Историко-педагогические взгляды испанского просветителя ГМ. Ховельяноса (гражданская этика)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Историко-педагогические взгляды испанского просветителя ГМ. Ховельяноса (гражданская этика)

В.В. Суховерхов

В публикации представлен впервые выполненный на русский язык перевод части произведения крупнейшего испанского просветителя Г.М. де Ховельяноса (1744-1811) «Мемория, или Теоретико-практический трактат об общенародном образовании применительно к учебному процессу в школах и коллегиях» («Memoriasobre la educacion pьblica o sea tratado teorico-practico de ensenanza con aplicacion a las escuelas y colegios de ninos. Cartuja de Valdemosa. Mallorca, 1802»).Данный фрагмент посвящен гражданской этике. Г.М. де Ховельянос рассуждает о защите молодежи от вредных влияний, о естественных (общечеловеческих) и гражданских обязанностях человека, о возможностях создания идеального общества при помощи образования и знания этических законов, критикует руссоизм и якобинство.

Ключевые слова: испанское Просвещение, Г.М. де Ховельянос, испанская философия начала XIX в., рациональная философия, европейские национальные просветители, эпоха Просвещения.

Суховерхов Валерий Васильевич - доктор исторических наук, кандидат философских наук; независимый исследователь.

V.V. Sukhoverhov

The ideology of Spanish Enlightenment (civil ethics of G.M. de Jovellanos)

The article presents a first performed translation into the Russian language of a part of work of a great Spanish educator and thinker G.M. de Jovellanos (1744-1811) «Memoriasobre la educaciфn pщblica o sea tratado teфrico-prвctico de ensenanza conaplicacion a las escuelas y colegios de ninos. Cartuja de Valdemosa. Mallorca, 1802». This part was devoted to the civil ethics. G.M. de Jovellanos discusses the protection of young people from harmful influences, the natural (human) and civil duties of a person, the possibilities of creating an ideal society through education and the knowledge of ethical laws, he also criticizes Russoism and Jacobinism. ховельянос перевод трактат образование

Key words: Spanish enlightenment, G.M. de Jovellanos, Spanish philosophy of the beginning of XIX, rational philosophy, European national educators, the Enlightenment.

Sukhoverkhov Valery V. - Dr. History Hab., PhD in Philosophy; independent researcher

Правительство, не заботящееся об образовании, оставит своему юношеству или дремучее невежество, или всего лишь поверхностные знания.

ГМ. деХовельянос Представленный перевод является второй частью трактата Г.М. де Ховельяноса «Мемория, или Теоретико-практический трактат об общенародном образовании применительно к учебному процессу в школах и коллегиях» («Memoriasobre la educacion pщblica o sea tratado teorico-practico de ensenanza con aplicacion a las escuelas y colegios de ninos») (1808). Первая часть трактата была посвящена содержанию образования с точки зрения тех предметов, которые должны присутствовать в учебной программе [1]. Далее, во второй части, Ховельянос выражает идею о необходимости связи в учебных заведениях знаний научных и нравственных - вечной проблемы образовательного процесса.

Просветитель считал, что без знания моральных (естественных и гражданских) истин научные знания неполные. Разумеется, полагал он, нужно просвещать дух, но еще важнее - облагораживать сердце. При этом, цитируя Цицерона, Ховельянос подтверждал, что добродетель должна быть не инертной, но действенной. Что если учить юношей только наукам и правильно мыслить, то они усвоят лишь основополагающие принципы логики. Необходимо научить их важнейшим истинам жизненной морали, без которых образование не может быть самодостаточным. Важно нацеливать разум юношей на добродетельное проявление чувств и страстей. Знаний норм добродетельного поведения не достаточно, если их не направлять на осуществление практических, благих дел. В этом смысл науки о естественных и гражданских нравах и обычаях, или этики, без проявления которой в обществе процветание последнего - ничто.

Написанные два века назад мысли Ховельяноса о нравственности в сфере образования не теряют своего значения ни для испанской школы, ни нашей, современной отечественной, в которой действенные этические начала, по общему мнению, полузабыты, и едва ли не больше, чем во времена Ховельяносав начале XIX в.

Перевод дается в сокращении, не влияющем на изменение смысла главных его идей.

Г.М. де Ховельянос

Мемория, или Теоретико-практический трактат об общенародном образовании применительно к учебному процессу в школах и коллегиях

Раздел второй

Естественная или гражданская этика

...Не в меру дозволенное в наши дни зловредное философствование привлекает к нему необыкновенно повышенное внимание властей, ибо оно создало множество порочных идей, распространяемых либо путем безбожных книжек, либо тайными обществами, которые посредством афер, интриг, махинаций и обольщений поддерживают и пропагандируют эти идеи. Последние, извращая все принципы публичной, частной, естественной и религиозной морали, угрожают одновременно трону и алтарю. Напрасно запрещаются книжки, содержащие эти идеи. Напрасно подвергает¹

ются преследованиям авторы, которые их пропагандируют.

Напрасно закрываются общества и ведутся наблюдения за их махинациями. Всего этого недостаточно для противодействия любопытству доверчивойи неграмотной молодежи к новым заманчивым доктринам, упорству и ухищрениям безбожников, скрытно замышляющих и обдумывающих общественный переворот, накапливая силы, пока они не будут достаточными для его неизбежного осуществления.

Препятствие, которое может противостоять этому злу, - отвечающее духу времени образование, истинное и добротное, опровергающее ложное поверхностное знание. Надо противопоставить истину ошибочным взглядам, принципы добродетели максимам святотатства. Необходимо сформировать душу и очистить сердце юношей, изгнать из них то нелепое невежество, которое не только расположено в равной мере воспринять истину и ложь, но скорее последнюю, когда льстят ее страстям.

Словом, образование - единственное препятствие, которое может противостоять этому злу, и потому изучение морали - самое важное и необходимое в совокупности его дисциплин.

Осуществлению этой великой цели послужит первичное обучение, план которого должен включать также этику. По той же причине следует дополнить план всеми предметами, имеющими отношение к морали. Не только потому, что они необходимы для получения хорошего образования, но и потому, чтобы не было между ними серьезных несоответствий и разночтений.

Этика, выступая в качестве науки о нравах и обычаях, или естественных и гражданских обязанностях человека, с необходимостью вбирает в себя понятие естественного права - источник права народов, - однопорядковый с ним, или тождественный ему, и социальное право, проистекающее от обоих. Так что обучение этике будет несовершенным и неполным, если не объединить всю нравственную доктрину, которую современные методисты от образования разделили на части, чтобы осудить затем отдельные их положения и, быть может, внести путаницу в их принципы.

Без такого единения будет, по крайней мере, трудно, если вообще возможно, обосновать и закрепить круг принципов универсальной морали на ее истинном и основательном фундаменте. По этой причине непрочной, разнородной и противоречивой была мораль античных философов и продолжает быть у многих современных. Они не видели и не видят ее настоящей основы, или лучше сказать, не укрепили ее принципы на общепризнанном и непререкаемом фундаменте. Римские юристы, впитавшие доктрину стоиков или перипатетиков, сформулировали естественное право, основываясь на тех аффектах, которые являются у нас общими с животными, в силу чего в качестве источника этого права учитывалась природа.

Результатом их дальнейших интеллектуальных усилий явились максимы,центральная идея которых - согласие народов. Таким образом, они уже признавали автором этих прав не природу, но разум. И хотя многие из этих философов признавали в разуме первопричину и имели более или менее ясную ^и идею о ней и ее совершенствах, ни один из них не поднялся до мысли видеть ее в Высшем существе, от которого исходит этот вечный закон, сокровенный и непреклонный голос, постоянно взывающий к нашей совести.

Отсюда столько ошибок уже в самом начале изучения этики.

Во-первых, в предположении естественного права в животном мире, когда очевидно, что там его не может быть, поскольку он вне разума. Движимый лишь инстинктом, он не мог следовать в своих действиях никаким правилам и признавать в соответствии с ними никаких обязанностей.

Во-вторых, в наделении природы авторством этого права, между тем как данное понятие, имея отношение к универсуму в целом или собранию законов, которые его оберегают, указывает только на общую, создававшуюся в течение веков теорию, но никак на некоего ученого индивидуума, сформулировавшего ее.

В-третьих, в обеспечении этим понятием разума человеческого, в то время как он не сущее само по себе, но качество или способность души, когда она обладает не знаниями, но предчувствием их познания. Поэтому разум никогда не мог предшествовать норме, ни быть самой нормой, как бы ни различал и определял он наши действия.

В целом, громадная ошибка в моральной материи была и остается признавать права без нормы или закона, который их утверждает, или признавать этот закон без признания его законодателя.

Отсюда также проистекает неопределенность и дуализм в толковании философов важного вопроса о высшем благе и множественность мнений относительно высшей цели человека. Аристипп, например, и его единомышленники видели ее в получении удовольствия, а худшее зло - в боли, страданиях, печали, мнение, отвергнутое и на долгое время забытое. Цицерон утверждал, что позднее эту идею возродил Эпикур, а сформулировал его ближайший ученик Метродор. Подобной позиции придерживался Карнеад, считавший, что высшее благо состоит в интересе и выгоде, и к этому мнению склонялся Гораций. <.. .>

Наконец, Гоббс, Спиноза, Гельвеций и множество других современных безбожников, перепутав высшее благо с высшей целью человека, продолжали слепо разделять ту или другую точки зрения и, не зная подлинного источника морали, извратили всю ее доктрину.

Все эти философы-этики, если они заслуживают такого названия, видя врожденную склонность человека к удовольствиям и стремлению избежать страданий, создали на этом основании закон для сохранения, воспроизводства и счастья рода человеческого. Их доктрина, согласно Эксимено Антонио Эксимено-и-Пухадес (1729-1808) - крупный испанский теолог-философ, воспринявший локковскую методологию познания, очистив, в то же время, концепции Локка и Кондильяка от положений, которые вызывали возражения Церкви [2, р. 440]., могла бы быть принята, если бы понимались удовольствия и страдания в соответствии со здравым просвещенным разумом, поскольку человек, безусловно, имеет право избегать зла и желать блага. Но, согласно Цицерону, «насколько жалким была бы добродетель, если бы она служила только удовольствиям!», утверждая далее, что без скромности, умеренности, терпимости, «что может быть полезным, если не вредным, этому славному собранию добродетелей?».

Соглашаясь с мнением этого великого философа, восхитительной доктрине которого обязаны моральные науки..., обосновавшего высшую цель человека в правде, порядочности и честности и отклонившего идею первых эти- ков и неопределенность идеи последующих, мы, тем не менее, не можем ее принять. Моральную доктрину до сих пор не выводят из ее истинного начала и не направляют к истинной цели, которую можно видеть и найти только в Высшем существе.

То есть мы не согласны с Цицероном не тогда, когда он считал, что счастье человека в исполнении добродетелей, но когда он не видел их в истинной ценности. Мы также не отрицаем называть исполнение добродетелей счастьем, вызываемым в нашей душе, или в общественном мнении нашими нравами и обычаями, но считаем это счастье несовершенным и преходящим. Действительно, кто осмелится сравнить его с тем прекрасным и чистым чувством, каким наслаждается религиозный человек, исполненный любви и признательности к божественному Автору (имеется в виду Бог. - В.С.) своей жизни, испытывая в душе, в меру ее совершенства, высокую цель любви и добросердечия, которые он создал для него на земле?

Таким образом, любая мораль пуста, если она не видит высшее благо в Создателе, а высшую цель - в исполнении его закона. Этот закон любви состоит из двух положений, столь же простых, сколь и возвышенных. Первое - любовь к Создателю как единственному средоточию истинного счастья. Второе - любовь к нам и нашим ближним как его созданиям, способным познавать его, поклоняться ему и действовать в интересах добра, которое он вложил во все свои творения. В исполнении этого закона заключено совершенство человека естественного, гражданского и религиозного и сумма естественных, политических, религиозных моральных доктрин, изучение которых в их совокупности должно учитывать указанное деление и последовательность.

Из этого чистого и величественного источника необходимо выводить обязанности человека. Современные этики, и даже античные, мало внимания обращали на этот вопрос, размышляя лишь о гражданских обязанностях, не выделяя их из естественных. Эти невнимание и неразборчивость были следствием пребывания человечества в естественном состоянии. В этом отношении они не обманывались. В самом деле, пусть что хотят рассказывают поэты и псевдо-философы, но история и опыт никогда не представляли общество иначе, как определенную более или менее совершенную совокупность индивидуумов. Или, по-другому: человек принадлежит к большому роду себе подобных, соединенных вечным законом неразрывной связи любви, налагающим обязанности, которые диктуют отношение всех к каждому, а каждого отдельно - ко всем вместе. Не менее верно при этом, что социальные институты далеки от того, чтобы делать эти обязанности меньшими, но постепенно они их совершенствуют сообразно соответствующей необходимости. В них - основа естественной справедливости, и с их помощью она регулирует все законы и добродетели.

Сочинения античных философов и нравы людей тех времен свидетельствуют, до какой степени были утеряны и забыты естественные обязанности. Если, с одной стороны, при рабстве были нарушены все права человеческие, то и с другой - иностранцы и враги, считавшиеся синонимами, были не менее жестокими и бесчеловечными. Это стало началом той губительной политики, руководители которой свое стремление к власти утверждали на разрушении собственного общества. Средствами и способами их правления были насилие и обман, уничтожение людей и опустошение - неограниченная власть, в целом столь же губительная для узурпаторов, сколь и для покоренных ими подданных, главной цели их владычества и хозяйственного интереса. Именно в постыдном соперничестве интересов, политических или меркантильных, столкнулись одни нации с другими, преследуя, заключая и перезаключая союзы для взаимного уничтожения.

Такова сумма истории не только народов-варваров, но и цивилизованных республик - Греции и Рима. <...> Здесь корень бесчисленных войн, ослаблявших род человеческий с незапамятных времен. А разве современная история не показывает нам примеры такой же враждебной политики, такого же бесстыдного забвения вечного закона любви, который был предписан высшим Законодателем основным в отношениях между людьми?

Я слишком далек от того, чтобы быть критиком моих современников. Но, размышляя о народном образовании гуманного и великодушного населения острова (Мальорки [Майорки]. - В.С.), имею некоторое право указать на необходимые для его познания максимы ума и духа, созвучные благородному его характеру и дивной исповедуемой им религии. Я хотел бы, чтобы его дети, гордясь быть испанцами и католиками, никогда не забывали бы, что они, прежде всего люди. В той же степени, в какой необъятна их империя, я хотел бы, чтобы они рассматривали точно так же всех живущих на ее пространствах людей как своих братьев. Наконец, я хотел бы, чтобы верно служа своему отечеству, они никогда не теряли из виду связь, объединяющую их со всем родом человеческим, совершенствованию и счастью которого должны способствовать все народы.

В этих обязанностях естественного закона должно искать также основу гражданского общества, поскольку люди объединились не для того, чтобы избавиться от него, но утвердить его, не отказаться от него, но сохранить его. Задавленные нуждой и опасностями, вынужденные постоянно подвергаться вооруженным нападениям и ухищренным обманам, люди почувствовали необходимость в объединении, чтобы в общей силе и разуме обрести индивидуальную безопасность. Чувство любви к своему роду, врожденное каждому индивидууму, делало все более тесными, крепкими и уважительными связи этого объединения. Разумеется, это чувство, будучи неограниченным в своем проявлении, постепенно распространялось на всю человеческую ассоциацию.

Но люди, заселившие широкие пространства, живущие в разных землях, разделенные горами и морями, ограничили распространение этого чувства территориями своего обитания. Поэтому они сначала объединялись в семьи и племена, а затем в малочисленные и, в итоге, большие общества. Также поэтому, какими бы ни были амбиции и манипуляции политиков, люди всегда будут жить в разных, отдельных обществах, до тех пор, пока средства общения не привьют им повсюду это чувство.

Так начиналось гражданское общество, обязанности которого, как производные от естественного закона, не могут быть ни неизвестными, ни подвергнутыми сомнению. Но поскольку современная софистика также извратила принципы гражданской морали и ввела в нее многие абсурдные, постольку обязанность и цель настоящей мемории - указать наиболее важные из них, чтобы поставить обучение этой важнейшей части этики на верный фундамент.

И разве мог бы кто-нибудь пренебречь ими в народном образовании? Оберегать их - цель, требующая внимания всех правительств, которые хотели бы обеспечить общественное спокойствие от пагубных влияний. Но как они оберегут их, если не посредством образования? Только оно сможет сберечь души юношей от иллюзорных идей целого ряда доктрин, которые необыкновенно льстят им своей новизной в виде дозволенной распущенности мыслить и действовать... Какое другое средство, кроме образования, найдет оно от заражения, которое, хотя и тайком, быстро распространяется по всем странам?

Принципы естественной морали породили в наши дни (в революционной Франции. - В.С.) самую чудовищную из ошибок. Под предлогом любви к роду человеческому и сохранения целостности естественных прав своих сограждан, известная секта, злобная и нетерпимая (руссоизм. - В.С.), пытается вернуть их к примитивному варварству, высвободить все их пагубные страсти, лишить защиты и помощи всех благ и добродетельных чувств, отменить как незаконные любые общественные связи. Словом, ввергнуть в абсурдный и кощунственный хаос все принципы естественной, гражданской и религиозной морали.

Столь бредовую теорию не составляет особого труда опровергнуть единственно с помощью здравого смысла. Ибо кто поверит, что человек, наделенный чувством врожденной любви к своим ближним; разумом, способным понять все оттенки этой любви и душевные состояния и в согласии с ними действовать; одаренный речью с себе подобными, родился, чтобы жить отдельно от других? Кто поверит, что общение не способствует совершенствованию физических и умственных способностей человека, который находит в нем все элементы счастья и средства для его достижения? Кто не видит, что эти средства становятся более многосторонними по мере усиления этого общения, которое порождает науки, умножает искусства и ремесла, просвещает дух человека, увеличивает его блага, а также количество учреждений, обеспечивающих его безопасность. Кто в таком случае поверит, что человек родился, чтобы жить без общения, какой-либо социальной организации, без культуры? Кто поверит, что, занимая привилегированное место в природном мире, одаренный всеми качествами для достижения высшего счастья, не смеет он в силу созданной божественным Автором сущности размножаться, заселять землю, охотиться, разводить животных? Чтобы жить отдельно от своего рода, родины, семьи, образования, постоянно воевать не только со стихиями и дикими животными, но и с самими собой? Кто поверит, что столь слабое и неграмотное существо сможет выжить и быть сколько-нибудь счастливым, оставшись одиноким на земле невозделанной, полной ужасов и кровожадных зверей, превосходящих его силой и ловкостью? Кто поверит, что всегда помнящий на опыте о повадках живых существ и влекомый врожденным неодолимым любопытством об их связи с природой и месте в ней, предстоящей пред ним столь великолепной, красивой, полезной и отвечающей его бытию, кто поверит, что он родился, чтобы жить без культуры и образования? И когда из знания такого порядка вещей выводятся высокие истины и прекрасные чувства, столь облагораживающие его сущность. Когда из него поднимается знание к его божественному Автору с его неизреченными совершенствами и необычайными замыслами. Словом, когда из этого знания рождается мысль, - почему она является даром бессмертного духа, целью которого была избрана земля, а высшее вечное счастье предназначено для вознаграждения исполняющих его предначертания, - кто, в таком случае, поверит, что человек произошел, чтобы жить в обстановке абсолютного дикого невежества?

Но подобная теория не могла удовлетворить порочный разум, выброс гордыни немногих безбожников, которые, ненавидя всякую зависимость, искали свой интерес и популярность в расшатывании любого социального порядка, прозвав себя космополитами. Придав тональность гуманизма своим антисоциальным и антирелигиозным идеям, старались обвести простодушный народ, внешне желая благополучия, но тайно готовя ему нищету и разруху.

Враги всякой религии и суверенной власти, они замышляли разрушить все алтари и троны, все социальные добродетели и поддерживающие их учреждения. Не имея никаких либеральных полезных идей, чистых нравственных чувств, которым они не объявили бы войну, которые не стремились бы стереть с души людей. Гуманность постоянно звучит на их языке, ненависть к роду человеческому и тайные помыслы о его уничтожении скрежещут в их сердцах.

Ослабляющие политические общества злодейства и беспорядки, превозносимые этими чудовищами, взращенными в такой среде, служили предлогом и опорой их коварной доктрине. Но кто не видит, что эти беды и несчастья не являются только следствием плохо устроенных учреждений, но и нерадивости людей... неотделимой от условий их жизни? Кто не видит, что эти злодеяния порождаются стремлением к абсолютной власти, и никогда не бывают более жестокими, чем во время войны, вызываемой не законной причиной, но безрассудным капризом или разнузданной страстью? Кто не видит, что эти злодеяния и беспорядки - результат порочности самих учреждений или невежества и коррумпированности их чиновников и должны навести на мысль о всеобъемлющем развитии образования. <...> Кто не видит, что.злодейства и беспорядки будут уменьшаться в обратной пропорции от повышения образования? Что только в образованных обществах правительства смогут работать во имя счастья управляемых, и что нации, вместо того, чтобы быть преследуемыми, разрушаемыми и подвергнутыми уничтожению ради ничтожных амбициозных целей, упрочат связи любви и дружбы, которым предназначило их Провидение? Что развитие образования приведет сначала просвещенные нации Европы, а затем все остальные, к созданию союза наций, целью которого будет поддержка каждой из них ради того, чтобы наслаждаться дарами неба? <...>

Кто не видит, наконец, что такой союз существующих на земле наций - единственно возможное универсальное общество рода человеческого, призванного к жизни природой и религией, единственно достойное великих предначертаний Создателя?

Сторонники еще одной доктрины, более дикой и свирепой (якобинцы. - В.С.), стремились перемешать положения софистической философии с принципами гражданской этики. Их цель была исправить несовершенства и злоупотребления политических обществ. <...> Более распространенная, чем предыдущая, и слишком известная из-за пролитой крови и слез, которых стоила Европе, она претендовала обосновать ее, но которую здравый разум признать не может.

Ее принципиальные положения исходят из идеи неких прав свободы и естественной независимости человека. Однако если самые древние почтенные мемории и самые надежные открытия последнего времени подтверждают, что человек всегда и везде существовал в союзе со своими ближними. Если изучение его природы, нужд, страстей, невежества, слабости доказывает, что именно так и было, как не понять, что вышеозначенное состояние для человека - умозрительное и химерическое, а существование в союзе со своими ближними - естественное? И когда бы нам захотелось представить реальность того химерического состояния, разве могли бы мы сомневаться, что лишенный общения человек не должен был бы подыскивать для своего существования некое местообитание в виде какого-нибудь пространства и образовать его в виде империи усилиями своего просвещенного разума, или, по крайней мере, вероломством? При этом невозможно создать государство, в котором человек был бы полностью свободным или независимым, поскольку права, основанные на такой основе, - абсолютная химера. Не скажу, однако, что человек не имеет в таком случае прав в виде естественных обязанностей. Но если ассоциация соответствует природе созданной ею людей, скажу, что эти права изменены главенствующим принципом этой ассоциации, каков бы характер и сущность ее ни были. Скажу также, что этот принцип, направленный на сохранение и совершенствование тех прав и обязанностей, действует одинаково. Он настолько совершенен, насколько будут совершенствоваться первые, и не совершенен - насколько сокращаться вторые. Наконец, скажу также, что тенденция к совершенствованию должна рассматриваться как наиболее сущностная тенденция всякого политического общества.

Но усовершенствования обществ абсолютно совершенными не бывают, более того, меняются в худшую сторону, нарушая некоторые естественные права и обязанности человека. Отсюда любое общество должно озаботиться исправлением своих несовершенств и направляться на следующие цели.

Первая - сохранение в наибольшем количестве естественных прав и обязанностей человека, вторая - их постоянное совершенствование. Оно не должно осуществляться авторитарно, исходя из капризов управляющих индивидуумов, но в согласии с идеями главы государства и применением средств, заложенных в самом принципе ассоциации или ее фундаментальном законе, или, по крайней мере, чтобы они не противоречили закрепленным им порядком вещей. Потом, хотя нет ни одной формы легитимного правления, которое имело бы все совершенства, на которые способно гражданское общество, социальные реформы никогда не должны состоять в изменении формы правления, но в совершенствовании аналогичной ей. Следовательно, реформы должны быть направлены не на разрушение, но укрепление, не на свержение существующего строя другим или скорейшее достижение целей вновь созданным строем. Наконец, любая реформа выступает как результат восстания против легитимной власти; любая, под предлогом ее смягчения, меняет суть этой власти; любая, в итоге, вместо увеличения социального блага, уменьшает его, пытаясь найти его в обстановке анархии и беспорядков. Такая реформа - агрессивна, несправедлива и противоречит принципам социального права.

Хорошо знаю, что эти истины, несмотря на свою ясность и основательность, будут оспорены сторонниками софистики. Но продекларированная ими как абсолютная аксиома «Все люди рождаются свободными и равными» причинила противоположные ее смыслу последствия. В действительности человек не свободен от общества, в котором рожден и существует. Он связан с ним тем или иным видом власти, распоряжения которого должен исполнять. Точно так же он не рождается равным своим соотечественникам, ибо общество зиждется на принципе иерархии, являющемся не только необходимым, но наиболее сущностным его принципом. Таким образом, вышеприведенная аксиома, взятая в абсолютном смысле, - ошибка, политическая ересь, но в относительном - отвечающая истинному характеру политической ассоциации. Во-первых, потому, что граждане свободны и независимы в своих поступках, если они не нарушают законы или правила, предписанные для их исполнения. Во-вторых, потому что они равны перед законом, как с точки зрения обеспечения безопасности и получения благ от общества, так и обязанности способствовать его укреплению и процветанию. Таков характер социального усовершенствования.

Не того химерического, осуществление идеи которого причинило столько зла и ошибок, но которое, имея целью полное и постоянное сохранение социальных прав, одновременно обеспечивает благо государства и его граждан.

Однако эти социальные права, хотя и производны от природы, человек должен рассматривать не абсолютно не изменяющимися, но модифицирующимися под влиянием социальности, в которой существует. Эта модификация не должна быть авторитарной, но должна быть продиктованной основными задачами Государства, его отношениями с обществом в целом и его членами в отдельности, и наоборот, - общества и его членов с Государством и между собой.

Первые и вторые, которые должны декларироваться и утверждаться основным законом, относятся к внешнему и внутреннему публичному праву Государства. Последние, то есть отношения членов общества между собой, должны регулироваться законодательством и относиться к позитивному или частному праву, которое неточно называется гражданским правом.

В реальной действительности названные отношения и связи должны быть оформлены определенным образом. То есть всякое правильно устроенное общество предполагает наличие власти, которая управляет им; вооруженной силы, его защищающей и совокупностью средств, какие его поддерживают.

Отсюда следует, что каждый член общества, по факту своего рождения или принадлежности к нему, обязан пожертвовать, во-первых, частью своей независимости для организации публичной власти, во-вторых, частью личной силы для формирования общего войска, в-третьих, частью личной или частной собственности для создания публичной ренты. Совокупность этих пожертвований - выражение сущностных компонентов Государства. В ответ Государство должно оказывать всем им необходимую защиту.

При этом правительство имеющуюся иерархию и функции, выполняемые каждым из ее членов, должно регулировать или конституцией Государства, либо законодательством - показателями совершенства того и другого.

Таковы фундаментальные истины гражданской морали. Я подробно остановился на этой дисциплине с целью упорядочить ее идеи применительно к актуальным требованиям образования, а также показать их отличие от маловразумительных и безрассудных, какими были преисполнены теории античных и современных мыслителей. По этой причине молодое поколение очень плохо образовано в этом важном вопросе, а его души, лишенные защиты просвещенности, подвержены влиянию многочисленных иллюзий и софизмов, надуманных в наше время для совращения нравов.

Далее я не ставлю цель рассуждать о гражданских добродетелях, источник которых в вышеизложенных положениях. Но не могу не сказать об источнике всех остальных, на который обращали мало внимания наши методисты, и который должен быть с тщанием внушаем начинающим учебу.

Основная добродетель человека - любовь к ближним, или общественная добродетель, истинная опора государств, ибо только она может дать действию своих членов постоянное стремление к общему счастью. Общественной любовью превосходно поддерживаются все отношения, защищаются все права и достигаются все цели социального организма. Сближая тех, кто управляет, с теми, кто подчиняется, она утверждает гражданское единство и согласно направляет его действия к осуществлению намеченных целей. Ею каждый индивидуум ценит класс, к которому принадлежит, а тот - закрепленные за ним права и обязанности. Она порождает уважение к конституции, послушание законам, повиновение конституционным властям, порядку и спокойствию. Наконец, она извлекает из партикулярного интереса пожертвования, потребные общему интересу, способствует его благу и процветанию и, следовательно, каждого гражданина.

Но ничто лучше не показывает значение этой добродетели, как порок, противостоящий ей в наибольшей степени и не без оснований названный в новой политической терминологии эгоизмом. Если общественная любовь ориентирует гражданина на создание общего блага, то порок, присущий эгоисту, считающему себя центром всех отношений, стремится действовать только себе на пользу. Непременно ведомый личным интересом, эгоист никогда не озаботится ни о своих ближних, ни благе Государства, безразлично отнесется к несправедливостям, беспорядкам, опасности и погибели общего блага, как того требует необходимость и целесообразность. А если он министр? Он подчинит общее благо своим амбициям и отдаст предпочтение удобству и отдохновению вместо быстрого и точного выполнения своих функций. Если судья? Он пожертвует справедливостью в интересах власти, выручки дружеских связей или определенной личной выгоды. А если он богатый человек? Чтобы удовлетворить

неутолимую жажду роскоши, чрезмерной, немыслимой и губительной, он пренебрегает благотворительностью и лишает бедных сограждан излишков своей фортуны, которая должна принадлежать им. Если коммерсант? Он действует в соответствии с общественной ситуацией и особенно активен в своих спекуляциях, когда она ухудшается. Он изменит своим клиентам или обманет их, предпочтя любую недозволенную, но прибыльную торговлю дозволенной и честной. <...> В целом, эгоист постоянно стремится максимально удовлетворить свой интерес, не считаясь, во всяком случае, с интересом общественным.

Подлинное проявление общественной любви предполагает также выполнение еще одной гражданской обязанности, на которую мало обращалось внимания в преподавании общей этики и о которой скажу, завершая этот раздел. Это обязанность учиться, которая, хотя имеет отношение ко всем людям, светским и религиозным, более свойственна горожанам, или, лучше сказать, потребность и тяга у горожан к учебе выражена сильнее. Действительно, если общественная любовь вбирает совокупность всех гражданских обязанностей, то горожанин должен знать их все, поскольку не сможет он выполнять ни те, ни другие, то есть ни светские, ни религиозные, не разбираясь в них. Горожанин должен, таким образом, с максимальным прилежанием и расположением стремиться к этим знаниям, добиваясь их усвоения, и с пониманием затем применять их.

Эти качества более необходимы в той мере, в какой предмет изучения является более значимым и объемным, как обсуждаемый, включающий в себя знания всех действующих отношений в государстве или от него производных.

Но точно также они необходимы и для их изучения, если позволительно так выразиться, в их доестественном состоянии, ибо существующие отношения - следствие естественного права и не заложены в примитивных идеях и чувствах человеческого разума, но выводятся из размышлений, основанных на принципах уже сформировавшегося государства. Поэтому главной целью развития человека в естественном состоянии является совершенствование его физических и интеллектуальных данных как необходимых для улучшения его индивидуальной жизни и его рода в целом. Но обучение горожанина включает в себя, кроме этого, особенно знания всяких возможностей, средств и приемов для обеспечения процветания своей страны и его населения.

Конечно, эта обязанность со временем меняется. Во-первых, в силу частных изменений условий жизни; во-вторых, общегосударственных изменений. Но всегда неизменно: каждый горожанин все имеющиеся у него возможности обязан направлять на учебу. Чтобы, повторяю, правильно пользоваться своими правами и обязанностями как индивидуума; во-вторых, специальными обязанностями, налагаемыми на него государством, служебной деятельностью, профессией.

В ряду выводов, проистекающих из этого положения, есть один, который не следует забывать при преподавании гражданской этики. Его суть в том, что индивид, достигший возраста для получения образования, должен находиться под опекой отца или воспитателя. Эта обязанность многосторонняя и трудная, и тем большим уважением должны пользоваться опекуны, чем большими знаниями и умениями обладают они и передают своим подопечным. В свою очередь, дети обязаны с достойными примера послушанием и прилежанием относиться и воспринимать передаваемые им опекунами знания. Но труднейшей задачей будет их пропорционально изложить. Во-первых, для развития ментальных и физических способностей; во-вторых, выполнения затем своих гражданских обязанностей; в-третьих, выполнения обязанностей партикулярных или профессиональных, которым определил себя индивид.

Из содержания предмета и его цели видно, во-первых, что ни общественное положение, ни богатство не могут освободить гражданина от обретения знаний, которые были указаны; во-вторых, что, какой бы значимой ни была образованность индивида, она не может их заменить. Они составляют науку о гражданине, будучи наставником и опорой общественной любви и социального блага. Если человек своевременно не изучал эту науку, он останется невежественным. Кто мог бы направить свои таланты на изучение полезных истин ради общего дела, употребит их на бесполезные и пустые умозаключения; кто, обретя эти полезные знания, применит их не для собственной или общественной пользы, а спекулятивных размышлений. Наконец, кто, вместо того, чтобы пополнять и активизировать свои знания и служить ими своему отечеству, нарушает его покой или вводит в обман, сильнейшим образом пренебрегает одной из наиболее священных обязанностей гражданина.

Библиографический список

1. Суховерхов В.В. История, концепция и место образования в идеологии испанского Просвещения (к вопросу о реформе средневековой испанской школы на этапе перехода к университетскому бакалавриату) // Локус: люди, общество, культуры, смыслы. 2016. № 2. С. 109-122.

2. Menйndez Pelayo. La filosofia. Espanola. Madrid, 1964.

Размещено на Allbest.ru