Что значит собственность для духоборов

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Что значит собственность для духоборов

Буйлин Дмитрий Григорьевич

Аннотации

Статья посвящена философскому осмыслению конфессионально взгляда духоборов на собственность. Сегодня словосочетание «стяжательство» стало уже определенным штампом, прочно связанным с духоборцами. Показано, что вопрос собственности и личного имущества играет в духоборческом обществе огромную роль. Духоборы имеют четкую позицию, касающуюся личной и общей собственности. Данная позиция сформулирована в священной книге духоборов «Животная книга духоборцев».

The article is devoted to the philosophical understanding of the confessional view of Dukhobors on property. Today, the phrase «money-grubbing» was already a certain stamp, firmly connected with the doukhobors.. It is shown that the issue of property and personal property plays a huge role in the spiritual society. The doukhobors have a clear position concerning the private and common property. This position is formulated in the sacred book of the doukhobors «Animal book of the doukhobors»

Ключевые слова: Духоборы, борьба за Дух, молокане, евангельские христиане, собственность, стяжательство, православие, церковь, верующие.

Keywords: Duhobors, struggle for Spirit, Molokans, Evangelical Christians, property, attraction, Orthodoxy, Church, believers.

Теоретического экскурса в область отношений собственности в вероучении духоборцев мы не найдем. О том, какова специфика взглядов адептов духоборчества на данную социально-экономическую категорию, можно судить на основе отрывочных сведений архивных материалов, основном письменном источнике духоборческого вероучения -- «Животной книге», а также по содержанию писем П.В. Веригина к Л.Н. Толстому, последователям толстовского учения и духоборцам [1].

Отношения собственности в духоборческой среде зависели от религиозных принципов вероучения и специфических факторов адаптации к иноэтнической субкультуре в условиях репрессий со стороны самодержавия на ранних этапах развития течения, либо закономерного процесса вовлечения духоборческих общин в рыночные отношения.

Характерно, что в наиболее ранних источниках основной нормой регулирования конфессиональных отношений и взаимодействия в сфере потребления и производства выступает принцип религиозный братолюбия.

В документе 1768 г. «О тайных раскольниках, отступивших от православной веры и отданных в солдаты за упорство в расколе», составленным тамбовским митрополитом Гавриилом, где описываются показания духовных христиан Ивана Любимова, Евстрата Богатырева, Кирилла Мордовина Артемия Белоусова и др., принцип братолюбия понимается не только как благожелательное отношение друг к другу, но и как условие взаимопомощи и взаимоподдержки в крайней нужде. Так, Кирилл Мордовии, представитель духоборчества, «… и его товарищи, коих может быть человек до шестидесяти, приняли единодушно на себя смирение и кротость, отбегать от пьянства и других противных заповедям божиим худых дел и жить в союзе и любви. И буде из них в чем какая кому нужда, например, в пище и в одежде, то такового ссужают. И, одним словом, нет у них ни в чем раздела или щота, и пому что надобно, то как бы свое берет безвозбранно».

Артемий Белоусов смирен и кроток в том, что все заповеди Христовы готов «исполнить и жить в братолюбии, почему они между собою, кои того же с ним согласия, живут в дружбе и все их имение общее есть и между собою называются они братьями, и ни в чем друг друга не оставляют и снабжают…».

Евстрат Богатырев дает показания, согласно которым все его единомышленники «между собой находятся в братолюбии и один другого во всяких нуждах не оставляют, и называют друг друга братом; а имение у них есть все вообще братское…».

Иван Любимов утверждает, что «братолюбие же состоит в том, что один другого называет братом и имение их есть все и вообще братское и друг друга ни в чем не оставляют… и кому в чем нужда, то берет как собственное свое». крепостнический духоборческий нравственный

Кирилл Петров указывает, что «повинуется только единому Богу, а что по законам принуждают ходить в церковь и исповедываться, то де закон сделан для беззаконников, а не для него. Такого согласия, как он, людям надлежит имение иметь общее и друг другу безвозбранно давать, потому что они братья».

В «Записке, поданной духоборцами Екатеринославской губернии в 1791 г. Губернатору Каховскому» очевидно, что принцип «братолюбия» обязывал адептов духоборчества делиться «изобилием», созданным собственным трудом, с «ближними», «неимущими» и исключал эксплуатацию чужого труда.

О содержании принципа братолюбия как нормы регулирования религиозных и социально-экономических отношений рассуждает и автор засписки 1805 г. «Некоторые черты об обществе духоборцев». Он утверждает, что этот принцип имеет оттенок духовного стержня, скрепляющего не только единомышленников по вере, но и иноверцев. Автор документа пишет, духоборцы (молочноводского периода -- Л.Д.) сострадательны к своим ближним, а местное начальство не раз отмечало, что они в великих нуждах оказывают ближним пособие и «великие благотворения». Составитель записки одобряет странноприимство духоборцев как добродетель, способствующую росту их известности в крае.

Вероятно, что признание братолюбия нравственным императивом, регулирующим конфессионально-экономические отношения в духоборчестве, было обусловлено теми социальными условиями, в которых формировалось течение. Возникшее в среде государственных крестьян течение стало ответом на усиление крепостнических порядков в Тамбовском крае. Как отмечалось выше, государственные крестьяне этого региона находились в более выгодном экономическом отношении по сравнению с другими категориями крестьянского сословия. Их землевладения не подвергались переделам, крестьяне владели землей на «поместном праве», в их среде отсутствовала круговая порука [3]. Поэтому ограничение их землевладельческих прав могло стать фактором, с одной стороны, социального расслоения самой крестьянской среды, а с другой -- причиной формирования религиозного вероучения, одной из основных идей которого являлся принцип братолюбия.

Как указывалось выше, уже к 1830-м гг. религиозный принцип братолюбия был ослаблен экономическим развитием духоборчества. Это привело к экономическому расслоению духоборцев и ослаблению духовности в их среде [5]. Этот процесс пытался остановить П.В. Веригин, который понимал значимость принципа братолюбия как основы религиозного единства, поэтому он пытался возродить идеалы раннего духоборчества и, находясь в ссылке, в переписке с общинниками призывал отказаться от собственности. Так, например, в своих письмах к духоборцам в 1895 -- 1896 г. он писал: «Богатства копить, я думаю, излишний труд: ведь и так все видимое почти что принадлежит человеку; стараться же забирать все в одни руки неразумно» или «А что люди, по жадности, забирают его (хлеб) в одни руки и называют своим, это нас также не должно смущать: все имеющееся принадлежит Богу, как и мы, и те, которые имеют хлеб, следовательно, пользоваться хлебом, хотя и мнимо чужим, не предосудительно».

Отказ от собственности П.В. Веригин проповедует в духе общехристианской морали. Так, в письме от 5 января 1896 г. к расселенным в Закавказье духоборцам он рассуждает о том, что накопление богатств -- это излишний труд, «ведь и так все видимое почти что принадлежит человеку», а «стараться же забирать все в одни руки -- неразумно». Самое главное, по П.В. Веригину, -- приобретение духовного довольства, довольства тем, что имеешь. В доказательство своей правоты П.В. Веригин ссылается на Евангелие: «как и Господь Христос говорит: имейте прежде царствие Божие, все остальное вам дастся» (Лк, гл. 12, ст. 31).

В письме от 8 января 1896 г. к Е.И. Попову, одному из духовных руководителей духоборческих общин в Канаде, Веригин продолжал отзываться о материальном богатстве следующим образом: «… Ропот и беспокойство за материальное благополучие я считаю большим соблазном и упущением для души» [2].

Однако уже в 1899 г., в переписке П.В. Веригина с Л.Н. Толстым наблюдается переворот в мировоззрении первого. Отрицательное отношение к собственности уступает место в убеждениях духоборческого вождя материальным интересам и склонностью к богатству. В письме к Л.Н. Толстому от 1 февраля 1899 г. П.В. Веригин открыто, с позитивной оценкой отзывается о названных социально-экономических категориях и излагает свои планы относительно устройства духоборцев в Канаде: «… Мне кажется, там на первых же порах можно поставить очень правильное сельское хозяйство. В дальнейшей жизни такие благоустройства как мастерские, маслобойни, мельницы каждым селом могут быть построены общими силами и для общего интереса. Если только земля плодородна, то можно орудия первой сельской необходимости взять от существующих там заводов в кредит, даже и такие вещи как для установки мельниц, например, турбины современного усовершенствования и проч. Это все за несколько лет могло бы обработаться, хотя заходить в «кабалу» само по себе уже неправильно» [4].

В письме от 1 декабря 1903 г. Веригин уже описывает те материальные успехи, которых достигла духоборческая община в Канаде: вспахано 10000 акров земли. Куплено 400 лошадей, приобретено 8 паровых молотилок, 6 восемнадцатисильных паровиков, 2 двадцатисильных самохода, имеются мельницы, 100 жней-хлебокосилок.

В ответ на возражение Л.Н. Толстого (письмо Л.Н. Толстого П.В. Веригину от 2 января 1904 г.) о том, что не стоит «увлекаться материальным успехом», который «губительно сказывается на духовном единении людей», П.В. Веригин уже явно демонстрирует непоследовательность своих взглядов в отношении собственности. В письме к Л.Н. Толстому он сначала оправдывает хозяйственные успехи общины тем, что у духоборцев «много детворы», которой нужен «хлеб насущный», и тут же опять излагает планы относительно дальнейшего развития хозяйства: в перспективе, как пишет Веригин, предполагается покупка паровоза для пахоты, изменение способа обработки земли («Земля должна распахиваться под пар, а то и два лета»).

В письме к Л.Н. Толстому от 5 июня 1905 г. П.В. Веригин уже бесспорно занимает позицию в пользу материального благополучия и собственности: «Ваши опасения за будущность духоборцев в Канаде основательны и мне понятны. Но я не могу не принять близкого участия в устройстве материального подъема -- так как духовное во многом не от нас зависит, это касается каждого лично человека. -- Например, я могу дать человеку: телка, лошадь, сто рублей и тому подобное, но отдать душу я не могу. Вам известно, Дорогой Лев Николаевич, что духоборцы приехали в Канаду материально нищими и может, согласно вашему разумению, в этом их благо. Вероятно, материальный недостаток и сблизил их души, привел к Богу -- так как Бог осуществляется в единение человеческих душ. Мне кажется, весь мир и существует во благо, и почему материальное богатство -- как мы считаем -- должно послужить нам во зло?»

В итоге материальные интересы отчасти поглотили духовные идеалы духоборческого вождя.

Таким образом, одним из важных компонентов оформлявшейся новой хозяйственной этики духоборцев, значительным фактором религиозного и экономического развития течения являлось отношение к собственности, которое тоже, в свою очередь, эволюционировало вместе с самим течением [1]. Характерное для раннего духоборчества осуждение собственности, объявление ее источником человеческих грехов, под влиянием постепенного хозяйственного развития и модернизации экономической деятельности, а также вследствие воздействия главы течения П.В. Веригина, уступило место ее признанию.

Список литературы

1. Бонч-Бруевич В.Д. Животная книга духоборцев. -- С. 161.

2. Письма духоборческого руководителя Петра Васильевича Веригина. -- С. 33.

3. Рындзюнский П.Г. Антицерковное движение в Тамбовском крае в 60-х гг. XVIII в.-С. 260.

4. Толстой Л.Н. и Веригин П. В.: Переписка. -- С. 47.

5. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. -- М., 1956. -- Т. 39 // «Собрание классики».

Размещено на Allbest.ru