Философская концепция либерализма: онтологический дискурс

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Философская концепция либерализма: онтологический дискурс

Чикин Борис Николаевич, Кортунов Вадим Вадимович

В статье раскрывает генеалогия философской концепции либерализма, ее системы ценностей, а также авторы отражают собственную рефлексию на состояние данной философской теории в современном мире, показывая ее противоречивость по отношению к природе человека и онтологическую исчерпанность для будущего.

Ключевые слова: либерализм, противоречивость, система ценностей, мировоззренческий кризис.

The article covers the genealogy of liberalism philosophical concept, and its value system. The article reflects the authors' personal considerations of the state of this philosophical theory in the contemporary world, its inconsistency in relation to human nature and ontological exhaustiveness for the future.

Keywords: liberalism, inconsistency, system of values, world-view crisis.

Современные философы отмечают, что в последние десятилетия мир столкнулся с многочисленными кризисами духовного, мировоззренческого и социального характера, с которыми современный либерализм оказался не в состоянии справиться. Не находя радикальной альтернативы, философы, социологи и политологи приблизительно с 80-х годов ХХ века начинают дискутировать о необходимости «возврата к классической либеральной доктрине, дабы прояснить, является ли современный либерализм своим закономерным, логическим завершением, или же, напротив, в процессе своей эволюции он подвергся значительным трансформациям и искажениям, что привело к отходу от его «классической модели. Известный немецкий философ Рормозер Гюнтер так комментирует создавшуюся ситуацию: «Распаду нравственности и культуры мы ничего не сможем противопоставить, пока у нас не будет обновленного консерватизма, самокритичного и опирающегося на свои лучшие традиции. Прогрессирующая либерализация - сама носитель болезни, на лечение которой она претендует. <...> И именно потому, что речь идет о сохранении принципов классического либерализма, абсолютно необходимых для современного общества, именно поэтому нельзя более оставлять всё духовно-политическое пространство на откуп одному лишь нынешнему либерализму[1].

Критика существующих сегодня форм либерализма и участившиеся призывы к традиционализму и консерватизму были порождены также и проблемами культурно-философского и, отчасти, методологического характера. В современной философской науке актуализировалась тема соотношения традиционного западноевропейского мировоззрения и либеральной теории. Если мы можем принять тезис, согласно которому культура Нового Времени строится на принципах мировоззренческого рационализма, то в отношении либеральной доктрины рационалистический фундамент не вполне очевиден. Более того, если следовать логике выдающегося теоретика либерализма Ф. Хайека, то рационалистическое развитие мысли нас приводит скорее к неизбежности социалистического строительства, т.е. к системе рационального планирования [9. С. 23]. Поэтому Хайек испытывает недоверие к рационалистической методологии и, оправдывая преимущества либеральной системы ценностей, вынужден апеллировать к «естественному закону, находящемуся за пределами человеческого разума.

Однако даже при остро критическом отношении к либерализму философы вынуждены подчеркивать, что либеральная теория оказалась на сегодняшний момент самой живучей [11]. И, более того, наблюдаемый сегодня кризис либеральной системы ценностей должен, по их убеждению, нас ориентировать не на преодоление либерализма, а, напротив, на его совершенствование, возможно, даже путём возвращения к его «классическим формам.

Многочисленные конференции и симпозиумы, посвященные обсуждению либеральной системы ценностей, отличаются сугубо прикладной ориентацией. Более того, лейтмотивом звучит призыв к ограничению влияния либеральной теории на практику совершенствования социально-политических отношений. Результатом подобной «антитеоритизации явилась расплывчатость, аморфность самого понятия «либерализм. Зачастую этот термин отождествляется с «демократией вообще; либеральная система ценностей наполняется пёстрым, порою противоречивым содержанием. В своих стремлениях не допустить догматического, «затеоретизированного толкования основных либеральных принципов, западноевропейские ученые доходят до абсурда, лишая это понятие какого-либо определенного содержания.

Понятие либерализма весьма расплывчато, если не сказать аморфно. Сколько концепций, столько и смыслов, вкладываемых в это слово. При этом, практическая реализация либеральной теории красноречиво демонстрирует нам необыкновенное многообразие различных политических систем, экономических программ и правовых отношений. Неопределенность этого термина объясняется также и тем, что политическая наука вырабатывала свой взгляд на процесс либерализации на протяжении нескольких веков и, следовательно, либеральная теория постоянно претерпевала эволюционные изменения. Размытость либеральной традиции позволяет некоторым исследователям делать вывод о том, что либерализм представляет собой набор достаточно разнородных идей, не объединенных между собой в жесткую систему [7].

Тем не менее, несмотря на разнородность и даже противоречивость взглядов на либерализм, можно попытаться вычленить некоторые генеральные онтологические принципы, которые в той или иной степени прослеживаются во всех модификациях либеральной теории и практики на протяжении всей его исторической эволюции. Во-первых, либерализм не мыслим вне безусловного примата личного интереса, понятого в качестве свободы рационального выбора индивидуума. Во-вторых, либеральные отношения с необходимостью предполагают конкуренцию (прежде всего экономическую), вне которой, по мнению апологетов либерализма, невозможен ни прогресс, ни свобода человека. В-третьих, либеральные отношения, по всей видимости, могут осуществляться лишь при условии свободы граждан. Важно подчеркнуть, что практически все либеральные теории прямо или косвенно утверждают примат экономической свободы, которая, в свою очередь, обеспечивает все прочие виды свобод, включая духовную. Как полагает большинство политологов, «экономическая свобода <...> представляет собой прозаическое условие осуществления всех других свобод» [8]. Вне перечисленных принципов либеральная теория и практика перестают быть собственно «либеральными».

Сегодня из характеристики либерализма выпадает, казалось бы, неотъемлемая его составляющая, выраженная в тезисе «минимального вмешательства государства в жизнь общества». Этот принцип классической философии либерализма - «laisser faire - казался незыблемым до последнего времени. Более того, ряд западноевропейских государств идентифицировал свою политическую систему как прямую противоположность тоталитаризму и коммунистической системе, реально функционирующей в странах Восточной Европы и СССР. Подобная идентификация послужила основой некорректного смешения понятий «либерализм» и «демократия». В свою очередь, внутри самих стран Восточной Европы и государств, образованных на территории постсоветского пространства, официальная политика и общественное сознание подверглись значительной инверсии. Основное содержание либеральных преобразований свелось к политике антикоммунизма и ослаблению государственного контроля. В итоге, классическая концепция государства как «ночного стража» была доведена до крайности, что не преминуло на практике вызвать ряд деструктивных последствий анархического свойства.

В этой связи многие западные исследователи призывают к корректировке идей либерализма, касающихся места и функций государства в общественной жизни. В лице стран с коммунистическим прошлым мир столкнулся с феноменом так называемой «нелиберальной демократии». Как это парадоксально не прозвучит, но некоторые ученые обращают внимание на прямую связь между осуществлением либерально-демократических преобразований и жестким контролем государственной власти над жизнью общества [13].

Критика либеральных принципов традиционно звучит из лагеря западноевропейских консерваторов, отстаивающих принцип активного вмешательства государства в жизнь общества с целью сохранения национальных культурных ценностей. При этом, отдавая должное консервативному блоку, следует признать, что их аргументация теоретически достаточно хорошо обоснована.

Одним из аргументов против устоявшейся либеральной концепции являются два взаимоисключающих принципа, связанные с соотношением свободы личности и утверждением общего, государственного, национального интереса. Либерализм, как известно, отстаивает безусловный примат свободы индивида (что, кстати говоря, привело западноевропейское общество к значительной степени индивидуализации со всеми вытекающими отсюда эксцессами). Данный индивидуалистический принцип в рамках современного либерализма, по мнению консерваторов, сложно состыкуется с гарантиями законности и порядка, сохранением традиционной религии.

Также слышны возгласы и о том, что либерализм представляет собой исторически ограниченное явление общественно-политической жизни. В своё время, когда было необходимо радикальное изменение мировоззрения и социальных приоритетов, либерализм играл роль общефилософской теории, призванной обратить человека к самому себе, сменить теоцентрический, средневековый тип мировосприятия на более прогрессивный для XVII и XVIII веков антропоцентрический. Таким образом, либерализм выполнил свою позитивную историческую миссию. Однако сегодня, с учетом изменения международной общественно-политической ситуации, либеральная теория утратила свою актуальность. Более того, как философская концепция, утверждающая приоритет рыночных отношений и индивидуализма, либерализм в нынешнее время становится источником множества явлений деструктивного порядка.

Это соображение представляется нам наиболее интересным, поскольку если рассматривать либеральную систему ценностей, выходя за рамки политической и экономической жизни, то можно с уверенность констатировать негативное влияние некоторых основополагающих либеральных принципов на духовно-культурные ценности человечества. В самом деле, обращение сознания человека к самому себе, признание индивидуальной свободы в качестве высшей ценности в своём крайнем проявлении способно разрушить религиозные и нравственные устои общества. Рынок в качестве высшего принципа регуляции общественной и экономической жизни с неизбежностью захлёстывает духовный сектор, превращая бесценные сокровища мировой культуры в предмет купли-продажи. Наконец, экономическая свобода, трактуемая либерализмом как свобода первичная, как условие существования всех иных свобод, в том числе свободы гражданской, духовной, моральной, на наш взгляд, ведёт к жесткой монетаризации сознания, к генерации и регенерации потребительского общества.

Немаловажный аргумент, выдвигаемый против современного либерализма, заключен в скепсисе по отношению к философской универсальности его основных принципов. Действительно, либерализм превосходно показал себя во многих странах Западной Европы. Но так ли он хорош, скажем, для России, стран Восточной Европы, а, тем более, для государств восточного региона? Здесь, как нам представляется, мы поднимаем одну из самых интересных проблем, решение которой находится на уровне системного, междисциплинарного анализа, поскольку охватывает как собственно политологический аспект, так и культурологический, и философский.

Если отталкиваться от того обстоятельства, что либерализм есть порождение западноевропейской мысли эпохи Модерна, то мы, по всей видимости, должны прийти к осознанию того, что данная концепция тесно сопряжена с определенным типом культуры, определенным типом самосознания и менталитета. В рамках западноевропейской культуры Нового Времени, отличающейся известной степенью рационализма, экономизма и индивидуализма, либеральные принципы кажутся вполне приемлемыми и органичными. Даже протестантская этика имеет немало точек соприкосновения с либеральными идеями (в какой-то степени, протестантизм вообще можно назвать «либеральной формой христианства). Но, возможно, на других столах «либеральное кушанье окажется несъедобным?

Насколько, к примеру, культивирование индивидуальной свободы и антропоцентризма состыкуется с теми социокультурными формами, для которых верховной ценностью остается общественный, надындивидуальный интерес? И ведь именно к такому типу культурного самосознания принадлежит практически весь Восток с буддистскими, даосскими, индуистскими и мусульманскими традициями. Да и русское православие, как известно, порицает индивидуалистические тенденции, выдвигая на первый план идеалы соборности и софийности, подчеркивая первенство духовного перед материальным (а, следовательно, и перед экономическим).

Весьма спорным является и утверждение теоретиков либерализма относительно того, что либерализм - это универсальный механизм демократизации общественно-политической жизни. Опыт постсоветской России убедительно продемонстрировал сомнительность данного тезиса. Основной принцип либерализма - «laisser faire - на нынешнем этапе оказался почти полностью реализованным, что, однако, ничуть не способствовало демократизации общественной жизни. Для рядовых граждан невмешательство государства в их жизнь зачастую угрожает не только их демократическим свободам, но и попросту самому физическому существованию. Самоуклонение государства от организации общественной жизни и слабый государственный контроль с неизбежностью приводят к криминализации общества, к хаосу и анархии, к ситуации, когда член общества оказывается просто не в состоянии реализовывать свои демократические права.

Если взглянуть на историю происхождения понятия «либерализм, то начинать, по всей вероятности, следует с латинского слова «liberalis, означающего «свободный. Изначально этот термин не имел социально-политического окраса и применялся исключительно к характеристике профессиональной деятельности человека (к слову сказать, данное значение сохраняется в европейских языках и по сей день, например, в выражении «liberal arts, что переводится на русский язык как «гуманитарные науки, а дословно означает «либеральные искусства).

Политическую окраску понятие либерализма получило значительно позже - в XIX веке [8], хотя собственно либеральные идеи в своём классическом варианте начинают возникать под другими названиями уже в XVII столетии (а прототипы либеральных идей можно зафиксировать еще ранее, например, в эпоху Античности). Одним из первых, кто начал применять это понятие к общественно-политическим и религиозным движениям, был знаменитый французский писатель Бальзак, охарактеризовавший протестантское движение в качестве «либерализма, имея в виду нетрадиционный, неортодоксальный подход к христианским догмам.

Постепенно выражение «либеральное умонастроение стало означать терпимость по отношению к чужому мнению, плюрализм во взглядах. Многие философы и теперь настаивают именно на такой интерпретации данного понятия. Нам же представляется, что столь расширенное понимание данного феномена не отвечает его содержательной определенности, превращая либерализм в весьма расплывчатый и обобщенный тип умонастроения. В самом деле, если бы «либерализм означал лишь «терпимость к чужому мнению, у него не было бы, по крайней мере, формально, каких-либо противников. Более того, не нашлось бы ни одного государства или политического деятеля, у которых бы хватило здравого смысла не заявить о своей приверженности либеральным принципам.

Но либерализм всё же представляет собой определенную идеологию, систему ценностей, общественно-политическую концепцию, основанную на приоритете экономических отношений, а также на системе правовых норм, регулирующих финансово-экономическую деятельность членов либерального общества. «Частная собственность - основа индивидуальной свободы, которая, в свою очередь, рассматривается в качестве необходимого условия самореализации отдельного индивида, выполнения главного предназначения в его жизни» [5]. Следовательно, либерализм, в своей основе утверждает монетаристскую систему ценностей, в каком бы завуалированном виде она не выступала.

Монетаризм, в свою очередь, явился следствием рационалистического миропонимания западноевропейской культуры Нового времени. И в этом смысле, современная Россия, выбирая либеральные ценности, ориентируется не только на «терпимость в отношении чужого мнения, определенный путь политического, экономического или правового развития, но и обрекает себя на глобальный цивилизационный выбор. Речь идет не столько об ориентации на демократический режим [3. С. 231], сколько о выборе некоторой системы ценностей, идеологии и мировоззрения.

Либеральная конструкция выставляет неоднозначные аксиологические приоритеты. Мы ставим своей целью доказать, что важнейшим рычагом либеральной политики был и остается сегодня монетаризм [9. С. 23]. Задуманный в качестве механизма политического воздействия, он приобрел ныне ценностный смысл. И этот процесс мировоззренческой трансформации либерально-монетаристской идеи требует сегодня серьезного анализа в его культурно-исторической перспективе.

Современным либералам следовало бы прислушаться к глубокой идее великого французского философа Монтескье, согласно которой вообще законы должны настолько соответствовать характеру народа, для которого они созданы, что следует считать величайшей случайностью, если законы одной нации могут быть пригодными для другой[3. С. 255].

Монтескье справедливо указывает на то, что общественно-политическое устройство государства не может существовать в отрыве от его культурных, национальных традиций. Политическая культура есть часть культуры вообще. Будучи поборником либеральной системы ценностей, Монтескье четко сознавал, что универсальной общественно-политической теории нет и быть не может. Слепое копирование чужого опыта, пусть даже весьма удачного, на иной культурно-мировоззренческой почве может привести к катастрофическим результатам

В последней трети ХХ века мы наблюдаем рост популярности концепций, защищающих смешанную экономику, развитие государственного и частного секторов. Это, в свою очередь, послужило поводом для теоретического обоснования конвергенции либеральной и социалистической доктрин. В частности, американский философ Валлерстайн в своей нашумевшей статье «Скрытые проблемы: новая повестка дня» последовательно проводит идею о принципиальной близости между либерализмом и марксизмом. Причем, по его мнению, эта близость была заметна вплоть до второй половины ХХ века, то есть до того момента, когда марксистские идеи еще не были скомпрометированы практикой сталинизма и неудачами социалистического строительства. В качестве методологической базы, принципиально объединяющей эти два учения, Валлерстайн указывает на общий для обеих теорий взгляд на человеческую историю как на неуклонный рост социального прогресса и свободы. Аналогичные мысли выражает и американский философ Грей, а также немец О. Кальшойер [10]. В качестве дополнительных аргументов, эти ученые приводили доводы о том, что и либерализм, и марксизм в качестве центральной теоретической предпосылки фиксируют противоречия между государством и обществом, а также противоречия между буржуазией и пролетариатом. Весьма справедливым можно считать и соображения этих политологов относительно того, что и либеральная, и марксистская теории являются продуктом западноевропейской культуры [12]. А английский философ Альбрехт Вельмер прямо утверждает, что «индивидуализм и коммунизм не только противоположны - в каком-то важном смысле они, скорее, дополняют друг друга. И, соответственно, наиболее значительные политические теории современной Европы содержат элементы обеих ориентаций» [6]. Сегодня появились новые концепции либерализма, так называемого «неолиберализма».

«Неолиберализм» в известной мере размывает само понятие либерализма. Не в состоянии основываться на своей «классической» форме в современных условиях, он вынужден либо «размываться» в иных политических доктринах, либо принимать нехарактерные для себя и противоречащие себе принципы. Показательны, в этом плане, замечания выдающегося российского философа А.С. Панарина о том, что «намечается конвергенция либерализма с неоконсерватизмом», а также его характеристика признанных во всём мире либералов - Г. Сормана и Ф. Хайека - в качестве «неоконсерваторов» [4]. Более того, некоторые исследователи, желая доказать жизнеспособность либеральной теории, доходят до явного абсурда. А как иначе можно относиться к высказываниям типа: «В нем [имеется в виду в либерализме - авт.] всегда существовали самые различные мнения, в том числе те, которые противоречили основным постулатам либеральной теории» [2]. Простите, но если некая концепция противоречит «основным постулатам либеральной теории», то ее навряд ли можно назвать «либеральной». На наш взгляд, совершенно некорректно звучит и следующее утверждение: «Иногда он [либерализм - В.К.] обусловливал и нелиберальное видение мира, противореча основным принципам либерализма» [2. С. 231]. Если А. Панарин справедливо указывает, что либеральная концепция, идя на теоретические компромиссы, теряет концептуальные очертания, то автор цитируемых строк, «спасая» либеральную концепцию и расширяя это понятие до своей противоположности, на деле лишь подтверждает идею о кризисе данного общественно-политического направления мысли.

Литература

культурный философский либерализм консерватор

1. Гюнтер Р. Кризис либерализма. Цит. по Антология мировой политической мысли в пяти томах. М., 1997. Т.2. Зарубежная политическая мысль. ХХ в. С. 750.

2. Кунцевич К.Н. Эволюция социологической концепции либерализма: дис. … на соискание учёной степени д-ра социол. наук. Минск, 1993.

3. Новгородцев П.И. История новой философии права. М., 1900.

4. Панарин А.С. Стиль «ретро» в идеологии и политике. М., 1989. С. 93.

5. Политическая культура: теории и национальные модели. М., 1994. С. 85.

6. Социо-логос. Вып. I. М., 1991. С. 11.

7. Социально-политические теории современной буржуазной идеологии. М., 1981. С. 1035.

8. Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. М., 1992. С. 95.

9. Фламэн М. История либерализма и современный либерализм. М., 1995.

10. Approaches to social theory. N.Y., 1986. P. 49.

11. Darendorf R. Liberalen und der Gesellschaftsvertrag - In: Sozialismus und Liberalismus. Marburg, 1987, S. 230-243; Vervall oder Renaissence des Liberalismus? Mnchen, 1987, S. 277-292.

12. Kallscheuer O. Freihit, die ich meine. - In: Liberalismus und Sozialismus. Marburg, 1988. S. 11-13.

13. Holmes S. What Russia Teaches us Now // The American Prospect. 1997. № 5. July-August.

Размещено на Allbest.ru