением температуры. Мы рассуждаем так потому, что руководствуемся также и другими основаниями: ребенок ленив и готов пропустить школу под любым предлогом; завод нуждается в выполнении плана, а профсоюзные средства ограничены. Мы не игнорируем логические правила, но учитываем комплекс факторов, суждения о которых лишь неявно подразумеваются и могут быть ложными. Однако средствами формальной логики здесь делу не поможешь.

Рассмотрим еще одно умозаключение, содержащее ошибку утверждения следствия: «Если данное вещество - сахар, то оно растворяется в воде. Данное вещество растворяется в воде. Данное вещество - сахар».

Ошибка в том, что растворим не только сахар, а сахарин, поваренная соль…»12. Как ошибочные, данные схемы рассуждений можно считать только с позиций классической дедукции, но выше, при анализе правдоподобных рассуждений, мы уже показывали, что действительно с необходимостью вывод в таких рассуждениях не следует из посылок, а следует с определенной степенью вероятности и подтверждается внелогическими основаниями, опытом и т.д. То есть, как говорит Ришар, рассуждение подвергается апостериорной коррекции.

Более того, такие схемы рассуждений для мышления повседневности являются определяющими, и имеет смысл посмотреть, как логические принципы правдоподобных рассуждений преломляются в мышлении повседневности.

Особенности правдоподобных рассуждений в мышлении повседневности

В основе этого вида мышления лежит непосредственный, чувственный опыт индивида, с одной стороны, а с другой стороны - традиции и коллективная память социальной группы. Логическим механизмом эмпирического мышления являются процедуры обобщения на основе выделения общего свойства предметов и явлений; индукция как перенос знания в части класса на весь класс и аналогия как процедура уподобления. Надо сказать, что этот уровень мышления и деятельности роднит нас с высшими животными больше, чем мы об этом думаем.

В отличие от дедуктивных рассуждений, где наши выводы логически следуют из посылок как необходимое следствие, в правдоподобных рассуждениях вывод лишь с определенной степенью вероятности подтверждается посылками. Обычно правдоподобные умозаключения подразделяются на два вида: умозаключения по индукции и умозаключения по аналогии.

В основе индукции как логической формы мышления находится процедура обобщения как мыслительная форма, сравнение и выделение общего в окружающей человека действительности. Для мышления повседневности, особенно обращенного к социальной действительности, где ему приходится делать вероятностные выводы, индуктивные умозаключения - наиболее распространенные.

Более того, в своей повседневной жизни человек чаще всего опирается на свой индивидуальный опыт или опыт своих близких и склонен возводить его в ранг всеобщего, возводить индуктивные рассуждения в ранг дедуктивных. Поэтому для мышления повседневности характерны ошибки, которые в логике называются «ошибками поспешного обобщения» и ошибкой «post hoc ergo propter hoc» - «после этого, следовательно, по причине этого».

Кроме того, для наиболее распространенной индукции, которая в логике называется индукцией через простое перечисление, существует правило поиска противоречащего случая. Но мышление повседневности это правило чаще всего игнорирует. На наличии таких ошибок, в частности в диалогах, и построены многие анекдоты. Например, в анекдоте, представленном ниже, индуктивный опыт прошлых обобщений человек неоправданно экстраполировал на будущее:

«Предприниматель подъезжает на своем «Мерседесе» к бензоколонке. Служащий ему говорит:

- Вам повезло: на сегодня Вы - последний клиент, которого мы обслуживаем по старой цене.

Предприниматель:

- Прекрасно! Тогда залейте полный бак!

Служащий начинает заливать бензин, предприниматель его спрашивает:

- Скажи, а насколько повысится цена на бензин?

- Она не повысится. Она понизится на десять процентов…».

Как видим, наш герой на основе прошлого эмпирического опыта, что все изменения цен идут в сторону повышения, сделал заключение, что и следующее изменение цен также пойдет в сторону повышения. Одновременно наш герой столкнулся с ситуацией, достаточно типичной для индуктивных рассуждений вообще и для мышления повседневности в частности, а именно - с встречей с противоречащим общему индуктивному выводу случаем.

Мышление повседневности под аналогией часто понимает сходство между явлениями, которое выявляется путем сравнения. Но сравнение, являясь мыслительной процедурой, само по себе еще не есть логический вывод, а только основание для вывода. Аналогия в логике - это умозаключение, являющееся по своему механизму операцией переноса свойств одного, ранее известного предмета, на другой исследуемый предмет. Тем самым происходит уподобление исследуемого предмета с другим, уже известным предметом, когда на основе наличия сходства у предметов ряда общих признаков делается вывод о том, что данный исследуемый предмет обладает и другими признаками, имеющимися у известного предмета. Выводы по аналогии, как и индуктивные выводы, являются правдоподобными и не дающими достоверного знания. Однако для мышления повседневности они могут являться очень убедительными в силу своей наглядности, а если речь идет о поверхностных аналогиях, то и очень очевидными. Но одновременно аналогия в любой своей форме: и как сравнение, и как уподобление - является необходимым атрибутом любого творческого мышления, и умение увидеть сходство, а тем более провести умозаключение по аналогии - это признак оригинальности, нестандартности мышления.

В традиционной логике различают два вида аналогии: аналогию свойств и аналогию отношений. И если аналогия свойств в дискурсе повседневного мышления проявляется чаще всего в метафоризации речи (например, «лошадиное лицо»), то аналогия отношений выступает доминирующей формой рассуждений. Вспомним восточную притчу о Ходже Насреддине:

«Ехал как-то Ходжа Насреддин мимо чайханы. Услышал шум.

Подъезжает ближе, смотрит: спорят два человека, окруженные толпой, - чайханщик и бедняк. Спрашивает Ходжа:

- Что за шум, что не поделили?

- Ходжа, - отвечает чайханщик, - этот презренный оборванец зашел в мою чайхану, вынул из-за пазухи лепешку, долго держал ее над моим пловом, пока она не пропиталась запахом плова и не стала вдвое вкуснее. Потом этот нищий сожрал лепешку и не хочет платить, да выпадут все его зубы!

- Это правда? - спросил Ходжа у бедняка, который от страха не мог говорить и только кивнул головой.

- Нехорошо, - сказал Ходжа. - Очень нехорошо пользоваться бесплатно чужим добром.

- Ты слышишь, оборванец, что тебе говорит почтенный и достойный человек! - обрадовался чайханщик.

- У тебя есть деньги? - обратился Ходжа к бедняку. Тот молча достал последние медяки. Чайханщик уже протянул за ними свои руки.

- Подожди, о почтенный! - остановил его Ходжа. - Давай-ка сначала сюда свое ухо.

Ходжа долго звенел зажатыми в кулаке деньгами над ухом чайханщика, а потом, вернув деньги бедняку, сказал чайханщику:

- Вы в расчете, он нюхал твой плов, а ты слышал звон его денег».

Как видим, умозаключение о том, что чайханщик и бедняк в расчете друг с другом, Ходжа Насреддин осуществил на основе аналогии, где аналогия выступила не только формой рассуждения, но и формой аргументации.

Важной особенностью эмпирического мышления является его практицизм. Практицизм - сильная сторона эмпирического мышления повседневности, но в определенных ситуациях это становится и его слабостью. Практицизм эмпирического мышления означает, что это мышление не желает подняться выше непосредственного интереса или эмпирического опыта. Практицизм означает отказ от абстракции в пользу предметного образа с различной степенью обобщенности. Степень обобщения индивидуального мышления всегда достаточно ограничена, но коллективное сознание может поднимать обобщенный образ до уровня абстракции, и в этом смысле на уровне коллективного сознания эмпирическое мышление может быть даже сильнее мышления рационального. Как примеры такого обобщения можно считать поговорки: «Ни одной овцы волк лежа не поймал» «Ворон ворону глаз не выклюет» или Евангельские притчи Христа. Тем самым эмпирическое мышление достигает мудрости, чего никогда бы не смогло достичь мышление рациональное. Мудрость - это просто не знание, это знание вкупе с пониманием. А обобщенные образы и помогают этого достичь - знания с пониманием.

Ассоциативность - т.к. эмпирическое мышление опирается на предметный образ, то за пределами своего непосредственного опыта оно склонно вязнуть в болоте ассоциаций. За пределами эмпирического опыта у мышления нет оснований для обоснования, оно начинает опираться на чувства, эмоции или традиции. Когда эмпирическое мышление не знает, как поступить, оно задается вопросом: «А как поступали мои предки?» - и рассуждение в этом случае идет по типу индуктивного умозаключения, где зачастую производится ошибка post hoc ergo. Пример: правоверный мусульманин задается вопросом: «Сколько жен было у Аллаха?». Ответ - 4, следовательно, и я могу иметь столько жен.

Сильной стороной эмпирического мышления является то, что в пределах непосредственного опыта эмпирическое мышление, опираясь на здравый смысл (где под здравым смыслом мы понимаем обобщение опыта, осознание целесообразности действий на основе опыта и осознание необходимости действий на основе опыта), прагматически рационально.

Слабой стороной эмпирического мышления является то, что оно склонно алгоритмы деятельности, сформированные на одном опыте, переносить на другой (любит аналогии). Кроме того, за пределами непосредственного опыта эмпирическое мышление не способно к серьезному анализу информации. Эмпирическое мышление в силу прагматичности не способно отвлечься от субъективности, повседневности.

1. Многие мыслительные операции мышление осуществляет спонтанно, причем во многом руководствуясь содержанием.

2. Повышение логической культуры мышления приводит к освоению логических форм, что значительно повышает возможности мышления в процессе рассуждения оперировать формой при слабом знании содержания.

3. Мышление действительно сталкивается с трудностью при использовании в дискурсе отрицательных высказываний, главным образом тогда, когда предметное поле рассуждения выходит за пределы его непосредственного опыта.

Особенности рационального мышления повседневности

Проблема рациональности мышления и его критериев является дискуссионной, и мы не будем углубляться в содержание данной проблемы. Для наших целей достаточно традиционного понимания рациональности, где рациональное тождественно для нас понятию дедукции, но при этом в это понятие мы будем закладывать еще и целевую установку. Таким образом, рациональное мышление - это мышление, достигающее определенной цели по определенному алгоритму. В литературе неоднократно отмечалось, что даже научная рациональность может вульгаризироваться, что чаще всего проявляется в абсолютизации принципов рациональности. Как пишет В.Н. Порус, абсолютизм как методологический принцип живую и развивающуюся действительность научного познания пытается втиснуть в рамки абсолютных и вечных критериев рациональности13. Такая абсолютизация характерна и для рационального мышления повседневности.

Мышление обычного человека XXI века отличается от мышления человека начала XX века, тем более, если рассматривать мышление со стороны его рационального аспекта. Современный человек, в отличие от крестьянина, жившего 100 лет назад, прошел обучение в школе, вузе, нередко и в аспирантуре, то есть способен оперировать абстракциями. Но на уровне мышления повседневности рациональность такого мышления вульгаризируется, с одной стороны, до абсолютизации неких теоретических принципов, а с другой стороны - до придания теоретическим понятиям самостоятельной сущности. Как пример абсолютизации рациональным мышлением повседневности можно привести программу реформирования социально-экономического развития Советского Союза «500 дней» Г. Явлинского. Как известно, эта программа предполагала изменение социально-экономических отношений в Советском Союзе в соответствии с планируемыми этапами с точностью до одного дня. При всей теоретической обоснованности и логической последовательности эта программа не учитывала одного: что речь идет о людях, а не машинах, и люди обладают субъективностью, в теории не всегда учитывающейся. Даже в физике в формулы, выведенные для абстрактного объекта, например, для идеального газа, при работе с конкретным газом необходимо вводить поправочные коэффициенты. Примеров же придания теоретическим положениям самостоятельной сущности несть числа. Уже в лексике мы объективируем теоретическое положение или категорию, например: «рынок оживился», «перестройка создала трудности». Вспомним профессора Преображенского из повести М. Булгакова. Он восклицал: «Что такое разруха? Разруха в головах…».

Как итог, можно сказать, что в современном повседневном мышлении рациональная мыслительная деятельность часто может деградировать до мышления логицистского. Это означает, что оно может работать по алгоритмам, часто даже очень сложным алгоритмам, но при этом исчезает понимание сути процесса.

Логицисткое мышление способно схватить схему, действовать по достаточно абстрактному алгоритму, но не способно уловить содержание схемы. Действуя, например, по схеме ((p -> q) ^ p) -> q, можно научить и обезьяну, не обращая ее к эмпирии, но она не сможет раскрыть смысл, т.е. выявить всеобщий характер причинной зависимости.

Логицистское мышление впадает в следующие ямы:

- снижение критической способности, т.е. оно не способно сопоставить факты;

- доверие к схеме и цифре;

- зачастую оперирует понятием с размытым содержанием. (Эмпирическое мышление оперирует понятием, которое опирается на некоторый образ, эмпирию.)

В силу этого, если мы находимся в среде с преобладающим типом логицистского или псевдорационального мышления, то в чисто софистических целях можно использовать следующие приемы:

1. Больше цифр в аргументации.

2. Строить аргументацию по формальной схеме (чтобы внешняя выводимость была соблюдена).

3. Чаще употреблять слово «следовательно», не заботясь о том, есть ли следование на самом деле.

4. Употребление специальной терминологии, профессиональных терминов, научных терминов к месту и не к месту, т.к. логицистское мышление любит термины с размытым содержанием, ему лень вдуматься в смысл термина.

дедуктивное рассуждение эмпирическое мышление



Литература

1 Леви-Брюлль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1994. С. 64.

2 Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. С. 19.

3 Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. С. 26.

4 Халперн Д. Психология критического мышления. СПб.: Изд-во «Питер», 2000. С. 172.

5 В литературе такие процедуры часто именуют непосредственными умозаключениями, что, на наш взгляд, не совсем обоснованно. Подробнее с этой проблемой можно ознакомиться в любом учебнике логики. Например: Максимов А.А. Логика: наука рассуждения и аргументации.

6 Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. С. 35.

7 Кривоносов А.Т. Естественный язык и логика. Москва-Нью-Йорк, 1993. С. 267.

8 Там же.

9 Халперн Д. Психология критического мышления. С. 196.

10 Ришар Ж.Ф. Ментальная активность. М.: Институт психологии РАН, 1998. С. 122.

11 Ришар Ж.Ф. Там же. С. 124.

12 Касавин И.Т. Язык повседневности: между логикой и феноменологией // Вопросы философии. 2003. №5. С. 15.

13 Порус В.Н. Принципы и характеристики рациональной критики / В кн. Идеал, утопия и критическая рефлексия. М.: Росспен, 1996. С. 254.

Размещено на Allbest.ru

...