Что есть значение? Ответ Пола Грайса

Теперь, видимо, настало время отбросить допущение, что мы имеем дело только со случаями «информирования». Давайте для начала рассмотрим несколько примеров побудительных и квазипобудительных высказываний. У меня в комнате находится очень жадный человек, и я хочу, чтобы он поскорее ушел; поэтому я бросаю в окно купюру достоинством в один фунт. Имеет ли здесь место какое-либо высказывание со значениемNN? Нет, потому что в том, как я себя повел, в мои намерения не входило распознание им моей цели, состоящей в том, чтобы каким-то эффективным способом добиться его ухода. Это аналогично случаю с фотографией. Однако если бы я указал ему на дверь или слегка подтолкнул его, тогда мое поведение можно было бы расценить как образующее высказывание со значениемNN, именно потому, что распознание им моего намерения входило в мои намерения ускорить его уход. Вот еще пара случаев: (1) полицейский, останавливающий машину тем, что встает на пути ее движения, и (2) полицейский, останавливающий машину взмахом руки.

Или возьмем случай другого рода - если я в качестве экзаменатора заваливаю студента, я вполне могу вызвать у него стресс, возмущение или чувство унижения, а если я к тому же мстителен по натуре, это воздействие может входить в мои намерения, и я даже могу хотеть, чтобы он распознал это мое намерение. Но я не склонен полагать, что это мое поведение в отношение студента что-либо означалоNN. Однако если я толкну кого-нибудь на улице, я склонен отнести это происшествие к случаям со значением^, и, на мой взгляд, это связано с тем фактом, что у меня нет оснований ожидать, что данный человек испытает стресс (возмущение, унижение), если только он не распознает моего намерения вызвать у него такую реакцию. (Ср. если бы мой колледж прекратил выплачивать мне зарплату, я обвинил бы их в том, что они меня уничтожили; если бы они урезали ее на один фунт, я мог бы обвинить их в том, что они меня унизили; при промежуточных урезываемых суммах я, вероятно, не знал бы, что сказать.)

Видимо, теперь мы можем сделать следующие обобщения.

(1) «А вложил значениеNN в х» (приблизительно) эквивалентно «А намеревался произнести х, чтобы произвести некоторое воздействие на слушающих посредством их распознания этого его намерения». К этому можно добавить, что, спрашивая, какое значение А вложил, мы просим описать это намеренное воздействие (хотя, конечно же, не всегда можно получить прямой ответ, содержащий придаточное предложение с союзом «что», например «мнение, что...»).

(2) «х означает то-то и то-то» (приблизительно) эквивалентно «Некто вложил значениеNN в х». Здесь снова возможны случаи, когда это не вполне работает. Я склонен утверждать, что включение красного света на светофоре означа- етNN, что транспортные средства должны остановиться; но было бы очень неестественно говорить: «Некто (например, муниципалитет) вложил как значе- ниеNN во включение красного цвета то, что транспортные средства должны остановиться». Тем не менее, видимо, и здесь имеет место некоторая отсылка к чьим-то намерениям.

(3) «х означаетNN (безотносительно ко времени), что так-то и так-то» можно в первом приближении приравнять некоторому утверждению или дизъюнкции утверждений о том, что «люди» имеют намерение (с уточнениями о «распознании») воздействовать с помощью х. Я еще скажу об этом несколько слов.

Подойдет ли любой вид намеренного воздействия или возможны случаи, когда воздействие является намеренным (с необходимыми уточнениями), а мы все же не склонны говорить о значении^? Допустим, я встретил очень необычного человека, который после того, как я сказал ему, что буду издавать крякающие звуки и хочу, чтобы он при этом краснел или испытывал физическое недомогание, действительно, заслышав мои крякающие звуки (и, соответственно, распознав мое намерение), всякий раз краснел или ощущал недомогание. Склонны были бы мы тогда утверждать, что мои крякающие звуки что-либо значи- лиNN? Я так не думаю. Это указывает на следующий факт: чтобы х имело значе- ниеNN, намеренное воздействие должно быть чем-то таким, над чем слушающие в каком-то смысле осуществляют контроль, или распознавание стоящего за х намерения должно быть для слушающих «разумным основанием» (в некотором смысле этого слова), а не просто причиной. Может показаться, что здесь имеет место игра слов («разумное основание для веры» и «разумное основание для действия»), но я не вижу в этом серьезного затруднения. Ибо хотя, с одной стороны, несомненно, вопросы о разумных основаниях для веры касаются имеющихся данных (evidence) и поэтому отличаются от вопросов о разумных основаниях для действия, тем не менее, с другой стороны, распознать намерение произнесшего описательное высказывание х человека и тем самым иметь основания считать, что так-то и так-то, по крайней мере, сходно с тем, чтобы «иметь мотив для» принятия того-то и того-то. «Решить, что...», видимо, включает в себя «решить сделать то-то» (и именно поэтому мы можем «отказываться верить», а также можем быть «вынужденными поверить».) (Случай, когда человека «толкают», нужно трактовать несколько иначе, ибо нельзя в каком-либо прямом смысле «решить» обидеться; но можно отказаться обижаться). Таким образом, это выглядит, как если бы намеренное воздействие должно было бы быть чем-то таким, что находится под контролем слушающих, или, по крайней мере, чем-то таким, что допускает подобный контроль.

Отмечу еще один момент, прежде чем перейти к возражениям. Думаю, из сказанного мной по поводу связи между значениемNN и распознаванием намерения следует, что (если я прав) только так называемое исходное намерение говорящего имеет отношение к значениюNN его высказывания. Ибо если я произношу х, имея намерение (с помощью распознания этого намерения) произвести воздействие Е, и хочу, чтобы это воздействие Е привело к дальнейшему воздействию F, то, поскольку считается, что появление Fзависит исключительно от Е, я не могу рассматривать воздействие Fкак хотя бы в малейшей степени зависящее от распознания моего намерения вызвать Е. Так, если я (скажем) имею намерение заставить человека сделать что-то, сообщая ему некоторую информацию, нельзя рассматривать описание того, что я хочу, чтобы он сделал, как имеющее отношение к значениюNN моего высказывания.

Может возникнуть вопрос относительно моего употребления, довольно вольного, таких слов, как «намерение» и «распознавание». Я должен заявить, что не собираюсь насыщать нашу разговорную жизнь массой сложных психологических событий. Я не надеюсь разрешить ни одной философской головоломки о намерениях, но я хочу вкратце сказать о том, что никаких особых трудностей не вызывает мое употребление слова «намерение» в связи со значением. Во-первых, возможны случаи, в которых высказывание сопровождается или предваряется сознательным «планом» или явной формулировкой намерения (например, я заявляю, что собираюсь так-то употреблять х, или задаюсь вопросом, как «донести что-либо (до слушателей)»). Наличие подобного явного плана, очевидно, служит довольно сильным доводом в пользу того, что намерение (значение) говорящего является «спланированным»; хотя это не играет, на мой взгляд, решающей роли; например, говорящий, объявивший о своем намерении использовать известное выражение непривычным образом, может незаметно вернуться к его обычному употреблению. Нечто похожее имеет место и в нелингвистических случаях: если мы спрашиваем человека, что он намеревается делать, заявленное им намерение нельзя сбрасывать со счетов; тем не менее,че- ловек может планировать выбросить письмо в мусорное ведро и все же относит его на почту; замахнувшись рукой, человек может «сдержаться» и сказать либо: «Я вовсе не имел намерения этого делать», либо: «Должно быть, вначале у меня промелькнуло такое намерение».

Явные формулировки лингвистических (или квазилингвистических) намерений, несомненно, довольно редки. При их отсутствии мы, по-видимому, опираемся на точно такие же критерии, какие мы обычно используем в случае нелингвистических намерений. Считается, что говорящий намеревается передать то, что обычно передается таким образом (или обычно входит в намерения быть переданным таким образом), и нам нужны хорошие основания, чтобы признать отклонение конкретного использования выражения от его обычного употребления (например, человек никогда не знал или забыл, как обычно употребляется данное выражение). Похожее происходит и в нелингвистических случаях: предполагается, что мы, как правило, хотим обычных последствий наших действий.

Опять же в случаях, когда, скажем, возникает сомнение, какую из двух или более вещей говорящий намеревается сообщить, мы склонны ссылаться на контекст его высказывания (лингвистический или какой-либо иной) и спрашивать, какая из альтернатив была бы релевантна другим его словам или действиям, или какое намерение в конкретной ситуации согласовывалось бы с определенной целью, которую он очевидно преследует (например, человек, который требует «насос» на пожаре, не имеет в виду велосипедный насос). Нелингвистические параллели очевидны: именно контекст служит нам критерием, когда мы спрашиваем, почему человек, только что взявший в рот сигарету, сует руку в карман; релевантность очевидной цели служит критерием и при установлении, почему человек убегает от быка.

В некоторых лингвистических случаях мы можем позже спросить говорящего о том, с каким намерением он что-либо сказал, и в некоторых из этих случаев (очень сложных - вроде тех, когда философа просят объяснить значение непонятного места в одном из его произведений), его ответ основывается не на том, что он помнит, а больше похож на принимаемое решение по поводу того, как следует понимать сказанное им. Я не могу найти для этого нелингвистических параллелей; но этот случай настолько особый, что, видимо, не вносит существенных различий.

Все это очевидно; но, безусловно, чтобы показать близкое сходство критериев оценивания лингвистических намерений с критериями оценивания нелингвистических намерений, нужно показать, что лингвистические намерения очень похожи на нелингвистические намерения.

Перевод с английского языка Л.Б. Макеевой

Список литературы

1. Грайс П. Логика и речевое общение / Пер. с англ. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. М.: Прогресс, 1985. С. 217-237.

2. Avramides A. Intention and Convention // Companion to the Philosophy of Language / Ed.

3. by D. Hale, C. Wright. Oxford: Blackwell, 1998. P. 60-86.

4. Bach K. Grice // Philosophy of Language: Key Thinkers / Ed. by B. Lee. L.: Continuum, 2011. P. 179-198.

5. Chapman S. «Meaning»: Philosophical Forebears and Linguistic Descendants // Tneorema: Revista Internacional de Filosofia. 2007. Vol. 26. No. 2. P. 59-75.

6. Grice H.P. Meaning // Philosophical Review. 1957. Vol. 66. P. 377-388.

7. Grice H.P. Studies in the Way of Words. Harvard: Harvard University Press, 1989. 406 p. McGinn C. Philosophy of Language. The Classics Explained. Cambridge (Mass.): The MIT Press, 2015. 240 p.

8. Meaning and Analysis. New Essays on Grice / Ed. by K. Petrus. L.: Palgrave Macmillan, 2010. 356 p.

9. Neale S. H.P. Grice (1913-1988) // A Companion to Analytic Philosophy / Ed. by A.P. Mar- tinich, D. Sosa. Oxford: Blackwell, 2005. P. 254-273.

10. Schiffer S. Meaning. Oxford: Oxford University Press, 1972. 184 p.

11. Searle J. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Oxford: Oxford University Press, 1969. 203 p.

12. Soames S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century. Vol. 2: The Age of Meaning.

13. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2003. 504 p.

14. Strawson P.F. Intention and Convention in Speech Acts // Philosophical Review. 1964. Vol. 73. P. 439-604.

15. What is meaning? Paul Grice's answer

16. Appendix: Paul Grice. Meaning (translated into Russian by Lolita B. Makeeva)

17. For citation: Makeeva, L.B. “Chto est' znachenie? Otvet Pola Graisa” [What is meaning? Paul Grice's answer], Filosofskii zhurnal / Philosophy Journal, 2020, Vol. 13, No. 4, pp. 69-88. (In Russian)

References

1. Avramides, A. “Intention and Convention”, Companion to the Philosophy of Language, ed. by D. Hale and C. Wright. Oxford: Blackwell, 1998, pp. 60-86.

2. Bach, K. “Grice”, Philosophy of Language: Key Thinkers, ed. by B. Lee. London: Continuum, 2011, pp. 179-198.

3. Chapman, S. “`Meaning': Philosophical Forebears and Linguistic Descendants”, Theorema: Revista Internacional de Filosofia, 2007, Vol. 26, No. 2, pp. 59-75.

4. Grice, H.P. “Meaning”, Philosophical Review, 1957, Vol. 66, pp. 377-388.

5. Grice, H.P. “Logika i rechevoe obhchenie” [Logic and Conversation], Novoe v zarubejnoi lingvistike [The New in Foreign Linguistics], Vol. XVI. Moscow: Progress Publ., 1985, pp. 217-237. (In Russian)

6. Grice, H.P. Studies in the Way of Words. Harvard: Harvard University Press, 1989. 406 pp.

7. McGinn, C. Philosophy of Language. The Classics Explained. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 2015. 240 pp.

8. Neale, S. “H.P. Grice (1913-1988)”, A Companion to Analytic Philosophy, ed. by A.P. Mar- tinich, D. Sosa. Oxford: Blackwell, 2005, pp. 254-273.

9. Petrus, K. (ed.) Meaning and Analysis. New Essays on Grice. London: Palgrave Macmillan, 2010. 356 pp.

10. Schiffer, S. Meaning. Oxford: Oxford University Press, 1972. 184 pp.

11. Searle, J. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Oxford: Oxford University Press, 1969. 203 pp.

12. Soames, S. Philosophical Analysis in the Twentieth Century, Vol. 2: The Age of Meaning. Princeton; Oxford: Princeton University Press, 2003. 504 pp.

13. Strawson, P.F. “Intention and Convention in Speech Acts”, Philosophical Review, 1964, Vol. 73, pp. 439-604.

Размещено на Allbest.ru