Социальная ангажированность ученого как один из принципов современной лингвистической (гуманитарной) науки

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социальная ангажированность ученого как один из принципов современной лингвистической (гуманитарной) науки

А.Б. Алексеев

Аннотации

В статье рассматривается проблема, в какой степени должен быть вовлечен ученый как человек, обладающий собственной системой взглядов, в том числе политических и идеологических, в процесс лингвистического (гуманитарного) исследования. Поднимаются также вопросы общенаучного и философского порядка, как: заключается ли цель науки в поиске объективной истины? Что надо понимать под концептом "объективная истина"? Может ли познающий субъект "вынести себя за скобки", обеспечить "чистое" знание? В целом ответы даются в рамках критического подхода современной науки - критической лингвистики. В результате проведенного анализа делается вывод, что в научном дискурсе практически нереально избежать влияния социальных, идеологических и политических смыслов, и признание этого - важный шаг на пути к критичности исследования. Вместе с тем, признается, что рассматриваемая проблема в силу ее сложности и неоднозначности допускает несколько возможных интерпретаций, и каждая из них имеет право на существование, - позиция соответствующая демократичному и плюралистическому характеру современного научного знания.

Ключевые слова: критическая лингвистика, субъективный, объективный, истина, идеология, политика.

SOCIAL ENGAGEMENT OF A SCIENTIST AS ONE OF THE PRINCIPLES OF THE MODERN LINGUISTIC (HUMANITARIAN) SCIENCE

Abstract. The article dwells on the problem of whether the scientist as a person having his / her own views, including the political and ideological ones, should be involved in the process of linguistic (humanitarian) research and if yes, then to what extent. The questions of general scientific and philosophical character are also raised, like: is the goal of science to find the objective truth? What is to be understood under the concept of `objective truth'?

Can the cognizing subject "bracket himself thus providing the `pure' knowledge? On the whole the answers given are in tune with the critical approach of the modern science - the critical linguistics. As a result of the research, the conclusion is reached that it is practically impossible for the scientist to stay out of influence of the social, ideological and political connotations of the discourse. One the other hand, it is recognized that the problem considered is a difficult one and for this reason it allow different interpretations. The latter position corresponds with the pluralistic paradigm of modern science.

Keywords: critical linguistics, subjective, objective, truth, ideology, politics.

В 70-е годы XX века (Fowler, Kress, Hodge 1979) возникла критическая лингвистика - раздел языкознания, который на современном этапе развития научных знаний можно обозначить как "единую перспективу языкового, семиотического или дискурсивного анализа" [1, с. 10]. На становление новой дисциплины принципиальное значение оказали труды М. Хэллидея, Г. Кресса, представителей Франкфуртской школы. Большой вклад в дальнейшее развитие критической лингвистики (критического дискурс анализа) внесли Р. Водак, Т. ван Дейк, Н. Фэрклоу и др. - авторы, чья точка зрения и по сей день является наиболее авторитетной и уважаемой.

Настоящая статья не ставит перед собой цели освятить основные принципы, методы и т.п. критической лингвистики - это было сделано учеными ранее. Тем не менее, во многом работая в критической парадигме исследований, считаем необходимым рассмотреть и подвергнуть тщательной проверке такое важное (и спорное) требование, предъявляемое к ученому, как открытое и недвусмысленное определение собственных политических и идеологических убеждений, социальная ангажированность [1, с. 10; 2, с. 24-25]. Данная установка, в целом, соответствует росту "релятивистских, постмодернистских и <...> субъективистских" [3, с. 115] подходов к научному знанию, закрепляющихся в нашей культуре. Полагаем, что поднимаемый вопрос носит фундаментальный характер и представляет общенаучный и философский интерес.

Л. Витгенштейн высказывал сомнение в том, что даже ученый-естествоиспытатель может оставаться вне влияния картины мира, обусловленной во многом социальной реальностью, в которой он живет, и не в последнюю очередь - языком: "Подумаем о химических исследованиях. Лавуазье проводит эксперименты с веществами... и заключает, что то-то и то-то имеет место, когда что- то горит. Он не говорит, что при иных обстоятельствах могло бы быть иначе. Он держится конкретной картины мира - не той, что сам изобрел, но той, что узнал в детстве" [4, с. 160-161].

Стараясь придерживаться филологического ракурса рассмотрения по существу глубоко философской проблемы, приведем мнение лингви- ста Т. Ван Дейка о том, какими в идеале должны быть критические дискурсивные исследования (КДИ). Голландский ученый убежден, что лингвистическая (или любая другая) теория, в конечном счете, не оправдывает себя, если она не служит задаче внесения реальных изменений в область социального, если она не способствует переменам к лучшему, не защищает обездоленных и незаконно угнетаемых. Предлагается принять как главный критерий КДИ - создание такой теории, которая еще до получения своего прямого практического применения могла бы быть положена в фундамент общественного прогресса. философский лингвистический гуманитарный

Эта теория подвергнет критическому анализу то, что неверно, незаконно, ошибочно, обнажит нелегитимность власти доминирующих групп. Она "разоблачит" систематическое использование языка в корыстных целях, заклеймит манипуляцию, дезинформацию, ложь, слух, пропаганду и др. В соответствии с выдвигаемым положением о необходимости теории способствовать разрешению острых социальных проблем, Т. Ван Дейк заключает, что научный анализ, в том числе в рамках КДИ, плохой, если он не вносит реальный вклад в борьбу за общественную справедливость и равенство [2, с. 25].

Другими словами, по мнению Т. Ван Дейка, исследователь должен стремиться выразить свою солидарность и поддержку подчиненной группе: достичь этого можно, представив нелегитимность дискурсивных практик, используемых представителями власти. Более того, ученый, сфокусировав свой интерес на доминантных, элитарных группах населения, может эксплицитно отдать приоритет изучению ключевых "агентов перемен" или "диссидентов" данных групп. Надо надеяться, что в конечном итоге будут найдены адекватные альтернативы официальному дискурсу, которые примут во внимание интересы подчиненных, неоправданно подавляемых людей, лишенных собственного голоса [там же, с. 24].

По мнению автора данной статьи, работы Т. Ван Дейка, в частности посвященные расизму, - яркий пример того, как исследователь раскрывает закоренелые проблемы общества и ищет пути их решения. С другой стороны, возникает вопрос: откуда мы можем знать, что расизм - плохо? Для человека, жившего несколькими столетиями ранее, расизм был абсолютно естественным и оправданным, нет, даже необходимым состоянием дел, без которого мир был бы немыслим. В исторической перспективе совсем недавно "западные демократии" обладали обширными колониальными владениями, учиняли насилие и возводили его в непогрешимый закон. Да и в наше время найдется немало апологетов расизма, фашизма, апартеида и т.п. Конечно, это и предопределяет актуальность изучения данных феноменов.

И, тем не менее, надо признать, что мы можем говорить о расизме в негативных терминах с позиции исторического и - не менее важно - идеологического превосходства: утверждать, что расизм - плохо, не есть радикальная идея, но одна из тех "правд", о которых мы, к сожалению, часто забываем.

Как пишут социальные философы: "...каков бы ни был предмет исследования, он будет изучаться сквозь призму определенных социально одобренных категорий" [5, с. 32]. По мнению французского мыслителя Ж.Ф. Лиотара, "Существует родство одного рода языка, который называется наукой, с другим, называемым этикой или политикой: и первый, и второй вытекают из одной перспективы или, если угодно, из одного и того же "выбора", который зовется Запад" [6, с. 27-28].

Уже это ставит под сомнение существование так называемых объективных истин, тая опасность заблуждения, ошибки, предвзятого отношения. Более того, получается, что мы в какой-то степени находимся в плену своего времени, а точнее, господствующих в конкретную эпоху (и в конкретном обществе) идеологий. А если учесть, что, по всей видимости, это далеко не единственный наш "плен" (по меньшей мере, не надо забывать еще о несовершенстве человеческого языка), то может сложиться впечатление, что научное знание вообще не имеет под собой рационального основания.

Действительно, "Мы работаем только с тем, что можем понять, спроецировав это на свой жизненный мир... То, что по каким-либо причинам ускользает от нашего понимания, мы считаем не существующим" [5, с. 31]. Именно поэтому точно сказал о научных понятиях основоположник феноменологической социологии А. Шюц, определив их как "конструкты конструктов" жизненного мира исследователя [там же]. Какие последствия имеет это во многом неутешительное положение для гуманитарных исследований?

Во-первых, можно поставить под сомнение мнимую объективность, к достижению которой всегда стремилась наука. С философской точки зрения, "Только лишь "объективная" истина - и не истина вовсе, ибо она не учитывает "субъективное" ... истина - в нерасторжимой связи взгляда и видимой вещи, в их органическом единстве" [7, с. 51].

Во-вторых, в связи с уже сказанным, нельзя не согласиться, что "критический" подход к изучению социальных явлений имеет определенные преимущества над другими направлениями, поскольку в отличие от них не оставляет в тени интересы и ценности познающего субъекта [1, с. 10]. В рамках КДИ наблюдается "практическая сближенность "социальных и политических обязательств" (engagement) с "социологически информированной конструкцией общества" [там же, с. 7]; предпринимается попытка найти причинно-следственные связи вещей, увидеть и установить их соотнесенность в реально существующем мире [там же], а это уже объективная сторона КДИ.

Тем не менее, по мнению автора данной статьи, было бы неверным утверждать, что представители КДИ раз и навсегда поставили точку в рассматриваемом вопросе хотя бы потому, что даже ученые, занимающие "критическую" позицию, спорят о степени, в которой исследователь должен быть вовлечен в политические и идеологические перипетии социальной действительности - проблема, которую мы не обойдем вниманием в настоящей статье.

Справедливости ради, надо признать, что критическая лингвистика была не первой исследовательской школой, обозначившей необходимость включения политического в сферу строго рационального научного мышления. Интуитивно (редко корыстно или сознательно) к этой цели были направлены устремления многих ученых. Возможно, в какой- то степени прав был мыслитель-неомарксист А. Грамши, считавший, что именно интеллигенция (ученые не в последнюю очередь) является главным актором в установлении или подрыве политической гегемонии, - в этом и заключается смысл существования науки [цит. по: 8, с. 54].

В лингвистике, например, есть немало исследователей, чье творчество немыслимо вне их идеологической идентификации и политической принадлежности определенным взглядам. Б.Н. Мечковская отмечает: "Жизнь харьковского профессора Потебни прошла в трудах и с верой в необходимость для народа просветительского труда" [9, с. 62]. Ученый А.А. Потебня умел "сохранять прекрасную научную объективность" [там же, с. 63] в тех вопросах, которые касались диалектного членения, то есть имевших политическую подоплеку. Однако А.А. Потебня оставался горячим патриотом, отвергавшим денационализацию, видя в ней истоки (и причину) "нравственной болезни" современного ему общества. Он неустанно отмечал общечеловеческую ценность этнических языков, выступал против процессов ассимиляции, проводя важную мысль, что национальный язык формирует дух народа, его мировосприятие. Отмечается, что именно проблеме судьбы диалектов и племен, языков и народов посвящены "самые страстные страницы" крупного языковеда А.А. Потебни [там же].

Определенную идеологическую позицию занимал и другой не менее выдающийся лингвист - И.А. Бодуэн де Куртенэ, выступая как "демократ и защитник прав национальных меньшинств" [там же, с. 93]. Демократическая тональность воззрений И.А. Бодуэна де Куртенэ предопределила его лояльность по отношению к вопросу о национальной принадлежности, который "решается... каждым сознательным человеком в отдельности" [цит. по: 9, с. 93]. Ученый был убежден, что "в области национальности без субъективного сознательного самоопределения каждого лица в отдельности никто не имеет права причислять его туда или сюда". Таким образом, обосновывалась возможность "сознательной. принадлежности к двум и более национальностям" или даже "полной безнациональности" [там же].

По мнению М. Фуко, "проблема человека как своеобразная проблема доступной тени" [10, с. 37] уже по одному этому признаку - теневой (нематериальной) стороне изучаемого - не может быть описана без "примеси" субъективного. Другими словами, гуманитарные науки, по- видимому, всегда будут оставлять место для привнесения в научный текст различных смыслов, в том числе идеологических и политических коннотаций, но это не должно означать произвольности обращения с фактами.

И, тем не менее, вся опасность, вероятно, заключается в следующем: не представляется возможным провести четкую грань между тем, где заканчивается собственно фактологический материал и начинается "произвол"; интерпретация информации не менее важна, чем ее воспроизведение - одно часто неотделимо от другого.

Ж.Ф. Лиотар указывал, что уже "...способ постановки вопроса... является способом получения ответа..." [5, с. 24]. Более того, согласно ученому, знания экстеризируются "относительно "знающего"... Старый принцип, по которому получение знаний неотделимо от формирования (Bildung) разума и даже от самой личности, устаревает и будет выходить из употребления" [6, с. 18], что, по мнению автора данной статьи, отнюдь не означает объективацию науки. Теперь знания оказываются как бы "над разумом", управляют им по своему усмотрению, тем самым теряя свой главный признак - рациональность. На это, кстати, неоднократно указывал и М. Фуко, правда, связывая знания с властью, рассматривая их как оборотную сторону безграничной и деспотичной власти над человеком [10].

Современные исследователи признают сложность - порой ненужность - отделения объективного от субъективного, личностного от собственно научного. Т. Мэкэн пишет: "Все это звучит по-академически бесстрастно - как раз в том стиле, который я надеюсь сохранить на страницах данной книги. Изучая языковые изменения и вариации, я надеюсь абстрагироваться от личных и политических воззрений. В то же время я неоднократно буду подчеркивать, что я придерживаюсь точки зрения на английский язык не как просто структурный код, но как переживаемый опыт (lived experience)... Я могу стараться изо всех сил быть объективным аналитиком, но я не могу преодолеть того, что я ученый, носитель английского языка, проживающий в средне-западной полосе США. Что бы я ни говорил о языке, включая какие бы социальные значения я ни вкладывал в понятие "язык", мои слова будут неизбежно так или иначе отражать мое лингвистическое своеобразие" [11, р. 25].

Автор отмечает, что интересующие, волнующие его "проблемные" точки науки могут быть не восприняты как таковые другими людьми. Между тем это абсолютно естественно и только подтверждает существующую вариативность, укорененную даже не столько в языке, сколько в области социального. Отсюда вытекает, что когда люди спорят о языке, они, на самом деле, часто не могут прийти к соглашению по поводу устройства общества [Ibid, р. 26].

По мнению У. Брауна, "Идеология не есть искажение коммуникации, но риторика базовой коммуникации... Выполняя интегративную функцию, идеология также носит базовый и неизбежный характер" [12, р. 5]. Ученые выражают свои идеологические предпочтения, уже выбирая предмет своего исследования, очерчивая его определенным кругом, по их мнению, актуальных проблем.

"Эта книга посвящается тем, кто борется за право быть услышанными", - открывает свою работу профессор МкЭнери [13, р. 1]. Его коллега Г. Мотнер, развивая критический метод, приводит строки известного израильского поэта Иехуды Амихай, подтверждающие необходимость сомнения не только в "устоявшихся истинах", но и в собственных убеждениях [14, р. 1]:

From the place where we are right Flowers will never grow In the spring

The place where we are right Is hard and trampled Like a yard

But doubts and loves Dig up the world Like a mole, a plow.

And a whisper will be heard in the place Where the ruined House once stood.

Г. Мотнер одной из целей своей книги называет "распространение настроений сопротивления не подвергающемуся критической оценке наплыву (spill-over) языка маркетинга и его чрезмерно активному перенятию социальными институтами, не относящимся к сфере бизнеса" [Ibid, p. 3]. Автор считает, что, с практической точки зрения, важно способствовать росту осознания в обществе агрессивного характера лексики из области экономики, проникающей за пределы ей отведенного дискурса, "просачивающейся" в условиях все более явственной материализации человеческих ценностей в те участки коммуникации, где она не уместна. В этом отношении, такая лексика подобна воде в погребе, - вода жизненно необходима людям, - но в погребе она разрушительна [Ibid, p. 4]. Исследователь понимает, что, даже будучи осведомленными о вредных лингвистических последствиях "засилья" слов маркетинга, не все откажутся от них, и, тем не менее, он верит, что между неосознанным употреблением и сознательным - большая разница. На данном этапе многие люди "поглощаются" экономическим дискурсом, - по своей наивности или в результате бессилия противостоять этому в целом негативному процессу они даже не замечают происходящего, не задумываются над ним [Ibid].

На том месте, где мы правы,

Цветы никогда не вырастут По весне

Место, где мы правы --

Затоптанный и жесткий Грунт

Но сомнения и любовь,

Словно плуг или крот,

Отроют мир.

И шепот будет услышан

На том самом месте, где когда-то

Разрушенный дом стоял.

[Перевод автора статьи]

Исследователь, таким образом, остается в рамках критического дискурс-анализа, провозглашающего "Осознание - первый шаг к освобождению" [15, р. 1].

Критический подход при его видимых преимуществах над другими еще не означает, что найден ключ к тому, какой все же должна быть позиция ученого по отношению к объекту изучения. Дело в том, что внутри самой критической лингвистики идут споры по рассматриваемому вопросу, - иногда звучат призывы к более радикальной манифестации политических воззрений.

Г. Мотнер отвергает крайнее проявление социальной ангажированности: автор довольствуется положением "умеренного радикала" (tempered radical). "Умеренный радикал" бросает вызов status quo, но сдержан в своем стремлении изменить ему современное общество. Это, однако, не предполагает отсутствие гнева (обыгрывается второе значение слова tempered - вспыльчивый, горячий) по поводу несправедливости или тем более оправдывает бездействие.

Несмотря на это, "умеренный радикал" подвергается нападкам как со стороны консерваторов, для которых он слишком революционен в своих убеждениях, так и со стороны либерально настроенной общественности, для которой он недостаточен прогрессивен. Для многих "умеренный радикал" - лицемер" [14, р. 3].

Это не единственная проблема, с которой сталкивается ученый, работающий в критической парадигме исследований. Г. Мотнер отмечает противоречие между своим статусом профессора, работающего в "Университете Экономики и Бизнеса", и взглядами, которые он пропагандирует. Исследователь все же уверен: "Как многие ученые, поддерживающие критическую традицию, я могу себе позволить быть верным своему институциональному происхождению, и одновременно не бояться рубить сук, на котором я сижу. Умеренный радикал комбинирует много противоречивых качеств - по-настоящему в стиле постмодерн" [Ibid].

Тенденция безбоязненно заявлять о своих политических и идеологических амбициях, выдвигать требования социальных перемен наблюдается и в некоторых русскоязычных работах. Так, Б. Вурм в одной из своих статей, посвященных обсценной лексике и ее эксплуатации мужчинами с целью унижения женщин, призывает к "пониманию гендерных проблем в политическом плане (курсив наш. - АА)" [16].

Вообще, по мнению автора данной статьи, отдельные области языкознания (в частности исследования, проводимые в области обсценной лексики), с одной стороны, "отвоевывают" себе право на существование, а с другой - они изначально направлены на актуальные социальные проблемы и порой просто не могут обойти "острых углов" политических дискуссий.

Достаточно противоречивое отношение к тому, насколько ученый должен быть социально ангажирован, наблюдается в рассуждениях С.Г. Кары-Мурзы. Занимаясь изучением манипуляции, он, с одной стороны, убежден в том, что наука обязана рассматривать реальность "беспристрастно и нейтрально, не давая никому моральных оценок" [8, с. 12]. Но с другой стороны, сам исследователь не последователен в своей приверженности этому правилу, признаваясь, что "...скрывать свои установки бесполезно и даже вредно" [там же, с. 14]. "Поэтому, - обозначает свою точку зрения автор, - предпочитаю предупредить, что книга написана с позиций неприятия манипуляции и общественным и личным сознанием" [там же, с. 14-15].

В заключение выразим мысль, которая уже неоднократно прослеживалась "между строк": проблема того, должен ли ученый выражать свои субъективные, идеологические, политические установки или нет, имеет принципиальное значение. Тем не менее, на горизонте философии науки пока не видно однозначного ответа на поставленный вопрос. Более того, не предполагает ли такой "однозначный ответ" сам по себе должную степень субъективности, даже предвзятости, не говоря уже об отрицании, попрании справедливого права каждого на свою точку зрения?

И все же считаем, что любому ученому (не только лингвисту) необходимо задуматься над возможным решением рассмотренной проблемы, по крайней мере, для себя самого. Более того, представляется, что предварение гуманитарного исследования разъяснением степени влияния политических и идеологических (в том числе личностных) факторов на него позволит пролить свет на соотношение политики-идеологии, с одной стороны, и науки - с другой, как минимум, в контексте конкретной работы. В том, что эта связь между, казалось бы, трудно совместимыми сферами человеческой деятельности существует, не сомневаемся: "сильный" политико-идеологический дискурс проникает и в науку, в том числе - в виде субъективных представлений ученого, которые часто "объективируются", - хотим мы того или нет.

Список источников и литературы

1. Водак, Р. Язык. Дискурс. Политика [Текст] / Р. Водак; пер. с англ. и нем. - Волгоград: Перемена, 1997. - 139 с.

2. Ван Дейк, Т.А. Дискурс и власть: Репре- 48 зентация доминирования в языке и коммуникации [Текст] / Т.А. ван Дейк; пер. с англ. Е.А. Кожемякина и др. - М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2013. - 344 с.

3. Делокаров, К.Х. Проблема объективности научного знания: историко-когнитивный аспект [Текст] / К.Х. Делокаров // Epistemology & Philosophy of Science. - 2012. - № 3. - Т. 33. - С. 114-129.

4. Витгенштейн, Л. Культура и ценность. О достоверности / Л. Витгенштейн; перс. с англ. Л. Добросельского [Текст]. - М.: АСТ: Астрель, 2010. - 250 с.

5. Меняющаяся социальность: контуры будущего. - М.: ИФРАН, 2012. - 267 с.

6. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна [Текст] / Ж.-Ф. Лиотар; пер. с франц. Н.А. Шматко. - М.; Санкт-Петербург: Изд-во "АЛЕТЕЙЯ", 1998.

7. Конш, М. Философская ориентация [Текст] / М. Конш; пер. с фр. В.Ю. Быстрова и А.В. Шестокова. - СПб.: Русский Миръ, 2012. - 384 с.

8. Кара-Мурза, С.Г. Манипуляция сознанием. Век XXI [Текст] / С.Г. Кара-Мурза. -- M. : Алгоритм, 2015. - 464 с.

9. Мечковская, Н.Б. Социальная лингвистика [Текст] / Н.Б. Мечковская. - М.: Аспект Пресс, 2000 - 208 с.

10. Фуко, М. Воля к знанию [Текст] / М. Фуко; пер. с фр. Ю.А. Власовой. - СПб.: МИР, 2014. - 287 с.

11. Machan, T.W. Language anxiety. Conflict and change in the history of English [Техб] / T.W. Machan. - Oxford University Press, 2009. - 302 p.

12. Brown, W.P. Structure, role, and ideology in the Hebrew and Greek texts of genesis 1:12:3 [Техб] / W.P. Brown. - Atlanta, Scholars Press, 1993. - 268 p.

13. McEnery, T. Swearing in English. Bad language, purity and power from 1586 to the present [Техб] / T. McEnery. - Routledge, 2009. - 276 p.

14. Mautner, G. Language and the market society. Critical reflections on discourse and dominance [Техб] / G. Mautner. - Routledge, 2010. - 215 p.

15. Fairclough, N. Language and power [Техб] /

N. Fairclough. - Longman Group, 1989. - 259 p.

16. Вурм, Б. Русский мат, или обморок перед порнографической дилеммой [Текст] / Б. Вурм // "Злая лая матерная...": сб. ст. / под ред. В.И. Жельвиса. - М.: Ладомир, 2005. - С. 215-236.

REFERENCES

1. Brown W.P., Structure, role, and ideology in the Hebrew and Greek texts of genesis 1:12:3, Atlanta, Scholars Press, 1993, 268 p.

2. Delokarov K.H., Problema objectivnosty nauchnogo znania: istoriko-kognitivny aspect, Epistemology & Philosophy of Science, 2012, No. 3. pp. 114-129.

3. Fairclough N., Language and power. Longman Group, 1989, 259 p.

4. Focault M., Volya k znaniyu, St. Petersburg, MIR, 2014, 287 p.

5. Kara-Murza S.G., Manipulatsiya soznaniem. Vek XXI, Moscow, Algoritm, 2015, 464 p. (in Russian)

6. Konsh M., Philosophskya orientatsiya, St. Petersburg, MIR, 2012, 384 p. (in Russian)

7. Lyotard J.-F., Sostoyaniepostmoderna, per. s franc. N.A. Shmatko, Moscow; Sankt-Pe- tersburg, ALETEJYA, 1998.

8. Machan T.W., Language anxiety. Conflict and change in the history of English, Oxford University Press, 2009, 302 p.

9. Mautner G., Language and the market society. Critical reflections on discourse and dominance, Routledge, 2010, 215 p.

10. McEnery T., Swearing in English. Bad language, purity and power from 1586 to the present, Routledge, 2009, 276 p.

11. Menyashaysya sotsiolnost: kontury budush- ego, Moscow, 2012, 267 p. (in Russian)

12. Metschkovskya N.B., Sotsialnya lingivistika, Moscow, Aspect Press, 2000, 208 p. (in Russian)

13. Van Dejk T.A., Diskurs I vlast. Representat- sya dominirovanya v yazyke I kommunikat- sii, Moscow, LIBROCOM, 2013, 344 p. (in Russian)

14. Wittgenstein L., Kultura i cennost, O dosto- vernosti, Moscow, AST, Astrel, 2010, 250 p. (in Russian)

15. Wodak R., Diskurs. Politika, Volgograd, Pe- remena, 1997, 250 p. (in Russian)

16. Wurm B., "Russkii mat ili obmorok pered pornographytsiskoi dilemmoi", in: "Zlaya maternay...", Collection of scientific papers, ed. VI. Zhelvis, Moscow, Ladomir, 139 p. (in Russian)

Размещено на Allbest.ru